3-1. Маори

   Брэйн-Голотвин сам напросился продлить своё дежурство на станции «Немо», задавшись целью закончить эксперимент с дельфином Итоном. За последующие полгода он с лихвой вкусил одиночества, помощника не просил, никто не мешал ему оттачивать дельфиний характер до полного совершенства.
   С женой Наоми он общался только по видеосвязи. Станцию без присмотра не оставить, каждое нейтрино должно быть зафиксировано и изучено. Наоми лечилась на родном острове Ниихау, ходить она не могла, не вставала с кресла-коляски. Ей рекомендовали лечение на материке, больная отказывалась, мотивируя тем, что родной воздух лечит лучше всякого врача.
   Дэн Брэйн за время вахты расплатился со всеми долгами и теперь мог проплатить лечение жены. Он мог поселиться в любом городе Соединённых Штатов, все кредиты для него были открыты. В должниках ходить ему больше не хотелось, не мог он вычеркнуть из себя окончательно российское воспитание, которое призывало быть должным Родине, а никак не банкирам. Этим он единственно отличался от американских граждан, которые привыкли жить на кредитованиях.
   Наоми переезжать в цивилизованное общество отказывалась категорически, чем ещё больше порадовала мужа, который пока не мог оплатить достойное существование среднестатистической американской семьи.
   Итон был подарен в океанариум. На послушного дельфина не могли нарадоваться, и новые хозяева дельфинария всемерно благодарили Брэйна за воспитание его питомца. Это был ещё один небольшой доход молодой семьи: артистичный Итон не требовал заоблачных гонораров, и Брэйнам перепадали небольшие пенни с его выступлений.

   На продолжение исследований Дэн Брэйну понадобилось попутешествовать по миру, в чём его всемерно поддержали его кураторы. Хороша страна Америка! Тут нет необходимости доказывать себя всем и каждому, как принято это в России, где в любом чиновнике посеяно больше сомнения нежели участия. В Америке тебя понимают и содействуют любым, самым бредовым твоим начинаниям.
   После продолжительной вахты Брэйн продолжил работать в коллективе лаборатории на острове Ниихау под кураторством Эльзы. Повезло ему с руководством, поддерживающим все его начинания. Подозрения, что Эльза является сотрудницей ЦРУ, в Брэйне со временем только подтверждались, и как не любил он эту организацию, воспитанный российской пропагандой, впечатления об её деятельности оседали в нём только лучшие.
   Брэйн посчитал, что ему необходимо ознакомиться с различными этносами. У всякой национальности наработаны отличительные характеры и способности: кто-то холода переносит без особых последствий, а для горца разряжённый воздух слаще лесных ароматов. Северянину в Африке жарко, а бушмену Северного Полюса ни за что не покорить. К любому этносу будет необходимо подбирать свою волну воздействия, найти формулу, которая позволит просчитать качество каждого индивидуума
.
   Эльза, будучи психологом, высоко оценила устремления подопечного, перекликающиеся с её профессией и тайными планами начальства по использованию открытий Голотвина-Брэйна.
   -Не зря мы тебе дали фамилию «Брэйн», - говорила Эльза в одобрение результативных исследований Дэна. – Твоя новая фамилия подтверждает русскую – «голова». Голова – это прежде всего ум, которого в тебе предостаточно. Голова – это лучшее, что есть в тебе.
   -Ошибочка вышла…, - замялся Дэн с нахлынувших на него одобрений. – Не Головин я – Голотвин.
   -Ничего страшного, - улыбалась Эльза смущению подопечного. – Русские признали тебя непонятно кем, так мы определим твои таланты по всем параметрам. Незадействованным в Америке ты не останешься, не пропадёшь за ненадобностью.

   В первое своё путешествие Брэйн решил ознакомиться с традициями маори и начал готовиться к походу на острова Новой Зеландии. От Ниихау эта страна находится сравнительно недалеко, и ему удалось уговорить Наоми о совместном путешествии, соблазнив её схожестью тамошних нравов с её родиной.
   Лететь до Окленда недолго, чуть больше часа. Дэн предпочёл перелёт морскому транспорту по той причине, что море за два года успело ему надоеть, восхищения изменчивой волной сменилось тоской по жизни зелёной, лесной, которой Ниихау был обделён. Хотелось ему неба клочок, хотелось шума деревьев и пения лесных птиц.
   Окленд расположился на острове Северном. К вулкану Руанеху ехали на машине. Наоми молчала всю дорогу, не находя в себе восхищения с мелькающих за окном незнакомых видов. Ходить ей заказно и не попасть теперь в места заветные, только издали любоваться ими.
   К деревне маори, расположенной у подножья огнедышащей горы, дороги не было, только хоженая тропа. Дэну пришлось толкать коляску с женой по колдобинам, чем он пытался заслужить женское расположение. Одобрения от Наоми не ощущалось, веяло от неё одной лишь грустью и безысходностью. Везут сюда, значит так надо. Какая разница где доведётся провести последние дни жизни? И придорожные цветы не могли порадовать разочарованную женщину, как не приветствовали её раскачивающимися на ветру бутонами.

   Давно Дэн не ощущал такой физической усталости и теперь даже немного порадовался за мышцы, зажатые ленью. По старому спортивному опыту он решил не перенапрягаться по первому разу и стал выискивать удобное для привала место. Не успел: за ближайшим поворотом открылся путевой указатель с расстоянием до деревни в 300 метров. В конце пути не отдыхают, как и на подъёме – с этими законами он с детства был знаком, по ним рос в настоящего туриста.
   Только Дэн успел настроить организм на дальнейшее продвижение, глубокими вдохами заставить мышцы работать и не отлынивать, как сбила его настрой новая неожиданность: из кустов на гостевой кортеж выпрыгнул хозяин здешних мест – злой и страшный.
   Дэн был наслышан о воинственных приветствиях маори, ничего плохого от их показной агрессии ждать не приходилось. Артисты – что с них взять. Всё так, да никакая выдержка не удержит страх с вида рычащего тигра, ты хоть за решётку его посади. Маори прыгал навстречу с выпученными глазами, высовывал язык на подбородок, тыкал копьём в сторону нежданных гостей. Раскрашенное лицо дикаря придавало ему ещё большего устрашения. Дэн кое-как унял позорную дрожь и прикрыл собой Наоми. Женщина нуждается в защите, родная – вдвойне. А маори всё корчил рожи, призывая к бегству.
   Никогда ещё Брэйн не использовал свой прибор на людях, на этот раз решился и достал «Наоми», похожий на вездесущие мобильные телефоны. Воздействовать лучом на врага он не отважился, лишь просканировал исходящие от маори флюиды. Агрессия его зашкаливала, а вот кровожадности нисколько не фиксировалось. Не собирался воин навредить незнакомцам, только попугать.
   -Подвинься, - услышал вдруг Дэн голосок жены. – Ты мне загораживаешь.
   Дэн оглянулся удивлённо и застыл взглядом на улыбающемся лице жены. Давно уж не видел он её такой увлечённой, от больной Наоми последнее время исходила одна грусть и прощание с жизнью.
   -Подними, подними, - увещевала Наоми застывшего мужа. – Он нам подарок оставил. А ты растерялся.
   Злой маори бросил перед гостями две ветви, будто заразу какую от себя удалил, зарычал по-звериному, указывая копьём на подарки. Дэн подошёл и склонился, поднял подношение – одна ветвь живая, пахучая, с распустившимся листом; вторая – потолще, рукастая, к орудию пригодная. Он отдал обе Наоми, и та рассмеялась прилипчиво:
   -И что ты есть у меня такой – непонятливый? Это мне (прижала к груди живую ветку). А это твоё, мужское орудие. Держи при себе и храни. Маори так встречают всех гостей. «Пофири» - называется их ритуал. А ты испугался (засмеялась опять).
   Дэн улыбнулся воспрявшей с безысходности жене. Маори зарычал на пришельцев, махая копьём: «Хватит любезничать. Следуй за мной».

   Моана – назвался проводник, встретивший Брэйнов с «военной» любезностью. Он молча провёл их до деревни, не имеющей названия. Это оказалась стоянка, никак не деревня. Рядом с вулканом было бы опрометчиво сооружать что-то монументальное. Места здесь были замечательные, привлекательные для туристов, оттого и приметили их аборигены. Красота не бывает вечной. Истомное летнее тепло чарующих видов сменяется жалящими зимними морозами. Зелёная жизнь тропиков со временем сжигается – не солнцем, так вулканом. Огонь дарует место новой, ещё более привлекательной жизни.
   Моана оказался довольно интересным мужчиной со всем своим воинственным гостеприимством. Оказалось, дружить можно и так – суровая мужская дружба.
   Моана не отставал от Дэна, показывал ему всё, рассказывал, какие славные воины живут в его племени, с каким упорством они защищают звонкое имя рода Охато; защищают честь предков, возвеличенных великой историей, полной войн и подвигов. Многие племена желали изничтожить Охато, чтобы завладеть их землями и заручиться благословением их духов и богов. Никому не удалось занять жизненное пространство Охато, и даже сильная Америка, не сумевшая сломить силу духа туземцев, прекратила бессмысленное изничтожение островитян и предложила им дружбу.
   Дэн продолжил сканировать душу Моана, рискнув закончить свой первый эксперимент над человеком. Видимых изменений в Моана не наблюдалось, и переживания Дэна по бесчеловечности его изысканий постепенно угасали.
   Сила духа Моана восторгала Дэна, ни у одного зверя до этого он не встречал таких высоких показателей жизнестойкости. Сильные люди маори, но русские сильнее – эта самоуверенная мысль мелькнула в нём и расставаться с ней не хотелось, как не хотелось подвергать её проверке. Экспериментировать на себе Дэн опасался.

   У Наоми опять появилось немного занятого времени, заполненного математическими расчётами. Математика нисколько не напрягала её, возможность быть полезной мужу только радовала.
   Опеку над больной женщиной взяли на себя стайка незамужних девушек. Они много гуляли в зарослях у подножия вулкана, собирали ягоду, заслушивались пением птиц. Плели венки и красовались перед мужчинами, соревнуясь с природой в искусстве изящества.
    Не зря приехали Брэйны в Новую Зеландию, пополнились новыми ощущениями, насладились самобытным гостеприимством маори.