Август в Рио

Давид родился в Нью-Йорке в семье эмигрантов, приехавших из Одессы в начале 20 го века портных, которым удалось открыть свою швейную мастерскую и на новом месте. С детства, маленький Давид помогал родителям – его обязанностью было пришивать пуговицы к готовым изделиям, чем он подрабатывал все свои школьные годы. В многонациональном Нью-Йорке Давид любил бродить по улицам, разглядывая необычные одежды новоприбывших. Особенно ему нравились яркие красочные наряды латиноамериканцев и азиатов. Придя после таких прогулок домой он по памяти зарисовывал запомнившиеся красочные наряды и старался создать по ним новые фасоны одежды, более подходящие для американцев, мысленно одевая в них своих друзей и знакомых. Из обрезков тканей, остававшихся в мастерской после раскроя, он ловко сшивал необычные яркие изделия, используя для этого свои зарисовки. Однажды, он надел на себя такую вот необычно яркую, пеструю рубашку, по зарисовке с индонезийских парней и решился показаться в ней своим друзьям на танцплощадке в местном парке.
Давид очень боялся, что его поднимут на смех и будут на него пальцем показывать, но поначалу никто ни него и внимания особого не обратил, а затем он заметил, что девушки стали охотней соглашаться с ним потанцевать, да и чувствовал он себя намного уверенней, чем в обычной серой и неприметной одежде. Давид пошил себе ещё несколько пёстрых рубашек и менял их каждый раз. Танцы проводились четыре раза в неделю под небольшой любительский оркестр и нескольких певцов, исполнявших популярные мелодии. Неожиданно, во время перерыва, один из музыкантов подошёл к Давиду и сказал, что давно за ним наблюдает со сцены и ему нравятся его необычные рубашки. Спросил, не подскажет ли он, где такие можно было бы приобрести. Узнав, что Давид сам их пошил, музыкант предложил ему сшить нечто подобное для их ансамбля за умеренную цену. Давид удивил своих родителей этим предложением, пригласил музыкантов в мастерскую и снял их размеры.
За работу он взялся с фанатичной упорностью и буквально за несколько дней заказ выполненный в подсмотренных на улице индонезийских тонах был готов. Когда музыканты померили рубашки, то пришли в полный восторг от разнообразия тонов. На сцене они выглядели просто замечательно. Заказы посыпались со всех сторон, и вскоре Давид снял новое просторное помещение и набрал на работу портных. Попробовал он себя и в моделировании женской одежде и тоже, самыми успешными оказались яркие платья и блузки основанные на индонезийских ярких расцветках. Когда бизнес стал достаточно прибыльным, Давид решил, что пора уже и посетить эту таинственную Индонезию, благодаря которой он нашёл свою нишу в недоступном нью-йоркском бизнесе. Поездка пришлась на месяц август, самый несчастливый месяц в истории евреев - в августе (по общепринятому календарю, по древнему еврейскому календарю дата довольно широко варьирует), по преданию были разрушены оба храма в Иерусалиме и евреи потеряли родину на 2 тысячелетия. Давид убедился в несчастьях, которые август приносит еврею на своей собственной шкуре, и с тех пор этот месяц стал для Давида самым плохим в году.
Рейс в Джакарту был с остановкой в Рио-де-Жанейро и Давид решил провести там несколько дней, посмотреть какая там в моде одежда. Когда он садился в такси в аэропорту, к нему подошла необыкновенно красивая, вся какая-то гибкая девушка в очень откровенном платье, из декольте которого пыталась выбраться на свободу высокая грудь и попросила взять её с собой попутчицей – услышала мол, что едет в центр Рио, а ей тоже именно туда и надо. Она мило болтала с ним на ломаном, но вполне понятном английском и просто таки очаровала Давида своим весёлым и общительным нравом. Она вышла из такси вместе с ним и при прощании даже обняла его и крепко к нему прижалась. Весьма довольный Давид подумал, что это такие обычаи в Бразилии и проводил изумлённым взглядом упорхнувшую в толпу красотку.
Когда при регистрации в отеле он сунул руку в карман в поисках бумажника с паспортом, авиа билетами и деньгами, который он только что туда положил, расплатившись с таксистом, оказалось, что его - доверчивого идиота, просто-напросто обвели вокруг пальца и ограбили. Карман был пуст. Бросив чемодан, Давид в панике выскочил наружу и стал бегать по переполненным народом улицам в поисках воровки, но всё было безуспешно. Обращение в полицию тоже ничего не дало. По-английски там никто даже мало-мальски не говорил и на все его попытки что-то объяснить только кивали с глупой улыбкой. В отеле он с большим трудом узнал, где находится американское консульство и пришлось тащиться туда с вещами пешком (денег не осталось ни цента) через весь, ставший вдруг таким ненавистным и проклятым, город.
В консульстве ему объяснили, что Рио – это мировая столица искусных карманников, где олухов американцев учат жить все кому не лень, консулы здесь только и занимаются помощью таким же как он простакам и у них даже есть приют для потерпевших, оставшихся без денег и документов, где Давиду придётся провести много дней, пока будут выяснять кто он такой. Если бы он имел хотя бы копию своего паспорта, как это повсеместно рекомендуют путешественникам, то это бы намного ускорило бы процесс, но, поскольку у него при себе ничего нет предстоит долгая работа и это при том, что он у них далеко не один. «Вот уж действительно – «без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек!» - вспомнил Давид знакомое с детства от родителей выражение. Ему сказали, что пошлют его родителям в США телеграмму с просьбой перевести денег на счёт консульства и дали ему адрес приюта, сказав, что сообщат смотрителю приюта, когда появиться какая-нибудь информация для него.
До приюта от консульства идти было вроде бы и не далеко, но казалось, что по сравнению с красивым центром Рио попадаешь совсем в другой, настоящий «третий мир»: все дома какие-то недостроенные с уродливыми граффити на грязных стенах, повсюду мусор на улицах, у прохожих некрасивые испитые лица, везде копошатся грязные, почти голые и предоставленные самим себе дети. Приют состоял из сплошь заставленных раскладушками нескольких комнат, в похожем на барак ветхом здании. Смотритель, темнокожий бразилец лет под 40, указал Давиду на свободную раскладушку и кое-как объяснил, что после захода солнца выходить на улицы очень опасно, а еду приносят из соседней церкви волонтёры раз в день по утрам. На раскладушках сидели и лежали люди очень странного вида – все похожие на душевно больных или алкоголиков. Давид ещё раз перетряс весь свой чемодан в поисках хоть какого нибудь документа или визитки – ничего там не было и в помине. Он почувствовал полное опустошение и дикую усталость и уснул как убитый. Утром пришлось отстоять долгую очередь в довольно чистую умывальню, а потом в приюте появился похожий на монаха священник в подпоясанной грубой веревкой длиной серой рясе и прочитав долгую молитву на португальском языке, с помощью волонтеров раздал всем желающим бумажные пакеты с едой. Там находились довольно большие и вкусные сэндвичи с колбасой.
Давид вытащил из чемодана пару своих ярких рубашек и показал их смотрителю, спросив, не знает ли он, где бы их можно было продать, чтобы заработать немного денег на карманные расходы. Тому рубашки явно понравились и он спросил, откуда такие взялись. Давид объяснил, что сам их шьёт в своей мастерской в Нью-Йорке. Смотритель обрадованно сказал, что его жена, Ева, тоже неподалёку владеет ателье с пошивочной мастерской и небольшим магазинчиком одежды, написал ей записку и подробно нарисовал, как туда добраться. Ева оказалась очень деловой, смуглой, крупной, полной дамой и довольно бегло говорила по-английски, прочитав записку, она тепло Давида приняла и показала ему свои владения – в мастерской работало несколько швей закройщиц, а в магазинчике она продавала сама. Рубашки ей очень понравились – вполне соответствуют бразильской моде и она даже предложила Давиду поработать несколько дней у неё в мастерской и поделиться своим опытом, а потом, когда он уедет домой он может посылать им выкройки своих изделий – разумеется не бесплатно, она собирается расширить производство и такие вот новые идеи ей очень бы пригодились. Давид с радостью согласился и с энтузиазмом взялся за дело. По памяти он быстро начертил выкройки рубашек, а те, что привёз с собой, порекомендовал Еве выставить в ателье в качестве образцов для заказов и приманки для покупателей.
Помог он и выбрать подходящие ткани, а также посоветовал использовать его опыт и предложить одежду музыкальным группам. Идея с группами Еве особенно понравилась – в Рио музыка звучала изо всех углов. Она обошла несколько ресторанов и танцевальных площадок и вскоре получила первый крупный заказ. Прошла неделя, пока до Давида дошло сообщение из консульства, что родители перевели ему деньги, но на восстановление паспорта ушло ещё пару недель. Про Индонезию пришлось забыть и он, распрощавшись с Евой и швеями, в конце августа вернулся в Нью-Йорк. В то же время августовские испытания в Рио принесли и свои положительные плоды. Сотрудничество с Евой продолжилось и приносило организованной Давидом фирме приличный доход, сделав его богатым и успешным предпринимателем.