Часовщик глава 2

Глава 2.
                Лотерея.
Стоит сказать, что к этому времени детский дом колокольчик получил официальное письмо от представителя дома бытовых услуг, а том, что я принят на работу в часовую мастерскую номер 12 в качестве ученика часового мастера с окладом в 62 рубля.  У меня был паспорт и хорошая репутация, что позволило мне переехать в старый саманный дом доставшийся мне в наследство от тетушки. периодически, сначала два раза в неделю, а потом все реже и реже в назначенное время меня навещали представители детского дома в лице директора, и представители исполнительного комитета, и комсомола. Домик мой был хоть и старый, но крыша не текла, отопление в виде встроенной горелки в стену работало исправно, проблем с подачей воды и электроэнергии не было. Я успел познакомиться с соседями, которые были очень приветливые и дружелюбные люди не лестно отзывающиеся о моей покойной тетушке.
 На следующий день мы разделили добычу. Это была астрономическая сумма  денег для меня, да и для любого человека, жившего в позднем СССР. Плюс ко всему, золотые монеты.  54 тысячи рублей и 12 золотых пятаков,  золотой портсигар 1868 года, весом 286 грамм, четыре крупных кольца два из которых были в форме тюльпана с бриллиантами, и три золотые цепи от 12, до 26 граммов. Портсигар и украшения было решено припрятать на неопределённое время. Портсигар был нашим общим.
"Такие вещи обычно ищут. так что с ним нужно быть поосторожней. Плавить его в слиток кощунство. Время покажет, что с ним делать." Сказал Семеныч, говоря о портсигаре.
"Что с ними делать?" - спросил я часовщика.
"С деньгами или монетами?" - улыбаясь, спросил он.
"Да и с тем, и с другим", ответил я. "Ну, монеты изучи. Те, что редкие, оставь себе. Остальное переплавь в слиток и продай. Помни, нельзя жадничать. Ты не можешь сейчас пойти и продать их в клубе. Это сразу вызовет подозрение. Я сказал, что Артур не пойдет в милицию, но я не сказал, что он не будет нас искать. Наверняка его друзья или коллеги знают, о том, что произошло. Поэтому сделаем из них слитки и вперед.
Вот тебе  белые деньги , которые ты потихоньку сможешь тратить.  Легализуем в общем мы золотишко. Пускай три монетки ты оставишь себе, а остальные в печь.
У тебя есть домик. Сделаешь в нем ремонт, чтобы самому там было комфортно. А лучше всего заложи первый камень строительства нового дома. Тем более, что участок позволяет.
 Часть денег потратишь на то, чтобы отслужить в армии у нас в городе. Зачем тебе ехать служить далеко, когда ты сможешь прикупить место штабным писарем. Но до этого далеко еще.
 такие радужные перспективы нарисовал мне часовщик.
 А потом - подумав немного -  задумчиво сказал... "А может, в лотерею выиграешь, а?" "Это как?" - удивился я.
"Обычно" - сказал он. "Как другие".
"Я ничего не понимаю, в какую лотерею?" вопросительно посмотрев на Семеныча сказал я.
"А тебе ничего понимать и не надо. Завтра решим этот вопрос. И что я сразу не подумал", - задавая вопрос самому себе, протянул Семеныч, и продолжил. Денег много, их нужно легализовать. Ты молодой подмастерье, откуда у тебя на новый дом деньги, а? То-то и оно.
"Я ровно ничего не понимал из того, что говорил мне часовщик, и уж точно не переживал. Но несмотря на это, он встал и, выйдя в коридор своей квартиры, где происходило это действо, начал кому-то звонить.
"Алло, Леша, привет! Есть кое-что для тебя. Да, они самые, в рабочем состоянии. Нужно? Тебе...? Ну не знаю. Тысяч за десять отдам... Ты приходи завтра в мастерскую. Всё... решено... обязательно. Жду... Зинаиде привет".
 "Что происходит?" - растерянно спросил я.
 "Ха", отозвался часовщик. "Есть у меня часы одни. Очень редкие. Экспериментальная модель советских часов 'Полет'. Таких всего пять штук было сделано. А этот Леша, которому я звонил, просто мечтает о них. И он знает, что они есть у меня. Мне их как-то принес один москвич совсем  новенькими, в коробке. Я у него их за 250 рублей купил. Было это в 74 или в 75 году. Не важно, в общем".
"И что, человек готов отдать 10 тысяч за часы?" - перебив собеседника с удивлением спросил я.
"Эх, студент", отозвался часовщик. "Человек и 20 отдаст, если они ему нужны. Коллекционер он. Понимаешь? Это же больные люди... Но главное, что он может устроить тебе лотерейный выигрыш. Машину, например, или деньги". И тогда ты сможешь начать строить себе дом, на своем участке. Я тебе во всем помогу. От строительной бригады, до покупки строительных материалов и оформления всех бумаг.
"Как так?" - словно ударенный током спросил я.
"Да вот так. Равнодушно ответил Семен. "Жизнь такая. А ты думаешь, что все вокруг честные, и только мы воруем? Все воруют".
То, что воруют все, я не сомневался. Но то, что в СССР существуют махинации с лотерейными билетами, это было для меня новостью.
И что Семеныч, мне деньги дадут реальные?
Он засмеялся. Нет конечно. Я отдам ему часы, он за них мне десять тысяч, но сделку с ним мы провернем после того, как ты заплатив ему три тысячи, выиграешь в спринт десять. Естественно, тебе никто деньги не даст. Как они это делают я точно не знаю, но таким образом ты легализуешь часть денег. А мои часы, это наживка, от которой он не сможет отказаться. Это дело с выигрышами очень рискованное в первую очередь для них. Поэтому они ни за какие деньги не соглашаются сейчас идти на эту авантюру. но увидит он желанные часы и пойдет на всё. Понял?
я покачал головой в знак того, что все понял!
Вот тогда сможешь истратить деньги на строительство, на хорошую мебель, на японскую аппаратуру. Будет всё как у меня.
И вправду квартира семена Семеныча хоть и была скромной по меркам СССР, но в ней была отличная стереосистема с японским усилителем. В спальне стоял шикарный по тем временам телевизор Санио, и много других атрибутов счастливой жизни того времени.
"А теперь о забавном," продолжил он, лукаво улыбаясь. "Ты не подумал случайно, почему в доме с сейфом такая крупная сумма была спрятана в кресле, которое стоит в зале?"

"Признаться, я думал об этом ночью после того, как попал домой и  ел батон с кефиром!" - засмеялся я. "Но кефир оказался вкуснее мыслей об этом."

Семеныч улыбнулся. "Я бы тоже этого не понял," продолжил он. "Если бы эта записная книжка..."
Он достал из заднего кармана маленькую черную записную книжку.

И тут я вспомнил о ней и о его эмоциях в ту ночь.

"А что в ней, кстати?" - спросил я.

"В ней информация о проигравших и выигравших, о должниках и кредиторах," пояснил Семеныч. "Этот Артур со своими корешами собирались у него дома и играли в карты на деньги. И итоги этих игр аккуратно записывались в записную книжку. А в конце каждого месяца шло распределение выигрыша.
"Это хорошо или плохо?" - не понимая, спросил я.
"Это хорошо с той точки зрения, что Артур первым делом подумает, что к нему залез, или навел на его дом тот, кто крупно проиграл. То есть... Нет записной книжки, нет долгов, у игреков такое правило. По памяти каждый будет тянуть одеяло на себя. Никто не хочет терять деньги даже зная, что он прогревал весь месяц.  Так что забрав ее с собой мы кому-то услужили. Сделали так сказать доброе дело."

"Вот поэтому эти деньги и не лежали в сейфе. Они играли по пятницам. Вот смотри, тут даты записаны и имена." - Он протянул мне записную книжку, чтобы я взглянул в нее.

"А там адресов нет," - весело заметил я, намекая на новых клиентов.

Семеныч засмеялся. "Нет, адресов нет, но нам достаточно имен" - радостно ответил он. "А ты молоток, парень. Молоток."  Его слова звучали для меня как похвала высшей степени.
"Да, Семеныч," удивленно протянул я, "ты открываешь мне новый мир."
"Толи ещё будет," улыбнулся он и добавил, "Надеюсь, ты не потащишь с собой всё это добро?" - показывая на аккуратно сложенные деньги и монетки на столе кухни.

"А что предложишь?" поспросил я, посмотрев на него.

"Предложу уложить это всё в сейф у меня в спальне. Отсчитай три тысячи для лотереи, возьми на расходы сколько считаешь нужным, а остальное понесли"  махнув рукой в сторону коридора сказал часовщик.

Я быстро отсчитал три тысячи сторублевками положил их в карман куртки, потом отсчитал пятьсот рублей купюрами меньшего номинала и сунул их в карман брюк, собрав всё остальное  в руки, глазами показал ему, что готов.

Мы прошли в спальню, где к стене был надежно вмонтирован большой сейф с человеческий рост.
"Хороший сейф," отозвался я, стоя поодаль, пока он сначала крутил кодовый замок, а потом вонзив ключ в затвор, начал поворачивать его.

"Ага, хороший," улыбнулся часовщик. "Английский. Купил его в Москве за пять тысяч."

Дверца сейфа бесшумно отворилась, и моему взору предстало нечто невообразимое. Вверху был шкафчик, его содержимое  так и оставалось тайной для меня. Ниже, на одной из шести полочек, лежали золотые слитки небольшого размера, каждый весил примерно 50 граммов. Их было  25 или 30 штук. На полке ниже лежали деньги - советские купюры, в большинстве своем в банковских упаковках, преимущественно по сто рублей. На первый взгляд там было тысяч четыреста.

Ниже красовалась коллекция часов иностранных марок, среди которых были и советские. Я даже названий таких не знал. Они аккуратно были сложены в коробочки, около пятнадцати штук. На самой нижней полке, в стеклянной колбе, похожей на медицинскую пробирку с закупоренной пробкой, лежали несколько крупных прозрачных камней. Сразу было видно, что это бриллианты, каждый весом не меньше карата. Больше на нижней полке ничего не было. Две полки в середине были пусты.

Семеныч заметил удивление в моем взгляде и, не подавая виду, тихо сказал: "Клади все сюда"  указывая на одну из пустых полок.
"Это будет твоя полка. Пока не построишь крепкий дом и не купишь сейф."
Мое удивление не ослабевало, и я не выдержал, решив задать вопрос.
"Это все ты украл?" Он задумался на секунду и ответил мне, что не всё украл. Кое что купил, а кое что осталось ему от отца.
"От отца?" удивленно спросил я. За время нашего знакомства мы никогда не говорили о его прошлом. Кто он и откуда я не знал. Мне было любопытно, конечно, но лезть в душу с такими вопросами нельзя, по крайней мере так меня научил детский дом.
"Да, от отца..." он умолк. Я аккуратно сложил свои вещи на полочку, а часовщик, предварительно достав из сейфа красную коробочку с часами, начал его закрывать. Пойдем, расскажу, вдруг  начал он, выходя из спальни. Я последовал за ним на кухню и сел за стол.

Семен Семеныч начал заваривать чай и раскладывать чайную посуду. Потом он сказал мне, чтобы я достал из холодильника то, что хочу. Я послушался, и через несколько минут на столе стояли мед, хлеб, конфеты и зефир. Чай заварился, и мы уселись друг напротив друга.
"Мать меня воспитывала без отца. начал говорить он. Он погиб на железной дороге, когда мне был годик в 1933 году. Потом она вышла замуж и начала привозить меня к бабушке в Ленинград. Сначала на месяц, потом на два, а потом и вовсе оставила у нее. Когда мне исполнилось 9 лет, началась война. А за ней и блокада. Ох и тяжелые были времена. Начался голод. Сначала мы с дворовыми ребятами ловили рыбу и были рады любой, пусть даже самой маленькой рыбешке. Но потом почему-то ловить рыбу запретили. Да ее там и не осталось, ни в заливе, ни в реке. Мы получали блокадный паёк. Я еще что-то, а вот бабушка еле держалась. Мы с пацанвой ловили голубей, и они быстро закончились. Однажды я поймал в каком-то подвале кошку. Вот была радость. Бабушка быстро ее приготовила, но даже в этот день я не наелся."

"И вот однажды я прогуливался в ленинградских двориках и увидел, как в один из магазинов  с обратной его стороны, привезли хлеб. Точнее то, что называлось хлебом. Подбегать и просить было бессмысленно. Никто бы мне ничего не дал. Однако я заметил, что в полуподвальном помещении магазина открыта форточка. Вот тогда-то я и решился забраться туда. Через десять минут я оказался в темном помещении подвала. В темноте я разглядел столик на котором лежал поддон с буханками хлеба. Схватив две буханки и запрятав их, я бегом выскочил из форточки и побежал домой."

"Принеся домой две буханки тяжелого хлеба, моя бабушка, кажется все поняла, но ничего мне не сказала. Съев половину одной буханки и запив ее водой, я решил отправиться туда снова. Но как только я оказался внутри, меня тут же поймали. Понятно было, что пропажу обнаружили, и в эту форточку мог проникнуть только ребенок, а также было понятно, что этот ребенок обязательно вернется. Вот меня и схватили. Огромный мужик начал меня допрашивать. Не угрожал, нет. Но много ли нужно сопляку, чтобы напугать? Потом пришел комиссар, а вместе с ним худощавый мужчина. Он исполнял роль понятого."
"Совет тебе Олег на всю оставшуюся жизнь. Никогда не возвращайся туда где крал. Никогда. Ой как будет хотеться. Но никогда... Понял?  и недожавшись моего ответа он продолжил.
Комиссар спросил меня, куда я дел хлеб? Я сразу смекнул, что не стоит говорить о двух булках, и сказал, что украл одну булку хлеба, съел ее, а потом вернулся, чтобы украсть еще, но меня поймали. Комиссар что-то шепнул здоровяку, и меня отпустили. Выходил я уже с парадного входа. Комиссар припугнул меня тюрьмой и взял с меня обещание больше так не делать.

Но следом за мной вышел и худощавый, о котором я упоминал. Тогда он сказал мне: "А ты смышленый малый... Ты ведь украл две булки, а сказал, что одну. Теперь кого-то накажут. Получается, что будут искать еще одного вора." Я сразу понял, что мужик не промах и ответил ему: "Пусть ищут. Все равно не найдут."

"А хочешь получать булку хлеба каждый день?" - вдруг спросил он, идя рядом со мной.

"Конечно хочу!" - радостно отозвался я. "Что нужно делать?"
"Лазать в форточки как ты это сделал сегодня, но только туда куда я скажу," - сказал он.
Знаешь, Олег, мне кажется, что мы были умнее, что ли в те времена. Я сразу понял, что он предлагает услугу за услугу. Я ворую, а он мне хлеб. Где он его брал, я не знаю, но голода с тех пор я не знал.
Семен. Так его звали. Он был ювелиром, работал до войны в мастерской. И у него, как и у меня, никого не было. После войны мы поработали с ним еще лет шесть, крали в основном ювилирку, а потом он внезапно умер, завещав мне все свое имущество. Те камни, что ты видел,  половина слитков и несколько карманных золотых часов - именно от него. Плюс квартирка в Ленинграде. Я продал ее позже, после армии, в двадцать лет, и переехал сюда, в Пятигорск. Тут тепло и не так сыро. Работа ювелира сильно изменилась с тех пор, нет такого контакта с людьми. Вот я и переквалифицировался в часового мастера и уже тридцать лет занимаюсь только этим.
"Именно этого человека я считаю своим отцом. И, получив паспорт, я взял его имя в качестве отчества. Умный и дальновидный был человек. Пусть земля ему будет пухом."

"Так что мы, Олежа, многим похожи с тобой," сказал Семен Семеныч, меняя тон. "А теперь о главном," добавил он, вдруг став серьезным. Я хоть и не стар но уже не молод и хочу кое о чем с тобой поговорить. Вдруг, если со мной что..." Он замолчал, а потом знаком показал мне, что я должен проследовать за ним. Я поднялся со стула и последовал за ним в другую спальню, где стоял еще один сейф.

Предвидя мой вопрос о втором сейфе, опередив меня он сказал мне, что в нем находится ружье и различные документы, ничего ценного. Потом он прошел в угол комнаты, отодвинул занавеску и показал мне жестом на место, на которое стоит обратить внимание. Аккуратно нажав на паркет, паркетная доска отошла от остального пола, и подняв ее, я увидел тайник. Из него Семеныч достал ключи и быстро открыл ими сейф с ружьем. Там в разобранном виде было ружье, несколько пачек патронов и позолоченные часы.

Взяв часы, он перевернул их обратной стороной и показал на серийный номер на крышке, тихо сказав при этом: "Это код от того сейфа." Я внимательно посмотрел на часы и увидел на них комбинацию из пяти цифр. Он положил их обратно и, замыкая сейф, сказал: "В этом сейфе все бумаги и документы. Объявляю тебя, Олег, своим доверенным лицом. Вот в этом тайнике лежат ключи от обоих сейфов. Если вдруг со мной что-то случится... ну, ты понял... ты открываешь этот сейф, при свидетелях, достаешь из него завещание и прочие бумаги, а дальше действуешь по обстоятельствам. Понял?"

"Блин, Семеныч, что ты несешь," не выдержав этого разговора, сказал я.

"Да расслабься, Олежа, я не собираюсь умирать. Это так, к слову, чтобы ты был в курсе. У меня из родных только ты, да два брата и сестра от второго брака матери. Они все в родственники набиваются, приезжали пару раз, знакомиться, всё восхищались городом и квартирой, знаю я этот народ,  но мне они не нужны в моей квартире. В завещании все будет указано, кому что. Понял?"

"Понял," недовольно ответил я.
Допив чай я пошел домой в глубоких раздумьях.
Утром понедельника, как всегда, я пришел в часовую мастерскую за 30 минут до открытия. Накануне Семеныч сказал мне, что задержится. Открыв ключом дверь мастерской, я войдя внутрь, боковым зрением заметил спешно приближающегося человека. Обернувшись увидел щуплого мужчину лет пятидесяти. На нем была рубашка белого цвета с коротким рукавом, кепка и черные, безупречно поглаженные  брюки.

Со временем я научился замечать на запястьях рук часы. На его руке были шикарные швейцарские часы Patek Philippe с хронометром. В руках мужчина держал, прижимая к груди, портфель из натуральной коричневой кожи и как-то странно оглядывался по сторонам. Я открыл стеклянное окошко мастерской и негромко поздоровался с ним.
"Вы что-то хотели?" - спросил я.
В ответ он как-то странно и бегло оглядел видимое пространство "Боя курантов" и негромко сказал:
"Тимофеев будет сегодня?"
"Будет, но попозже," ответил я и продолжил. "Может я могу вам чем-то помочь? У вас что-то с часами? Поверьте, я справлюсь с их чисткой или настройкой."
"Нет, нет," быстро ответил он, еще сильнее прижав портфель к груди. "Я по другому делу. Я подожду его вашего позволения."
"Ну хорошо," ответил я, и не закрывая окошка начал готовиться к рабочему дню.
Семен Семеныч задержался на час. Я сразу заметил его силуэт, скользнувший у входной двери дома быта, и гость заметил тоже. Он подскочил с кресла напротив мастерской и чуть ли не бегом направился в сторону часовщика. Через стекло мастерской  моему взору открылось радостное приветствие со стороны гостя, граничащее с братскими объятиями. Они сразу начали весело  о чем то говорить.
Я открыл щеколду входной двери мастерской и через несколько секунд, к моему удивлению, оба вошли внутрь.
"Знакомьтесь," сказал Семеныч, указывая на гостя. "Алексей Егорович Запорожец, коллекционер часов, эксперт, можно сказать. Как то триумфально начал он.  А это мой племянник, Теплый Олег Юрьевич."
Я встал и пожал руку Запорожцу, произнеся: "Очень приятно." Затем сел на свое рабочее место.
Гость оживился, спрашивая часовщика: "Тут все свои?"
"Леша, тоном недовольства, отозвался Семеныч. Столько лет меня знаешь... Я что, в ОБХСС работаю что ли?"

Гость явно смутился такому укору и продолжил: "Ладно, Сёма, показывай, они у тебя?"

И только в этот момент я понял, что это лотерейщик, что он настолько одержим своей коллекцией, что пришел под двери дома быта за час до его открытия, чтобы не упустить возможности. Я понял, что мы с Семенычем фиктивные коллекционеры, а он нет. Он настоящий. Я заметил, как его тело дрожит в ожидании заветных часов. Он действительно готов был бы отдать за них не только 20, но и все 50 тысяч.
"У меня," тихо ответил Семеныч, садясь на свое место и придвинув к Алексею Егоровичу предварительно разложенный раскладной стульчик, который мы использовали в качестве импровизированного столика, когда пили чай, не отрываясь от работы.

Гость спешно сел на него и собачьим взглядом следил за каждым движением часовщика.

Семен Семеныч достал из внутреннего кармана пиджака коробочку, положил ее на рабочий стол рядом с Запорожцем и неспеша открыл ее. В коробке оказались ничем для меня не примечательные часы Полет с кожаным ремешком.
Гость тяжело задышал и протянул обе руки к часам. Аккуратно, как ампулу с сильным ядом, он вынул их из коробки, а потом восторженно улыбаясь воскликнул: "Они. Они. Мои родные." Он начал крутить их в руках, осматривая каждый миллиметр корпуса и крышки, продолжая о чем то рассуждать и радостно говорить что то не связное.

Потом попросил Семеныча дать ему лупу. Он глядел сквозь нее минуты три. Семеныч улыбаясь, посматривал на меня, как бы говоря мне, что клиент готов. Затем Семеныч сказал Запорожцу: "Леш, хочешь я крышку открою тебе, посмотришь на механизм?"

И в этот момент Запорожца словно подменили. Он чуть ли не с кулаками набросился на Семеныча: "Ты что такое говоришь? Они новые совсем. Ничего не нужно открывать, ты же поцарапаешь их."

"Да шучу я, Леша," засмеялся Семеныч.

Гость  вложил часы обратно и накрыл коробочку крышкой потом  открыл свой портфель. Мигом вынул оттуда пакет денег, завернутый в газету.

"Считай, Сёма," тихо сказал он, положив сверток на край стола.

"Э нет," протянул часовщик. "Подожди ка ты, Леша."

"Чего ждать?" со страхом, удивленно и явно расстроенно протянул гость.

"Дело есть. Племяннику почему посчастливилось кое что продать. Теперь у него есть 15 тысяч, которые он не может потратить." А пацану нужно домик привести в порядок, в армию собраться, ну в общем много чего нужно.
В эту же секунду Запорожец все понял. Он заёрзал на стуле, поднял голову, взглянув вверх и покачнулся, как бы облокачиваясь на спинку стула, если бы она была. Семеныч словно не замечая этого, тихо и уверенно продолжал: "Лёша, часы эти будут твои, но пацану моему, указывая на меня рукой, - нужна лотерейка. Спринтик с максимальным выигрышем. Мы всё как положено заплатим, за это даже не переживай, сделай красиво Егорыч."
И, обратившись ко мне, Семеныч показал пальцами, давая мне понять, чтобы я отдал деньги. Я, подыгрывая часовщику, неспешно встал и достал из кармана сложенные три тысячи.
Напряжение в поведении гостя нарастало. Он раскачивался на стуле и нервно дышал, оглядываясь по сторонам. Потом встал, забрал со стола свои деньги, положил их в портфель и быстро и жестко проговорил: "Нет. Я не могу. Всё. Разговор окончен." Посмотрев сурово сначала на меня, а потом на Семеныча, он самостоятельно открыл щеколду двери и спешно удалился.
"Клиент готов," улыбаясь сказал часовщик.
В любом другом случае я бы не поверил бы в это, но в данном случае в моей душе не было ни грамма сомнения. Он придет. Вернется за тем, чтобы забрать свою прелесть.
"Вот это вот болезнь," проговорил я тихо. Семеныч улыбнулся. "Да, Олежа, мы все больны, каждый своими болезнями. и резко сменив тему он спросил -  Кстати, что там насчет армии? Хоть и не скоро ни и не за горами ведь! В субботу пойдем в Клуб коллекционеров, и решим этот вопрос. Но сегодня вечером сходим к одному моему знакомому. Прикупим у него кое что. Если вдруг вернется Запорожец, дашь ему две тысячи вместо трех. Тысяча тебе сегодня пригодится."
Семеныч вышел и, пройдя в фойе к Ларисе Михайловне, попросил телефон. Поговорив с кем-то минут пять и вернувшись в мастерскую, он радостно сказал, что вечером идем к оному из лучших в своих познаниях человеку, некоему Николаю Васильевичу Коваленко, собирателю фарфора. Семеныч добавил лишь, что его образ  Плюшкин из "Мертвых душ.
в обед мы направились в столовую, где хорошо подкрепились.
Возвращаясь на рабочее место, нашему взору предстал никто иной, как Алексей Егорович Запорожец, сидевший на кресле напротив мастерской в ожидании часовщика.
"Ба, какие люди!" весело прокомментировал Семеныч. "Лёша, ты ли это? Какими судьбами?"
"Ну ладно тебе, прекрати, Семен," ответил Запорожец, виновато взглядывая то на меня, то на часовщика. "Надо поговорить."
Мы вошли в мастерскую, и Семеныч указал ему на складной стул, стоявший в углу, предлагая присесть. Запорожец мгновенно развернул стул и сел на то же место. Несколько секунд  в мастерской царила тишина, прерываемая лишь звуками тикающих часов.
"Дай еще разок взглянуть," тихо произнес Запорожец.
Семеныч снова достал часы из кармана, и снова с тем же трепетом и волнением Алексей Егорович начал их осматривать.
"Хорошо," сказал Запорожец, его голос прозвучал сдержанно, но уверенно. "Я сделаю ему билет. Выиграет он, единственное что..." Он на мгновение замолчал, словно вспоминая что-то важное. "По любому, его будет снимать телевидение. Покажут в местных новостях. Такое правило у Министерства спорта. Выигрыши крупнее пяти тысяч... ну в общем," заканчивал он. Если вас это не смутит.
- Не смутит, быстро ответил часовщик поглядывая на меня и улавливая в моем взгляде, что точно не смутит.
Запорожец продолжил.
А с тобой Сёма договоримся так,  часы заберу сейчас,  а за эту твою уступку я сам кому нужно все отдам и со всеми рассчитаюсь. По рукам? Семеныч принял предложение Запорожца без лишних раздумий. Они пожали друг другу руки, словно заключая сделку, в которой каждый знал свои обязательства.
Запорожец, с улыбкой на лице, передал деньги Семенычу и осторожно положил коробку с часами в свой портфель. Без спешки, словно в знак уважения к моменту, он покинул мастерскую, обещая связаться до конца недели.
Когда Запорожец покинул здание дома быта, я не мог не выразить свои сомнения перед Семенычем. "Ты вот так отдал часы в обмен на честное слово," сказал я.
Семеныч засмеялся и развеял мои мысли, объяснив, что отдал часы за десять тысяч рублей. Он уверил меня, что Запорожец выполнит свое обещание без сомнений. "Он коллекционер," сказал Семеныч. "И ни дай Бог, если кто-то узнает, что он пообещал и не сделал какое-то дело в рамках своего хобби, то никто никогда не станет больше иметь с ним дела."
"Коллекционеры, Олег, больные люди, ты же сам это сказал утром," продолжал он. "Но кроме того, они очень дорожат своей репутацией. Некоторые, например, такие как Запорожец, сначала получают посылки с дорогущими часами, а потом переводят или отправляют через стюардесс или проводников поездов за них деньги. Такое доверие много стоит. Он никогда не станет рисковать из-за десяти тысяч."
Остаток дня мы провели в работе. Обычно в понедельник ее бывало не мало. После работы мы отправились к Коваленко. Зачем я не знал. Сев в трамвай и проехав пару остановок, мы прошли через дворы и поднявшись на третий этаж одной из многих пятиэтажек, позвонили в дверь.

Дверь открыл мужчина лет семидесяти пяти, который радостно приветствовал Семеныча. Часовщик представил нас друг другу. Войдя в квартиру, старик попросил нас подождать в коридоре, а сам удалился на кухню, откуда через несколько секунд принес сначала два табурета для нас, а потом и третий для себя.

"Садитесь," улыбаясь начал он. Я просто обомлел от такого "гостеприимства", но вспомнив слова о Плюшкине, все понял.

"Что привело тебя, Семушка?" начал он. "Давно мы не виделись. Я сразу хочу сказать тебе, родненький, что денюжки в долг не даю. Да у меня и нету их совсем. Варварушка моя на рынке все до последней копеечки оставила позавчера."

Семёныч заулыбался и не дав доплакать Плюшкину сказал. "Ну ты что, Николай Васильевич. Да ну, я же знаю, что если бы у тебя была денюжка, то стал бы ты разве говорить такое. Мы же родные люди. Но я по другому вопросу, батенька." Продолжая говорить его же манерами, Семеныч. "Это я к тебе с денежкой пришел."

Старик насторожился. Его маленькие серые глазки начали судорожно бегать потихоньку, разгораясь искрами жадности и притворства.

"Да, Семушка? И чем могу услужить я тебе?" Я слышал, неспеша сказал Семеныч, что у тебя есть две вышивальщицы?

Как только речь пошла о фарфоре, а вышивальщица это название статуэтки производства Ломоносовского Фарфорового Завода, старик сразу же выпрямился на стуле и с пристальным вниманием начал вслушиваться в каждую сказанную Семенычем букву.

"Да, есть," гордо ответил Коваленко. "А кто тебе сказал?" настороженно спросил он.

"Да по телевизору передавали," пошутил Семеныч. И добавил. "Продаешь?"

Коваленко заерзал. "Ох и не знаю, Сема, ох и не знаю," запричитал он. "Мне давали за нее пятьсот рублей. Я не отдал. Ты же знаешь не хожу я в ваш этот клуб...там может и рублей восемьсот дадут. Так ты же столько даже не предложишь. А на меньшее я не согласен." С какой-то наигранной дружелюбностью сказал он и отвернул взгляд от часовщика.

"Так я тысячу дам и прямо сейчас. Вот прямо сейчас достану из кармана."


Старик был ошеломлен этим предложением. Он резко подскочил, затем скрылся за дверью комнаты, которая, скорее всего, была залом. Через минуту он вернулся, нес две совершенно одинаковые статуэтки в виде женщины, которая вышивала на красном знамени "Вся власть советам".

"Выбирай," твердым голосом сказал Коваленко. Семеныч жестом показал мне, чтобы я отдал ему тысячу рублей. Я встал, вынул из кармана наощупь примерно тысячу, пересчитал и протянул старику. Лишнее убрав обратно в карман. Семеныч забрал одну из статуэток  положив ее в черный пакет вынутый из кармана, а другую отдал обратно Плюшкину.
Старик три или четыре раза пересчитал деньги и встал со стула, давая нам понять, что пора уходить. Идя к остановке трамвая я наконец то спросил, что это было и зачем ему, или мне эта статуэтка?

"А," заулыбался Семеныч. "Это очень редкая фигура. Очень. Я знаю, что любой, кто собирает фарфор, мечтает ее заполучить. Ты подаришь ее военкому нашему,  а взамен он оставит тебя служить у нас в городе. Учись, студент. Учись. И еще раз запомни, коллекционеры - больные люди."
Утро следующего дня началось как обычно. Я открыл мастерскую, надел на себя фартук и принялся за ремонт будильника, который накануне принесла в мастерскую женщина. Электрический чайник быстро закипел, и я заварив свежего чаю, наполнил два стакана из тонкого стекла в серебряных подстаканниках. Семен Семеныч не заставил себя долго ждать и ровно без пяти восемь я увидел его за окном рядим с каким то толстеньким человеком невысокого роста. Человек этот был неопрятного вида. Несмотря на это я видел, сквозь окно мастерской, что часовщик завет его с собой в здание дома быта, и тот охотно соглашается. через минуту они оба были внутри мастерской.
"Знакомься, Андрей," показывая на меня, сказал Семеныч. "Это мой племянник Олег. А это Андрей, все его знают как 'Голос Америки' - кличка такая," улыбнулся Семеныч. Я ждал, что Андрей воскликнет о том, что клички как у собак, но ничего подобного не произошло. Напротив, Андрей лишь радостно заулыбался и протянул мне руку.

Андрей был весьма неприятным человеком. Грязные, но дорогие в те времена джинсы Levi's висели на нем как кусок тряпки. Некогда коричневые кожаные туфли были истоптаны и исцарапаны со всех сторон. Черная спортивная куртка с красными и синими полосами больше напоминала балахон. Сам он лицом напоминал Карлсона из известного мультфильма.

"Сядешь, Андрей?" обратился к нему часовщик.
Увидев налитый чай на столике, он явно обрадовался предложению и молниеносно согласился попить с нами чаю. Я налил ему чай в кружку для гостей, и он уселся на раскладной стул неподалеку от меня.

"Ну, рассказывай, Голос Америки, какие новости в городе?" радостно спросил его Семеныч.

"Да ничего особенного не произошло," сказал он и тут же резко добавил: "У Куликова дом позавчера сгорел. Баня загорелась. Они там парились с начальником ГАИ, потом это там был... Морозов, из обкома партии. Ну в общем, так прожарка приехала блин поздно. С бани перекинулся огонь на дом. Так говорят, Куликов бегал там вокруг с голой задницей и кричал, что триста тысяч сгорело в доме. Представляешь, Сема, триста тысяч."
Он тараторил без умолку, останавливаясь лишь для вдоха. Я понял, почему его прозвали Голосом Америки. По-видимому, он был главным разносчиком информации по городу. Информацию эту, как я понял, нужно было делить пополам, но все же Семеныч не зря его позвал, подумал я.
Он продолжал.- Маринка же Романова у Артура Маркелова работает в цеху. Вдруг начал он. Я насторожился но виду не подал.
Обокрали Артура. Андрей говоря это  посмотрел на Часовщика и показал куда то в сторону. Будто Семен Семеныч непременно должен знать Артура.
Ничего не украли. Собаку усыпили, залезли в дом. Ничего не украли. Всё верх дном перевернули, всю мебель переломали. Нашли сейф, не смогли открыть. потом хотели через окно вытащить не смогли, тяжелый видимо был, или испугались чего то, и ушли.  Кто, что, ничего не ясно. Артур ментов не вызывал. А смысл, сейф то отрыть они не смогли.
А Маркова же ты знаешь? Взяли его. ОХСС хлопнул. на складе почти сто ящиков водки лишней нашли. Так стали проверять, а она эта водка левая. Говорят Марков двести тысяч отдал что бы под 92-ю статью не попасть. В общем ни дня не просидел. Откупился. Вот это связи у мужика.
А у Лысого катран дома будет вроде.  С сочи приедут каталы, Рыжий, Самвел, Гия, потом с Москвы Протос, Князь,   Лысый принимает у себя их.
Продолжал тараторить Андрей. Прошло минут десять пока  он взялся за чай.
Выпив с нами чай и проговорив еще минут десять он удалился.
"Кто такой этот Андрей?" - спросил я, удивляясь. "Откуда он столько знает всякой белиберды?"

"Андрей, несмотря на его вид и поведение, занимается в нашем городе продажей валюты," - ответил Семеныч. "Марки немецкие, или доллары, нужны если кому-то, то у него они всегда есть. Некоторые люди ездят за границу, им нужна валюта. Но я не теряю с ним связи, только потому, что он сборщик информации. Он весьма ценный экспонат. Как ты мог в этом убедиться, то что нам было нужно мы услышали. Хоть и информация до него доходит в последнюю очередь, и значительно искаженной" - добавил он.
"А где он продает валюту? Дома?" - спросил я.

"Нет," ответил часовщик. "Они торгуют на верхнем рынке. Он не один. Там целая бригада."

Валюта мне была не нужна, я не знал, что делать с теми деньгами, которые были у меня.

Между тем, я детально  изучил украденные монеты, которые лежали в сейфе у Семеныча. Придя к нему домой с каталогом, мне удалось выяснить, что 4 мои и 2 монеты часовщика были весьма редкие и стоили того, чтобы занять достойное место в любой коллекции. Притом, две из редких монет были идентичны как по цене, так и по состоянию.

"Семеныч улыбаясь наблюдал за мной, как я с лупой увлеченно разглядывал монеты у него дома. После вынесения вердикта о примерной стоимости монет, Семеныч просто поменялся со мной, взяв две обычные, а взамен отдал мне две редкие. В результате этого в моей коллекции появились первые шесть золотых пятирублевок Николаевских времен. Так я положил начало своей коллекции,"

"Тебе нужно собрать все номиналы золотых Николаевских монет," сказал мне Семеныч. "Постепенно, за месяц или два, прикупим в клубе эти монеты. Можешь поменяться или продать свои, купить семь-пятьдесят, десять и пятнадцать рублей золотом. Получится отличная коллекция." Семеныч всячески поддерживал моё увлечение, которое, к слову сказать, не было для отвода глаз. Постепенно я начал втягиваться в нумизматику.

В среду, ближе к обеду, к нам в мастерскую пришел гость. Это был Алексей Егорович Запорожец.  С новостью о том, что у него все готово для того, чтобы провернуть аферу с лотерейным билетом. Он просил поговорить в укромном и тихом месте. Мы зашли в потайную кладовую, где Запорожец разъяснил суть дела.

"В общем, слушай, Сема," начал он. "Вот билеты, их шесть. Один из них выигрышный. Там десять тысяч. Значит, завтра вы оба идете к ларьку около фонтана, покупаете на три рубля 6 билетов. Естественно, их прячете по карманам. А эти открываете и обнаруживаете там выигрыш. Сразу после этого подходите к ларьку и говорите, что один из ваших билетов выигрышный. Там будет Любаша, она ничего не знает. Естественно, она очень этому удивится. Она, по правилам, должна сказать вам, чтобы вы на следующий день принесли билет с собой. Но перед Этим она перепишет его серийный номер на специальном бланке, а вы распишитесь смело. Она вам назначит время следующего дня. В это время там будет телевидение и представители Министерства спорта. Они там начнут задавать вопросы про ваши чувства и ощущения. Вы там поулыбаетесь и всё. Ваш билет заберут на экспертизу. Обычно это длится от трех рабочих дней до недели. Перед этим они спросят, как бы вы хотели получить деньги, на книжку или наличными? Вы, естественно, берете наличные и отдаете их мне."

"Только есть одна проблема, Сема," продолжил Запорожец.

"Какая проблема? Это раз," сердито спросил часовщик. "И почему ты все время говоришь 'вы'? Мы говорили об Олеге! Это его выигрыш."

"Вот в этом то и есть проблема, Сема. Он несовершеннолетний. А это значит, что ему не дадут наличные. Только книжка. И воспользоваться деньгами он сможет только когда ему исполнится 18 лет. Понятно?" отрезал Запорожец.

"Вот же блин," выругался Семеныч. "И как быть?"

"Не знаю, Семен.  Но лучше всего не мудрить, и пусть на книжке лежат у него деньги. Придет время, он их истратит," предложил но. "А вы отдадите мне наличные."

"Нет. Этот вариант нам не подходит, Леша," грустно сказал Семеныч.

Естественно, Запорожец не знал моей истории и то, что на самом деле мы с Семенычем не родственники. Поэтому продолжал предлагать варианты.

"Ну, пусть мама Олега выиграет, или отец. Это будет совсем другое дело, Семен."

"Нет," отрезал Семеныч. "Не пойдет. Нету у него никого. Из детского дома он."

"Вот же блин, Сема. Ну ты даешь. Да это же залет," явно занервничал Запорожец и продолжил. "Это же и исполком подключится и госопека. Все будут смотреть на это дело через микроскоп. Министерство сразу отпишет в городской отдел народного образования, чтобы мальчика, не дай Бог, никто не обманул. Ой, Сема... Ну и задачку ты мне подкинул. Только на книжку. И другого выхода я не вижу."
"Так, это же хорошо," сказал Семеныч. "Как раз можно сказать, чтобы обошлось без телевидения, чтобы не напускать дыма на это дело."

"Нет, ты что, Сема. Наоборот. Его выставят как супер-счастливчика," возмутился он.

"А если выиграю я, но потом передам ему через нотариуса всю сумму. Ну... билеты купил он и по совести деньги должны достаться ему?" предложил часовщик.

"Да, можешь. Но только ты можешь положить их ему на книжку. Никто не даст тебе передать такую сумму ребенку. А вдруг его ограбят или еще хуже убьют за эти деньги. Времена, видишь ли, не простые сейчас. Надо подумать, Сема, надо подумать," подытожил он.
"Ну, хорошо. На книжку, так на книжку," согласился Тимофеев. "Как только деньги переведутся на его счет в Сберкассе и он получит книжку на руки, в этот же день мы отдадим тебе десять тысяч. По рукам, так уж и быть." недовольно сказал Семен Семеныч и обратившись ко мне сказал. Ничего Олег, время быстро пролетит. Я дам тебе денег, для начала строительства. А потом отдашь мне со своей книжки, когда исполнится 18 лет. Не расстраивайся.
я натянул губы в фальшивой улыбке и покачал головой в знак своего согласия. Спектакль был окончен. Завтра мы должны были идти выигрывать в лотерею.

Завтра не заставило себя ждать, и в обед мы пошли к ларьку с надписью "Спортлото, Спринт, Печать". Я подошел к окошку, за которым находилась приятная женщина лет тридцати. Видимо, та самая Любаша. Протянув ей три рубля, я попросил ее продать мне 6 билетов лотереи "Спринт". Она без возни взяла деньги и веером раскрыла передо мною около двадцати билетов. Я вытянул 6 штук, и мы отошли от ларька. Присев неподалеку на лавочке, предварительно спрятав купленные и достав переданные Запорожцем билеты, я начал открывать конвертики один за другим. И наконец разорвав четвертый конверт развернул его, я увидел на нем надпись "выигрыш" и цифру десять тысяч.

"Вот он, Семен Семеныч," сказал я ему. Он улыбнулся и сказал мне, чтобы я открыл остальные, потом сделал счастливое лицо, и пошел к ларьку, чтобы предъявить свой выигрыш.

Спустя минуту мы с Семенычем счастливые стояли у окошка. Я протянул Любаше билет со словами: "Кажется, я выиграл." Она холодно взяла билет, но увидев на нем сумму выигрыша, поменялась. Нескрываемое удивление и улыбка растянулись на ее лице.

"Вот это да," громко воскликнула она. "Ничего себе. Да вы, молодой человек, настоящий счастливчик."

Потом начались формальности, о которых предупреждал Запорожец. После того, как с ними было покончено, Любаша сказала, чтобы я завтра пришел в тринадцать часов, взял с собой паспорт и был готов к тому, что местное телевидение будет спрашивать меня о том, кто я и откуда, и каковы мои впечатления.

Возвращаясь на работу, я поделился с Семенычем, что такого цирка  не видел даже когда нас возили в Москву на представления с участием Олега Попова. Он лишь засмеялся.

В час дня следующего дня я в сопровождении Семена Тимофеева я пришел к ларьку. Возле ларька стояли двое мужчин в костюмах, молодая девушка с микрофоном в руке и мужчина в наушниках с огромной телекамерой на штативе. "Вон он," вскрикнула Любаша, увидев нас сквозь окошко ларька.

Все мигом оживились. Двое в костюмах не поздоровавшись спросили у Семеныча, кем он является мне. Он ответил, что мы коллеги и я его подмастерье. После чего один из мужчин сказал ему, чтобы он постоял в сторонке. А второй, услышав этот разговор, спросил у меня, почему я пришел без родителей? Я объяснил, что являюсь воспитанником детского дома.

"Опаньки," вдруг обратился ко мне мужчина, и продолжил, пристально глядя на меня. "А ты выпустился из детского дома?"

"Не совсем. Я живу в доме, который достался мне от тетки. Но под опекой детского дома и государства," ответил я.

"Ааааа," протянул мужчина. "Хорошо. Тогда знай, что выигрыш ты сможешь получить только на книжку и в присутствии директора детского дома или старшего воспитателя. Раз ты несовершеннолетний воспитанник детского дома. Понятно?"

Он не был груб, но и добрым я бы его не назвал. Семеныч смотрел на все это и угрюмо качал головой. Второй мужчина, который взял мой билет под роспись на экспертизу, переписал данные паспорта, и записал рабочий номер телефона, сказал телевизионщице, что никакого кино сегодня не будет. И что у них нет времени и полномочий снимать мое интервью без директора детского дома.  Так что им сообщат за день до того, как мне вручат книжку и сумму выигрыша, и они смогут приехать и снять свое кино.

В воскресенье мы, как и планировали, отправились в клуб коллекционеров. Я успешно продал одну из редких монет за 250 рублей, и еще одну из простых за 120. Добавив немного из своих денег,  у знакомого вам Жоры, я купил десять рублей для своей коллекции. Семеныч где-то ходил в поисках циферблата к карманным часам Павла Буре, которые несколько лет восстанавливал по крупицам. Выходя утром из квартиры Семеныча, мы также прихватили с собой пакет со статуэткой "Вышивальщица".

К девяти утра, со слов Семеныча, появился ОБХСС. Все сразу спрятали золотые монеты из рук в карманы. Меня уже многие знали и узнавали среди старожилов клуба. Некий Станислав Михайлович предложил мне купить у него альбом для монеток. Я с радостью отдал ему за него семь рублей.

Потом я прикупил коллекцию серебряных монет раннего СССР. Все в хорошем состоянии, но не очень редкие. Иногда встречался с одобрительным взглядом Семен Семеныча, когда спорил с кем-то или торговался, считая, что цена завышена.

Ближе к десяти часам меня окликнул часовщик, который стоял рядом с каким-то высоким мужчиной очень крепкого телосложения, в стороне от лишних ушей.
Я подошел к ним, и он представил меня ему.
Знакомься, Олег. Это Михаил Сергеевич Полохов, наш военком. Полохов протянул мне свою громадную руку и мы обменялись  крепким рукопожатием. "Михаил," сказал он глубоким басом.
Олег! Очень приятно сказал я и улыбнулся незнакомцу. 
"Это мой племянник, Олег," добавил часовщик.
Статуэтка "Вышивальщица", купленная у Плюшкина, была в черном пакете, обернутая несколькими слоями газеты. Пакет был у меня в руках. Все это время я надежно укрывал его, чтобы ненароком не зацепить об столики витрин или колонны в помещении клуба.
"У Олега есть для тебя подарок," начал Семеныч. "Ты посмотри Сергеевич, что ему попалось в руки. Доставай, Олег!" смеялся часовщик, пока я аккуратно доставал из пакета сверток. "А я ему говорю," продолжал он. "Не нужно ничего продавать. Я знаю человека, который будет очень благодарен, если ты ему подаришь эту вещь."
Полохов явно был заинтригован, не отводя взгляда от процесса распаковки. Когда я наконец показал ему статуэтку в ее коллекционном состоянии с синим клеймом ЛФЗ и красным клеймом В/С, его глаза сверкнули. Мне даже показалось, что его руки в порыве увиденного артефакта хотели потянуться к ней. Но я сам протянул ее ему, и он просто засиял в улыбке. Его крупные черты лица излучали радость и упоение от того, что он держал в руках фигуру, которую было не найти днем с огнем.
"Вот это да! Вот это красота," воскликнул он, и вдруг резко, как бы придя в себя, посмотрел на Семеныча и громко сказал: "Сколько, Сема, сколько я должен за нее?" Потом обратился с тем же вопросом ко мне, назвав меня по имени. Улыбка также сияла и на лице Семеныча. Он смотрел на все это, не скрывая радости.
"Ничего вы мне не должны, Михаил Сергеевич. Это вам подарок. Я монеты собираю, она мне ни к чему. Заберите себе, пусть радует глаз," сказал я.
Я ожидал, что он начнет противиться или как то навязывать мне какие то деньги. Но нет. Ничего подобного не произошло.  К тому же как мне показалось, он все понял. Понял, что это подкуп. И я обязательно обращусь к нему.
Вместо этого он протянул фигурку Семенычу со словами.
"Подержи ка, Сема,"  и приблизившись ко мне обнял  похлопав по спине.
Потом отошел на шаг, и радостно вернув в свои руки "сокровище", тихо сказал: "Я тебя, Олег, никогда не забуду. Никогда." После этого мы немного поговорили, шутили и смеялись. Я рассказал, что работаю у Семеныча в подмастерье и собираю монеты Царской России и СССР.
По пути домой Семеныч не удерживался от смеха, вспоминая радость военкома от неожиданного подарка. Добавив лишь, что "моя армия у меня в кармане". И через пару недель, когда мы вновь увидимся с Полоховым в клубе, я должен сказать ему, что хочу служить либо водителем, либо писарем, но в нашем городе. "Уверен, он все сделает," сказал Семеныч.

В понедельник началось. С утра зазвонил телефон в вестибюле дома быта, и меня пригласили к аппарату. Это была директор детского дома "Колокольчик". Она рассыпалась в поздравлениях, рассказала что ей позвонили из Министерства спорта, все рассказали и попросили устную характеристику. Она  назвала меня счастливчиком, припомнила завещанный мне дом и говорила о лотерейном выигрыше, а также о том, какой я хороший мальчик с головой на плечах. Я радостно поблагодарил ее и повесил трубку.

Через полчаса меня снова пригласили к телефону. Это был Алексей Егорович Запорожец. Он представился и назвался секретарем комиссии по выигрышам министерства спорта,  играя свою роль, и сообщил мне, что экспертиза ускорена и показала, что билет подлинный. Он сказал, что уже завтра я могу прийти в два часа дня в здание министерства спорта на улице "Спортивная" и получить книжку выигрыша в виде счета в сберегательной кассе. Он также упомянул, что там будет телевидение, и приедут директор детского дома, еще один представитель города и какая-то женщина-работник сберкассы, которая принесет с собой все необходимые бумаги.

На следующий день, в назначенное время, я приехал на трамвайчике в здание министерства спорта. Меня встретила та самая девушка-журналист и оператор. Интервью включало в себя рассказ о том, как я купил билет, о том, как я его открыл, и о моих ощущениях в тот момент. Я сказал, что до сих пор не могу поверить в произошедшее. На вопрос о том, что я буду делать с такой суммой, я ответил, что после армии планирую купить автомобиль.

Тут в наш разговор вступила директор "Колокольчика", громко в микрофон сказала, что я обещал помочь финансово некоторым друзьям из детского дома.
"Правда же, Олежек?" сказала она, улыбаясь.

Я понял, что искренность ее улыбки не дает мне возможности ответить "нет", поэтому коротко подтвердил, что да. Потом я прошел на второй этаж, где в кабинете 204 мне также под взором камер вручили сберегательную книжку на сумму десяти тысяч рублей.
Запорожца там не было. Журналистка сказала мне, что репортаж о моем выигрыше будет показан в двадцати часовых местных новостях на ЦТ-2. Распрощавшись со всеми, мы с директором детского дома пошли на трамвайную остановку, откуда я вернулся на работу, а она, обняв меня по матерински, отправилась в детский дом. Так произошло "отмывание" денег, как сейчас говорят. Зная, что по договору я должен был вернуть Запорожцу десять тысяч рублей в день получения сберегательной книжки, еще вчера я попросил Семеныча взять из сейфа нужную сумму и принести на работу. Он так и сделал.
Запорожец не заставил себя долго ждать и ровно в половину пятого мы заметили его щуплую фигуру, движущуюся по вестибюлю дома быта в нашем направлении, заранее открыв ему дверь. Он вошел, оглядываясь, и потом попросился в кладовую. Мы вошли все вместе. Я достал из одного из шкафчиков пачку денег и протянул ее Запорожцу. Он не стал считать деньги, поблагодарил меня, и мы разошлись.
Семеныч повеселел. Я лишь тихо сказал ему, что чувствую, будто все это происходит не со мной. Он посмотрел на меня, ни капли не уменьшив своей радости, и лишь тихо сказал: "С тобой".