Пегас

    Он стоял посередине Нижнего Сусального переулка между двух людских потоков, один из которых вытекал из подземного перехода, а другой стремился обратно, чтобы затем гулким водопадом упасть в недра метро “Курская”, но не видел людей полностью, только фрагменты тел, иногда лица. Некоторые прохожие живо интересовались его персоной:
- Слышь, осёл, ты умеешь говорить?
- Ты кто, конь в пальто? Кто это там пропищал «не пинайтесь»?
- Мама, это лошадка?
- Не знаю доча, хрень какая-то с крыльями, пошли уже, опаздываем!
     Кроме обидных и не очень комментов его слух улавливал, как кеды, кроссовки, туфли, мокасины и даже кирзовые сапоги касались тротуарной плитки: цок-цок-цок, топ-топ-топ, шух-шух-шух, шарк-шарк-шарк.  Обостренное обоняние всю жизнь дышавшего горным воздухом семнадцатилетнего юноши выхватывало из толпы ароматы женских духов и приятные запахи дорогих мужских одеколонов, которые вероломно смешивались с отвратительным амбре дешевых парфюмов, смешанным  с запахами пота и перегара, а также густыми запахами кофе и чебуреков из ближайшей забегаловки. От такой смеси безветренный зной позднего августа становился невыносимо удушливым.
     Но еще невыносимей было таскать на себе тяжелую ростовую куклу, на желтой жилетке которой значилось: «Пегас. Книги и канцелярские принадлежности». Если бы не конская морда, напоминающая Ослика из фильмов про Шрека, нагловатая такая, ростовую куклу сзади можно было принять не за Пегаса, а за бройлерную курицу из-за маленьких красных крылышек на спине. Какой вообще придурок их туда пришил? Пару раз за три часа у него наступала паника, когда казалось, что он слепнет от пота, заливающего глаза.  Но, как и всем иногородним и бедным студентам - простите за банальность! - парню нужна была работа. Отправляя юношу в Москву, мать сказала: “Смотри, Руслан, не опозорь наш род, учись прилежно!”  и вручила ему несколько купюр, которых едва хватало даже на неделю жизни в столице.
       От того, чтобы убежать из магазина, послав всех подальше, Руслана удерживала единственная мысль, что несколько часов закончатся, и всё - он будет свободен и еще получит за это нужные ему деньги! В конце рабской рабочей смены парень радостно тащил карикатурное тело на второй этаж в магазин “Пегас” и снимал его с себя. Сначала тяжелую голову из коричневого замша, затем среднюю часть туловища с неангельскими крылышками.  В голове на уровне глаз было устроено небольшое окошко из тонкой прозрачной материи, как люк в танке, чтобы видеть диспозицию противника. Нижнюю часть, состоящую из толстых ног и тяжелого зада с хвостом, Руслан снимал в последнюю очередь. И вот, наконец, он оказывался в привычном для себя виде: высокий и худощавый джигит, темно русые волосы, нос с небольшой горбинкой, в темных брюках и белой майке, весь мокрый и радостно осматривающий книжные полки.
     В магазине пахло бумагой. Руслан обожал этот запах и умел различать запахи разных книг. Напечатанные на тонкой сероватой бумаге - обычно самые дешевые - попахивали погребом, старые учебники – казеиновым клеем и бинтами, обложки дорогих толстых фолиантов – многослойной пахучей смесью, а глянцевые журналы пахли помадой на силиконовых губах супермоделей. Он так во всяком случае считал, так как губ супермоделей и по правде, любых женских губ, еще ни разу не касался. Тактильные ощущения от книг тоже были разными, и каждая книга имела свою внешность - особую, ни с чем не сравнимую обложку, словно лицо человека. Именно благодаря книгам, лет в семь вдохновившись приключениями героев Жюля Верна, он начал писать стихи. Хотел поступать в литературный, но дядя Мурад, которые заменил ему рано погибшего отца, сказал, что мужчине в первую очередь нужно обеспечивать семью, а написание книг, тем более стихов, денег обычно не приносит, если ты конечно не Джоан Роулинг или Стивен Кинг. Именно поэтому Руслану пришлось выбрать экономический факультет.
      Через неделю работы в магазине Руслан как обычно стоял после смены перед книжной полкой и бережно листал дорогую глянцевую антологию мифологических героев, рассматривая яркие изображения грозного Зевса, Афины, Персея и Диониса. Вот и ослепительный конь с крыльями…
        – Что, нравится Пегас? - неожиданно зазвучал над его ухом девичий голосок.  Руслан вздрогнул и обернулся. За его спиной стояла красивая девушка с лицом, сильно напоминающим лицо Натали Гончаровой с известного портрета.  Звали её Оксана, она была, как и он первокурсницей, которая подрабатывала в магазине фотографом и консультантом по развитию продаж в интернете.
- Ты здесь от рекламной компании работаешь?
- Да…
- Где учишься, что делаешь?  - она задорно улыбалась
- На экономическом…
- Понятно! Клевый у тебя наряд, – кивнула она в сторону кучи конских доспехов в углу, а Руслан опустил взгляд.
      После этой встречи у Руслана буквально выросли крылья за спиной, не в смысле крыльев его карикатурного Пегаса, а крылья счастья. На работу он бежал радостно и стойко выдерживал “испытание конем”, как он называл свою унизительную работу. Встречи с Оксаной происходили почти в каждую смену Руслана: они вместе пили чай, он рассказывал ей о разных книгах, а она поражалась его начитанности. Однажды он, слегка покраснев, признался, что пишет стихи.
- Прочитай что-нибудь? - оживилась она.
- Как-нибудь в другой раз, сейчас что-то настроения нет.
- Окей, - пропела Оксана и навела камеру новенького айфона 14 на обложку “Отверженных” Виктора Гюго, чтобы затем обработать фото и внести в электронный каталог интернет-магазина.
     Этот роман натолкнул Руслана назвать одного из своих коллег именем персонажа книги.  Гавроша в обычной жизни звали Саша, он приехал с Урала и тоже был первокурсником. Наряжали его в костюм мальчика-разносчика, как это было по мнению рекламщиков сто лет назад: длинная вышитая рубашка, повязанная широким ремнем из кожзама, широкие шаровары, а на кучерявой голове черный картуз. В руках парень держал корзинку, наполненную бутафорскими пирогами, но почему-то рекламировал пельменную.
- Отведайте наших пельменей, господа и дамы, заходите в наше кафе, не пожалеете! - кричал Гаврош, показывая рукой на дверь заведения.
      Иногда Саша так входил в образ, что путал образ разносчика с официантом - снимал перед прохожими картуз и расшаркивался, что по мнению его коллеги Азамата, который раздавал на пятачке перед магазинами листовки микрофинансовой организации, было унизительным.
 - Да не снимай ты шапка перед ними, ты чо, раб?
- Работодатель, урод, заставляет, - соврал Саша.
- А где Руслан?
- Завтра должен быть.
- Скажи всем, если кто моего зёму обидит, зарежу, понял? -  погрозил Азамат, а Гаврош кивнул, преисполненный уважением к кавказскому землячеству.
     На Нижнем Сусальном работал ещё Артур в образе Губки  Боба, который разговаривал таким же противным голоском, как и его лирический герой, а также  москвичка Флора Ивановна, странная  пятидесяти трехлетняя поэтесса с дурацким венком на седой голове, которая рекламировала цветочный магазин. Когда Руслан познакомился с ней и сказал, что он тоже поэт, она стала нести какую-то околесицу про Союз Писателей, из которого ее выгнали, а также предлагать Руслану арендовать часть своей комнаты неподалеку. Неопытный Руслан чуть было не согласился стать жертвой старой девы, но узнавший об этом Артур ему строго-настрого запретил:
- Ты чо, в натуре, не видишь, она чокнутый маньячка!  У тебя же невеста есть, тем более!
- Какая невеста?
- В магазине, я видел.
- Да… это так, просто вместе работаем…
- Если чо, тут такие телочки ходят, надо как-то вечерком посидеть в кафе, познакомится с кем-то, а?
     “Телочки” Руслана совсем не интересовали.  Куча учебных предметов, рефераты, контрольные, да еще подработка сильно утомляли студента. К тому же перед ним стояла сложная задача не вылететь с бюджета после первого курса. Психика юноши не справлялась с такой нагрузкой, и он сильно уставал, поэтому плохо спал. Единственной его отрадой была Оксана. Она даже снилась ему беспокойными ночами: в туманной дымке он вместе с ней летел верхом на крылатом коне к Кавказским горам. Туда, где находился мифический Парнас, хранилось сказочное руно, а в одном из ущелий был спрятан Ноев Ковчег.
     К началу октября работа конем превратилась для Руслана в обычную рутину, тем более небо нахмурилось, подул ветер и пошли унылые дожди, а это было лучше, чем изнывать от жары внутри тесной ростовой куклы. Чтобы скоротать время Руслан стал про себя декламировать стихи: «Это было у моря, где ажурная пена...», «Ей было пятнадцать лет, но по стуку сердца невестой мне быть могла…», «Поедем в Царское Село, свободны, веселы и пьяны...» и так далее. Собственные стихи он не помнил наизусть, только отдельные строки, что было странностью его превосходной памяти. Тексты были записаны на тетрадных листках и хранились в толстой синей папке, которая находилось в большом коричневом чемодане в его общежитской комнате с подранными обоями и вечно гуляющими по ночам соседями.
- Странный он какой-то! – как-то сказал Гаврош Губке Бобу
- Нормальный!
- Прикидываешь, я ему на планшете фотки показываю, а он даже не знает, что это такое!
- Планшет что ли?
- Нет, телеграмм, – вздохнул Гаврош. - Ещё с этой теткой стремной общается, с цветами на голове…
- Ты чо, опять на моего зёму гонишь? Нормальный он! Хватит земляка моего обсуждать тут! - вступился за Руслана Азамат, случайно подслушавший разговор. Гаврош даже вздрогнул от его голоса.
     В начале ноября руководство магазина решило сократить лишнюю статью расходов - Пегаса.  Сначала джигит вздохнул с облегчением и пошел на “более престижную и высокооплачиваемую работу” курьера, но привязанность к Оксане заставляла его пару раз в неделю приезжать в “Пегас” с тортами и пирожными.
- О, наш Русланчик приехал опять с тортиком! - радовалась Людмила Ивановна, кассир. Она сама поначалу подкармливала Руслана, а теперь это делал он сам.
- Ты нас балуешь, - обычно улыбалась Оксана, но буквально через неделю стала принимать приезды Руслана как само собой разумеющееся дело.
     Когда в конце ноября он наконец-таки решился пригласить ее в кино, она к его великому удивлению согласилась. Они ехали на метро в вагоне, набитом суетливыми и уставшими после работы людьми. Когда их потеснили, и Оксана внезапно оказалась в его объятиях, тело Руслана налилось жаром, а сердце ёкнуло, упало на пол и разбилось, как стеклянный шар с украшенной ёлки. В кинотеатре он смотрел на экран, но думал только о существе, сидящем рядом, чувствовал её тепло и нежность, а она почти весь сеанс что-то там писала на смартфоне.
- Иногда мне кажется, что мобильный – это пистолет или шпага. Мушкетеры выхватывали шпагу, чтоб постоять за себя, а теперь вместо шпаги или пистолета у мужчин телефон, – произнес он, провожая ее домой.
- А для чего тогда женщинам телефон? – спросила Оксана.
- Наверное, чтобы сплетнями делиться, – с улыбкой ответил Руслан.
     Жила она в престижном районе, в старом кирпичном сталинском доме с коврами в подъезде. Он проводил ее до самой двери квартиры и на прощание трепетно поцеловал ручку.
     На свой день рождения в канун Нового Года Руслан купил большой торт и поехал на прежнее место работы, предвкушая встречу с Оксаной. Когда он вынырнул из гулкого водопада Курской и шел по подземному переходу в сторону Сусального, то на противоположной стороне вдруг увидел Оксану под руку с каким-то высоким парнем. Они шли - он на голову ее выше, веселый и беспечный как гусар - и счастливо смеялась. Оксана была так увлечена разговором, что не заметила Руслана в толпе. А он остановился, пристально разглядывая парочку и не зная, что делать. Его лицо залила густая красная краска, руки начали шарить по пальто, брюкам, тянулись к мобильному, чтобы позвонить, а тот падал в грязное месиво под ногами, он его поднимал и чистил платком. Наконец, минут через пять после увиденного Руслан все-таки пришел в себя. Возвращаться в общагу? Нет!  Выбросить торт? Жалко, лучше ребят угостить…
                - Ты чо такой смурной! - поинтересовался Азамат, видя печального Руслана. -  Торт невесте своей притащил?
- У меня… восемнадцатилетие просто… сегодня.
- И ты загрустил, типа?
- Да, так…
- Короче. зём, тебе не отвертеться, понял! У тебя совершеннолетие, ты настоящим мужчиной стал, понимаешь! Откажешься, врагом моим станешь, усёк, гуляем!
     Руслану было все равно, лишь бы не возвращаться в общагу, где его обязательно должна была заполнить бездонная грусть и он весь вечер сидел бы, уставившись в одну точку. Азамат, знающих почти каждого работника соседних заведений, договорился со знакомым узбеком, официантом одного из кафе дать землякам отдельный столик и разрезать свой торт, что категорически запрещалось посетителям. Вскоре Азамат притащил откуда-то бутылку чачи и стал украдкой разливать ее под столом в чайные чашки.
- Я не буду, не надо! - воспротивился сначала Руслан, но все-таки поддался уговорам земляка.
     После четвертой чачи Руслан почувствовал, что его ум, язык, руки и ноги странным образом разделились: в уме возникали одни образы, а язык говорил о чем-то другом, ноги забыли законы гравитации, а руки то и делали, что жестикулировали не в такт слетавшим с языка словам. Вскоре приехали друзья Азамата, которые заказали дорогой коньяк, через час в кафе зазвучала лезгинка и Руслан с необычным для себя проворством ее отплясывал.
- Он что, реально девственник еще? - спросил Азамата его старший товарищ Гога, владеющий микрофинансовой организацией, которую юноша рекламировал.
- Типа, да, раскололся тут, - со смехом отвечал тот.
- Так давай это дело устраним, у нас тут точка один есть.
     И вот, Руслан уже сидел перед белокурой Лолой, элитной московской проституткой с ангельскими глазами и грудью четвертого размера.
- Раздевайся! - велела она юноше.
Руслан кое-как разделся, долго складывая свои вещи на стуле, а потом повернулся к путане и вдруг почувствовал приступ тошноты…
- Ничего, другой раз поедем, - утешал его Азамат, сидевший с именинником на заднем сидении мерседеса Гоги, но тот ничего уже не соображал.
     Впрочем, другого раза не случилось, так как на следующий день после попойки Руслану было так плохо и стыдно, что он еще месяц сторонился Нижнего Сусального и боялся даже вспоминать элитный салон с «ангельской» Лолой. Стыдно ему было в первую очередь перед Оксаной, которую он все еще не мог забыть. Когда он оставался один в маленькой общежитской комнате, то не мог выносить одиночества, одевался и бежал на улицу, где допоздна гулял по шумным московским улицам.
     В конце феврале он пересилил себя и зашел-таки в магазин «Пегас».
- А Оксана ещё работает? – робко спросил он кассира.
- Нет, Руслан, она еще в январе уволилась, – с легкой улыбкой ответила Людмила Ивановна и мягко, по-матерински посмотрела в его черные глаза, заполненные смутной тоской.
- Руслан, - сказала она, - ты зря на Оксану глаз положил! Понимаешь, она москвичка, генеральская дочь, избалованная. Девчонок вокруг хоть пруд пруди. Не западай особо на них, они здесь ой какие ушлые!
     Но слова эти только усилили его печаль.
     Тоска росла с каждым днем и, наконец, в весенний праздник 8 марта она толкнула его приехать к Оксане домой. Он стоял перед огромной черной дверью с букетом бежевых роз. Руслан смутно помнил, как собирался, как выгребал последние деньги из карманов, покупая в тревожном трансе цветы. Постояв перед дверью несколько мгновений, он все-таки нажал черную кнопочку звонка: «Дзынь, дзынь, дзынь!».
     Дверь открыл её отец - генерал, одетый подобающим образом: в военных брюках с лампасами и белой майке 
 – Добрый день, Оксану… можно? 
              – Конечно можно! – по-свойски сказал генерал и скрылся в чреве квартиры.
     Может, убежать?  Руслан переминался с ноги на ногу, его тело стало влажным, а горло пересохло. И вот, Оксана появилась на пороге в оранжевом домашнем халатике.
            - Приивет! - с улыбкой пропела она, разглядывая юношу с головы до ног.
- Поздравляю, это тебе! – протянул он цветы.
- Спасибо, Русланчик! Может, зайдешь? – гостеприимно предложила генеральская дочь.
- Нет, спасибо! – ответил Руслан и достал из рюкзака несколько скрепленных стиплером листочков. – Держи, это тоже тебе!
- Что это?
- Стихи мои… Ты тогда просила, а я не прочел… Ну, … извини, спешу! - он резко развернулся и побежал на первый этаж.
     Оксана сделала пару шагов с порога и глянула вниз на ускользающий силуэт по гулкой лестнице.
- Странный какой! - произнесла она тихо.
     Когда Руслан оказался на дворе, его глаза затуманились, а улица стала размытой, как будто он снова оказался внутри карикатурной конской головы. Он достал носовой платок и увидел капельки крови на белой ткани.
           - Блин, зачем я сжимал эти долбаные розы!
     И в этот самый момент его внутренние тиски полностью разжались и то, что хотело выйти наружу, вытекло слезами. Руслан набирал крупицы грязноватого снега в ладонь, а они таяли и превращались в молодое вино. Посмотрев на солнце сквозь слезы, он как будто увидел Пегаса: конь на мгновение приблизился к юноше и заржал, затем топнул ногой, тряхнул гривой и навсегда умчался в поднебесье.
      А вокруг была ранняя весна: накипь мусора на растаявших газонах, собачьи кучки, повсюду окурки, целлофан, оберточная бумага, смех детей, радостные лица взрослых, далекий гул проезжей части, теплый ветерок и набухающие почки на черемухах и рябинах.