Тамара

СОДЕРЖАНИЕ

1   Введение
2   Блаженны
3   Родители
4   Евангелисты
5   Лён
6   Диво
7   Переезд
8   Бабушка
9   Зима
10  Колай
11  Война
12  Школа
13  Голод
14  Нарышкино
15  Орёл
16  Миссионеры
17  Люба
18  Христианка
19  Тоня
20  Мечта
21  Старец



ВВЕДЕНИЕ

Эта удивительная история записана со слов старицы Тамары: матери пятерых детей, бабушки девятерых внуков и прабабушки одиннадцати правнуков. История  реальна, уходит корнями к началу 20-го века. События начинают развиваться ещё во время царской России, и далее отмечены вехами революции, второй мировой  войны; периодом массового голода и давления атеизма.

Тамара — дочь Карзютиных  Тимофея и Федоры. Её жизнь описана от самого рождения до замужества. Роль отца в жизни  Тамары была более чем, значительной.  В конце, запечатлён последний штрих этого  влияния уже старого отца Тимофея на всю дальнейшую жизнь дочери.  Тёма, Томочка, Томкин и Тималька — это всё имена одной персоны — Тамары, вокруг которой происходило всё, описанное здесь. Былая действительность настолько сильно повлияла на неё, что оставила  в ней свой крепкий неизгладимый отпечаток.

Спустя годы; добрая, любящая и бесспорно красивая  бабушка Тамара рассказывала своим детям и внукам про своё детство, молодость, про своих родителей, вспоминала про бабушку и даже про свою  прабабушку.  Рассказывала  про всякие неурядицы, какие, нередко, случались с ними. Она говорила о том, что залегло в её памяти больше всего. Описанное здесь, приоткрывает  дверь в прошлые времена, когда всё было по-другому. Многие слова, используемые в тексте, требуют объяснения, так как они в настоящее время практически не используются.

Всё же интересно знать, как люди жили раньше, какой был уклад их бытности, как они справлялись с требованиями той жизни. Наряду с обычными житейскими заботами люди проявляли свой  характер, своё отношение к происходящему, во всём отображалась внутренняя наполненность каждого из них. Время идёт, и всё меняется на этой земле. Тогда  люди  жили и  растили детей совершенно в других условиях;  но, так же, как и сегодня, они стремились к лучшему и искали главного. А это главное —  оно не изменяется никогда. Бог говорит людям во все времена:

«Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом всё для человека». (Еккл.12:13)               



БЛАЖЕННЫ

Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное.
Блаженны плачущие, ибо они утешатся.
Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.
Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.
Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут.
Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.
Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими.
Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное.
Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня.
Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас.
Вы — соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь её солёною? Она уже ни к чему не годна, как разве выбросить её вон на попрание людям.
Вы — свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы.
И, зажёгши свечу, не ставят её под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме.
Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного.
(Матф. 5:3-16)



РОДИТЕЛИ

Карзютин Тимофей Васильевич и Дулепова Федора Васильевна, вступили в законный брак по всем правилам их современности. Тогда, в начале двадцатого века, в России браки регистрировала православная церковь. В метрической книге о бракосочетавшихся появилась новая запись о том, что их брак освящён церковью через священника при четырёх поручителях, и скреплён печатью.

Законодательство позволяло вступать в брак лицам мужского пола в восемнадцать лет, лицам женского пола в шестнадцать лет.  Среди молодожёнов такого раннего возраста часто присутствовало наличие родительской воли в выборе жениха или невесты. Браки   происходили большей частью по договорённости, нежели по  любви. Зачастую девушек отдавали замуж очень молодыми просто по обычаю. Особое внимание обращали на то, сможет ли будущий муж прокормить свою семью. Выживание и пропитание было одним из важнейших пунктов в решении брачного вопроса.

Понятие: брак по любви, конечно, присутствовало, но всё же любовь, частью,  и состояла из того: как впоследствии эта влюблённая пара сможет вырастить и прокормить своих детей. А детей у всех по многу рождалось.  Разводов практически не было. Видимо такая вот была крепкая эта любовь.

Однажды был такой случай: в деревню, где жила девушка Федора, стал захаживать один молодец из соседней деревни. Он всё ходил и хвастался: «Ох, как надоело уж мне кушать хлеб да сало!» Так он часто говорил, чтобы показаться богатым, и что еды у них много. Таким методом он намеревался лучшую девушку себе в жену взять.
 
Одна такая невеста решила проверить; какое у него сало дома есть. Для этого  тайком узнала, где он живёт, переоделась в нищенку и пришла в один вечер к ним как странница  переночевать.  Мать того парня приняла к себе несчастную, уложила на лавку отдыхать, а тут и сын пришёл домой с работы, и кричит с порога: «Ой, как я голоден! Что у нас есть покушать?» А мать ему отвечает: «Тише, раскричался,  виш странница к нам на ночлег попросилась, отдыхает на лавке. Возьми себе там, на печке стоит четверговая саламать».

Оказалось, что они  практически голодовали. Кушали одну саламать, самую распространённую еду бедных людей — на воде заваренную кукурузную или овсяную муку. Через время опять приходит тот жених в их деревню и  заговаривает: «Ох и надоело мне хлеб да сало!» А мудрая та девица отвечает ему: «А тебе четверговая саламать  не надоела ли?»

У Тимофея с Федорой было по-другому:  Их родители отличались трудолюбием, поэтому и семьи их не были из числа тех, самых бедных. На столе действительно имели и хлеб и сало, но закон выживания оставался в силе. Отец Федоры был всем известный колесник, профессионал  по изготовлению   колёс для телег и карет. Дочь колесника славилась своей красотой на всю округу.  Много сватов приходили, желая получить руку и сердце девушки.  В деревне был один полоумный парень, и с ним тоже пришли свататься. Его отец говорит отцу невесты: «Вот ты, Василий, со своей красавицей ко мне бы никогда не пришёл, и я знаю, что ты свою дочь не отдашь за моего сына, но я имею право с ним прийти к вам посвататься». Родители Федоры хорошенько постарались в избрании достойного мужа для своей дочери.

В шестнадцать лет её отдали замуж за Тимофея, положительного умного парня, высокого роста, стройного, широкоплечего, отличающегося своим целеустремлённым  орлиным взглядом. Явно этот сокол был под стать такой красавице, но она горько плакала и не хотела за него выходить замуж. Однако у Федоры выбора никакого не было: отец кулаком по столу ударил и сказал: «Пойдёшь! У Тимофея старое сало до нового есть, он хозяин, с ним не пропадёшь»! 

Ранняя молодость или этот ненавистный обычай, не дающий бедной девушке права собственного выбора, лишил её радости начала этих отношений. Тимофей, в свою очередь, очень полюбил свою единственную, прекрасную невесту, и всею жизнью своей он вполне доказал эту любовь; в вознаграждение получив, уже после их свадьбы, родившуюся ответную любовь своей избранницы. Всегда люди про них говорили: «Смотри, как Федоре повезло с мужем, как он её жалеет, на руках носит, как дружно они живут».



ЕВАНГЕЛИСТЫ

Начинали свою семейную жизнь молодожёны на Орловщине, в деревне Ивановка. У молодой жены была подруга Евдокия Омеличкина. Жили они по соседству. У Евдокии муж был Фёдор и много детей, как и в каждом дворе.   Все они были православные, но Библию  никогда не читали, батюшка не разрешал, говорил, что они грешные  очень на то, чтобы читать Слово Божье, оно святое.

Однажды в их деревне появились евангелисты. Фёдор первый стал ходить на эти собрания.  Женщины смеялись над ним. А потом Евдокия и говорит подруге: «Ты знаешь, мы смеёмся над ним, а он молится не так как мы — крестимся, а на колени становится и разговаривает с Богом. Я тихонько подошла послушать: что же он Богу рассказывает, а он плачет и за меня молится, да и за тебя тоже!»  Стали они присматриваться к его жизни новой евангельской и сами присоединились к ним.  Федора  как первый раз пошла на собрание, в тот же день и покаялась. А Тимофей пошёл на следующее собрание и тоже  покаялся.

До этого Тимофей очень много курил. Сам растил и высушивал табак, изготовляя махорку.  Торба с махоркой висела у него на крючке под потолком. Брал оттуда частями, набивал самокрутку, и курил. Очень много курил. Федора  страдала от этого дыма, задыхалась. А после покаяния, как только пришёл домой, сразу к той махорке направился, снял с крючка  торбу, взял лопату и  пошёл в огород. Выкопал яму, всё туда высыпал,  лопатой хорошенько порубил и засыпал землёй. Сказал сам себе: «Всё, похоронил!»  И никогда в жизни он больше не притронулся к этому делу.

Молодой христианин сразу же стал ревностно проповедовать Евангелие окружающим. Даже передумал сажать фруктовый сад, в надежде, что уже скоро Христос грядёт забрать свою церковь. Фёдор, сосед, вразумлял  брата по вере: «Тимофей! Так нельзя, Библия нас так не учит. Мы должны работать, заботиться о семьях, проводить святую жизнь  и Богу служить. Христос, когда придёт, Он заберёт от земли свою церковь.  Это очень хорошо, что ты так ревнуешь о деле Божьем, но сад посади, у тебя же дети растут, их надо кормить». Не внял он совету Фёдора, не было у него времени на земные дела. Ходил из деревни в деревню проповедовал Евангелие.

Особым событием было приобретение Библии. Тимофей принёс домой большую и тяжёлую книгу, в благоговении положил на стол, и, казалось, свет от неё исходил, наполняя пространство. Относились к Библии с большим трепетом и осторожностью. Эта Библия была в русском переводе, 1876 года издания.  До этого времени, в России Библии были на церковнославянском языке, который понимали только одни священники. Синодальный перевод уже был доступный всем людям для чтения и понимания.

Но Федора ж не умела читать, никогда в школу не ходила, безграмотная была. А тут такое желание разгорелось, как же хотелось ей читать это святое Слово Божье.  Мало-помалу она по Библии  и читать  научилась. Каждое прочитанное слово принимали  они буквально, как от Самого Бога, и претворяли в жизнь.
По мере того, как супруги ходили на собрания евангелистов и самостоятельно читали Библию, свет Евангелия мощно просвещал все уголки сердца, и открывал великую Божью любовь. Хотелось им до последней клеточки своего  естества быть с Богом и служить Ему.  Духовное возрождение вдохновляло на чистую, святую жизнь. Евангельская реальность открывала новые горизонты счастливой жизни, которую они изо дня в день строили собою,  проводя дни в труде и благочестии.

А вокруг всё бушевало: в стране был полный развал, власть поменялась, атеизм наступал, на церковь поднимались гонения, голод усиливался. Среди такой устрашающей нестабильности параллельно происходили совершенно другие, материальному миру, невидимые вещи: с каждым днём крепла их вера, утверждённая на святом Слове Божьем, и ещё меж ними уверенно росла и разгоралась супружеская любовь. Видимые изменения выражались в возрастающем количестве членов семьи — часто рождались дети.



ЛЁН

Не так-то просто было содержать большую семью. Всё давалось большим трудом. Федора сама одевала детей, от самого их рождения. Как только рождался ребёночек, то пеленали его в полотно  изготовленное собственноручно. Тогда, на рубеже веков, Федора много работала, для того чтобы появилась  ткань, из которой  можно было пошить одежду для всей семьи.
 
Первым делом, весной она выходила  в поле. Ровными рядками  сеяла лён.  Когда он давал всходы и поднимался в росте, пропалывала его от  сорняков. А зацветал когда лён, она  любовалась небесно-голубыми цветами, обещающими хороший урожай. Бывало, станет отдохнуть от работы, окинет взглядом льняное поле, глубоко вдохнёт его мягкий орехово-травяной  запах и ясно видит в своих мечтах как её дети бегают по этому полю, одетые в белые льняные рубашки. И так было хорошо на душе. Сил придавала эта мечта.

В конце лета, все верхушки этого растения превращались в миллион маленьких коробочек с  семенами. И тогда уже приходило время сбора урожая.  Она срезала кусты под корень, отделяла семена, а стебли надолго замачивала у реки. Потом их промывала и высушивала. Позже этот лён хорошенько отбивала, переминала и вычёсывала. И только после этого он был готов к пряже. 

Уже зимой, когда снег покрывал мёрзлую землю Федора садилась за прялку, добывая  нить.  Из  нитей на ткацком станке она ткала полотно.  Готовое полотно отбеливала и шила из него  одежду,  постельное бельё, скатерти и полотенца. Она ткала в основном только ночью, при свете масляной лампы.  Днём не хватало на это времени, семья была большая, много забот с маленькими детьми. А нужда заставляла работать не покладая рук.

Из года в год Федора сеяла лён, пряла, ткала, шила одежду. Забот не убавлялось; наоборот объёмы увеличивались, так как часто в их семье рождались дети. И мечта сбылась. Теперь уже многодетная мать реально улыбалась от счастья, наблюдая за темноволосыми головками своих детей, которые быстро бегали  по голубому полю в солнечный летний день. Их белые рубашки отлично сочетались с зелёным цветом стеблей льна. А чистые детские глаза так же горели, как и ярко-голубые цветы.

Постепенно государственная система наладила текстильное производство, и появилась возможность купить готовую ткань.  При Советской власти  женщины, чтобы одеть своих детей, уже не ткали полотно сами. Ткань покупали, и потом уже сами шили одежду. Поэтому со временем этот тяжёлый Федорин труд перестал быть необходимостью. Но она долго ещё хранила свои вышитые льняные полотенца, как память о тех временах.



ДИВО

Август, 1936 год.  Тимофей и Федора ожидали рождения одиннадцатого ребёнка. До этого все их дети рождались дома, без врачей, без больниц, но  из десяти рождённых — трое умерли. Один сыночек умер младенцем, а двоих смерть забрала в трёхлетнем возрасте. Тогда дифтерия бушевала. Непрошеная гостья — смерть врывалась почти в каждый дом, унося с собой   крошек. Жалко было каждого ребёночка, но такова была реальность, от которой никуда не деться. Однако, гурьба живых и здоровых ребятишек требовали к себе массу родительских усилий и забот о пропитании, и всевозможных, нескончаемых детских нужд. Может быть, поэтому, печаль о потере малышей как-то заглушалась и сглаживалась более — менее.

В этот раз было всё гораздо сложнее. Перед самыми родами Федоре совсем плохо стало — умирает и всё!  Быстро Тимофей доставил жену в больницу, умоляюще доктора просил: «Пожалуйста, помогите, семья большая у нас, там дома ещё семеро деток маму ждут!» Обследовал врач беременную и говорит: «Плохо дело отец, придётся спасать кого-то одного или мать или ребенка; оба не выживут.  Выбирай: кого спасать?»

Взмолился Тимофей  к Богу! Долго думать нет времени, надо было срочно принимать решение. Во мгновение ока, невольно, он вспомнил всех умерших своих детей… как не хотелось потерять ещё одного младенца. Невыносимая боль пронзила сердце отца; но, вдруг он представил себя вдовцом с оравой  детворы…  и  мороз по коже пошёл…  Неожиданно для себя самого он выпалил: «Мать! Конечно, спасайте мать!» 

Федора мучилась болями, но не ведала она разговора доктора с её мужем. Молилась, надеялась, что всё обойдется и Бог поможет через врачей.  Медики начали осуществлять свое дело — спасали женщину. Врач дал ей выпить лекарство для того чтобы ребенок в утробе умер, но ей об этом не сообщили, не  знала она, что смерть ребенку готовится. Она то, всех детей своих родила, никому из них препятствия не поставила появиться на свет Божий. Каждого  особенно любила, растила, ночами не спала, изнемогала от усталости, всю себя, отдавая детям.
Они оба с Тимофеем за каждого дитя Богу молились, но в этот критический момент, в борьбе между жизнью и смертью, их страждущие души, словно птицы, с криком, отрываясь от земли, устремлялись в небо с животрепещущей нуждой к Богу милующему и всемогущему.

Процесс по спасению женщины был запущен по всем медицинским предписаниям. Но одному Богу известно, по каким причинам,  это лекарство для уничтожения плода  не сработало и никак не повлияло на ребёнка. Роды прошли благополучно, и появилась на свет полностью здоровая девочка! Врачи были изумлены! Как так? Они рассматривали и тестировали новорождённого ребёнка, и к их удивлению на ней даже пятнышка никакого не было. Девочку завернули в детский белоснежный конверт, с кружевами, и понесли  по всем палатам, показывая и приговаривая: «Смотрите, какая красивенькая девочка, смотрите какое чудо!»

Позже, когда уже всё улеглось, и смертельная опасность  миновала, доктор, не переставал удивляться происшедшему, ведь никогда такого не было в его врачебной практике, решил он поговорить с пациенткой. Говорит Федоре: «Хорошо что всё обошлось, но ситуация с тобой была очень сложная. Мы не надеялись, что ребёнок выживет, да и лекарство мы тебе давали такое, чтобы убить плод, надо было, хотя бы, твою жизнь спасти.  А девочка у тебя, смотри, какая славная родилась!  Её травили, а она полностью здорова! Надо же, чудо какое…»

Вздрогнуло сердце матери!  Но тут же хвала Богу полилась из уст её и свидетельство о силе Божьей: «Так мы ж верующие, говорит, Бог вступился и помог! В Библии написано: «И если что  смертоносное выпьют, не повредит им» (Мар.16:18)

Вот таким дивом было рождение девочки — Тамары. «Для многих я был как бы дивом, но Tы твёрдая моя надежда» (Пс:70:7.



ПЕРЕЕЗД

Ровно через полгода от рождения Тамары, маленькую путешественницу увезли в Крым. Вся семья переехала на постоянное место жительства в деревню Федоровка, рядом возле города Колай. Это — степной Крым. Зимы там были тёплые и урожаи на полях хорошие. Поэтому и решили переехать туда,  в надежде, что  большой семье прожить там будет легче, чем на Орловщине.

Первым поехал в Крым старший брат Федоры — Тихон. Осмотрелся, устроился, всё нравилось; и стал  родню подтягивать к югу. Всех звал говоря: «Приезжайте сюда жить, здесь лучше, тепло, здесь нормальный белый хлеб будете кушать, а  то вы там давитесь одной картошкой». Тимофей сначала сам поехал на разведку, посмотрел своими глазами, оценил обстановку и жизненные возможности. Убедился в том, что много преимуществ перед Орловщиной: условия жизни намного лучше. Приехал домой и говорит жене: «Там так хорошо! Решено, переезжаем!»

Переезд был тяжёлым. Федора в жизнь никуда не ездила, никакого навыка у неё дорожного не было. А тут чуть ли не великий исход народа Божьего из Орловщины в южную землю Крымскую, где обещали и молоко и мёд. Семья не маленькая была, всех десять душ, и всё, что нажили, с собой в руках везли.  Ехали поездом. Мама особенно переживала за всех и за всё:

Вся хозяйственная поклажа  была упакована в торбы и узлы. Самый современный и надёжный  чемодан того времени был — это квадратное полотно, в центр которого складывали вещи, а потом накрепко завязывали в узел за все четыре угла. За всем этим добром нужен был глаз, да глаз от всяких воров. Но главная ценность была: шестимесячный ребёнок — Томочка. Мать всё плотнее закутывала малышку  в тёплое одеяльце и крепко прижимала к себе, чтоб уберечь от холода и сквозняков.

Путь был долгим и утомительным. Кому-то из детей затошнило; таблеток не было, вода не помогала. Когда поезд остановился на очередной станции, отец помчался искать солёных огурцов. Обычно  на каждой  железнодорожной  станции был базар, где продавали еду и предметы первой необходимости. Прошло немного времени, поезд дёрнуло, он тронулся и постепенно начал набирать скорость, а отец так и не вернулся в вагон. Мама разволновалась, и охала и ахала, у неё просто началась паника. Дошло до того, что она чуть не потеряла сознание от такого нервного перенапряжения. Дети очень испугались, у больных тошнота сразу куда-то делась, все плакали…

Вдруг, откуда ни возьмись, отец  появился в вагоне, направляясь к ним, весь разгорячённый с красным лицом, неся в своих руках солёные огурцы. Присел на лавку, отдышался и стал рассказывать: как еле нашёл огурцы, как увидел движущийся поезд, как во всю силу за ним бежал и чудом успел заскочить в последний уходящий вагон. Потом через все вагоны по тамбурам дошёл  к ним. Слава Богу! Успел!

В продолжении пути всё было гладко без особых происшествий, кроме накопившейся усталости. Картина за окном  постепенно менялась от снежных просторов северной зимы до жидких зимних кустов, еле поднимающихся от земли неприглядного степного Крыма. Добрались благополучно.

По прибытию, постепенно обустроились на новом месте, всё нравилось. Жизнь в Крыму пошла своим чередом, никто из них не жалел, что переехали.  Из года в год вживались в обычаи местного населения. Старшие дети взрослели,  а малышка Томочка была всеобщей забавой, она быстро росла и удивляла всех своей подвижностью и озорным, весёлым нравом.



БАБУШКА

Вся родня  Дулеповых переехали жить в Крым. Они все были  очень дружные между собой, держались вместе и помогали друг другу. У Федоры было три брата: Тихон, Миша, Матвей и сестра Наташа. У каждого из них была своя семья, дети.   Возраст детей колебался от мала,  до велика.  Старшие дочери уже и замуж собирались. А Тамара была самой младшей из всех двоюродных. Ей посчастливилось расти в такой большой и сплоченной родне. Всё что происходило вокруг, отлаживалось в памяти и влияло на мировоззрение растущего ребёнка.

Старенькая бабушка — мать Федоры, жила в семье  Тихона. В одно время она сильно заболела.  Набиралась  водой.  Два раза её возили в больницу — откачивали воду. Когда такое с ней случилось в третий раз, она  почувствовала, что близок её переход. Бабушка собрала  всех своих внуков, открыла сундук, в котором хранила всё ценное; достала из него новенькие носовые платки и подарила каждому по одному платку на память.

Вскоре после этого умерла. По народному обычаю,  покойную омыли, нарядили, положили в гроб и поставили его в самой большой комнате. Соседи заходили молча, кивая головами. Кто-то тихонько говорил сочувствие родственникам. Все пятеро её детей  собрались вместе. Они сидели у гроба своей мамы и плакали.  Хорошая была она мама. То, что она пережила в своей жизни, наверное, не каждый бы смог выдержать.

Её муж Василий, бывший колесник,  умер, когда они жили ещё на Орловщине. Неожиданная и трагическая смерть его постигла. Весной, когда все мужики на полях работали, он, уже пожилой человек, помогал людям справляться в деревне. В тот день он опустился по лестнице в погреб выбрать всю оставшуюся там картошку. Погреба глубокие делали, больше человеческого роста. По осени выкапывали в земле огромную яму, накрывали её и  хранили там весь урожай картошки. Постепенно картошку брали для еды всю зиму.  На этот раз его задачей было выбрать оттуда всё что осталось. Вот уже почти всё закончил и крикнул тем, кто наверху были: «Всё собрал, только вот ещё тут пару картошин, в углу приросли к земле, я их заберу и поднимаюсь». И тут вдруг земля обрушилась и засыпала его. Люди наверху подняли крик, суетились, как могли быстро стали откапывать, но… опоздали. Когда убрали всю землю он так и остался сидеть на корточках в надежде забрать последние эти две картошки.   

В жизни он был прекрасный муж и отец детям, трудолюбивый, умный, золотые руки у него были. Одно было плохо — его мать не позволяла ему быть хозяином в своём доме. Главной была она — свекровь. Она всегда жила в их семье и была на редкость властной женщиной. Всех держала в своём кулаке. Колесники хорошо зарабатывали тогда. Немного было таких мастеров, а спрос на колёса не убывал. Каждый Божий день работал он не покладая рук. Заказчики платили золотыми. Когда только получал плату за труд — мать сразу же забирала этот золотой себе. У неё был пояс, который она носила на себе, никогда с ним не расставалась, ни днём, ни ночью. Каждый раз она требовала у сына заработанные золотые и пришивала их к своему бесценному поясу.

Такой подход к сбережению средств доходил до безумия. Её сын, имея  жену и маленьких детей, не мог позволить себе купить для них даже пряника в гостинец. Приходилось ему всё терпеть, дабы избежать нежелательной бури в отношениях с матерью. Надеялся он, что впоследствии это золото всё-таки ему ж и достанется. В глубине своей души мечтал о благосостоянии своих детей. Это всё происходило очень давно, ещё в царское время, когда платили золотыми.

В одну зиму, как раз перед крещением Господним, в самые лютые морозы, приехали дальние родственники. Погостили, были такие приветливые и доброжелательные. Всё приглашали бабушку к себе в гости. Уговорили. Посадили на сани и повезли «золотую жилу» к себе. Пока довезли до места — простудили бабулю на ветру, на морозе. Случилось у неё двухстороннее воспаление лёгких. Прошло совсем немного времени, и она у них умерла.

На похоронах матери  сын стал спрашивать у этих родственников: «Отдайте мне мамин пояс». В ответ получил: «Какой пояс? Ничего не знаем. Не было у неё никакого пояса…»  Позвали батюшку, потребовали от них клятву. Все эти родственники ложа свои руки на Библию все до одного  поклялись, что ничего не знали, не видели, не брали…
Всё прошло. Пережили и этот удар. Но здоровье отца сильно подкосилось, работать больше не мог, и остались его дети ни с чем… Если бы не эта кража, то годы спустя в далёком Крыму, бабушка своим любимым внукам смогла бы подарить на память не только по одному носовому платку…

«Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут» (Мф.6:19-20)
Удивительная у Тамары была бабушка. Пройдя через все невзгоды своей судьбы, она не расклеилась, не сломилась. Она смогла воспитать умных, порядочных и честных детей. Впитала в них вечные ценности добра и любви, которые намного выше земного материального золота. Они продолжали жить, работать, плечом к плечу поддерживая друг друга.
 
Была зима.  В день похорон  гололёд покрыл землю. Тяжело было и скользко двигаться на кладбище, чтобы совершить погребение. Решили детей оставить дома. Перед тем как выносить гроб на улицу,  всех  внуков, подвели к покойной бабушке, чтобы те, прощаясь, поцеловали ей  лоб.

Тамара по своим детским соображениям никак не соглашалась совершить эту семейную традицию. Она уцепилась за подоконник своими крепкими руками, и как не пытались её оторвать — не вышло. Уже и понесли гроб на кладбище, а младшая внучка Дулеповых так и продолжала держаться за спасительный подоконник. Кажется, её пальцы приросли к нему.   На улице было очень холодно, но у подоконника было тепло и надёжно.



ЗИМА

«Муравьи — народ не сильный, но летом заготовляют пищу свою»  (Прит.30:25)

Зимние заготовки делали из года в год.  Летом, выращивали  разного рода домашнюю птицу. Как-то отец Тимофей нашёл новую породу гусей, купил десять голов.  На лбу у каждого гуся шишка росла, это и отличало их от обычных пород. Раздолье, свежий воздух и хороший корм давали отличные результаты. Обязательным делом подрезали крылья этим птицам, чтобы не улетели  вдаль. За лето из них выросли не гуси, а целые «кабаны». Летать не могли, аппетит был хороший, корма хватало, и вся сила  их уходила в мясо.  Глаз радовался, глядя на такую сытность в пропитании предстоящей зимы.  Эти «кабаны» уже не помещались в загоне, поэтому их на ночь оставляли просто во дворе, и уже планировали начать убой. В одно утро вышли во двор, а он пустой. Нет гусей… Кто-то, ночью, их украл, всех до одного!

Мама всем детям строго приказала не обвинять в краже никого из соседей. Она сказала: «Запомните дети: в любой краже больше греха на том, у кого украли!»  Дети возмутились: «Мама! Как же так? Ведь грех на  том, кто сделал это зло! А в чём же мы грешные?» Но она разъяснила им так: «Если у нас украли, мы можем думать на одних соседей, или на других; а они могут быть совсем невиновны. А украл, могло быть тот, о котором мы даже подумать не могли. Поэтому если мы в своём сердце обвиняем  кого-то невиновного — это большой грех!»  Очень тяжело было принять то, что случилось. Как же теперь зимовать? Но чтоб не допустить греха  в своё сердце,  помолившись, отдали это дело Богу всевидящему. Бог не оставил, и в эту зиму дал пропитание их семье. 

Хотя в Крыму морозов и не было, но всё-таки зябко было, холодно. К обогреву  каждый год готовились.  Самое основное топливо — кизяк, заготавливали  летом, в жару. Для этого ходили на колхозное стойло и там собирали коровий помёт, потом катали из него лепёшки и складывали их на дворе пирамидой с просветами воздуха, так чтобы ветром и горячим солнцем высушило хорошо. Когда зимой топили печку, то от этих лепёшек жара больше всего было.

Осенью отец брал взаймы у колхоза лошадь с можарой. Можара — это большая длинная телега с решетками из палок по бокам. Это татарское название. В Крыму много татар жили, поэтому и слова  их в обиходе у народа были.  Так с можарой ехали в поле и собирали для топки курай. Крымские поля богаты были на курай — колючие круглые кусты с толстыми стволами. Когда по осени они высыхали, их использовали, как дрова.  Кроме курая ещё собирали для топки жнива — остатки стеблей на полях после покоса зерна. 

Такая подготовка к зиме была семейной традицией. Дети особенно любили эти осенние заготовки. Поедут в поле всей семьёй, загрузят можару  до самого верху сухим кураем, и везут домой. Все вместе трудились, как муравьи. Никакого напряга не было — и поработают дружно, и набегаются вдоволь, было очень весело, и к зиме готовы.



КОЛАЙ

На богослужение ходили в город Колай, (ныне Азовское), там была небольшая община верующих, которые с радостью приняли и полюбили  прибывшую семью.  Карзютинский народ был особо дисциплинирован. Отец всегда был строгим,  но, что касалось богослужений, тут был ещё более тщательный подход к воспитанию детей.  Детвора обязаны были  просидеть пару часов на служении смирно, так чтоб и глазом лишний раз не моргнуть. Недетскими усилиями им даже как-то удавалось исполнять такой отцовский наказ.

Пресвитер в их церкви был уже престарелый дедушка. Духовный он был и добрый, заботился о своей пастве.  Как-то созвал он к себе домой всех братьев, и говорит: «Бог мне открыл, что я уже буду умирать, а вы должны продолжать пектись о церкви Божьей…» Долго он беседовал с братьями, распределил все обязанности по служению, а Тимофею поручил быть ответственным за всю церковь, назначил его пресвитером после своего ухода. Сам старец уже был слаб и лежал на постели. Братья понимали, что он скоро отойдёт в вечность, но никто не думал, что это случится прямо в этот же день на их глазах. После того, как Божий служитель передал факел веры в молодые руки, то тихо закрыл газа и испустил дух…

Тимофей долго сидел  у изголовья своего пастыря, который так неожиданно умер прямо на его руках. В потрясении он сидел молча и всё думал, не в силах осознать что произошло. Кардинальные перемены  обязывали  его к ответственности  и  труду  в Колайской Церкви.  В тот  момент он ещё не знал, что через короткое время,  начнётся война, и всех братьев мобилизуют на фронт, и что его, Тимофея, Бог поведёт путём особых испытаний и одновременно путём Божьих чудес.



ВОЙНА

Когда Томочке пять лет исполнилось — папа с мамой подарили ей братика, Виталика. Последнего в семье ребёночка Бог послал, как будто специально для Тамары, чтоб росли они вместе.   Виталик,  когда родился, война как раз началась. В деревню немцы зашли по всем хатам расположились. К ним тоже зашли, а всю семью в кладовку выгнали.  Солдаты заняли всё лучшее, и всё пропитание  себе забрали. В хозяйстве были гуси, утки, всё съели! А потом они ели свою тушёнку солдатскую. Как же она пахла голодным детям, так хотелось им той тушёнки попробовать, хоть бы облизнуть пустую банку. 

Посреди всего этого ужаса Бог послам им спасителя в лице немецкого солдата. Этот добрый немец, незаметно от начальства пытался помочь хозяевам.  Он пару слов знал по-русски и больше объяснялся мимикой. Когда маленький Виталик кричал, этот солдат давал понять матери, чтоб успокоила ребёнка: «А то, говорит: Пушка!» Это значило — убьют.  Этот человек, всегда подсказывал чего остерегаться и как избежать беды.  Солдаты подбрасывали  детям шоколадки и немецкие деньги. Делали это себе для забавы, если бы кто взял — сразу смерть.  Тамара маленькой была, увидела, что деньги на полу разбросаны, обрадовалась, руками всплеснула и кричит: «Марки!» А мать схватила дочку, рот закрыла ей рукой и ходу прятаться.  Добрый тот немец  им рассказывал, что у него дома четверо детей осталось, что не хотел он воевать ни с кем — заставили. И заплакал даже. Вот как, и языка друг друга не знали, а понимали всё. Наверное, на языке любви разговаривали. 

Старшие дочери вместе с другими девушками их деревни, прятались в поле среди высокой кукурузы от немецких солдат,  опасно было попадаться им на глаза. Бедные девчата, столько страху натерпелись от этого нашествия военного. Но, слава Богу, никто из них не пострадал.

Всех мужчин забрали на войну, Тимофей, оставляя жену, с детьми сильно переживал за них. Также душа болела за Колайскую Церковь, которую прямо перед войной Бог ему поручил. Уходя на фронт, он усиленно молился, предавая каждого из них охране Божьей.  Но  неожиданно, можно сказать  совершенно странным  образом, Бог вернул его с поля боя домой, и после этого он уже никогда не ходил на войну.

А было так: солдатам приказали на колхозных лошадях переправиться в другое месторасположения, и когда все они галопом скакали через поле, то попали под обстрел немецкой армии. Тимофей раненый упал с лошади, тогда как его нога застряла в стремени. Лошадь с испугу бежала во всю прыть и тащила за собой по земле раненого солдата.  Немного позже немцы нашли его окровавленного и умирающего. На то время Крым уже был под оккупацией немецкой армии.

Это невозможно никак объяснить, но почему-то они сжалились над ним, оказали  первую помощь. Когда лошадь его волокла за собой, то у него  выбило ключицу в правом плече. От этого он впоследствии никогда не мог поднять правую руку вверх. Так вот немцы о нём позаботились, перевязали руку, даже какую-то целебную мазь  дали, а главное дали ему в руки военное письмо на немецком языке, в котором говорилось, чтобы его не трогать и разрешить ему добраться домой.

Но война не скоро кончилась. Как то пошли к родственникам в другую деревню Тамара со старшим братом Васей, и уже когда домой возвращались, вдруг бомбёжка началась в открытом поле. Вася закричал неистово: «Ложись Тималька!» Попадали они на землю и долго ждали, пока всё утихло. И Бог сохранил жизнь этим ни в чём не виновным детям.

В их деревне было несколько еврейских семей. Немцы выгнали всех их в поле. Сначала заставили траншею копать. А потом выстроили их вдоль этой траншеи и автоматной очередью всех завалили сразу. Траншею присыпали землёй и ушли. А люди говорили, что земля потом стонала и дышала на том месте. Всех закопали, а значит, и живые там были. Страшно. Жилища этих евреев пустые остались все как есть, люди ведь жили, всё было и одежда и утварь, даже золото у них было. Некоторые жители деревни ринулись их дома грабить, их добро себе присваивать. А Тимофей строго-настрого приказал своим детям: «И нитки чтоб не взяли оттуда! Это же кровь людская!»



ШКОЛА

Семилетка была стандартом школьного образования в стране вплоть до 50-х годов. Из-за войны школьная программа проходила не в обычном режиме и часто дети учились приблизительного возраста плюс минус два-три года в одном классе.  Тамара пошла в первый класс  вместе со своей старшей сестрой Верой, которая была на два года старше от неё.

Школа находилась в районном центре, куда дети приходили из близлежащих деревень. Из Федоровки  они пешком ходили  расстоянием в три километра. Каждый день ребёнку пройти пешком три километра и столько же в обратный путь — это не так просто. Однако, какая бы не была тяжёлая жизнь,  дети всегда найдут себе повод порадоваться. Школьные годы были весёлые и запоминающиеся. Много всяких приключений с ними случалось.

Первоклашки начинали учиться писать на газетах. Это была единственная доступная бумага для школьников.  Учили их не только грамоте, а ещё бережливости и экономии. Военные условия  обязывали учащихся приспосабливаться к имеющимся возможностям. 

Учителя заботились о здоровье своих учеников. Начиная с первого класса, заставляли их сидеть на уроках с ровной спиной. Постоянно напоминали об этом, объясняя, что, и осанка будет красивая, и зрение будет  хорошее. Красивая осанка — это одно дело, а то, что здоровье позвоночника формируется именно в возрасте младших классов, учителя определённо понимали, и поэтому прилагали  усилия во благо своих  подопечных.

Любимый учитель — Иван Павлович преподавал математику. Для Тамары легко было посчитать  в уме, какие либо вычисления. У неё ответ всегда был быстрым и безошибочным. Это конечно и её способности  были, но Павлович  действительно давал детям превосходные знания и навыки. Он умел завлечь  учеников своим предметом.

В их классе были два еврейских мальчика. Эти мальчишки были близнецы, ну как одно лицо — не различишь. Учились они хорошо. Но учитель нервничал и говорил им: «Скажите родителям, чтобы они вам имена на лбу приклеили, а то вы будете хитрить друг друга выручать, а я не пойму кто есть кто.  Дети почему-то не очень любили этих близнецов, дразнили их и называли — «жидами», не хотели с ними дружить.

Было однажды, на Пасху мама пошила девочкам новые платья. Купили ткань белую, в красный горошек; получились яркие, праздничные обновки. Счастья не было предела, ведь не так часто появлялась возможность нарядиться в новую одежду. В первый же школьный день после праздника с хорошим настроением и сияющей улыбкой, соответствующей таким красивым платьям, девчонки прибыли на школьные занятия. 

К их разочарованию учительница вызвала их вперед и поставила перед всем классом,  сказав: «Вот смотрите, как баптисты вырядились! Пришли они в новых платьях, видишь ли — Пасху празднуют!» Расплакались красавицы, обидно им было, что так их высмеяли. Дети не совсем понимали тогда, что они стали жертвами атеистической пропаганды, свирепствующей по стране. Власть заставляла учителей так негативно реагировать на христианские праздники и сеять плевелы атеизма в детские умы.

Один раз, девочки втроём Тамара с Верой и двоюродной сестрой Надей вышли из школы и по пути домой смотрят — у райцентра стоит грузовая колхозная машина с их деревни. Сообразили они, что на машине и покататься можно и до дома быстрей доехать, подошли к водителю попросились, чтоб довёз их домой, водитель дал добро, сказал: «Садитесь в кузов, скоро поедим». Попрыгали девчата в кузов, сидят, ждут, ждут, когда уже водитель ехать будет, и темнеть уже стало, а они всё никак не поедут. Задержался видимо он. Но уже к ночи приехали они в деревню. Когда  пришли домой, их встретила мама и сразу наказала.  Ох и досталось же им, она бедная истомилась вся — потерялись дети!  Да и голодные остались до ночи.

Кушать им всегда хотелось. Часто бывало:  идут после школы домой,  и мечтают о хлебе. Как сильно хотелось им хлеба… На то время была только скудная мера этого драгоценного вкусного хлеба…



ГОЛОД

Нехватка еды была всегда, но самый страшный голод был в войну и послевоенные неурожайные годы. Переживали голод очень тяжело, многие  люди не выдерживали, сначала опухали, потом умирали.  Чтобы выжить ели траву, очистки, макуху, воробьёв, сусликов. Долгое время оставались голодными, но в их семье никто не умер.

Отец прилагал все усилия к тому, чтобы спасти свою большую семью. Он ездил, покупал в мешках сухие очистки от картошки, варили из них суп, добавляли в него лебеду и макуху. Лебеда росла в поле сама собой, как Бог давал, только надо было нарвать свежих листочков на высоком ровном стебле, а макуху брали на маслобойке. В деревне жили семья белорусов — Огивеечей. Они богатые были, держали маслобойку, отжимали масло из семечек подсолнуха. Само масло было, непосильно дорогое удовольствие, а вот макуха — жмых, получаемый после отжима семян, была доступна всем.

Ещё на поле рвали листья осота, который  тоже рос, как и лебеда,  мама добавляла его в хлеб, когда пекла. Говорили, что в листьях осота есть много витаминов. Кто-то посоветовал добавлять ещё в хлеб листья подсолнуха. Один раз так напекли, поели и чуть не умерли, животы у всех разболелись, больше никогда не ели  листья подсолнуха.

Брат Василий приловчился вылавливать воробьёв  на колхозных скирдах сена. Птички попрячутся туда на ночлег, а Василий их находил и цап, царап…  потом варили и съедали их. Голодные были. В колхозе пшеницу выращивали, а в поле очень много сусликов расплодилось. Ой, как же эти грызуны зерно  портили, срочно надо было уничтожать этих вредителей урожая. Председатель колхоза организовал сотрудничество с молодыми ребятами. Парням выдавали лошадь и бочку воды. Они, двигаясь по полю, находили норки в земле и лили туда воду,  так и говорили —  суслика вылить. Из такой норки залитой водой выскакивал бедный суслик и его сразу оглушали лопатой. Попался! И немалое количество их так попадалось. Съедали их тоже. Очень голодные были.

Долгое время отец выдавал детям еду мерою. Раздаст каждому по кусочку хлеба и сахара всем поровну и говорит: «Вот это, дети, вам до завтра. Хотите сразу съешьте, хотите понемногу до завтра растяните». Рафинированный сахар, белого цвета, он покупал одним большим куском. Потом дома брал плоскогубцы, откусывал  ими по маленькому кусочку и раздавал каждому. А  хлеб мама пекла с травой и отрубями, муки добавляла столько, чтобы хотя бы как-то склеилось тесто.
 
Ещё кушали они всей семьёй тюрю. Мама брала большую миску, крошила туда хлеб, заливала его водой и добавляла немного сахара. Всей семьёй ложками хлебали эту тюрю из общей миски. Прозеваешь — голодным останешься. Отец строгим был, если кто засмеётся за столом, сразу получит отцовской ложкой по лбу.

Вася часто дразнил свою младшую сестрёнку. Он всегда называл её не Тамара, а Тималька. У него почему-то был кривой указательный палец на правой руке, и он крутил этим  смешным пальцем перед её лицом и говорил: «Тималька смейся!» Так часто повторялось у них и все смеялись. Но когда всей семьёй кушали за столом, то Вася молча поднимал вверх свой кривой палец, так чтобы отец не заметил, и толкал кого-то из них ногой под столом. И тут начиналось самое страшное! Очень трудно было удержаться от смеха, и они все по очереди начинали похмыкивать, откашливаться, а потом неизбежно смеяться вслух. Все кроме Васи! Но отец долго не разбирался; каждому  кто засмеялся — бац, бац деревянной ложкой по лбу, и всё тут. Хотя по справедливости надо было-бы наказать провокатора нарушения порядка!

Все дети, слава Богу, выросли, уже и времени много прошло, и жизнь поменялась, голод давно прошёл, а дед Тимофей так и держал всегда при себе в запасе кусочки сахара и сухарей, так, на всякий случай, по привычке наверно.  Бывало, когда приезжал он погостить  к взрослым уже семейным детям, то говорил им: «Как же это у вас запаса нет никакого? А вдруг война, а вдруг ещё что, а у вас же дети!» Так глубоко засел у него в мозгу этот инстинкт выживания.  Привык он  семью свою спасать от голода и холода. Благодаря его усилиям вся его большая семья  и осталась жива, никто не умер в то страшное голодное время.
 


НАРЫШКИНО

В Крыму Карзютины прожили тринадцать лет. Непростые годы выдались, война и голод — это было совсем не то, что ожидалось при переезде в этот южный край.  Послевоенные тяжелые годы ещё усугублялись неурожаями на полях. «Лучше мы на свою картошку поедим» — сказал отец.

Родителей всегда тянуло на родину. Когда это желание созрело полностью, они вернулись на  Орловщину, но уже не в деревню Ивановка, а  рабочий посёлок в пять тысяч населения — Нарышкино.  Семья намного меньше стала, старшие дети: Лена, Шура, Павел, Люба, Надя  уже были взрослые и решили остаться жить в Крыму. Младшие: Вася, Вера, Тамара и Виталик  уехали с родителями.

По приезду в Нарышкино, пока устраивались, жили на квартире у Марии Васильевны, верующей сестры. У неё перед их приездом умерла дочь, за которой, женщина  сильно тосковала; поэтому жизнерадостные молодые девчата  были ей в радость и немного развеивали её одинокую жизнь.  Она  радушно их приняла, и много помогала в устройстве.

На новом месте сами строили дом. Участок взяли на краю посёлка. Работали всей семьёй, у отца правая рука так и не поднималась вверх, после военной контузии, хотя он неплохо орудовал и в таком положении. Наверное, ловкость рук с головы начинается. Небольшой деревянный домик из срубов построили быстро. Он состоял всего из двух комнат: небольшой кухоньки и комнаты для отдыха. Воду брали на соседней улице. Там был колодец с журавлём.  Журавль — это уникальный механизм для поднятия воды из глубокого колодца. Носили воду коромыслом, или просто  вёдрами в руках. Купались и стирались в корыте. Туалет, как и у всех, располагался в конце огорода. Такие условия проживания были совершенно нормальными для обычных семей того времени.

Дом находился на крайней улице, потом начиналась большая  поляна, и за ней сразу лес. А красота какая! Воздух свежий, прозрачный, от избытка кислорода голова кружилась. На поляне складировали срубы — деревянные брёвна, которые рубили в лесу, а потом из них дома строили.

В тёплое время года на поляне часто собирались женщины по вечерам. Они усаживались на срубах и распевали разные народные песни. В это же время детвора носились по траве, играя в казака разбойника или гоняя самодельный мяч, выкатанный из травы. Особенно проникновенно пели женщины на Пасху: «Христос воскрес из мёртвых, смертью смерть попрал, и сущим во гробах всем жизнь даровал». Люди пели громко, мелодично, от всей души, с удовольствием. Эхо неслось от этого пения далеко, далеко.

В лесу грибов и ягод было  видимо-невидимо. Быстро   Крымчане научились различать съедобные грибы, от поганок.  Брали гриб только молодой, крепкий, самый лучший.  Грибное изобилие впечатляло, и выбор был огромный, но в основном приносили домой подберёзовики, подосиновики, опята, маслята  боровики.

Мама Федора за грибами в лес не ходила, а мариновала их очень вкусно! Она загружала грибами большие деревянные бочки, добавляя туда разные специи. Потом следила за процессом ферментации, проверяя и наблюдая за этими соленьями. В итоге на столе появлялись разнообразные вкусные грибные блюда.

С лесными ягодами дети организовали свой бизнес. Сначала эти ягоды  собирали в лесу, приносили домой, потом крутили бумажные кулёчки, в них рассыпали сладкую вкусноту и быстренько на вокзал.  Через станцию Нарышкино проходил поезд: «Рига — Орёл», стоянка была полчаса.  За это время они бегали вдоль поезда от двери к двери вагонов с кулёчками ярко-красной ароматной земляники. Так получалось  продать все  ягодки и заработать себе хоть немного денежек.

Позже родители купили три молочных козы.  Зорьку, Мальву и Беляну. Умные козы были, у каждой из них был свой нрав. Каждая коза щедро давала в день по три литра молока. Козье молоко  и питательное, и лечебное, а брынза из него получалась, какая вкусная!  Очень радовались такому благословению.  Целый день животные паслись на лугу или в лесу, а к вечеру возвращались к калитке своего двора и стояли, смирно ожидая, пока хозяева их впустят домой.
 
Однажды к вечеру пошёл проливной дождь, и страшно разбушевалась гроза. Молнии сверкали, и гром так гремел, что казалось,  прибьёт к земле. Козы к этому времени как раз должны были к дому подходить. Хозяева их ждали, и под раскатами грома несколько раз  выбегали на улицу, высматривая их, но почему-то в этот вечер животные так и не пришли домой.  Вообще козы очень боятся грозы, в испуге они могут перепутать своё направление и заблудиться.
 
Наутро мама спросила  у соседей: не видел ли кто их коз. Никто не видел.  Пошли их искать, Тамара бегала по лесу и звала по имени каждую козу. Их нигде не было. Она повторяла эти поиски и на следующий день, и на следующий… Целый месяц она не могла успокоиться, в надежде их отыскать.  Тамара плакала и всё звала своих любимых: Зорьку, Мальву и Беляну.

Одна из соседок как-то пришла к Федоре и шепнула ей по секрету: «Федора, скажи своей Тамаре, пусть не ищет коз, их нет. Я боялась вам говорить, но я видела, как в тот вечер, Акулина загнала их к себе во двор. Она их в ту же ночь порезала и наутро отвезла мясо в Брянск, продала. Вон видишь, как она в новой шубе красуется? Это же ваши козы! Только, не дай Бог, не говори ей, что я тебе это сказала, а то она и мне голову отрежет! Я бы и не говорила тебе это, но мне  Тамару жалко, она себе уже все ноги избила, бедная всё ищет их, не найдёт же!»



ОРЁЛ

Жизнь в Нарышкино протекала неспешно, больше занимались хозяйством, особо денег заработать негде было. Но как-то находили подработку, денежку копили, потом тратили их на бытовые нужды. Чтобы сделать покупки ехали поездом в областной город Орёл,  там и выбора товаров было больше и цены ниже.

Однажды собрались родители ехать в Орёл за покупками. Каждый из детей себе заказал то, что хотел. Мама пообещала, что обязательно купит и привезёт. Дети очень ждали возвращения своих родителей, каждый предвкушал радость от нечастых гостинцев и подарков. Вечером все вместе пошли  на вокзал, чтобы прямо с поезда встретить папу и маму, и помочь донести до дома все покупки.

Со свистом паровозного гудка поезд остановился у перрона, скрипя железными тормозами. Открылись двери вагонов, и люди шумной толпой повалили из них, толкаясь и направляясь каждый в свою сторону, волоча в руках разные базарные приобретения. Это могли быть и цыплята, и банки, и мешки с картошкой, что только ни покупали в Орле. 

Зоркими глазами дети высматривали среди этой разношёрстной толпы своих родителей. Наконец они с ними встретились, сколько же было радости! Тамара подбежала к маме, обняла её и спросила: «Мам, а вы  купили мне, что я заказывала?» И тут мама резко приложила указательный палец к своим губам, мигом зыркнула  на отца и шепнула детям: «Молчите, не трогайте отца! Потом, дома всё расскажу». Все сразу поняли: у них что-то случилось. Отец был мрачный как туча, всю дорогу домой шли молча, как после похорон. Покупок не было.   

Потом мама рассказала: «В Орле, чтобы добраться до рынка они сели в трамвай. Народу много было, но доехали нормально. При первой покупке, отец полез рукой за деньгами во внутренний карман своего пальто, но денег там не оказалось. Карман был пустой, а на месте этого кармана сверху было разрезано его пальто. Они тогда поняли, что пока  ехали в трамвае, который битком был набит людьми,  воры-карманщики их обчистили. Такое с ними горе  случилось, и поэтому ничего не купили…» 

На семейной молитве отец так сказал: «Если Бог допустил нам пережить  эту потерю, значит и это Богу угодно». После молитвы с облегчённым сердцем и пустым карманом они приступили к новым трудам.

Возле посёлка было колхозное хозяйство, где выращивали гусей.  Огромные  луга с зелёной травой  позволяли вскормить за один сезон мясную птицу. Потом этих гусей продавали на мясо и на пух. Мясо являлось чисто-экологическим продуктом, а из пуха делали подушки и перины. Такое было понятие,  что без перины в доме как будто и жить невозможно. 

Так вот по осени, когда гуси были готовы на убой, их собирали в одно большое стадо из нескольких сот и живыми гнали  в Орёл. Весь этот процесс занимал немало усилий и времени. Расстояние в сорок километров надо было пройти пешком да ещё с огромным стадом гусей.  Днём они шли, а ночами оберегали птиц  от волков. Жутковатое зрелище. Тем не менее,  для этого, наряду со взрослыми, ещё нанимали в помощь подростков  направлять  стадо, чтобы гуси не разбежались в разные стороны.  Платили им договорную плату.

Подружка Тамары уговаривала её пойти вместе с ней на эту работу. Родители сразу дали дочери отказ, но Тамара очень просила их разрешить ей пойти вместе с подружкой в Орёл, уж очень заманчиво было; и пропутешествовать пешком в Орёл и заодно подзаработать  немного.  После долгих разговоров они отпустили дочь, но с большой неохотой. 

Шли несколько дней, погода была тёплая, солнечная,  а потом вдруг ночью большими хлопьями повалил снег, холодный, мокрый снег. Сердце матери не выдержало, заставила она отца ехать спасать их дочь от холода. Взял он для неё сухую одежду и поехал. Подозрения мамы вполне оправдались. Тамара вся дрожала от холода в промокшей одежде.  Вовремя прибыл её спаситель.  Сменив одежду на сухую, она озябшая и усталая отправилась домой, а отец занял её рабочее место вплоть до самого Орла. 

Для пятнадцатилетней девчонки не по силам оказался этот заработок; промокла, перемёрзла и потом сильно заболела. Родители  потратили немалую сумму денег на её лечение. Так получилось, что не заработала, а проработала бедная пастушка. Лучше было бы послушаться родителей с самого начала.
 


МИССИОНЕРЫ

«Павел сказал Варнаве: пойдём опять, посетим братьев наших по всем городам, в которых мы проповедали слово Господне, как они живут». (Деян.15:36)

По возвращении в Нарышкино, спустя два года их обустройства на новом месте Тимофей вновь решил посетить свою родину деревни Ивановка, и тех верующих по тем местам, где он благовествовал людям раньше. Деревни,  располагающиеся неподалёку от Ивановки, имели такие, же чисто русские названия, как: Васильевка, Карповка, Алексеевка, Фёдоровка, Ерёмино, и другие. Когда только уверовал Тимофей, он  много исходил там своими ногами, возвещая людям благую весть.  Общаясь с людьми заводил дружбу, потом долго их помнил, молился и думал: «Как же они там живут? Служат ли Господу?»

В дорогу он взял с собой двух дочерей: Веру и Тамару. Сначала  они заехали к Омеличкиным, бывшим  соседям в деревне Ивановка. Омеличкины с радостью встретили гостей.  Сёстры Люся и Полина быстро приготовили угощение.  На стол поставили огромную сковороду, только снятую с огня, в которой шипели жареное сало и много жареных яиц. У себя в хозяйстве они держали курей, и яиц было достаточно много. Эта нехитрая и очень сытная еда была уничтожена с большим аппетитом.  А потом они все кушали вкусные яблоки из их собственного фруктового сада, который сам Фёдор  ещё по молодости насадил,  а теперь уже сыновья Миша и Николай возделывали его. Многие  наслаждались вкусными плодами из этого благословенного сада.

После общения в семье дорогих друзей, они отправились на благовестие. Ходили от дома к дому, кто приглашал — заходили в дом, с хозяевами читали Библию, молились, радовались общению. Всем проповедовали, пели, свидетельствовали о Господе. Из семьи Омеличкиных Люся была самой активной в этом служении.

От одной деревни к другой ехали попутками. Так они долго  посещали людей, а потом не по «графику» пошёл дождь. Этот долгий проливной дождь не останавливался и на второй и на третий день, а это значило, что ни в какую русскую деревню не сможет проехать  транспорт, увязнет в грязи. Поэтому никто не рисковал. Пришлось ждать, пока  закончится дождь.  Ждали, ждали  и решили идти домой пешком.

Шли очень долго. Уставали.  По пути останавливались у кого-то из людей. Отдыхали у них и дальше шли, до тех пор, пока вышли на основную дорогу, где уже двигался транспорт, и появилась возможность подъехать попуткой. Наконец добрались до дома. Очень устали.  Дочери наперебой рассказывали маме все впечатления их миссионерства.  На сердце было так хорошо и радостно после такого насыщенного духовного труда.

Через время отец повторил этот круг посещений, взяв с собою Тамару.  Тимофей очень любил посещать стариков и всем   свидетельство-вать о великой любви Божьей.



ЛЮБА

После окончания школьной семилетки и восьмого класса в вечерней школе, родители решили, что  лучше Тамаре поехать к старшей сестре Любе в Крым. Тогда  Люба жила со своей семьёй  в городе Керчь.  Тамара впервые уехала из родительского дома в шестнадцатилетнем возрасте. В Керчи она хотела получить профессию и заодно помочь сестре с маленьким ребёнком. Как приехала, то прожила у Любы около года. Особенно ярким и запоминающимся оказался этот период в её жизни.

Малышка Надя сразу полюбила свою новую няньку, она стала называть её Тёма. Константин — муж Любы подарил ей новое имя —  Томкин, а для Любы она оставалась Тамарой. Вот так разнообразно прожила она в их семье с тремя именами.

Они жили в  коммунальной квартире, состоявшей только из двух маленьких  комнатушек, а кухня, ванна и туалет были общими на этаже для всех квартир.  Бывало Тамара  пойдёт на кухню макароны сварить, а там все конфорки на печке заняты, да ещё и женщины между собой ссорятся, каждая из них первой хочет занять место, чтобы скорее обед приготовить своей семье. А она стоит в уголке со своей кастрюлькой и ждёт, пока кто-то из людей освободит одну. Сразу надо было занимать, а то прозеваешь — до вечера голодным будешь. На общих территориях было всё грязное, так непривычна была эта грязь  для молодой девушки, которую, родители с детства приучали к чистоте и аккуратности.

Такие «прелести» коммунальных квартир нисколько не отбивали желания у людей поселиться там. Не смотря на такую тесноту и неудобства, молодые семьи мечтали о таком жилье. Большое преимущество было в том, что — это город!  Прогресс!  Это же не в деревне жить, где только грибы собирать да гусей гонять. 

Люба и её муж работали бухгалтерами  в торговле. Они  часто брали работу домой.  А потом Люба подумала; почему бы не подучить младшую сестрёнку  бухгалтерии, пусть помогает считать работу.  Взялась она учить её как работать на счётах.

Счёты — это не калькулятор! Точнее сказать да, это был калькулятор того времени. Это приспособление состояло из прямоугольной деревянной рамки, внутри которой находились одиннадцать спиц, на которых  нанизаны круглые костяшки жёлтых и чёрных цветов. Научиться на них считать было не так уж и  просто. Главное нужно понять суть: как этот «калькулятор» работает. Так вот  как Люба не объясняла, Тамара ничего не могла понять. Старшая сестра раздражалась, нервничала, повышала голос, но так ничего и не вышло.

Константин наблюдал за всем этим концертом, а потом говорит жене: «Да кто ж так учит? Иди, не мешай нам, сейчас мы всё тут выучим; садись Томкин я тебя научу». И он постепенно, терпеливо разложил по полочкам бухгалтерскую науку. Научил её считать на счётах, и всё пошло как по маслу.

Теперь  студент-бухгалтер считывала львиную долю работы, которую Люба брала домой. Обычно каждое утро Люба с Константином  уходили на работу, а Тёму с Надюшей оставляли дома.  Такой режим продолжался всё время, пока Тёма у них жила. Роль няньки и младшего бухгалтера вполне всех устраивала.

Константин муж Любы был  по возрасту намного старше от своей жены, это был его второй брак. Вообще он был человеком  мягким и добрым; с Любой они жили хорошо, и к Тамаре он всегда относился доброжелательно.  Хотя когда вопрос касался веры в Бога, тут было всё жестко. Он был атеистом. Всё что касалось веры, отсекалось моментально и наотрез.

Тамара по обычаю каждый день читала своё Евангелие, которое родители ей подарили, и оно всегда было при ней. Почитает утром и положит его на тумбочке возле своей кровати. А потом в продолжении дня смотрит,  а Евангелия нет, и не может понять куда же оно могло подеваться?  Думает: Я же его вот сюда положила… Странно… А потом находила его в своём чемоданчике спрятанным под одеждой. Так было не один раз.  Как то сестра и говорит  ей: «Ты не оставляй «Это» здесь на виду, почитаешь и прячь его к себе в чемодан». Как же боялись атеисты святого Слова Божьего.

А ещё отец просил Константина: «Пожалуйста, вози Тамару по воскресеньям в церковь, ну может не каждый раз, а хотя бы иногда». Но он не переступил своих атеистических убеждений, так ни одного раза и не отвёз её в церковь на поклонение  Богу.   

5 марта 1953 года умер Сталин, глава Советского государства.  Вся страна была в потрясении, люди ожидали чего-то страшного. Отец приехал и забрал Тамару  домой.  Сказал:  «Умирать так всем вместе».  Ну, вместе никак бы не получилось, старшие его дети жили в разных местах, но, скорее всего он имел в виду, что они — то уже определены со своими семьями, а Тамара ещё несовершеннолетняя под его отцовской опекой считалась. 

Люба была категорически против уезда Тамары из Керчи. Всё уже было запланировано наперёд.  Надюшку договорились сдать в детский сад, а Тёма должна пойти учиться на бухгалтера. Рабочее место уже было обеспечено.  Но отец, почему-то, строго сказал своё решение,  забрал и увёз её опять в Нарышкино. 

Бог побудил сердце отца так поступить. Если бы Тамара осталась жить у сестры, возможно, смогла бы стать финансовым  работником, уж очень  способная была, с математикой у неё получалось легко, и гляди, всё бы устроилось, но… вряд ли она бы сохранила свою слабую, ещё не утверждённую веру под натиском атеистического окружения.

Спустя долгое время, когда все жили отдельно своими семьями, в разных городах; однажды Тамаре приснился сон: как будто бы Константин летит в страшную пропасть, и никто  не может его спасти. После этого сна она написала письмо сестре Любе. Описала ей этот сон и попросила её, чтобы та поговорила с мужем о покаянии. Время его уже подходило к переходу, старый он уже совсем был. И действительно вскоре Константина не стало. Схоронили. При первой же встрече после этих событий Тамара спрашивает Любу: «Ну, ты читала моё письмо Константину, где я тебе писала за сон? Ты говорила с ним о покаянии?»  А Люба вскинула вопросительно брови: « Какое письмо? Какой сон?» Видимо пока Люба была на работе, её муж взял почту сам, прочитал письмо и не отдал его жене. Есть надежда, что он — то понял всё сам. Может милостью Бога он и получил прощение по многим  Томкиным молитвам.

А тогда, после того как любимица Надюшки — Тёма уехала с отцом,  Люба сдала дочку в детский садик. В первый же день когда пришли вечером забрать ребёнка домой,  воспитательница их спросила: « А кто такая у вас Тёма? Обычно все дети за мамой плачут, а ваша девочка весь день проплакала и всё спрашивала: «Где моя Тёма?»».



ХРИСТИАНКА

В Нарышкино Тамара устроилась работать в швейное ателье, и одновременно начала учиться на вечерних курсах кройки и шитья. Так что бухгалтера из неё не вышло, но  шить одежду научилась превосходно. Впоследствии она самостоятельно много шила и себе и своим родным. В этом была большая необходимость. 

Она жила с родителями, по воскресеньям ходила на богослужения в молитвенный дом. Община у них была маленькая, собирались на служения в основном одни бабушки. Тамара не обращала внимания на то, что рядом совсем нет никого из верующей молодёжи, кроме Лиды, дочери пресвитера. К ним в церковь иногда приезжали на посещение молодёжь из Орла, но это было редко.  Молодые сёстры вместе ходили на собрания, и крещение принимали тоже вместе.

Крещение проводили в реке, семь километров от посёлка в деревне Богдановка. Рано утром у речки собрался народ, людей было на берегу полным полно, вся деревня пришла.  На восходе солнца молодые девицы в белых одеждах с чистым сердцем, восторженно давали обещание Богу, присоединяясь к Церкви.

Несколько верующих бабушек из Богдановки каждое воскресенье пешком приходили в Нарышкино на богослужение.  Мама Федора была очень гостеприимная и часто приглашала этих сестёр к себе домой на обед. Приговаривала: «Да как же вы голодные то пешком домой пойдёте?  Семь километров топать. Давайте я вас хоть тарелкой супа накормлю, а тогда и с Богом в путь».

Соседские женщины видели, что почти каждое воскресенье к Карзютиным гости на обед приходят и как-то говорят они хозяйке: «Вас точно Америка снабжает. За какие это средства ты так часто кормишь гостей? Мы же видим — вы живёте небогато, а чтобы людей накормить, сколько всего  нужно». Федора просто засмеялась и начала им объяснять, как Бог их благословляет, и что простая тарелка супа, разделённая в любви с братьями и сёстрами по вере, есть самая сытная и вкусная еда. И что Америка тут ни при чём.   

В ателье, где работала Тамара, шили разную одежду и ещё они шили там белые воротнички для солдат, сортировали их по размерам, отутюживали, паковали по пятьдесят штук и отсылали в воинскую часть. Некоторые девчата тайком вкладывали записки в эту пачку воротничков: свой адрес и  письмо. Таким образом, они знакомились и, говорят, кто-то даже поженились так. Но Тамара в таких играх не участвовала, серьёзная была девушка.

Все знали, что Тамара верующая. Кто подсмеивался, а кто уважал за твёрдость веры. Директор, Семён Николаевич, был атеистом. Если не коммунист и не атеист, никогда не был бы начальником. И все они такими были, чаще просто с виду, потому что так надо было. Был ещё один свирепый атеист — закройщик Василий Иванович.  Как-то раз после Пасхи пришёл  этот закройщик на работу, зашёл в цех и громко всех поприветствовал: «Христос  Воскрес!» И конечно все сотрудники ответили ему дружно: «Воистину  Воскрес!» А Тамара тут же и говорит ему: «Так, Василий Иванович, Вы же атеист. Как так?» А он в ответ: «Молчи Тамарка! Один раз в году, на Пасху должен каждый человек сказать Христос Воскрес!»  Вот такие были они атеисты и борцы коммунизма.

Швейные машины, бывало, выходили из строя. Тогда вызывали механика, чтоб починил. Один раз Тамара предложила свою помощь. Сама раскрутила гнездо, шпульку и все вышедшие из строя составные части,  почистила, смазала маслом, опять со знанием дела всё поставила на место.  Потом,  сосредоточенно отрегулировала механизм — что являлось самой сложной частью в таком ремонте. Мастер пока пришёл, машина уже как зверь работала. Тот механик был очень удивлён умению простой швеи разобраться в сложном механизме.

Позже Тамара получила отпуск на работе и поехала в Крым проведать своих сестёр. Отец сам смастерил ей в дорогу чемодан из фанеры. Туда везла его почти пустой, а в обратный путь сёстры заполнили его крымскими гостинцами, потяжелел чемодан значительно. Провожая свою младшую сестрёнку домой, они посадили её в вагон поезда, и так же загрузили с ней этот тяжеленный чемодан. 

В вагоне, оказалось, ехали солдаты — призывники. И вот одному из них так понравилась Тамара, он подсел рядом  и всё просил её: «Дай мне, пожалуйста, твой адрес, я приеду к тебе» Но гляди ты, какая не уговорная девушка попалась, говорит: «Нет не дам!»  Так длился этот однообразный диалог до самого Орла. Солдаты уже смеялись и говорили: «Ну, дай ты ему хоть какой либо адрес из твоих подруг».  Ответ был строг и однозначен:  «Я чужими адресами не распоряжаюсь».

Поезд прибыл до станции Орёл, тут девушка должна выходить, а солдаты-молодцы продолжали путь далее. Один из этих воинов, тихо сидевший всю дорогу в сторонке, оказался настоящим джентльменом,  он легко взял своими сильными, мускулистыми руками этот весомый чемодан и помог  донести его к следующему поезду на Нарышкино. Времени для этого было вполне достаточно, так как стоянка их поезда была тридцать минут. Солдат посадил Тамару на следующий поезд, загрузил ей тот фанерный чемодан, а сам пошёл обратно в свой армейский вагон.

И так получалось, что уже все подружки её были по парам, а у Тамары всё не было пары.



ТОНЯ

На работе, в цех пришла новенькая, обычная молодая девушка Тоня. Только она была хромая. У неё одна  нога была на девять сантиметров корче другой. В остальном со здоровьем проблем не было.  Работала быстро, качественно, всё получалось. Потом Тамара услышала, что та, работая, напевает христианскую мелодию, мурлычет себе под нос. В следующий раз разобрала слова и точно — христианская песня. Подошла, спросила у неё: «А ты верующая?»  Тоня расплакалась и поведала  новой подруге свою историю.

Родом она была из деревни. Там начала ходить на собрания и покаялась. Власть преследовала  верующих. Её вызвали в органы,  стали запугивать и отговаривать, чтобы веру свою оставила. А потом взяли хитростью предложили ей помочь с устройством на работу  и с жильём. Сказали так: «Мы тебе поможем устроиться на работу в ателье швеёй, в Нарышкино. Ты получишь квартиру, всё у тебя будет хорошо, только тебе надо отказаться от своей веры».

И.... она согласилась на это предложение. А вот теперь вроде  всё есть: и жильё и работа хорошая, а покоя в душе нет. Тамара пригласила её на собрание. Тоня стала постоянно ходить на все служения. Прошло немного времени, и у неё начала сильно болеть нога. Её положили в областную больницу в Орёл. Сначала на обследование, а потом предложили операцию.

Тоня долго там пролежала. Её родители жили в деревне, далеко от Орла и не имели возможности приезжать к дочери. Она сделала доверенность на Тамару, чтобы та могла получать её деньги и покупать на них продукты и что ещё нужно и привозить ей в больницу.  Длительное время Тамара ездила в Орёл посещать Тонечку.

Больничные условия были хорошие. Тоня отдохнула, поправилась от калорийного питания. Говорит подруге: «Меня тут кормят как на убой, наверно при операции на мне практиковаться будут». Сказала вроде бы как в шутку, но действительно при операции что-то пошло не так. Позже, говорили, что якобы ей наркоз сильный дали и это повлияло на её мозги.

В очередной раз, когда Тамара приехала посетить больную, зашла к ней в палату, там была медсестра. Она крепко держала Тонины руки.  Тамара приблизилась и спросила: «Тонечка, как ты?» В ответ получила злобный угрожающий взгляд и поток непристойных слов. Медсестра сказала, что если бы она не держала её руки, та могла бы и ударить её.

Потом бедную девушку отправили обратно в деревню к родителям, где через какое-то время она умерла. Так больно и печально было принять этот случай. Бог знает, почему так всё получилось. Однако тот  факт, что Тоня, ради земного блага, отреклась от веры, заставлял задуматься…Тамара долго ещё не могла забыть подружку Тоню, очень жалко ей было эту молодую несчастную девушку.



МЕЧТА

Тамара продолжала работать в ателье.  Рабочие дни уверенно и бесповоротно двигались вперёд. Условия жизни  менялись к лучшему. Отец завёл пасеку, стал мёд продавать. Мама только часто болела, но взрослая дочь  вполне справлялась по дому, и по хозяйству. Изо дня в день обычным руслом протекала их тихая жизнь. Как хорошо, что никто не торопил её выходить замуж, и родители ей жениха никакого не навязывали, только молились. Обычай отдавать замуж шестнадцатилетних девушек канул в прошлое. Тамара, живя в родительском доме, достигла полного совершеннолетия — двадцати одного года.  Про таких девиц, как она в народе говорили: «Девка — кровь с молоком!». Это означало, что она  была крепкая, со здоровым румянцем на щеках, с длинной косой из густых волос.  И, конечно, как любая совершеннолетняя девушка,  мечтала о своём «принце». Старшие сёстры уже все были семейные. 

Свои  желания Тамара говорила в молитве Богу.  Хотелось ей, чтобы жених её был высоким, красивым с чёрными вьющимися волосами, и обязательно, чтобы он был верующим. В  окружении крутились некие претенденты, но они были далеко не в её вкусе. А такого как она хотела, даже не предвиделось; но, мечты сбываются…

Отец решил поехать к дочери Наде на Донбасс мёд продавать. На Орловщине мёд дешёвый был, а там была хорошая цена. Собрались ехать вместе с Тамарой. Больше мама содействовала тому, чтобы отправить дочь в поездку, говорила: «Отцу надо помочь в дороге, как же это он один поедет». 

Надя с мужем Иваном очень ожидали приезда родных. Не то, чтобы мёда сильно хотелось, больше хотелось обнять родного отца и любимую младшую сестрёнку. Скучали они друг за другом. Наконец приблизился тот день, когда, Орловские пасечники   привезли свой мёд промышленному Донбассу.  Поезд остановился у перрона Коммунарского вокзала. Вышли из вагона и сразу увидели Ивана.  Встреча состоялась.

Вокруг всё шумело и звенело. Сразу за железнодорожными путями начинался металлургический завод. Доменные и мартеновские печи для производства металла дымили множеством огромных труб. Придумала Советская власть расположить пассажирский вокзал прямо в центре завода.  Тамара как увидела всё это и заплакала. Говорит Ивану: «Куда же ты нашу Надю привёз, как же  тут можно жить?»  Иван отреагировал совершенно спокойно, улыбнулся и сказал: «Ничего, Тамара ты не падай духом, это только здесь на вокзале так шумно, а  в городе хорошо. Вот поедим, я тебе город покажу, тебе даже понравится». 

Тамара  вся светилась от встречи с Надей. Давно не виделись, столько накопилось эмоций и нерассказанных событий. Они долго щебетали, наслаждаясь общением и радуясь возможности побыть вместе. Приехав в гости, к своей сестре, Тамара даже не могла и подумать о том, что скоро  выйдет замуж  и останется жить в этом промышленном городе рядом с любимой сестрой. Она и не предполагала, что  тут на Донбассе её ждёт головокружительный момент  счастливой встречи с «принцем», о котором мечтала и молилась долгое время.

У Ивана был хороший друг, они вместе  ходили на богослужения в молитвенный дом. В Коммунарске была   сплочённая и духовно сильная церковь. Бурная молодость этих друзей выражалась в активном служении Богу.   Они участвовали во всех  программах христианской молодёжи, и проповедовать учились, и в хоре пели, и в духовом оркестре на трубах играли. К музыке их сильно влекло.    Нередко Пётр заходил в гости к  Ивану, вот и в этот раз просто  зашёл, а тут родственники приехали.

Пётр был молодым интересным человеком:  худым, высоким с чёрными густыми вьющимися волосами. Именно о таком Тамара  всегда мечтала.  Познакомились. Оказалось, что он украинец, родом из Винницы, на Донбасс приехал на заработки. Разговаривал тильки украинською мовою. Отож, вин як побачив таку гарну дивчину, так вона  сэрцэ його одразу и захопыла!  Для Петра такая встреча тоже была не менее значительной. По многим его молитвам, Бог, как будущему проповеднику Евангелия и служителю Божию,  выслал навстречу такую благочестивую девушку.
Приглянулись молодые люди друг другу, и зародилась у них любовь.   Тамара покорила его своей красотой и добротой души. А он был — точно тот, о ком всю жизнь мечтала.  Вскоре и поженились. Свадьба была в Нарышкино зимой, в декабре, в самый лютый мороз. Но ни мороз и ничто другое не смогли заглушить той любви, что родилась тогда; она соединяла их все  годы прожитые вдвоём.

А люди говорили за них весёлую шутку: «Тамарка Петра за мёд купила». Так начался у них медовый месяц, а потом и вся жизнь, непростая, но вполне богатая по-своему и замечательная.  Жизнь с Богом!



СТАРЕЦ

Никто из детей Карзютиных не остался жить в Нарышкино. Шестеро из них обосновались в Крыму: Лена в Ялте; Вера в Евпатории; Виталий в Симферополе; Люба, Павел и Василий в Керчи.  А три дочери: Шура, Надя и Тамара жили в Коммунарске на Донбассе. Родители давали своим детям полную свободу выбора жизненного пути. Каким бы строгим ни был отец, он никогда не препятствовал их взрослым решениям. 

Время шло, и старики остались совсем одни. Тогда Надя c Иваном пригласили их к себе  жить во флигель. Сёстры Надя и Тамара жили рядом, между их участками на меже даже забора никогда не было.  Чудесно старикам жилось в окружении десятерых внуков, пятеро в одном дворе и столько же в другом.  Бабушка Федора была очень слабенькая и болезненная, видимо сказались тяжёлые годы войны и голода. Но Бог дал ей прожить долгую и добрую старость,  все вокруг любили и жалели её. 

1978 год для всех был тяжёлым. Из двух дворов трое похорон в одном году. Первым после продолжительной болезни ушёл в вечность самый молодой из всех — Пётр, муж Тамары. Через месяц ушла в мир иной старенькая бабушка Федора. Через шесть месяцев неожиданно от инсульта умерла Надя.

После смерти жены дед Тимофей прожил еще пять лет. Сразу как не стало Нади, Шура забрала отца к себе. Несколько лет он жил в её семье, но у Шуры с отцом всегда были натянутые отношения, сложно им было обоим: два лидера столкнулись — каждый из них всегда был прав почему-то. Решил он проехать по детям своим Крымским, погостить, очень надеялся, что кто-то из детей предложит ему остаться и доживать старость с ними. Собрал свой чемодан и поехал в путешествие.

Погостил у каждого, порадовался, но временно…, никто так и не предложил отцу остаться у них. Расстроился он, назад к Шуре не хотел возвращаться, неудобно как-то, сказал же ей что, навсегда уехал. Ну, делать было нечего, где-то ж надо было голову склонить, вот и приехал он к Тамаре. Дал телеграмму, чтоб встретила его с поезда.

Встретила.  От вокзала троллейбусом доехали до посёлка. С  остановки до дома пешком дошли, чемодан его тяжёлый еле дотащила. Слава Богу, добрались. Завела она отца своего старого к себе домой, усадила, накормила, поговорила с ним, расспросила за всех братьев и сестёр своих Крымских, уложила отдыхать. А потом и говорит ему: «Оставайся, пап, у меня жить, чего тебе ездить где-то».

Расплакался старик, говорит сквозь слёзы: «Ты вдова, дочка,  и дети у тебя маленькие, а тут ещё я старый тебе на голову…»  А Тамара в ответ: «Да что ты, пап, всё нормально, места всем хватит».  Николай, сын Тамары стал флигель готовить, кое какой ремонт надо была в нём сделать и порядок навести, что бы там дедушку разместить. А пока поставили кровать в одной комнате с двумя внучками.

Так и остался отец жить у Тамары.  Проблем с ним не было. Кушал хорошо, двигался помаленьку, время своё с пользой проводил, всё старался  что-то мастерить своими руками, то лавку подправить, то табуретку сделать. В свои почти девяносто лет он прилагал много усилий, чтобы ходить самому пешком в магазин. А это было не пару шагов пройти. Дом Тамары находился внизу посёлка, ближе к Орловым прудам, и чтобы дойти к магазину или на троллейбусную остановку надо было длинный путь пройти и всё время в гору. Ходил он медленно, с палочкой, но сам, без посторонней помощи. Бывало, соседи скажут Тамаре:  «Что ж вы дедушку то не жалеете, неужели внуки не могут сбегать сами в магазин купить, что ему надо?» Но ответ был однозначный: «А наш дедушка сам хочет пройтись, на людей посмотреть и в магазине  купить что хочется».  Привык он всю жизнь другим помогать, а не ждать помощи для себя.

Однажды позвал отец свою дочь: «Тамара. Иди, сядь, поговорить мне надо с тобой». И стал он говорить своим ровным спокойным голосом: « Дочка, ты не переживай, я тебе проблем не доставлю. Я буду ходить на ногах своих до последнего. Я лежать не буду. Тебе не придётся за мной ухаживать. Я молюсь и прошу Бога взять меня с ног. И я верю, что так и будет. Поэтому будь спокойна. Бог меня с ног заберёт».

Как-то приходит Тамара домой с работы, а её подзывает Валя соседка, говорит: «Иди сюда Тамара, я тебе расскажу, что мне сегодня дедушка говорил». И Тамара,  к своему удивлению, услышала от неё точь в точь такую же историю про отцовскую старость, что он лежать не будет, что Бог его с ног заберёт. Наверное, для уверенности дедушка и соседке рассказал про своё упование на Бога.

Много времени он проводил за чтением Библии в своём маленьком спокойном флигеле. Как-то раз летом вышел он во двор, сел на лавочку под большим деревом груши, где часто отдыхал в тенёчке, и говорит: «Вот читаю 1Коринфянам тринадцатую главу. Какую любовь надо нам достигать! Я всю жизнь свою прожил, а многое так и не понимал, как только сейчас понял».

«А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше». (1Кор.13:13)

Каждое воскресенье дед Тимофей ходил на богослужение. Дом молитвы находился далеко, надо было длинный путь пройти пешком и ещё добираться двумя троллейбусами. По расстоянию  километров десять в одну сторону.  В воскресенье он просыпался очень рано, и всё утро долго копошился, одевался, собирался на служение. Брал свою палку и отправлялся в путь Богу помолиться. Домой он возвращался очень усталым, потом кушал, и тогда уже отдыхал до вечера.

В день воспоминания Господних страданий,  как обычно, он рано утром собрался и пошёл в молитвенный дом.  Был  участником в вечере Господней. После служения  добрался домой самостоятельно. Ничего не предвещало, каких либо изменений.  После обеда все ушли на вечернее собрание.  Но вечером, придя домой нашли его лежащим на полу без сознания. Сразу вызвали скорую помощь,  врач поставил диагноз: инсульт. А ещё доктор сказал, что жизни ему осталось несколько часов.

Никто не спал в эту ночь, плакали и молились, а дедушка Тимофей лежал на кровати и тяжело дышал, даже очень тяжело со скрипом и хрипом. Это был признак скорого перехода.  Когда солнце взошло над землёй, возвещая свет и жизнь новому дню, Тимофей уже водворился у Господа.  Для него наступил  вечный и славный день со  Христом! 

Тамара провожала в небо своего любимого отца, старца, после долгих лет странствования его на этой земле; утомлённого тяготами жизни, но несломленного, уверенно дошедшего до конца; сохранившего верность Своему Богу. До неё постепенно доходило то, что отец не лежал ни одного дня; что его переход — это явный ответ на его молитву веры. Долго она сидела и смотрела на лицо родного ей человека,  и слёзы ручьём текли по её щекам.

Ей, Тамаре Тимофеевне предстоял ещё долгий неизведанный путь жизни, даже до её собственной глубокой старости. Путь с множеством перемен, и трудов, и молитв, и побед, и смирения и упования на Бога, пока она сама  дойдёт до  желанного небесного града. Куда придёт с золотым снопом в руках. Этот драгоценный сноп, с тяжёлыми зёрнами духовных плодов, результат всей её жизни, она положит у ног Своего Господа и скажет: «Я сделала всё, что смогла…»