Странная женщина

Странная женщина
Белый Налив
               

                Человек есть тайна. Её нужно разгадать.
                И если потратил на это всю свою жизнь,
                то не считай, что даром потерял время.
                Ф.Достоевский               



                I.


    Олег Иванович был назначен директором школы в 36 лет. Это был довольно высокий, плотного телосложения подтянутый моложавый мужчина. Для некоторых членов вверенного ему коллектива он был слишком молод. Для других – мужчиной в цвете лет. А для третьих – в основном, молоденьких экс-студенток – представлял особый интерес: во-первых, как мудрый и демократичный наставник, во-вторых, как талантливый педагог, и, наконец, в-третьих, как довольно интересный галантный мужчина, всего-то лет на двенадцать-тринадцать старше их. А такая разница в возрасте импонировала. Кроме того, он был порывистый, темпераментный, а это значило, что у него была страстная душа, правда, поначалу умело задрапированная от посторонних глаз. Но если ты являешься обладателем пылких страстей, вряд ли это удастся скрывать долго, так как большая часть заинтересованных женщин не дремала.
    «Ох, как будет трудно не обидеть кого-то, не принизить, выработать в общении с каждой индивидуально-правильную линию поведения, не дать кому-то повод заметить интерес к себе!» - размышлял он в тиши кабинета. Олег Иванович нервничал не напрасно: он был женат, у него было трое детей – две девочки и мальчик. Он уже заметил недоброжелательный настрой гвардии консерваторов, многообещающие улыбки дам среднего возраста и неподдельный интерес самых молодых, а для них его педагогическая фигура и вообще личность представляла загадку, которую непременно нужно разрешить.
    «Да, непросто будет, ох, как непросто, - оценивал ситуацию новоиспечённый директор, - но делать нечего. Семья – и поэтому надо держаться, не поддаваться ни провокациям, ни искушениям».
    Поставив перед собой и другие глобальные задачи, Олег Иванович засучил рукава и погрузился в работу. Вначале его нововведения пробуксовывали. Однако через некоторое время, после того как ему удалось взять верный тон в беседах с каждым членом коллектива, показать ему своё директорское уважение и заинтересованность в нём, дело пошло. Надо отдать должное блестящей, педагогически выверенной тактике Олега Ивановича. Бесспорно, в психологии, и не только детской, он разбирался хорошо.

    Прошёл год. Новый директор уже твёрдо стоял на ногах. Начальству сверху придраться было не к чему, разве что по мелочам. Олег Иванович успокоился, а при таком условии, как хорошо известно, потерять бдительность очень легко. Нет-нет, с ним ничего не произошло: он ни в кого не влюбился, не дал повода для флирта с жаждущими этого дамами, но он стал вальяжен, не столь внимателен к учительской братии (если так можно назвать почти женский коллектив) и, что самое главное, он стал распыляться по мелочам, со временем теряя концентрацию своего административного внимания. И, хотя ничего ещё не произошло, но могло произойти.


                II.

    Это случилось в третий год пребывания Олега Ивановича на директорском посту. Он принял на работу двадцатишестилетнюю женщину-филолога, которая закончила тот же университет, что и он, но была на двенадцать лет моложе его. Она была протеже завуча, мнение которого о людях Олег Иванович ценил высоко. Сам он мало ходил по урокам: времени хватало отнюдь не на всё. К новой учительнице он смог сходить только во втором полугодии. Деликатно попросившись к ней на урок, он заметил, что учительница в «интересном» положении. «Где-то месяцев шесть», - подумал он. Маргарита Николаевна вела урок умеренно, в том выдержанном темпе, который он ценил. Методически урок русского языка был построен тоже безупречно. И манера ведения урока ему понравилась. Он поблагодарил за урок и вышел заинтересованным. У себя в кабинете он вычертил график урока (как того требовало начальство) и задумался.
    Новая учительница произвела на него впечатление. Это была невысокая полноватая женщина с миловидными чертами лица. В её серо-голубого цвета глазах – у самого Олега Ивановича они были тоже голубые, но светлее – он увидел глубоко затаённую печаль.
    «Такая молодая, а уже перенесла какую-то потерю или боль, а, может, стресс, который не был вовремя подавлен и теперь тянется за нею, как шлейф». Олег Иванович и представить не мог, как близок к истине он был в этих своих мимолётных мыслях.
    На следующий день он пришёл к ней на урок литературы. Тема урока была связана с творчеством Пушкина, а это был конёк Маргариты Николаевны, однако директор об этом не догадывался. Учительница литературы провела по-настоящему творческий урок: он был полифоничным, так как было задействовано много детей, и интересным, даже для него. Читались дневниковые записи поэта, его переписка, стихи, звучали записи романсов и даже был показан фрагмент фильма, а помещение было украшено репродукциями с картин Тропинина, Кипренского, Репина, Айвазовского и Ге.
    Когда дети вышли, Олег Иванович поблагодарил за прекрасно подготовленный и проведённый урок.
    - Вы, верно, ждёте от меня анализа? Его не будет. Ваш урок – это настоящее творчество. А как можно анализировать творчество? Вы продемонстрировали свою эрудицию, безукоризненную дикцию, и по эмоциональному воздействию урок был очень силён. Ничего подобного я ещё не видел и не слышал. А я со своей стороны только позволю себе дать вам один совет. Мне кажется, вы несколько перенапрягаетесь. Учительская жизнь долгая. Можно ведь и не дотянуть, загнать себя преждевременно. Вы ведь знаете: нельзя объять необъятное.
    Маргарита Николаевна согласилась с его доводами. Но ни она, ни, тем более, он и предположить не могли, какими пророческими окажутся его слова: Маргарита Николаевна не дотянет до пенсии три года и по состоянию здоровья («букет», нажитый в основном в школе) вынуждена будет уйти на группу инвалидности. Но это спустя тридцать два года. А сейчас…
    … Сейчас они сидели и смотрели друг на друга. Молчали. Олег Иванович поймал себя на том, что питает неподдельный интерес к этой странной – такой она показалась ему с первого знакомства – женщине. А Маргарита Николаевна, глядя в его большие голубые глаза, с ужасом отметила про себя, что она, кажется, влюбилась в него. И это в её-то положении!
    Когда она выходила из класса и он подбежал, чтобы открыть дверь и проводить её в учительскую, оба вспыхнули.

    Олег Иванович навёл справки. Муж Маргариты, её ровесник, тоже был учителем, но преподавал историю. Работал он в другой школе. Всё как будто в порядке. Откуда же такая затаённая боль в её красивых глазах? На этот вопрос ответить могла только она. Но это можно было выяснить только при сближении. «Как я могу даже задумываться об этом? Разница в возрасте, у нас обоих семьи…» И Олег Иванович дал себе зарок: насколько это возможно, реже встречаться с Маргаритой Николаевной. Какое-то время ему это удавалось.
    Но однажды они столкнулись в учительской, которая опустела в послеобеденный час.
    - Вы уже закончили? – спросил он.
    - Да, вот тетради проверяю, - она вскинула на него глаза. Олег Иванович невольно отступил назад: в них была радость от этой нечаянной встречи. Они излучали добро и даже нечто большее.
     Увидев, что он внимательно изучает её лицо, она потупилась и сказала:
    - Как же всё-таки падает грамотность детей. Мало читают! А вот мы на книгах выросли.
    Олег Иванович кивнул и вышел из учительской. «Неужели я не ошибся? Неужели такое возможно в принципе?» Он не ошибался, но на время им суждено было расстаться: у странной женщины начался декретный отпуск.


                III.


    Маргарита Николаевна родила сына. Всепоглощающая любовь к ребёнку захватила её целиком. В послеродовом отпуске она занималась только им. Нянчить и ухаживать за малышом ей очень помогал муж Владимир. «Если бы не он, одна бы я не справилась: мальчик очень неспокойный», - говорила она соседям и коллегам, которые встречали её с коляской на улице.
    Олег Иванович теперь знал о ней больше. Школьный коллектив подарил маме коляску для новорождённого. Из уст одной пожилой коллеги Олег Иванович узнал о том, что Маргарита Николаевна в юности была влюблена в мужчину старше её на десять лет. Она тогда ещё была старшеклассницей. Одна из её одноклассниц была в курсе истории её любви, которую позже и поведала своей знакомой учительнице, а та ещё позже – Олегу Ивановичу. Чем и как закончился тот роман – была тайной о семи печатях для всех, ибо, замкнутая по натуре, Маргарита никому об этом не рассказывала и до поступления в вуз замкнулась в себе, всецело отдавшись учёбе. Кто-то даже упомянул о каком-то нервном расстройстве, из которого она вышла с трудом. «Так вот откуда эта грусть в её глазах, - думал Олег Иванович, - как я и предполагал, шлейф пережитой душевной драмы тянется за ней по жизни».
     Географ по специальности, он был горячим поклонником изящной словесности, запоем читал Ремарка, Голсуорси, Хемингуэя, русскую классику и англо-американскую фантастику. Книги, а точнее их авторы, научили его разбираться во многих коллизиях, да и сам он к сорока годам приобрёл немалый жизненный опыт, так что это открытие он воспринял философски спокойно. Зная, что любовь быстротечна, какой бы ни была она  красивой вначале, он допускал мысль о том, что если какая-то драма прервала любовь на самом пике её развития, она может сохраниться надолго, иногда даже на всю жизнь.
    «Да, интересная получается картинка…» Он стал задаваться вопросом, может ли женщина, не сумевшая вырвать из сердца первую любовь, полюбить во второй, третий раз. Ведь получается, что каждое последующее чувство накладывается на первое, но не может отвести его вовсе. Теперь он ещё лучше прочувствовал все странности Маргариты Николаевны. «Да это же сплошное мытарство по жизни! Кто же так сильно зацепил её и держит, не отпускает?..»
   
     Он был на семинаре директоров, когда Маргарита Николаевна вышла из декретного отпуска. Вернувшись в школу и просидев в своём кабинете до обеда, он заглянул в учительскую и увидел там её. Маргарита Николаевна со свойственной ей сосредоточенностью что-то писала. Она похудела и похорошела.
    Боковым зрением она заметила, что вошёл Олег Иванович, но какое-то время не поднимала головы от стола. В комнате прилипли к расписанию ещё две коллеги. Они  удивлением посмотрели на директора: «Не уходит и ничего не говорит», - почти одновременно подумали обе. А он, позабыв обо всём на свете, смотрел на неё, пожирая глазами. И тогда Маргарита Николаевна, мельком взглянув на него и поздоровавшись, взяла пачку тетрадей и свою сумочку и стремительно пошла к выходу. Не понимая, что делает, он рванулся за ней, чем вызвал ещё большее изумление у оставшихся в учительской дам.
    Маргарита почти бежала: спастись, укрыться в своём кабинете, чтобы укрыться в своём кабинете, усмирить бурю чувств, вызванную его появлением и пристальным взглядом. Олег Иванович шёл за ней не отставая. Не выдержав, она побежала. Это отрезвило его. «Что я делаю? Я же выдал себя перед теми, другими!» - эта мысль охладила его пыл, и он удалился в свой кабинет.
    Подперев голову, сидел Олег Иванович, пытаясь успокоить ритм сильно бьющегося сердца. «Представляю, о чём сейчас судачат педагогические кумушки: он явно нервничает, видно невооружённым глазом, что директор неровно дышит к Маргарите».
     Олег Иванович оделся и вышел из школы.
     - Что так рано, Олег? – спросила жена.
     - Да что-то нездоровится. Пойду прилягу, - и ушёл в свой домашний кабинет, где среди полок с книгами стоял и старенький диван. Он не заметил, как заснул. Ему снилась Маргарита. «Неужели ты, вы не поняли, что я полюбила вас?» - «А как же тот, другой?» - шептал он, лаская губами пряди её каштановых волос. – «Кто? Здесь только мы вдвоём, только вдвоём…» Он хотел прижать её к себе и поцеловать в губы, но она вырвалась из-под его руки и, смеясь, убежала. Олег Иванович заметался и, что-то пробормотав в бреду, проснулся. О, как же он хотел её во сне! А наяву? Он не знал. А знал он только одно: «Нельзя!» Подрастающие дети никогда не простили бы его. Жена… Много лет назад он искренне полюбил её. Прошло несколько лет, и он понял, что больше не любит. Но надо было растить детей, работать, делать карьеру, чтобы упрочить материальное положение и социальный статус, – и он смирился. Он дал себе установку: пусть прошла любовь, но должно остаться уважение, привязанность к ней как хранительнице очага и просто другу, и так должно остаться навсегда!
    Вытерев пот, Олег Иванович встал с дивана, выпил минеральной воды и сел к письменному столу. «До ужина надо поработать», - решил он.


                IV.


    Прошли годы. Маргарита Николаевна с семьёй уже давно переехали в Ригу. Олегу Ивановичу миновало шестьдесят. «Сколько же ей-то теперь? Ах, да, сорок восемь. Ещё молодая женщина». И в мыслях своих он воссоздал ещё один эпизод, связанный с Маргаритой, после которого он был как бы «рассекречен», точнее, его чувства неожиданно стали достоянием гласности в коллективе. После этого в Олеге Ивановиче что-то сломалось, надломился какой-то стерженёк, произошла какая-то сшибка, и он постепенно стал терять своё рвение, стремление к карьере («достиг уже, выше всё равно не поднимут…»), в нём поубавилось и энтузиазма, и вальяжности. Слово его уже не было так значимо, как в пору восхождения. И всё это сделал он, его величество Случай.

    Когда в один из рабочих дней он зашёл в учительскую, она бурлила. Обсуждали какую-то статью в газете на педагогическую тему. В толпе он сразу выхватил взглядом глаза Маргариты Николаевны. Глаза в глаза, глаза в глаза. Какой перекрёстный огонь! Они не могли оторваться друг от друга. Какие причудливые птицы страсти летали вокруг них. И они забыли, что не одни здесь. И вдруг как будто что-то взорвалось. Их оглушила тишина. Тишина была такая, что слышен был шелест листьев за чуть приоткрытым окном. Тишина привела их в чувство и заставила оглянуться окрест. Они увидели десятки устремлённых на них глаз. Некоторые были широко раскрыты от удивления. В других чувствовался укор. Были и такие, которые подмигивали другим глазам, а в некоторых они прочли зависть, ревность и осуждение. Олег Иванович, собрав свою волю в кулак, за несколько секунд принял решение: он подошёл к Маргарите Николаевне, взял её за локоть и громко сказал:
    - Маргарита Николаевна, голубушка! Не откажите мне в одном серьёзном деле.
    - Да-да, конечно! – отозвалась она.
    Боковым зрением он увидел, как явное разочарование обозначилось на лицах коллег: «А-а, это по работе! А мы-то думали…» И на глазах обезоруженной публики он вывел Маргариту Николаевну и потихоньку, слегка поддерживая, провёл к себе в кабинет. Не отдавая себе отчёта в том, что делает, он закрыл дверь кабинета изнутри. Не помнящие себя от только что перенесённых конфуза и внезапно налетевшей страсти, они бросились друг другу в объятья, и губы их слились в долгожданном поцелуе. Слова любви, нежности, сожаления слетали с их уст.
    «Она полюбила в третий раз (вторым он считал мужа), значит, тот, первый, отпустил наконец её. Какое счастье!»
    Раздался стук в дверь. Они отпрянули друг от друга. Шаги удалились. Тогда он взял себя в руки и сказал (о, как рыдала в это время его душа!):
    - Простите, Маргарита Николаевна, мы не должны были… Дорогая моя, ты же всё понимаешь!
    - Да, Олег, отопри, пожалуйста, дверь.
    Она ушла. Он сел за стол, успокоился. Позвонив жене, он сказал, что немного задержится: надо подготовиться к педсовету. А потом вновь подумал о ней: «Как бы выдержала она сейчас такое, если бы не прошла через горнило той, первой, любви, которая так и осталась её тайной. Верно, сейчас он помог ей, тот её первый избранник. Как же могло так случиться, что они прошли мимо любви?»
     А как она умеет любить, щадить, прятать и скрывать свои чувства ради кого-то, он уже знал!
     «Да какая же она странная – эта женщина с тонкой душой! Нет, она не странная – она сильная».
    И ему почему-то подумалось, что у неё будет интересная, насыщенная событиями долгая творческая жизнь. «Она залетела в нашу школу на время, как мотылёк. Но мотыльки не задерживаются долго на одном месте, они летят всё дальше и дальше – к свету».


                V.


    Через некоторое время Маргарита Николаевна уволилась из школы в связи  переездом на новое место жительства. Она не скрывала: в столицу. Там живут родные мужа, да и о будущем сына нужно подумать.
     Олег Иванович приложился к её руке:
     - Я никогда не забуду вас.
     - И я, - как эхо, прозвучал тихий ответ. – Будете в Риге – заезжайте. – И она написала на листочке свой адрес.
     Он сказал «спасибо», но никогда, довольно часто приезжая в столицу, этим адресом не воспользовался.

    Он так и ушёл на пенсию с директорской должности. Обустроил всех детей. Дождался внуков. И, хотя имел хорошую благоустроенную квартиру, купил себе домик на Садовой улице. Оживил заброшенный сад. Его жена умерла в возрасте 72 лет, а она была моложе. Своё семидесятипятилетие он отметил в узком семейном кругу. Бывших коллег не было.
     О Маргарите Николаевне он вспоминал с оттенком нежности и грусти. Он ненароком узнал, что она долго работала в школе, а потом по состоянию здоровья ушла на группу инвалидности, но теперь уже на основной пенсии.
     Да, быстро всё же время летит! Он помнил её двадцатишестилетней – стремительной творческой личностью. А между ними всё же что-то было. «Страсть? Нет, бери глубже – любовь!» Но им нельзя было любить друг друга.
     «Что за чушь? Кто выдумал все эти условности? Работали бы и любили друг друга. Но тогда действительно нельзя было переступить черту».

     Однажды возле его домика остановилась машина. Из неё вышла пожилая женщина, а рядом с ней шёл мужчина значительно моложе. «Похоже, сын. И сюда идут, - заволновался Олег Иванович, - кто ж такие?»
    - Здравствуйте, Олег Иванович! Неужели не узнали? В молодости я работала в вашей школе. Я Маргарита Николаевна.
    Он надел очки. Она ещё молодо выглядела, лет на пятьдесят с небольшим.
    - А это тот самый мальчик, которого вы последний раз видели в коляске.
    - Как же, как же. Заходите. Я чайник поставлю. Поговорим.
     - Спасибо, Олег Иванович. Мы проездом – едем к родне в Даугавпилс. Все внучки и внук мой живут со своими семьями, а мы вот с сыном вдвоём.
    - А вы всё работаете, Маргарита?
    - Нет, на пенсии, да вот пишу уже пять лет. А я вам подарок привезла – к прошедшему юбилею. – И она подала ему свёрток.
    - Что это?
    - Мои книги.
    - Спасибо! Я ведь с самого начала знал, что вы творческая натура.
     - А вы разве не помните, Олег Иванович? Вы же первый посоветовали мне писать.

    Когда машина отъезжала, он всё стоял на крыльце, прижав к груди книги. А она долго смотрела на него из заднего окна и махала рукой.
    «И всё-таки даже сейчас в ней есть какая-то загадка, - подумалось Олегу Ивановичу, - и дай ей Бог самой её разгадать!»


                5.07.2012