Часть-3, Пехотная учебка, Ашхабад

Из воспоминаний Николая Устинова, КТуркВО 1977-79

Откуда пошла уринотерапия

Очередная утренняя физзарядка. Возвращаемся. Меня перехватывают сержанты и ведут в сушилку. Горбун бьёт в живот, а Серик спрашивает: «Ты нассал в стакан?» Изумление и возмущение на моём лице выявилось такое, что меня отпустили, не дождавшись ответ-вопроса: «В какой стакан?»

Что потом выяснилось: ночью мой сосед Серёга, чтобы не бегать в туалет, решил слить «тормозную жидкость» в стакан, а утром отнести. Стакан был его – никто и не догадается. Но с утра не успел. Дежуривший по роте Серик, обходя подвластную территорию, увидел на тумбочке стакан с жидкостью необычайно яркого янтарно-золотистого цвета. Я не видел, поэтому уточнить цвет не могу.

Цвет жидкости был настолько манящий, что Серик тут же отхлебнул этого прекрасного напитка. Он же не знал, что напиток надо подержать во рту, насладиться вкусом и только потом глотать. Или сплюнуть, так тоже некоторые делают. Серость!

Проглотил жадно и сразу, и только потом учуял остаточный вкус. Так что не надо верить тем, кто утверждает, что быстрее всех мысль, и только потом скорость света. Этот проглотил намного быстрее.

Что я мог посоветовать? Внимательнее надо быть. Ведь видно же, что тумбочка не моя, а Добробабова. К нему и надо было сначала приставать с расспросами. Тогда бы я про эти причуды и не узнал, а теперь все узнают. Разве скроешь?

Драка нанайских мальчиков

Служили с нами три казаха: Гиззат, Даукен Кошеков и Алик (фамилию не помню). Для меня он был похож на «мафиози» из «Приключений итальянцев в России». Из-за чего поссорились, не помню, но точно, что я первым предложил ему выйти за казарму.

Вышли выяснить отношения. Смотрим друг на друга. Первым ударить я не могу. Не то воспитание. Если бы на руках были боксерские перчатки, то ударил бы. А так нет. И у Алика воспитание. Тоже не может первым ударить. Но ведь мы пришли подраться, значит, придётся.

Схватили мы друг друга по-борцовски «за грудки». Пытаемся повалить друг друга. Вот ведь драка. Больше походила на возню нанайских мальчиков, которую нам в детстве в заезжем цирке показывали. Вскоре притомились. Сели отдохнуть. Он мне: «Классик?» Я утвердительно киваю. Он: «Я тоже! Какой у тебя разряд?» Я ему: «Никакого!» Он мне: «А я КМС!» Я улыбаюсь: «Теперь и я свой уровень знаю. Ведь ничья?»  Алик согласился.

Больше в жизни никого я на выяснение отношений не вызывал. Какой смысл, если драться не могу. Только защищаться. Ну, а с Аликм мы до конца службы обок шли. И у земляка Гиззата в Ташкенте вместе водку пили. Четыре казаха и я, представитель братского русского народа. Как-то Ушкань, уже в Ташкенте спросил: «Ты как в эту компанию попал. Больше не с кем?» Объяснил, что с Гиззатом мы с первого дня вместе, а друзья моих друзей – мои друзья. Никуда не денешься.

Попытка откосить от учебки и перевестись в ремроту

Направили наш взвод на отработку. Кого куда, меня в ремроту. Помогать водителю, который разбирал задний мост ГАЗ-66. У нас на гражданке ходили легенды про этот грузовик. Видел только на картинках, а тут вживую. Лезу помочь. А «дедушка» мне ласково: «Воин! Мой детали! Не вертись под ногами дедушки Советской Армии!»

Ну, этому ещё во время учебных практик нас научили. Так что совсем не оскорбление. Мою в бензине. Как не положено. Так всегда делали. Краем глаза вижу, у того сомнения, не может снять очередную деталь. Ушёл.

Вернулся с прапорщиком. Вместе поковырялись и ушли оба. У меня объекты мытья закончились. Осмотрел, что тот снять захотел. Обнаружил стопорное кольцо на резьбе и выемки под инструмент. Отверткой и молотком открутил, далее разобрал. Перемываю новую порцию. Приходят уже втроем. С офицером.

Осмотрели, а что снимать не обнаружили. Все у меня. Офицер отвел меня в сторонку и спросил, в чём секрет. А-то его спрашивают, как разобрать, а он не знает. Объяснил. Далее «дедушка» мыл детали, которые я снимал. И очень злобно на меня поглядывал.

Когда вернулся в казарму, меня вызвали к комбату. Тот стал на меня орать, чего это я тут свои знания демонстрирую? Стою в растерянности, как отвечать, это же они меня сами и послали. Сам-то я, что там забыл?

Оказалось, командир полка уже потребовал, чтобы меня перевели в ремроту. Вот как слава быстро распространяется в замкнутом пространстве. Я обрадовался, есть шанс остаться в Ашхабаде, да ещё знания приобрести по профилю. Мне приказали больше не высовываться, и в ремроту больше не посылали. Только на овощи-фрукты на ж/д станцию. Но и это интересно. Ведь со своими. И отъесться можно, если фрукты съедобные.

Бартер

Этого слова мы ещё не знали. Знали, если послали разгружать картошку, то просто перемажешься, а если капусту, вообще весь мокрый будешь. А вот финики, лимоны, апельсины… это да. Сколько может съесть фиников среднестатистический курсант военного учебного заведения? Да сколько влезет!

С лимонами было сложнее. Вскоре, как яблоки, за день мог съесть с полдюжины лимонов и не поморщиться. Но вот среди ташкентских оказался экономист, звали Бахор, тот сумел наладить обмен. С одной стороны разгрузочной станции был молокозавод, с другой – пивокомбинат. Так он брал там сорокалитровую флягу, набивал полностью, чем бог послал, финиками, лимонами, передавал через забор, а те в ответ либо сорок литров пива, либо столько же сметаны.

Пиво я не пил, так что пользы от такого обмена не видел. А вот сослуживцы были довольны. Но если поступала сметана, то меня трудно было оттащить от нее. С чего я взял, что Бахор экономист? Сам в это не верил, пока он не попросил меня назвать пять принципов хозрасчета. Я их успел забыть, а он мне все перечислил. То, что теоретические знания по экономике он сумел применить на практике, видел своими глазами.

Как правильно стоять у знамени дивизии

Наряд в караул был физически легче, чем наряд на кухню. Но первые месяцы я настолько голодал, что все наряды менял на кухню. Там была возможность наесться. Пришёл в армию с весом 68 кг, в учебке отъелся до 74, но в Кизыл-Арвате опять спустил до 68, с чем и вернулся домой. Сейчас вешу 84, всё-таки дома кормят лучше, чем на кухне в Ашхабаде.

Два часа спишь, два стоишь на посту, два часа занимаешься тем, что предложит сержант. Предложения всегда были отвратительными. А в кино показывали, как в карауле во время отдыха бойцы книжки читают, интересные телепередачи смотрят, а кому заняться нечем, играют в шахматы. Но одно портило хорошее настроение. Два часа на промозглой улице. А если на вышке, то вообще хана. Но это только в слякотное время, которое в аккурат нам и досталось.

Тёплое место было у знамени дивизии. Там и в тепле и под охраной дежурного офицера. Те, кто ворвутся, сначала по нему будут вынуждены стрелять. Он ведь в них тоже. За это время можно было спрятаться в боковой коридор. И подмогу в тепле дождаться.

Одно плохо. Если днём стоять легко было, смотришь, как мимо тебя ошпаренные младшие офицеры бегают, вальяжно проходят старшие. А тебе даже здороваться, козырять по форме не надо. Стоишь себе и стоишь. Даже шевелиться незачем. Но если попадал во вторую половину ночи, то это кошмар. В том смысле, что в сон тянет.

Взглянешь на дежурного офицера, как он сладко посапывает, и тоже хочется.  И что нечестно. Он спит себе, а ты помалкивай. А если ты заснул, воплей будет! Причем он спит себе, сколько хочет, а как проснётся, так и ты должен его опередить. А когда он проснётся, этот засоня не предупреждает. Так не хотелось «на улицу», что приходилось быть стойким и не спящим оловянным солдатиком.

Выход оказался простым. Я уже нацелился на аспирантуру. Вот дурак, надо было сразу после института остаться. Была возможность. Но мне опыта захотелось приобрести заводского. Вот и получил. Стоя на посту, стал я разрабатывать программы будущих исследований, и тему уже выбрал. До армии уже научился на заводе составлять некоторые планы.

И что получилось? Мне бы ещё поразмышлять, а время пост сдавать. А я только-только составил план эксперимента. Мне ещё оборудование подобрать надо. А в караулке не до программы будет. Сначала сержант не позволит, потом отбой – устав нарушать нельзя. Так и не научился быстро работать, хотя думать – не писать. Времени меньше надо.

А вот как пришла весна и с ней тепло, стал рваться «наружу». И особенно на вышку. Кстати, когда вернулся на завод, прославился тем, что быстро сдавал программы на утверждение. Никто не знал, что некоторые я ещё в армии разработал. Только переписать оставалось.

Продолжение http://proza.ru/2024/03/15/639