Необычная

 В классе со мной училась необычная девочка. Внешне она была странная, с большой начесанной копной волос на голове. Говорила странно, медленно тянула слова. Позже оказалось, что она нас старше на два года, нам всем было по 15 лет, а ей 17. По развитию она отставала от других, многого не знала, кое что понимала со второго или третьего раза, хотя училась хорошо. Приехали они из какой то деревни, в принципе если бы она и не сказала, что из деревни, то мы бы и так догадались. Говор у мамы девочки и у самой девочки отличался от разговорного городского. Но они быстро адаптировались. То что они сбежали от каких то проблем, было видно, это даже как то бросалось в глаза. Странность была во всем. Мама разговаривая с классным руководителем постоянно оглядывалась. Дочь напрягалась даже от шороха. Со временем она расслабилась и немного успокоилась. Но странность в поведении наблюдалась все два года обучения в нашей школе. Выводить эту девочку из себя было нельзя. Но это шкодные пацаны поняли слишкои поздно. Если за предыдушие двадцать лет, которые школа функционировала ничего существенного в ней не происходило, то за два последние года случились несколько неприятностей. Неприятности были такие серьездные, что директор школы даже хотела уволиться. Первое и самое ощутимая неприятность это пожар. Вторая, это обвалилось крыльцо, третье, выпала оконная рама. Не было предела и окончания неприятностям. И какая то была закономерность в череде этих странных событий. Когда в первый раз произошло событие, предвестником которого являлось неприятная сцена на перемене. Новая девочка, звали её Лайма, странное имя? Не правда ли? Так вот, Лайма вышла из класса на перемене, до этого она старалась в глаза не бросаться и ни с кем не проявляля интерес, подошла к окну и стала разглядывать птиц. Одета она была как всегда очень странно. Платье красное в крупную клетку, коричневые колготки, и черные туфли со странными каблуками, такие каблуки не продавали в магазине много лет, они похожи на старую обувь из бабушкиного сундука. И начес на голове. Очень бросалась в глаза такая несуразность. Мальчишки просто не могли пройти мимо такого кадра. Их так и тянуло сьегозить что нибудь. Их мозг не загруженный учебой был открыт для всякого рода проказ. И если для мальчишек это были проказы, которые они через миг забудут, то для некоторых оскобленных девочек это была травма на всю жизнь. А некоторые через час или день забудут. А некоторые даже посмеются. Но тут оказалось всё сложнее. Девочку, которую оскорбили, обиду не прощала. И кроме того управлять своими стихиями ещё видимо не научилась. Стихии что бушевали в её душе перешли все допустимые границы, мальчик который её унизил через пять минут сломал руку, нехорошо сломал, двойной перелом со смещением. Увезли на скорой. А после пятого урока загорелась школа. Повалил густой дым с цокольного этажа, и за пять минут вся школа окуталась дымом полностью до третьего этажа, благо была вторая смена и пятый урок, детей в школе было немного, разбив окна первого этажа все эвакуировались. А одежду уже пожарники скидывали через окна. Все дети пришли домой без шапок, без сменной обуви в одежде глубоко пропахшей дымом. Когда эвакуировались всё забыли в классах. Сменку и ранцы забрали на следующий день.

Об этом говорили целый месяц. Детскому восхищению не было придела. Что взрослым горе, то детям в радость. Спустя месяц опять какой то дурачёк оскорбил Лайму, она стояла на крыльце школы и с кем то оживленно разговаривала. Она от неожиданности осверепела, сверкнув глазами бросилась со всех ног домой. Ещё через час крыльцо школы, бетонное, могучее треснуло пополам и на треть ушло под землю. Всех детей вывели из школы через запасной вход. Директор бегала по школе вся не своя. А к вечеру этого дня приехала серьезная проверка. Ничему не учатся дети и взрослые.

Спустя ещё некоторое время вывалился оконный проем вместе со стеклопакетом и упал рядом с завхозом, буевально в тридцати сантиметрах от завхоза, который стоял в это время на улице без шапки и разглядывал маленькую трещинку на фасаде здания школы. Которому было почти семьдесят лет и который каждый год пытался выйти на пенсию, но постольку поскольку заменить его было некем его уговаривали остаться, и он сдавался ещё на год. А тут сразу подал заявление и никто ему ничего не сказал, молча подписали заявление и все. Как оказалось позже в тот день опять обидели Лайму. Кто был совсем не дурак и умел делать выводы, тот просто испугался. А это как минимум половина школы. А у директора школы поднялось давление и случился нервный срыв и она странно улыбаясь уехала домой на такси, оставив свою машину на территории школы. Одна радость грела душу, это то что Лайма уже заканчивала одиннадцатый класс, осталось буквально полтора месяца и государственные экзамены. Все заткнулись и ходили тише воды. Самых шкодных убрали и эстерном поставили тройки. Остальным пригрозили. Каждому, бувально каждому родителю позвонили классные руководители и заговорческим голосом сообщили о необходимости вести себя тихо. Ибо будет беда.

Когда Лайма облачилась в красивое выпусное платье и улыбалась во всё лицо, стоя на отреставрированом крыльце то у всех взрослых премерзко ползали мурашки по телу. А директор школы, которая обычно поздравляла выпускников и уходила, вдруг решила остаться на выпускной и через час после начала празника и после бокала шампанского целовалась с Лаймой и её мамой. И даже потанцевала. Все педагоги были в шоке. А секретарь директора сказала, что наступил конец света.