Свет твоих глаз

Глава первая
Февраль 1982 года.

- Ого, мои любимые пирожки! - воскликнул Анатолий, усаживаясь за стол.

Дочь Анатолия и Людмилы, пятилетняя Юля, запрыгала и радостно захлопала в ладоши:

- Пирожки, пирожки, пирожкииии! Урррааа!

- Ты же знала, - улыбнулась Люда. - Помогала мне. Мы с тобой вместе пришли домой, я сегодня в первую смену работала. Теперь шагом марш мыть руки, помощница, и за стол.

Люда знала: дочка больше рада не столько пирожкам, о которых прекрасно знала, а тому, что папа пришёл с работы в хорошем настроении.

Анатолий Долгих работал фрезеровщиком на машиностроительном заводе - самом крупном предприятии в их городе, а Людмила, его супруга, была воспитателем в одном из ведомственных детских садов, подшефных завода.

Супруги Долгих поженились семь лет назад, когда Анатолий вернулся из армии. В армию он пошёл после окончания училища, и призван был во флот, потому, когда демобилизовался, ему было почти двадцать два года. Девятнадцатилетняя Людмила тогда только-только окончила местное педагогическое училище и начала работать в детском саду.

Познакомились, как это часто бывало в те времена, на танцплощадке в городском парке; начали встречаться, а через полгода сыграли свадьбу, - такую же, как у всех, - не лучше и не хуже.

Несколько лет жили в комнате ведомственного общежития, а год назад получили хоть небольшую и тесную, зато двухкомнатную квартиру с крохотной кухней и всеми удобствами. Не всем так везло, как семье Долгих, но Людмила прекрасно знала: дело тут не в удаче, а в том, что Анатолий - передовик производства, гордость завода, один из лучших работников.

Характер у Анатолия и раньше не был слишком лёгким, а при нынешнем положении вещей зачастую превращался в элементарно тяжёлый, порой деспотичный.

Нет, руку на жену и на дочь он никогда не поднимал, даже в подпитии, но и спорить с главой семьи ни Людмила, ни Юлька не решались: слово Анатолия всегда было решающим, в любой ситуации. Неважно, справедливое или нет, - решение Анатолия было единствнно верным.

Жена и дочь научились моментально определять, в каком настроении муж и отец явился с работы, и если настроение было плохим, вечер в семье проходил тихо. Телевизор включали еле слышно; Юлька не шумела и не прыгала - либо возилась с игрушками в своём уголке, либо рисовала, сидя за столом. Людмила не лезла к супругу с вопросами и не делилась новостями.

Если Анатолий приходил выпивши, он просто ложился спать, и тогда тоже никто не шумел. А бывали и такие дни, как сегодня, когда Анатолий находился в лёгком благодушном настроении. Однако даже в такие дни ласки от него не видели ни жена, ни дочь. Анатолий был абсолютно чужд проявлений нежности и добрых слов, не говоря уж о романтике.

А сегодня Люда чувствовала: временная радость продлится недолго, и испортит настроение мужу именно она, Людмила.

Юлька устроились рядом с отцом за столом, на котором стояли две большие эмалированные миски с пирожками: одна с жареными капустными из пресного теста, а вторая - из теста, приготовленного на кефире, - с рисом и яйцом.

В одной из маленьких мисочек была сметана, а во второй - растопленное сливочное масло.

- А ты почему не садишься? - муж удивлённо поднял на Людмилу небольшие серые глаза.

- Вы ужинайте, а мне пора, - Люда вытерла руки полотенцем, сняла фартук и косынку, поправила длинные русые волосы, убранные в косу.

- Куда это? - перестав жевать, спросил муж.

Тёмные брови сдвинулись, и между ними появилась вертикальная складка, - недобрый знак.

- У мамы собрание на заводе, - тихо сообщила Юлька, глядя на отца огромными серо-голубыми глазами-фиалками, такими же, как у Люды.

- Опять?! - выпрямился Анатолий. - Опять Мишка Мельников собирает? Похоже, придётся серьёзно с ним поговорить! Виданное ли это дело - от семьи людей по вечерам отрывать?

- Толя, так ведь давно не собирались, до Нового года ещё собрание было, в середине декабря. Почти два месяца прошло. Праздники скоро, День Советской Армии, а потом восьмое марта. Надо определиться с поздравлениями и с обязательствами к праздникам. А когда собираться, если не вечером? Днём все работают. Не в выходные же?

Люде было ещё двадцать шесть лет, и она состояла в комсомольской организации. К тому же, являлась не просто рядовым членом организации, а комсоргом в своём детском саду.

- Вот спасибо, что не в выходные хоть! Когда уже этот активист Мельников на покой уйдёт? - продолжал недовольствоваться Анатолий.

Этот разговор начинался всякий раз, когда Люде нужно было отлучиться на очередное заседание комсомольского актива.

- Михаилу Леонтьевичу двадцать семь. Наверно, меньше, чем через год уже по партийной линии пойдёт.

- Скорей бы. В партию я тебе вступать не дам, - проворчал Анатолий.

- Что ты, Толь, кто меня примет в партию? Только самые достойные вступают, - как могла успокоила Люда мужа, мрачно наблюдающего за тем, как она надевает сапоги, шаль и тёмно-синее пальто с воротником из песца.

Вскоре Люда быстро вышла из подъезда и заспешила по тропинке в сторону освещённой фонарями улицы. Она опаздывала, а Михаил Леонтьевич опозданий не любил. Не говорил ничего, но чёрные брови сдвигал недовольно и сурово, ничуть не уступая в этом мужу Люды, Анатолию.

Мельников уже в течение трёх лет возглавлял заводской комитет комсомола, совмещая этот пост с работой инженера. Жена Михаила, Вера, работала в заводской бухгалтерии. Дочка Мельниковых, шестилетняя Света, ходила в ту группу, на которой работала воспитателем Людмила.

Мельников был явно из той породы людей, которым по блату досталось не двадцать четыре часа в сутки, а часов этак на десять больше. Его портрет постоянно украшал заводскую доску почёта. Заводская комсомольская организация под руководством Мельникова достигла максимума активности за всю историю завода. Вера, жена Михаила, всегда выглядела очень хорошо: она не только была одной из первых модниц, но и казалась всегда весьма счастливой и довольной жизнью.

- Можно? - пытаясь не дышать, как паровоз (поскольку остаток пути просто бежала), Люда заглянула в двери комнаты, где располагался Красный уголок.

- Входите, Людмила Евгеньевна, - сухо сказал Мельников, даже не поднимая взгляда на красное от бега и смущения лицо Люды. - Кроме вас все уже в сборе.

Мельников задумчиво постучал авторучкой по тёмному полированному столу, ожидая, пока Людмила устроится на одном из стульев. Потом наконец-то поднял взгляд, и его чуть раскосые голубые глаза вперились в лицо Людмилы.

Природой Михаил Леонтьевич тоже обделён не был: высокий и стройный, жгучий брюнет, при этом белокожий, с голубыми глазами.

- Вот от Людмилы Евгеньевны мы и ждём предложений по поводу проведения вечера, посвященного ближайшему празднику, - спокойно, но довольно едко произнёс Мельников.

Сидящая по правую руку от председателя Зинаида Дмитриевна Вековшинина, представитель профкома, обязательно присутствующая на всех собраниях комсомольского актива, несмотря на довольно солидный возраст, выпрямилась и уставилась в лицо Мельникова.

- Я считаю, нам рано пока обсуждать праздники, Михаил Леонтьевич! - резким голосом сказала Вековшинина.

Люда недолюбливала эту сварливую и склочную особу, называя про себя "Тумбочкой" за внешнее сходство. Да и за характер тоже: тактичности, умения сочувствовать и сопереживать, доброты и душевности Зинаиде Дмитриевне при её появлении на свет явно не выдали.

- Что вы имеете в виду, Зинаида Дмитриевна? - как-то обречённо спросил Мельников, и Люда вдруг поняла, что к Тумбочке он испытывает такие же "тёплые" чувства, как она, Люда.

- А то, - прищурила Вековшинина и без того маленькие и какие-то бесцветные глаза. - Что пусть нам Людмила Евгеньевна сначала расскажет кое о чём другом, а не о своих праздничных идеях.

Люда крепко сжала челюсти и демонстративно отвернулась к тёмному окну. Эта склочница всё-таки разнюхала!

- Выражайтесь яснее, Зинаида Дмитриевна, - сухо сказал Михаил Леонтьевич и бросил на напряжённое лицо Люды полный любопытства взгляд.

Люда буквально кожей чувствовала, как все участники собрания повернулись к ней.

- Я думала, - веско заговорила Тумбочка, искренне наслаждаясь моментом. - Что Людмила Евгеньевна как комсорг детского сада "Теремок" сразу начнёт с доклада о безнравственном и недостойном комсомолки поведении своей напарницы, Ларисы Ивановны Сажиной.

- Ларису Ивановну хочу! - изменённым голосом сказал кто-то из заводских парней, сидящих на дальнем углу достаточно длинного стола.

Раздались смешки.

Михаил Леонтьевич бросил в ту сторону строгий взгляд и опять постучал по столу авторучкой, на этот раз громче.

- Как ни странно, в самую точку! - воскликнула Зинаида Дмитриевна. - А комсорг детского сада, как мы имеем возможность убедиться, покрывает гражданку Сажину!

- Погодите, Зинаида Дмитриевна, - Мельников поднял ладонь. - Людмила Евгеньевна только-только вошла. Она физически не успела бы начать доклад, даже если бы хотела. Правда, Людмила Евгеньевна?

Теперь Михаил Леонтьевич смотрел на Люду как бы поощряя её.

- Нет, - покачала головой Людмила. - Неправда. Я не собиралась делать доклад.

Тумбочка, услышав слова Людмилы, даже поперхнулась, - то ли от радости и торжества, то ли от возмущения. В кабинете повисла звенящая тишина, и все взгляды были направлены на пылающее лицо Люды.

- Тогда, - набрав в грудь побольше воздуха, Вековшинина снова ринулась вперёд. - Доклад сделаю я.

Открыв лежащую перед ней коричневую дерматиновую папку, Зинаида Дмитриевна достала оттуда какие-то листы и потрясла ими в воздухе.

- Вот здесь у меня заявление от супруги слесаря-сборщика Анкудинова Виталия Павловича. Кто желает, может ознакомиться, - Тумбочка положила листы на середину стола, однако ни один из участников собрания "ознакомиться" не пожелал, - каждый чувствовал какую-то грязь в данной ситуации, мутный осадок.

- Никто не желает? - усмехнувшись, Вековшинина обвела присутствующих взглядом, но все избегали встречаться с ней глазами. - Да, правду узнавать не всегда приятно. Но раз уж все такие щепетильные и нежные, я сама расскажу обо всём. Гражданка Сажина Лариса Ивановна грубо вмешалась в жизнь чужой семьи, закрутила роман с женатым человеком, у которого, между прочим, двое несовершеннолетних детей. А Людмила Евгеньевна, являясь комсоргом детского сада, сквозь пальцы смотрит на ситуацию, не принимает никаких мер воздействия и порицания к гражданке Сажиной. Я, признаться, была уверена в том, что на сегодняшнее заседание комитета Людмила Евгеньевна придёт с предложением об исключении из комсомольской организации Сажиной, а тут такое...

Вековшинина развела руками и осуждающе покачала головой.

- Скажи мне, кто твой друг, Людмила Евгеньевна, - язвительно припечатал кто-то из присутствующих женщин, и Тумбочка, почувствовав поддержку, бросила одобрительный взгляд в сторону говорившей.

- Знаете, что? - не выдержав, вскочила Люда. Она была очень терпеливым человеком - не будь она такой, не выдержала бы столько лет рядом с Анатолием, - однако иногда, крайне редко, даже Люда выходила из себя. - Я пришла на заседание комитета комсомола для того, чтобы обсуждать приближающиеся праздники, а не для того, чтобы сплетни собирать и выслушивать оскорбления в свой адрес! Потому можете продолжать без меня. Я в этом спектакле участвовать отказываюсь.

Схватив пальто и шаль, Людмила пулей вылетела из "Красного уголка" и побежала вниз по лестнице. Только в вестибюле она остановилась, немного отдышалась и начала одеваться.

- Уже закончили? - удивился сторож, сидящий с газетой "Труд" за маленьким столиком в углу вестибюля. - Что так быстро сегодня?

- Это я закончила. Насовсем, - спокойно сообщила Люда и взялась за ручку двери. - До свидания! А может, прощайте. Не знаю.

В первую минуту после ухода, а точнее, бегства Людмилы в "Красном уголке" было как-то зловеще тихо.

- Нет, ну вы видели?! - воскликнула, наконец, Зинаида Дмитриевна. - Белены она объелась что ли?

- Зинаида Дмитриевна, а откуда у вас эти заявления? - тихо спросил бледный Мельников. - И откуда вам известны все эти подробности?

- Так мы на заседании профкома разбирали жалобу супруги Анкудинова. И его вызывали, и жена его приходила, - она нормировщицей работает здесь, на заводе. Сажина только не явилась, хоть и её вызывали. Не посчитала нужным. Она, видите ли, не на заводе работает, а у них там своё царство-государство.

- Так что же вы нам головы морочите, Зинаида Дмитриевна, и отнимаете драгоценное время? - холодно, но возмущённо спросил Михаил Леонтьевич, и Вековшинина подавилась собственными словами, глядя на Мельникова, как кролик на удава. - Ситуация, как выяснилось, давно разобрана на заседании профкома. И зачем тащить это всё сюда?

- Затем, что комсорг садика бездействует... - пробормотала Зинаида Дмитриевна.

- Всё, тема закрыта. Совсем, - отрезал Мельников. - Приступаем к обсуждению праздников. И давайте оперативно, у нас осталось мало времени.

* * * * * * * *

На следующий день Люда работала во вторую смену, но отправиться утром на завод с заявлением об освобождении её от должности комсорга не получилось: Юлька с утра закашляла, пришлось оставить её дома. Ближе к обеду пришла свекровь и отпустила Люду на работу, оставшись с внучкой.

"Ладно, завтра первая смена, и после работы сбегаю на завод, к Мельникову, пока мама с Юлькой водится", - решила Люда.

В пересменку состоялся не самый лёгкий разговор с напарницей, Ларисой. Пока у воспитанников был тихий час, воспитатели готовили сценарий к празднику, а потом пили чай. Неприятную тему подняла Лариса, до которой, как выяснилось, уже донеслись слухи о вчерашней бунтарской выходке Людмилы.

- Спасибо тебе за поддержку, Люда, - смущённо начала Лариса. - Сама я вляпалась в эту проклятую историю, да ещё и тебя втянула!

- Забудь, Лариса, - махнула рукой Люда. - Никуда ты меня не втягивала.

- Беспокоюсь, как бы заступничество твоё боком для тебя не вышло, - покачала головой Лариса.

- Не выйдет. Я сама хочу в отставку подать, пусть ищут другого комсорга.

- Да ты что?! - охнула Лариса. - Что же я наделала!

- Это не из-за тебя. Я когда два года назад согласилась комсоргом быть, меньше всего ожидала, что на заседаниях комитета мы будем сплетни собирать и перемывать кости комсомольцам. Мне казалось, у комитета совсем другие цели. Видимо, Мельников думает иначе, поскольку постоянно привечает эту противную Вековшинину. У неё своей работы полно, а она и тут лезет, нос свой острый суёт. Вот пусть Михаил Леонтьевич с ней и работает тогда, а я на такое не согласна.

- И всё же подумай хорошо, Люда! Ты ведь очень хороший комсорг, - вздохнула Лариса.

- Ты-то сама как? Он что решил? - осторожно спросила Людмила.

- А что он? - усмехнулась Лариса. - Вернулся в ячейку общества. Точнее, его вернули. Да и к лучшему оно. Зачем мне эти скандалы с его благоверной?

- А... чувства как же? - Люда ещё сильнее понизила голос.

- Да какие там чувства, Люда! Тяжело одной, вот и всё. По Васе я своё отплакала, надо дальше жить.

Муж Ларисы, Василий, разбился на мотоцикле два года назад, когда Ларисе было всего двадцать три. Они всего год прожили вместе, даже родителями не успели стать.

- А тут человек хороший, непьющий, работящий, хозяйственный. Тем более, эта... мегера его... Она же сама на развод подала, всё ей чего-то не хватало. Из дома ему убираться велела. Она же всё мечтала, чтобы Виталик на Север завербовался, за большой деньгой, а он упёрся, ему на заводе нравится работать. В итоге ему это всё надоело, да и какому мужику такое унижение понравится? Вот он и начал за мной ухаживать. А эта... Как узнала о нас с ним, так сразу и заявление отозвала из суда, и давай во все инстанции жалобы строчить, и на Север передумала Виталика отправлять... А Вековшининой только того и надо, уцепилась! Боюсь, затаит она на тебя злобу, Люда!

- За меня не беспокойся. Ко мне сложно придраться, где сядешь, там и слезешь, - пожала плечами Люда. - И ты не беспокойся, никто тебя обидеть не посмеет. И счастье у тебя непременно будет, самое настоящее.

- Спасибо, Люда. Настоящая ты, очень мало таких людей.

- Зря ты, Лариса! Хороших людей гораздо больше, чем плохих.

Лариса опять вздохнула и покачала головой.

...Вечером, когда всех детей забрали родители, а Люда наводила порядок в группе, в раздевалке раздались шаги, - кто-то вошёл и остановился. Странно, кто бы это мог быть? Из сотрудников кто-то?

Выглянув из двери группы, Люда увидела Михаила Леонтьевича, стоявшего неподалёку от входа и держащего в руках портфель и шапку-ушанку. Мельников крайне редко приходил за дочерью; обычно Свету забирала из садика мать.

- Добрый вечер, Людмила Евгеньевна, - Мельников поздоровался так, будто это не Люда вчера едва не сорвала заседание комитета комсомола.

- Здравствуйте, Михаил Леонтьевич! А Свету Вера Николаевна забрала, - растерянно ответила Люда.

- Знаю, - кивнул Мельников. - Я к вам пришёл. Мне нужно с вами серьёзно поговорить.

- Хорошо, но... Я уже домой собираюсь. Садик закрывается.

- Вот по пути и поговорим. Собирайтесь пока, а я вас на улице подожду.

"Наверняка явился, чтобы персонально отчитать меня! Шею мне как следует намылить", - именно с этой мыслью Людмила покинула здание детского сада и вышла на тёмную улицу.

Погода, хоть и была ещё полностью зимней, стала гораздо мягче. Тихий безветренный вечер радовал лёгким морозцем и небольшим снегопадом.

Мельников стоял у ворот детского сада и смотрел на мелкие блестящие снежинки, которые медленно кружились в свете уличного фонаря.

Люда даже притормозила немного, удивлённая подобным зрелищем, и едва не забыла о заявлении, которое, к счастью, положила в сумку сразу после того, как написала его дома.

Но в этот момент Михаил Леонтьевич, видимо, почувствовал взгляд или услышал скрип снега, потому что посмотрел прямо на Людмилу. Лицо у него было какое-то странное, не такое строгое и постное, как обычно.

- Все остальные сотрудники уже ушли? - Мельников кивнул на здание садика, почти полностью погрузившееся в темноту.

- Да, сторож сказал, что я сегодня припозднилась, - ответила Люда и откашлялась.

- Вы почему без варежек, Людмила Евгеньевна? Не май месяц.

- Сейчас надену, - кивнула Люда и начала рыться в сумке.

Мельников, видимо, решил, что она ищет варежки, однако был очень удивлён, когда Людмила извлекла из сумки и протянула ему сложенный вдвое тетрадный лист.

- Что это? - поднял тёмную бровь Михаил Леонтьевич.

- Это моё заявление, - спокойно и по-деловому сообщила Люда. - Я прошу освободить меня от должности комсорга детского сада.

- Причина? - холодно спросил Мельников, снял перчатки и взял заявление. - Только давайте без вокруг да около и без расплывчатых формулировок, Людмила Евгеньевна. И наденьте уже варежки, сколько раз вас нужно просить?

Люда послушно достала из карманов пальто варежки и натянула на руки. После этого Мельников и Люда пошли, наконец, по тропинке в сторону одной из центральных улиц.

- Причина в том, что я не могу работать бок о бок с Зинаидой Дмитриевной. Я испытываю к ней и ко всему, что она делает, чувство глубокой антипатии. Не могу и не буду работать с ней, и терпеть все её закидоны не стану.

- Правдиво, - усмехнулся Мельников, порвал заявление, которое Людмила старательно переписывала несколько раз, стремясь к идеалу осмысленности и лаконичности, посмотрел вокруг, не обнаружил поблизости урну и сунул обрывки в карман дублёнки.

Люда во все глаза смотрела на его руку, в которой исчезло то, что раньше было заявлением.

- Что вы сделали, Михаил Леонтьевич?! - воскликнула, наконец, Люда.

Её возмущению не было предела.

- Определил ваше заявление туда, где ему место, Людмила Евгеньевна, - невозмутимо ответил Мельников. - Я вас не отпускаю. Если вы не согласны с моим решением, можете обратиться напрямую в Горком комсомола. А я вас не отпускаю.

- Я просто не буду приходить на заседания, - пожала плечами Людмила.

Михаил внимательно смотрел на неё: пытается казаться спокойной, а у самой глаза сверкают, и голос от возмущения сел.

- А если я скажу, что Зинаида Дмитриевна больше не будет принимать участие в заседаниях комсомольского актива? Это решение я принял сам, ещё вчера. Товарищ Вековшинина уже давно не комсомолка; к тому же, у неё есть и свои трудовые обязанности, и большая общественная нагрузка. Всё равно не будете приходить?

Мельников продолжал внимательно смотреть на Людмилу, так, что поскользнулся и начал балансировать. Пришлось Люде схватить его за локоть двумя руками и держать, пока он не встал на ноги как следует.

- Смотрите под ноги, Михаил Леонтьевич! - проворчала Люда.

- Постараюсь, - кивнул он. - Так что скажете, Людмила Евгеньевна?

- Раз уж вы сами приняли решение, то это меняет дело. Буду продолжать работу в должности комсорга. Я вправду считаю, что Зинаида Дмитриевна нам только мешает, Михаил Леонтьевич!

- Ну вот и хорошо, - удовлетворённо кивнул Мельников. - Вот и договорились.

- Погодите, - Люда даже приостановилась. - Тогда о чём вы хотели серьёзно поговорить со мной? Зачем пришли в детский сад?

- Как "зачем"? Чтобы подробно рассказать вам о том, какие решения вчера принял Комитет. Как вы будете работать, если ничего не знаете о принятых решениях? Ну и для того, чтобы отговорить вас от ухода в отставку.

- А откуда вы знали...

- Догадался, - усмехнулся Мельников.

- Тогда рассказывайте о решениях.

- Тогда внимательно слушайте, Людмила Евгеньевна.

В течение нескольких минут Мельников вёл обстоятельный рассказ, а Люда слушала и запоминала. Когда Михаил Леонтьевич замолчал, они проходили мимо здания, в котором располагался вечерний филиал Политехнического института.

В трёхэтажном здании из красного кирпича горел свет; видимо, занятия были в самом разгаре. Михаил, кивнув на филиал, сказал вдруг:

- Родные пенаты.

- Вы здесь учились?

- Да, пять лет. Поступил сразу, как демобилизовался из армии. Работал и учился. Я же сначала работал слесарем-инструментальщиком, а уже потом стал инженером.

- Я даже не знала, что вы так давно на заводе работаете. Думала, три года, с тех пор, как стали председателем комитета комсомола.

- Я ещё до армии почти год работал на нашем заводе, учеником был, потому что провалил экзамены в Политехнический. Хотел махнуть в областной центр, жить студенческой жизнью, но пришлось выбрать другой путь. И знаете, ничуть не жалею. Ни разу не пожалел.

- Хорошо, что есть такой филиал в нашем городе. Жаль, вечернего филиала педагогического института у нас нет. Я бы пошла туда учиться.

- Можно поступить заочно, ведь в областном центре есть Педагогический институт. В чём проблема?

Люда прикусила язык: кажется, она непозволительно разоткровенничалась. Не рассказывать же Мельникову о том, что Анатолий никогда в жизни не допустит ничего подобного? Чтобы жена уезжала из дома на сессии дважды в год?! Люда даже заикаться о подобной возможности боялась.

- Нет, это не подходит мне, - покачала головой Люда. - Дочка маленькая ещё. Заочное - это не для меня.

Хоть Людмила и озвучила вполне адекватную причину, Михаил прекрасно понял всё, о чём собеседница умолчала. Он давно работал с Анатолием Долгих и знал о его тяжёлом характере.

Долгих побаивалось даже заводское начальство, и обращались к нему исключительно в случаях крайней необходимости, когда иного выхода не было. Анатолий мог, не стесняясь в выражениях, послать кого угодно, и это сходило ему с рук, поскольку он был очень ценным специалистом. Одним из тех, кому найти замену крайне сложно, а производственный процесс без его участия очень пострадает.

Любое телодвижение сверх плана Анатолий совершал только за дополнительную плату. А однажды он намеренно испортил дорогую деталь, выполнив строго по чертежу, предоставленному одним из молодых инженеров. Долгих прекрасно знал о том, что в чертеже ошибка, и знал, как нужно сделать правильно, однако никому ничего не сказал и выполнил работу строго по чертежу. Молодой инженер тогда получил строгий выговор с занесением в личное дело.

А чуть больше года назад, когда сдавали один из ведомственных домов, Анатолий, очередь которого ещё не подошла, и нужно было подождать полгода, демонстративно написал заявление об увольнении.

Приближался двадцать шестой съезд партии, и завод тогда работал в режиме аврала, выполняя и перевыполняя, а тут такое. Никто не захотел тогда уступать свою очередь, и уступил Михаил, потому что его попросил лично директор завода. Мельниковы должны были переехать из общежития в новую квартиру в ноябре, а переехали только через полгода, в мае, в другой дом.

Вера тогда очень злилась на мужа за то, что прохлопал ушами очередь, даже грозилась уйти, но всё обошлось, она простила после того, как им выделили путёвку на море. Путёвку Михаилу пообещал директор, ещё когда они договаривались об очереди, и этот договор остался их тайной.

Михаил до вчерашнего вечера был уверен в том, что с Анатолием Долгих может жить бок о бок только абсолютно покорное, бессловесное создание, но Людмила Евгеньевна очень удивила его. Однако учиться ей муж всё-таки не даёт, это факт.

Так, в молчании и каждый в своих размышлениях, Людмила и Михаил дошли до улицы, на которой располагались двухэтажные ведомственные дома для работников завода.

Остановившись, Людмила повернулась к Мельникову, приготовившись попрощаться. Он снял перчатки, которые вновь надел после того, как спрятал в карман остатки заявления Люды, полез в карман и вдруг спросил:

- Хотите конфету, Людмила Евгеньевна?

- Что? - опешила Люда.

Мельников достал из кармана три конфеты: две "Пилот" и одну "Кара-Кум".

- Светик очень любит, чтобы я приносил ей конфеты, когда прихожу с работы, вот я и таскаю с собой, - улыбнулся Михаил Леонтьевич. - Ей даже всё равно, что в холодильнике точно такие же лежат. Важнее те, что папа достанет из кармана.

Люда представила, как Света каждый вечер встречает отца у дверей и требует "дань". На душе потеплело, стало как-то светло.

- Угощайтесь, Людмила Евгеньевна.

- Нет уж, лучше дочке несите, она ведь ждёт, - покачала головой Людмила.

Она очень любила сладкое, особенно, шоколадные конфеты, однако Анатолий подобных "глупостей" не признавал и постоянно ворчал, если Люда тратила деньги на сладости. Сам он сладкое вообще не ел.

Шоколадные конфеты у них дома появлялись в небольших количествах, и только для Юльки. К дешёвым карамелькам и "лимончикам" Анатолий придирался меньше, потому Люда чаще покупала их. Правда, иногда с зарплаты покупала шоколадные конфеты по пути на работу, чтобы пить с ними чай во время тихого часа.

- Светик не обидится, если будет две конфеты, а не три, - настаивал Мельников, будто по глазам Людмилы видел, что ей хочется конфету.

- Спасибо, - сдалась Люда и взяла "Пилот".

- Берите "Кара-Кум", Людмила Евгеньевна, не стесняйтесь.

- Я люблю "Пилот". Правда.

Люда не лгала; она, действительно, больше любила "Пилот".

- Представляете, я тоже! - лицо Мельникова просияло. - А жена надо мной смеётся; говорит, что у меня плебейский вкус.

- Вы любите сладкое, Михаил Леонтьевич?

- Да, есть такое, - смутился вдруг Мельников.

Конфета таяла во рту, а Люда думала о том, что их с Михаилом Леонтьевичем разговор превратился из делового в какой-то странный. Она начала спешно прощаться и быстро пошла к подъезду. Мельников дождался, пока Люда зайдет в подъезд, и лишь тогда пошёл по улице к своему дому.

Глава вторая
Двадцать второго февраля в старшей группе был утренник, посвящённый папам и дедушкам, и впервые за два с половиной года, прошедших с тех пор, как группу вели Людмила и Лариса, на праздник пришёл Михаил Леонтьевич.

До этого дня на все утренники приходили мама или какая-нибудь из бабушек Светы Мельниковой. Дважды - на утренник, посвящённый мужскому празднику, - приходил дедушка, Леонтий Тимофеевич. Из рассказов Светы Людмила знала о том, что дедушка с юности трудился на заводе, а после выхода на заслуженный отдых стал работать завхозом в одной из школ.

Отец Светы был всегда слишком занят, однако в этот раз явился собственной персоной.

- Ну всё, я думала, дело к весне, а теперь поняла - зима продолжается, - усмехнулась острая на язык Лариса, заглянув в зал через небольшую щель в плотных шторах.

Воспитатели готовили ребят к торжественному выходу, стоя около второй двери, ведущей в зал. Родители, которые проходили сразу на мероприятие, минуя группу, уже заняли скамейки и стулья в "ложе" для зрителей.

- Ты о чём? - тихо спросила Люда, которая по-прежнему всегда волновалась перед всеми мероприятиями, хоть и работала в садике почти семь лет, потому не поняла словесный пассаж напарницы.

- Папа Мельников нарисовался, - тихо, чтобы не услышали воспитанники, одними губами прошептала Лариса и добавила чуть громче: - Теперь погода точно испортится. Интересно, что это он вдруг? Обычно носа сюда не кажет, занятой человек.

- Да ты что? - Люда, которая и без того волновалась, тоже осторожно заглянула в зал, и почему-то сердце заспешило ещё быстрее.

К счастью, задумываться о реакциях собственного организма было некогда, потому что музыкальный руководитель незаметно дала отмашку Люде и Ларисе. Праздник начался.

Мероприятие прошло замечательно, практически без накладок и оплошностей. В процессе Люда увлеклась, забыла о волнении и смущении, - это всегда так было. Однако всякий раз, обращаясь к зрителям, она почему-то встречалась глазами с Мельниковым.

* * * * * * *

В начале марта Людмила свалилась с гриппом. Безусловно, ей и раньше случалось болеть, но обычно в конце января или в феврале, а тут она припозднилась. Первая заболела, конечно же, Юлька; после - Анатолий. Люда вы;ходила всех и поставила на ноги, и только потом слегла на целую неделю сама.

Десять дней Людмила провела на больничном, пропустила и утренник, посвященный Международному женскому дню, и заседание комитета комсомола.

В один из рабочих дней, уже после праздника, Люда работала в первую смену, а Лариса - целый день, потому что с утра вышла на замену одной из сотрудниц. Во время утренней прогулки Люда и Лариса держались вместе, весело болтая и наблюдая за воспитанниками двух групп сразу в четыре глаза.

Неожиданно около территории детского сада остановился заводской УАЗик, и с пассажирского места легко выскочил Михаил Леонтьевич. Он был в куртке нараспашку, без шапки, а в руках держал букет тюльпанов и коробку конфет.

- Ух ты, яхты! - удивлённо воскликнула Лариса. - К кому это он? Светы-то ведь нет, на больничном уже четвёртый день.

Люда пожала плечами: мало ли дел у руководителя комсомольской организации целого большого завода?

Каково же было удивление Люды и Ларисы, когда Михаил Леонтьевич направился прямиком в сторону их участков. Сообразительная Лариса тут же ретировалась, пытаясь отвлечь воспитанников сразу обеих групп.

- Здравствуйте, Людмила Евгеньевна! - Мельников остановился напротив Люды, которая до сих пор удивлённо таращилась на него. Так и стоял - куртка нараспашку, а ветер перебирал его непослушные очень тёмные волосы. - На прошедшем заседании Комитета мы поздравляли всех наших женщин с праздником. Не было только вас, вы болели. Но это же не значит, что вы должны остаться...

"Непоздравленной", - растерянно подумала Люда.

- ...без подарка. Вот, - Михаил Леонтьевич протянул Людмиле тюльпаны и коробку конфет. - От лица всех мужчин комитета комсомола поздравляю вас с Международным женским днём, Людмила Евгеньевна!

- Здравствуйте, Михаил Леонтьевич, - запоздало пробормотала ставшая пунцовой Люда. - Спасибо вам большое... за внимание и за подарок.

- Это не только мне спасибо, а всем мужчинам комитета комсомола.

- Хорошо, спасибо всем мужчинам комитета комсомола, - согласно кивнула Люда, не зная, что ещё можно добавить.

Мельников продолжал стоять рядом, внимательно вглядываясь в лицо Людмилы своими ясными, немного раскосыми глазами.

- Как вы себя чувствуете, Людмила Евгеньевна? - выпалил он вдруг. - Точно полностью восстановились? Простите, но вы будто немного бледны.

Она бледна?! Люда была уверена, что физиономия у неё сейчас максимально приближена в плане цвета к спелому томату.

- Всё хорошо, Михаил Леонтьевич, - прочистив горло, ответила Люда и решила совсем уж удивить саму себя, потому что спросила вдруг: - А вы почему без шапки? Не май месяц.

- Так я же на машине.

- Как здоровье Светы? - вот, наконец-то придумала нормальный, закономерный вопрос. - Передавайте ей, что мы её очень ждём.

- Спасибо, уже получше, Людмила Евгеньевна. Непременно передам. Сегодня первый день проснулась без повышенной температуры. Ну... Что ж, мне пора, - будто с сожалением сказал Мельников и подмигнул двоим малышам из группы, на которой сегодня работала Лариса, остановившимся рядом и во все глаза смотревшим на него. - До свидания, Людмила Евгеньевна! До встречи на следующем заседании. Больше не болейте, пожалуйста!

- До свидания, Михаил Леонтьевич! Ещё раз спасибо. Постараюсь не болеть.

Мельников, ни на кого не глядя, заспешил к выходу с территории садика, а Люда так и осталась стоять, прижимая к груди букет и плоскую белую с золотистым узором коробку.

- Последишь? Я в группу всё это унесу, - повернулась Люда к подошедшей Ларисе.

- Конечно. Иди уже, а то цветы замёрзнут, - Лариса легко подтолкнула Людмилу в сторону здания садика.

Люда решила оставить и цветы, и конфеты на работе; а ещё она была очень рада тому, что группа, в которую ходит Юлька, отправилась сегодня в заводской клуб на кинолекторий, потому дочь ничего не знает о подарке.

Молчать Юлька в силу возраста ещё не умеет, а лишний раз раздражать Толю совсем не хочется. Даже если он наверняка будет знать, что подарки сделали всем женщинам комитета комсомола, всё равно ситуация вызовет его недовольство.

- Интересненько, - многозначительно протянула Лариса, когда Люда вернулась на участок, поставив цветы в вазу и спрятав конфеты в шкаф, к чаю.

- Что? - повернулась к Ларисе Люда.

- Соседка моя, с улицы, Зойка, - она ведь тоже в комитете комсомола состоит. Она на заводе работает, в столовой.

- И что? - непонимающе пожала плечами Люда. - Я знаю.

- Знаешь, конечно. Это ведь она мне тогда рассказала, как ты горой встала за меня. Так вот, перед праздником она хвастала, что всем женщинам в Комитете мужчины подарили к восьмому марта по коробке конфет. И я видела, как она с этой коробкой с работы шла. Да, такие же точно конфеты, как тебе Мельников привёз.

- Ну вот видишь, - Люда так и не понимала, куда клонит Лариса.

- Вот именно, вижу, - усмехнулась Лариса. - Цветы-то им мужчины на заседании не дарили, Люд. Только конфеты.

- Не может такого быть, - покачала головой Люда. - Возможно, просто ты не видела. Ты же не следишь за своей соседкой постоянно, двадцать четыре часа в сутки. Или она не сказала, забыла.

- Ага, она мне про конфеты-то все уши прожужжала. А если бы были ещё и цветы?

- Ну... не знаю, - пожала плечами Люда.

Она и вправду не знала, что ей делать с этой информацией.

- Ты осторожнее будь, Люда, - понизила голос Лариса. - Видела я, как он на тебя смотрел сегодня.

- Кто?

- Комсорг наш главный. И с какого перепугу он примчался сюда поздравлять тебя персонально? На очередном заседании мог отдать подарок, и с кем другим именно так поступил бы, я уверена. Осторожнее, Люда. Верка если узнает, что он тебя обхаживает, она тебя со свету сживёт. У неё характер, говорят... Лучше не знать.

- Лариса, ты что, с ума сошла?! - возмущённо зашептала Людмила. - Нет ничего такого, и быть не может! Михаил Леонтьевич - женатый человек, и он совсем не такой! И я замужем, Лариса! Семья у меня, дочка. Все знают об этом прекрасно.

- Все они, мужики, не такие до поры до времени, - так же тихо и горячо парировала Лариса. - А я видела, как он на тебя смотрит. Так, будто вы одни на всём белом свете, и вокруг никого. Ты не бойся, я могила, никому. Я добро помню навсегда и ценить умею. Просто советую по-дружески: осторожнее с ним. Хотя ему, конечно, подставляться не резон, ведь перед ним все пути открыты, большая карьера маячит. Ну просто, мало ли что. Уберечь тебя хочу.

- Хорошо, Лариса, спасибо. Я тебя поняла, буду осторожнее.

Люда готова была согласиться с чем угодно, - настолько сильно ей хотелось прекратить этот разговор.

* * * * * * *

Тот год был не простой, а юбилейный: вся страна готовилась отметить в ноябре шестьдесят пять лет Октябрьской революции, потому практически любое событие было посвящено грядущей дате или приурочено к ней.

Да и различных мероприятий было больше, чем обычно. Например, во второй половине мая в детском саду, в котором работала Людмила, объявили конкурс оформления участков.

Первомай и День Победы миновали, и приближалось лето. Генеральная уборка территории сада прошла ещё в конце апреля; сейчас нужно было привести в надлежащий вид веранды, а также прочие конструкции и снаряды для детских игр.

Работы было много, и заведующая посоветовала воспитателям привлекать к участию родителей. Лариса во второй половине мая всегда брала неделю отпуска без содержания и уезжала в деревню, помогать родственникам с посевной, потому сейчас Люда работала одна в две смены. По этой причине она и решила внять совету заведующей - одной со всеми делами было никак не справиться, а плестись в хвосте и проигрывать в конкурсе не хотелось.

Людмила написала на большом листе объявление, в котором приглашала всех неравнодушных родителей принять участие в оформлении участка, и повесила объявление в раздевалке. Краска и кисти были; не хватало только рабочих рук.

Итоги конкурса руководство сада собиралось подводить в понедельник, после осмотра комиссией из Гороно всех участков, потому основные работы были намечены на четверг и пятницу. Юльку в эти дни забирала бабушка, потому что Люда оставалась в садике допоздна.

В четверг никто из родителей остаться и помочь не смог, потому Люда долго возилась одна: покрасила песочницу, турник, мостик и качели.

На пятницу осталось самое сложное; нужно было разрисовать деревянный корабль и большую веранду из белого кирпича.

Детей сегодня всех "разобрали" ещё раньше, чем обычно, поскольку многие уезжали на дачи на все выходные. Видимо, по этой же причине никто из родителей так и не остался, чтобы помочь с оформлением участка.

Вернувшись в группу, Люда достала из подсобки серый халат, коробку, в которой стояли банки с краской, и стеклянную банку, в которой в специальном растворе стояли кисти. Глядя на всё это хозяйство, Люда закатывала рукава халата и размышляла, сможет ли утащить всё в один заход, когда в дверях группы появилась высокая фигура и знакомый голос сказал:

- Здравствуйте, Людмила Евгеньевна! Я пришёл помогать с оформлением участка.

- Здравствуйте, Михаил Леонтьевич, - Люда проглотила комок в горле. Вот уж кого она меньше всего ожидала увидеть сейчас! - Вы же, вроде, в Москве?

Казалось, все вокруг в курсе того, что Мельников - один из двух делегатов девятнадцатого съезда ВЛКСМ от их города. Даже местные газеты рассказывали об этом, публиковали фото делегатов и их краткие биографии.

- Как видите, уже нет, - тепло улыбнулся Михаил Леонтьевич. - Приехал сегодня рано утром. А сейчас я в полном вашем распоряжении, Людмила Евгеньевна. Командуйте.

Ну что ж... Не отказываться же от помощи? Тем более, других желающих помочь так и не наблюдается. Люда критически оглядела модный тёмно-коричневый вельветовый костюм Мельникова.

- Для начала вам нужно переодеться, - задумчиво произнесла она, прикидывая, где можно раздобыть халат хотя бы приблизительно подходящего размера.

- Я принёс с собой сменку, - сообщил помощник и указал на спортивную сумку, перекинутую через его плечо.

- Отлично, - с облегчением кивнула Люда. - Тогда я забираю кисти и ухожу, а вы переодевайтесь здесь и приходите на участок. И коробку с краской приносите.

- Понял, - кивнул Мельников и начал расстёгивать пуговицы на вельветовой куртке.

Люду словно ветром сдуло из группы. Неожиданно вспомнились предостережения Ларисы. А она, Люда, совсем расслабилась за прошедшие пару месяцев, поскольку с Михаилом Леонтьевичем встречалась только на заседаниях, и вёл он себя как обычно.

Выйдя на участок, Людмила с облегчением вздохнула: ещё на нескольких участках родители помогали воспитателям, и в двух группах пришли только отцы. Ещё в одной работал явно чей-то дедушка. Вот и славно. Значит, ничего предосудительного не происходит.

Люда начала ругать себя за недостойные мысли и страхи. Человек пришёл, чтобы помочь от чистого сердца, просто потому что он вот такой, неравнодушный, а она напридумывала не пойми чего! Как только не стыдно?!

Поток самобичевания Люды был прерван появлением на участке Михаила Леонтьевича, переодевшегося в спортивные брюки и старый свитер.

- Вы умеете рисовать, Михаил Леонтьевич? - с надеждой спросила Люда.

Сама она рисовала очень посредственно, потому даже не представляла, что она станет делать с большой стеной веранды.

- Когда-то ходил в изостудию Дворца пионеров и несколько раз делал стенгазеты в школе, - с готовностью сообщил Мельников. - Ну и по рисованию всегда было пять. На этом всё.

- Значит, вы будете разрисовывать стену веранды, - обрадовалась Люда. - А я займусь кораблём.

- Доверяете? - улыбнулся Михаил Леонтьевич.

"Как будто у меня есть выбор!"

- Да, доверяю, - кивнула Люда. - Я книжку на всякий случай прихватила. Вот, "Дюймовочка". Может, возьмёте оттуда какой-нибудь из сюжетов?

Мельников взял в руки книжку и начал задумчиво листать. Несколько секунд Люда стояла рядом и смотрела на его руки с длинными пальцами. Опомнившись, быстро метнулась к коробке с краской. К счастью, Мельников ничего не заметил.

Сначала они работали в молчании, но потом Люда спросила Михаила Леонтьевича о поездке, и он начал рассказывать, - долго и подробно. О заседаниях, о людях, с которыми встретился, о почётных гостях съезда, об экскурсиях на ВДНХ и на Воробьёвы горы.

Несмотря на то, что рассказ получился достаточно длинным, Люда совсем не устала слушать. Она и раньше замечала, что доклады и речи Мельникова не занудные, от них не устаёшь и не начинаешь зевать с закрытым ртом, украдкой смахивая порождённые тайной зевотой слёзы, а информация хорошо воспринимается и будто сама укладывается в голове.

А теперь оказалось, что он не только хороший оратор, но и прекрасный рассказчик. Время пролетело незаметно, и когда Люда опомнилась, выяснилось, что она уже полностью покрасила и разрисовала корабль, а Михаил Леонтьевич почти закончил расписывать стену.

Люда подошла ближе и охнула от восторга: на стене была изображена летящая ласточка, на спине у которой сидела Дюймовочка. Было понятно, что они отправились в путешествие туда, где вечное лето. Вслед им смотрели жабы из болота, мышь с поля и майские жуки, сидящие на одном из листьев дерева.

- Вот это да, Михаил Леонтьевич... - только и смогла вымолвить Люда.

- Нравится? - кажется, Мельников был очень доволен и произведённым эффектом, и реакцией Людмилы.

- Ещё бы! Теперь я уверена в том, что первое место нам обеспечено. Спасибо вам, Михаил Леонтьевич!

- На здоровье. И я очень рад, что посещение изостудии мне наконец-то пригодилось в жизни. Теперь осталось дождаться, когда пригодятся некоторые дисциплины, которые я изучал в институте. Такие, например, как научный коммунизм, истмат, диамат, история КПСС и политэкономия.

Люда невольно прыснула от смеха и огляделась по сторонам: на двух участках ещё продолжалась работа, но к счастью, те участки располагались достаточно далеко. Потом быстро посмотрела на Мельникова: они встретились глазами, переглядываясь, как пара заговорщиков.

- Что вы такое говорите, Михаил Леонтьевич? - пытаясь казаться серьёзной и строгой, спросила Люда.

Но делать хорошую мину при плохой игре было поздно: Мельников смотрел так, будто видит Люду насквозь.

- Наверно, вам как комсоргу эти науки очень нужны, - всё же сделала ещё одну попытку Люда.

- Несомненно, - как-то непонятно улыбнулся Михаил Леонтьевич. - Тогда будем считать, что архиважные дисциплины уже пригодились. Людмила Евгеньевна, мне кажется, что вот эти листья кувшинок надо сделать более выразительными.

Он указал на стену веранды.

- Поможете, пока я небо доделаю? Я видел там, в коробке, есть более тёмная зелёная краска. Вы ведь уже закончили с кораблём?

- Хорошо, - Людмила достала из коробки нужную банку, подошла к стене и принялась за работу.

Некоторое время они стояли рядом и опять работали молча, но потом Людмила вновь нарушила молчание.

- То есть, я вашего вердикта не дождусь?

- Какого вердикта? - рука Мельникова, держащая кисть, замерла.

- По поводу корабля. Всё настолько плохо? - Люда с трудом сдерживала смех, буквально рвущийся из груди.

И что её так разобрало-то? Михаил Леонтьевич хлопнул глазами.

- Простите, пожалуйста, Людмила Евгеньевна! У меня совсем мозги набекрень. Прекрасный корабль получился, честное слово!

- Михаил Леонтьевич, я пошутила, - попыталась успокоить его Люда.

- И всё равно. Прекрасный корабль.

Люда задумалась о том, почему ей удаётся так легко общаться с абсолютно чужим человеком и вообще, с мужчиной. Она никогда так весело не болтала, не переглядывалась и не пересмеивалась с мужчинами. Во всяком случае, во взрослой жизни, - точно. Возможно, в ранней юности или в детстве, - да, но это было давно и неправда.

Отец Людмилы, Евгений Савельевич, никогда не был ни слишком суровым, ни сердитым. Однако и лёгкости, непринуждённости, особого доверия в общении с ним не возникало. Он всегда был серьёзным, основательным, очень занятым человеком, - и дома, и на работе. Говорил коротко и только по делу. В редкие свободные минуты читал книги, газеты, смотрел телевизор или уходил с удочкой на реку подальше.

Евгений Савельевич до сих пор трудился, хоть ему и перевалило за шестьдесят, работал старшим мастером на обувном комбинате. А дома у родителей Люды было достаточно большое приусадебное хозяйство.

Братьев у Людмилы не было, даже двоюродных. Таня, родная сестра, старше Люды на одиннадцать лет. Очень давно, сразу после окончания училища, Таня уехала в Балаково, да так там и осталась. Вышла замуж, родила двух дочерей.

Мужа Татьяны, Ильгиза, Люда видела редко и практически не успевала составить мнение о характере зятя.

О лёгкости и непринуждённочти в отношениях с собственным мужем, Анатолием, не было даже речи. Когда он начал ухаживать за Людмилой, ей казалось, что характером он похож на Евгения Савельевича: такой же спокойный, серьёзный и основательный.

С одной стороны, так оно и было. Однако отец Люды никогда не был настолько авторитарным, не давил так всех окружающих. Да, Люда не могла себе представить то, как весело и легко болтает с отцом, доверяет ему. Однако и давления с его стороны она никогда не испытывала.

В родительской семье всё было по классике: папа - голова, а мама - шея. Сама Люда в своей семье поставить себя так и не смогла. И она, и дочка всегда находились в полной зависимости от настроения главы семейства.

Идти на открытый конфликт Люда не решалась. Во-первых, всё же побаивалась. А во-вторых, понимала, что если она выступит хотя бы один раз, злопамятный Анатолий этого не забудет никогда, и конфликт превратится в затяжной. Каково Юльке будет в такой обстановке?

Так и жила, поглубже спрятав свои чувства и мысли, и закрыв их под замок, отмалчиваясь и намного больше думая, чем говоря. Однако всё чаще ловила себя на мысли о том, что домой ей идти не хочется, ноги не несут, даже ради дочери.

Жаловаться кому-то, обсуждать свою семью Люда бы никогда не посмела. Она всегда внутренне осуждала людей, выносящих сор из избы. К тому же, в чём суть её претензий?

Муж работящий, серьёзный, выпивает редко. Заработал квартиру. Основной добытчик в семье - Анатолий. Все важные решения принимает тоже он. Какого рожна ей ещё надо? Разве не это называется "жить, как за каменной стеной"?

Родители сказали бы: выбрала себе мужа, создала семью - живи, как живут все нормальные люди. Нечего дёргаться, бегать туда-сюда и позориться. И были бы абсолютно правы. Тем более, дочка подрастает.

Люда и жила. И старалась не задумываться о том, что проживёт так всю жизнь. Все живут, и она проживёт...

Задумавшись, Людмила прослушала вопрос, который ей задал Мельников. Поняла, что он ждёт ответа по тому, как он смотрел на неё, даже работу прекратил.

- Извините, - смутилась Люда. - Я задумалась. Вы что-то сказали?

- Я спросил, всё ли у вас хорошо? У вас взгляд стал какой-то грустный. Безысходность в глазах. Такое ощущение, что вы только что были рядом - и вдруг исчезли, перенеслись куда-то далеко.

"Так. Только этого не хватало!"

- У меня всё хорошо, Михаил Леонтьевич, вам показалось, - попыталась морально дистанцироваться Люда.

- Понял, - кивнул Мельников и продолжил нарочито бодро: - Как по-вашему, наша картина готова, или нужно добавить что-то ещё?

Он отступил на пару шагов, прищурил глаза и склонил голову набок, критически рассматривая стену веранды. Люда подумала, что Мельникову сейчас не хватает куртки художника, берета и палитры в руках.

- Может, солнце? - неуверенно спросила она. - Ласточка и Дюймовочка должны лететь... не на солнце, конечно, но в сторону солнца.

- Как я мог забыть о солнце? Это ведь самое главное, - пробормотал Михаил Леонтьевич. - Голова теперь постоянно занята другим, простите.

- Давайте тогда я сама дорисую? - неуверенно спросила Люда. - Вы спешите, должно быть. У вас ведь очень большая нагрузка.

- Пока мы всё на доделаем, я никуда не уйду, - спокойно ответил Мельников и достал из коробки банку с жёлтой краской, которую уже убрал. - И солнце мы нарисуем вместе.

Михаил Леонтьевич говорил таким тоном, каким обычно вёл заседания, и Людмиле моментально захотелось взять под козырёк. Правда, козырька у неё не было, только смешная косынка в синий горошек.

Они сосредоточенно работали над солнцем, и на этот раз Людмила не стала нарушать молчание, - нарушил Мельников.

- А по поводу того, что голова занята другим... Это достаточно давно и ещё надолго, до сентября примерно. Именно такой срок мне дали для размышлений.

"Для размышлений о чём?" - чуть не спросила Люда, у неё даже губы дрогнули, но она так и не решилась. Михаил Леонтьевич объяснил всё сам.

- Мне предлагают перейти на работу в Горком комсомола и продолжать строить карьеру там. Пока курировать весь наш район, а дальше - как пойдёт. Если пойдёт так, как надо, то впереди - работа в Горкоме партии. Мне ведь двадцать восемь исполнится осенью.

- А почему вы так напряжённо думаете об этом, Михаил Леонтьевич? - удивлённо спросила Люда.

Она была уверена в том, что путь по такой карьерной лестнице - это именно то, к чему стремится Мельников.

- Потому что работу инженера придётся оставить, а с завода - уйти.

Вот как. Значит, через несколько месяцев Мельников уйдёт с завода. А следующим летом Света выпустился из садика... Если Мельниковы раньше не переедут куда-нибудь в центр города, и Света вообще не пойдёт в другой сад.

Что ж. Жизнь не стоит на месте, и это абсолютно закономерно. Правда, как ни пыталась Люда радоваться за Мельникова, у неё ничего не получалось. Возможно, потому что и сам он радостным не выглядел.

- Я уверена, что вы всё хорошо обдумаете и примете правильное решение, Михаил Леонтьевич, - отогнав мрачные мысли, твёрдо сказала Люда.

- Мне бы вашу уверенность, - задумчиво ответил Мельников.

- Михаил Леонтьевич, перед вами открывается большое будущее.

- Безусловно, - кивнул Мельников. - Я вот только не уверен, что это именно то будущее, которое нужно мне. Что это моё будущее.

- В любом случае, время на раздумья ещё есть, - опять попыталась подбодрить собеседника Людмила. - Подумаете и поступите так, как подсказывает ваше сердце. Речь ведь идёт о вашей жизни и о вашем будущем. Никто не имеет права решать за вас.

Она никогда раньше не замечала, что Мельников такой странный и вдумчивый, с мятущейся душой. Ей казалось, что он обыкновенный карьерист.

- Спасибо вам, Людмила Евгеньевна, - снова заговорил Михаил Леонтьевич, когда они убирали кисти и краску, закончив работу.

- Это вам большущее спасибо, Михаил Леонтьевич! Знаете, вы ведь единственный, кто откликнулся на просьбу о помощи. Я обязательно сделаю газету по результатам конкурса и повешу в раздевалке. Там будет огромная благодарность вам.

- Я желаю вам... то есть, нам победы, - улыбнулся Михаил Леонтьевич. - А благодарю я вас за то, что выслушали. И ещё очень хочу попросить: пожалуйста, пусть мой рассказ о предложении из Горкома останется между нами. Понимаете, я никому не рассказывал об этом. Вообще никому. Однако мне очень нужно было выговориться, чтобы меня выслушал адекватный, неравнодушный, но и не заинтересованный в моём решении человек.

"Я очень заинтересованный человек. Очень. Если ты примешь решение уйти с завода, я скорее всего, и не увижу тебя больше".

Мысль появилась против воли, но Люда оставила её как есть, не стала отгонять. Просто уже устала. Устала отгонять мысли.

- Провожу вас, Людмила Евгеньевна? - спросил Мельников, когда убрал коробку в подсобку, умылся, переоделся и снова вышел на улицу.

Люда нарочно осталась на участке, изображая бурную деятельность, чтобы не идти домой вдвоём с Мельниковым.

- Вы идите, Михаил Леонтьевич, не ждите меня, - с притворной лёгкостью ответила она. - У меня есть ещё кое-какие дела здесь.

- Хорошо, - кивнул Мельников, и Люда увидела по его глазам, что он всё понял. - До свидания, Людмила Евгеньевна!

- До свидания. Ещё раз большое... спасибо, - остаток фразы Люда говорила уже в быстро удаляющуюся спину Михаила Леонтьевича.

В понедельник, во время подведения итогов конкурса, участок, который оформляли Люда и Михаил Леонтьевич, был признан лучшим.

* * * * * * *

Газету Люда сделала, как обещала, и повесила в раздевалке, вот только Михаил Леонтьевич так и не прочитал "огромную благодарность", предназначенную для него, поскольку в детском саду не появлялся.

А в середине июня Люда ушла в отпуск, но перед этим сняла газету, которая так и висела до сих пор. Отпуск, разумеется, проходил дома: Люда старалась максимально помочь родителям по хозяйству.

Своей дачи у них с Анатолием не было, но они очень активно помогали и матери Толи, и родителям Людмилы, потому без запасов на зиму никогда не оставались.

Родная тётка Анатолия жила в соседнем регионе, и каждое лето свекровь ездила к ней в гости. Вот уже второй год она брала с собой Юльку.

Был конец июня, и свекровь с Юлей должны были вернуться домой через пару дней. Люда помогала родителям - вот уже второй день они окучивали картошку. Анатолий, который также был в отпуске, остался на хозяйстве в доме матери и тоже занимался огородом.

Монотонная, но не очень тяжёлая работа сейчас как нельзя больше соответствовала душевному состоянию Люды. Вот уже месяц сердце её было не на месте: мысль о том, какое всё-таки решение примет Мельников, не отпускала Людмилу.

Молодая женщина уже давно перестала бороться со своими тяжёлыми и запретными думами, просто ожидая того момента, когда наваждение пройдёт само по себе.

Должно же оно когда-то пройти? Тем более, заседаний Комитета пока не было, и скорее всего, до второй половины августа не будет. А в сентябре Михаил Леонтьевич, вероятно, пойдёт на повышение.

Помается, подумает и пойдёт, никуда не денется. Иначе ради чего всё это затевалось? Вся его общественная нагрузка, вся активная деятельность в качестве комсорга завода? Нет, такими возможностями, которую дала Мельникову судьба, не разбрасываются...

Глубоко и печально задумавшись, Людмила не слышала, как её сначала звали из-за забора на целых два голоса, а потом и мать с отцом пытались дозваться.

- С тобой всё хорошо? Не перегрелась?

Люда, прекратив окучивать, выпрямилась и оказалась лицом к лицу с отцом, Евгением Савельевичем.

- Всё хорошо, - непонимающе ответила Люда и поправила сбившуюся белую косынку. - А что случилось?

- Пришли к тебе, - отец указал в сторону деревянной двери, ведущей в огород из надворных построек.

Около свежей поленницы стояли Лариса и та самая её соседка Зойка, которая тоже входила в комсомольский актив завода. Оставив тяпку, Люда заспешила к гостям.

- Ну привет! - воскликнула Лариса, с интересом глядя на Людмилу. - О чём это ты так замечталась? Или о ком?

- Да просто задумалась и не слышала, - максимально уклончиво, но по возможности честно ответила Люда. - Здравствуй, Лариса! Здравствуй, Зоя! Чай с мятой будете пить? У нас тут самовар на веранде.

- Некогда чаи гонять, Люд, - с сожалением ответила Лариса. - Хотя я бы не отказалась. Зойка вот примчалась ко мне прямо в садик, ты ей нужна очень срочно. Она и домой к тебе бегала, но там у вас избушка на клюшке. А где твои родители живут, Зойка не знала. Я из садика отпросилась ненадолго, и мы сюда полетели.

- А что случилось-то? - Люда вдруг почувствовала, как сердце сжалось от страха, даже перестало стучать на некоторое время.

- Внеочередное заседание комитета комсомола сегодня, - затараторила Зоя, пышнотелая светловолосая девушка лет двадцати. - Через час начало. Мельников сначала сам искал тебя...

- Верно, искал! - вставила Лариса. - Был в саду после обеда, но ко мне не подошёл, хотя я на участке была в тихий час, так, по всей территории пробежался и исчез.

- А Света разве не знает, что я в отпуске?

- Света уехала с матерью на Балтийское море, уже дней десять как. Почти сразу, как ты в отпуск ушла. Вернутся скоро, - пояснила Лариса. - Ладно, девчонки, вы тут сами. Побежала я.

Лариса кивнула и быстро вышла из огорода, а Люда повернулась к родителям и крикнула:

- Мам, пап! Я на завод, на внеочередное заседание комитета комсомола. Вечером снова приду, помогу.

- Да не приходи уже, - махнул рукой отец. - Тут осталось-то, сами доделаем. А то Анатолий тебе скоро прогулы ставить начнёт.

- Спасибо, Зоя! Я домой, переоденусь хоть, - Люда бросила критический взгляд на свои старые спортивные штаны с вытянутыми коленями и грязную футболку.

- Не опаздывай, - улыбнулась Зоя и помахала рукой Людмиле. - А то комсорг пропишет всем по первое число. Очень уж сердитый был сегодня, очень срочное что-то.

Теряясь в догадках, Люда заспешила домой, где успела быстро ополоснуться, надеть пёстрое летнее платье и собрать в "хвост" влажные волосы. Достала из шкафа "праздничные" чешские босоножки, посмотрела на них, хотела убрать обратно, но решилась, надела.

Быстро посмотрела в зеркало. Кожа под летним солнцем стала будто ещё более гладкой, чем всегда, и золотистой. Волосы, наоборот, выгорели, и Люда превратилась почти в блондинку. Открыв дверцу шифоньера, Люда взяла из специального контейнера бледно-розовую помаду, что делала крайне редко, опасаясь недовольства мужа.

Мысленно сказав себе, что она никому ничего плохого не делает, Люда накрасила губы и почти бегом покинула квартиру.

...По глазам Мельникова, с которым не виделась больше месяца, Люда смогла в полной мере оценить то, какое впечатление на него произвёл её внешний вид. Взгляд ясных, немного раскосых глаз то и дело останавливался на лице Люды. Останавливался и будто замирал. А сердце Люды в эти моменты готово было выскочить из груди, хотя внешне женщина оставалась абсолютно спокойной.

Сам Михаил Леонтьевич тоже успел загореть и стал выглядеть как-то мягче, моложе. Люда думала о том, что они встречались на заседаниях больше двух лет, почти два с половиной года, но почему-то раньше она не замечала комсорга, не обращала на него внимания.

Какой же спокойной тогда была её жизнь! Предсказуемой и размеренной, зависящей лишь от капризов погоды, детских болезней дочки и настроения Анатолия. Что случилось? Почему всё перевернулось вот так? Ведь её, Людмилу, будто подменили...

Повод для срочного созыва Комитета оказался вполне законным: послезавтра, в субботу, должен состояться Первый городской комсомольский туристический слёт, посвящённый грядущему шестидесятипятилетию Октябрьской революции.

Предполагалось, что в последующие годы этот турслёт станет традиционным, и к участию в нём будет привлекаться всё больше комсомольцев. В этом году, юбилейном, туристический слёт был первым, пробным, и участие в нём должны были принять только активисты. Зато явка была обязательной.

Встреча должна была состояться в субботу, в семь часов утра на площадке около проходной завода. К месту турслёта - большой поляне, расположенной около села Кировского, - участников должен был доставить заводской автобус.

Большую газету, представляющую "команду" завода, Мельников собирался сделать лично, а остальным участникам раздал слова речёвки и песни. К субботе следовало заучить всё это назубок.

С заседания Люда ушла вместе с Зоей, бурно выражающей свой восторг по поводу предстоящей поездки. В глубине души Людмила была полностью согласна с Зоей, хоть и отмалчивалась, и тоже очень рада, хоть и знала, что за предшествующие поездке сутки Анатолий душу вынет из супруги.

Ничего, она это как-нибудь переживёт, ей не привыкать. Свекровь с Юлькой приедут только в воскресенье вечером, а суббота будет полностью в распоряжении Людмилы, с утра до позднего вечера.

Природа, песни у костра, - было во всём этом что-то очень хорошо забытое из юности, романтика, лёгкость, беззаботное настроение.

А ещё она целый день проведёт рядом с Михаилом Леонтьевичем. В общей компании - это намного лучше, чем наедине, как тогда на участке в детском саду, или как тогда, когда они шли зимой вдвоём по тёмным улицам. В общей компании безопаснее, и можно сколько угодно находиться рядом, смотреть на Мельникова, слушать его.

Люда, кажется, никогда не забудет, как зимой Мельников стоял под фонарём и смотрел на танцующие в электрическом свете мелкие снежинки. Вспомнив об этом, она вдруг поняла: это и был тот самый момент, когда она по-настоящему увидела Михаила.

* * * * * * *

Почему-то Люда была уверена в том, что комсорг поедет отдельно от всех остальных представителей Комитета, на заводском УАЗике, например. Однако Мельников ехал в автобусе вместе со всеми.

Люда сидела рядом с Зоей почти в самом конце салона, а Михаил Леонтьевич расположился позади них. Люда и Зоя всю дорогу (которая заняла почти час) болтали и смеялись, как девчонки-подростки, а Мельников, наоборот, сидел тихо и почти незаметно, глядя в окно. Но Люда почему-то была уверена, что он молчаливо "присутствует" в их Зоей разговоре, ловит каждое слово.

После торжественного открытия туристического слёта все прибывшие команды выступили с подготовленными номерами, а потом начались соревнования, продлившиеся два часа.

После этого состоялся обед, который был приготовлен в настоящей полевой кухне, а оставшееся до вечера время было объявлено свободным.

Компании начали знакомиться между собой; молодёжь собиралась большими группами, звучали песни под гитару. Кто-то играл в мяч, кто-то пёк в углях картошку, а кто-то даже делал шашлыки.

Компанейская Зоя, оставив Люду, веселилась в молодёжной компании. Люда сначала тоже слушала песни, но потом, увидев, как кто-то из компании тайком достал портвейн, ушла. Решила прогуляться у кромки леса в надежде найти землянику или грибы. В лес Люда не углублялась, потому что плохо ориентировалась на местности.

...Не повезло ни с земляникой, ни с грибами. Конечно, было бы удивительно, если бы повезло: во-первых, на поляне расположилась целая толпа народа, и наверняка не одна Люда задумалась о ягодах и грибах; а во-вторых, неподалёку находилось большое село Кировское, жители которого тоже вряд ли оставляли поляну своим вниманием.

Люда стояла, наклонившись и вглядываясь в заросли травы, когда сверху раздался голос:

- Не нашли?

Люда резко выпрямилась, физически чувствуя, как кровь прилила к щекам. Хорошо, что она, Люда, в джинсах и в футболке, а не в платье, которое могло некрасиво задраться, пока она ползала в траве.

- Вот, это вам, - Мельников стоял совсем рядом и протягивал Люде длинную травинку с нанизанными на неё алыми ягодами.

Люда, стараясь не думать о том, что лицо у неё сейчас как раз в тон угощению, приняла травинку.

- Спасибо, Михаил Леонтьевич. Только давайте вместе съедим ягоды, так будет справедливо.

- Давайте, - не стал отказываться Мельников, и Люде это понравилось.

Ей всегда импонировали простые люди и простые отношения, без разных ритуальных танцев. Без всякого такого: "Ой, да что вы, это я собрал для вас, ешьте-ешьте!" "Да нет же, и вы угощайтесь, что же вы право!" "Ах, и не уговаривайте, это исключительно для вас"...

Люда и Михаил быстро съели землянику и посмотрели друг на друга.

- Вы были когда-нибудь в Кировском? - спросил Мельников.

- Нет, - покачала головой Людмила. - Как-то не доводилось. Все родственники живут в другой стороне.

- Вот и у меня такая же история, - улыбнулся Михаил Леонтьевич. - Времени ещё более чем достаточно. Предлагаю прогуляться до села, в качестве экскурсии.

- Хорошо, - согласилась Люда, которая одна бы пойти не решилась, но и сидеть на поляне до вечера не хотела. - А вы знаете, куда идти?

- Тут только одна дорога вдоль полей, сложно заблудиться, - успокоил её Мельников.

Они пошли мимо леса и вскоре вышли на просеку, ведущую к дороге. По этой дороге, огибающей поля, Люда и Михаил продолжили путь. К счастью, тем для разговоров было предостаточно, поскольку первая половина дня прошла очень активно.

Так и шли, обсуждая турслёт, да и путь был не слишком долгий. Уже на подступах к селу их обогнала пыльная грузовая машина, в которой ехали двое парней. Тот, что сидел рядом с водителем, высунулся в окно и крикнул:

- Привет, красавица!

Поскольку рядом больше никого, кроме Мельникова, не было, Люда сделала справедливый вывод о том, что приветствие адресовано ей.

- Здравствуйте! - звонко крикнула она.

Прежде, чем машина скрылась из вида, общительный парень успел подмигнуть Люде и помахать рукой.

- Надеюсь, в Кировском не все мужчины такие активные? - смешно проворчал Мельников. - Я уже начинаю задумываться о том, не пора ли повернуть назад. Или приготовить кулаки?

Люда молчала, улыбаясь. Она не знала, что можно ответить в данном случае.

- Вам смешно? - сузил глаза Михаил Леонтьевич.

- Ну вы же шутите, вот я и улыбаюсь, - нашлась Люда.

- Вообще-то я серьёзен как никогда, - Мельников сдвинул чёрные брови.

К счастью, Людмила и Михаил уже входили в село, потому неудобный разговор свернулся сам собой. Целый час они бродили по улицам Кировского; ходили на пруд, потом к маленькой речушке. Посмотрели на здание Центральной районной больницы, здания двух школ и детских садов. Побывали даже у маленькой полуразрушенной часовни.

Потом вышли на другую сторону окружённого полями села и увидели мальчишек, играющих в футбол. Неугомонный Мельников пошёл гонять мяч с парнями, а Люда устроилась сидеть на брёвнах, сложенных около импровизированного футбольного поля.

Потом Михаил Леонтьевич подошёл и сел рядом, и они ещё некоторое время наблюдали за игрой ребят. Откуда ни возьмись рядом появился упитанный серый кот, крупный, с раскормленной мордой и широким лбом.

Михаил Леонтьевич погладил кота, и тот начал тереться о длинные ноги Мельникова, обтянутые джинсами. Кот ходил туда-сюда, выгибая спину и держа хвост трубой.

Люда засмотрелась на Михаила, который гладил кота. В глазах Мельникова было столько тепла и доброты, что Людмила, кажется, совсем перестала чувствовать собственное сердце, - настолько оно замерло и притаилось.

И в этот момент Михаил посмотрел на Люду, застав прямо в разгар её душевных переживаний. Он опять всё понял - Люда увидела по его глазам. И как бы она ни пыталась теперь замаскировать свои чувства, отвертеться, - было поздно.

Вскоре Михаил поднялся с брёвен и помахал футболистам. По дороге шли молча; молчал каждый о своём, но в то же время, молчали об одном и том же. Как только село скрылось из вида, Михаил остановился и повернулся к Людмиле.

- Люда, - тихо, почти шёпотом, и просто сказал он, но лицо у него было такое, что у Людмилы ноги подкосились. - Людочка...

Ладони Мельникова легли на предплечья Людмилы, медленно заскользили по плечам, пальцы легко коснулись шеи. Потом Михаил осторожно обхватил щёки Люды и начал её целовать.

Теперь уже ничто не могло их остановить, и никто не мог. Руки Михаила и Людмилы переплетались, а сами они прижимались друг к другу всё теснее. Потом Михаил отстранился, но лишь для того, чтобы взять Люду за руку. Он сделал шаг в сторону поля и повлёк женщину за собой, не переставая смотреть в её лицо, не отпуская её взгляд ни на миг.

Глава третья
Сначала Люде казалось, что она не слышит вообще ничего, кроме собственного сердца, только видит над собой бесконечное и безоблачное ярко-синее небо, и ласточек, разрезающих синеву бреющими полётами.

Потом почувствовала, как Михаил приподнялся на локте, и сразу увидела его взволнованное лицо. Тогда же к Людмиле вернулась способность слышать, хотя Михаил не сказал ни слова, только смотрел.

- Я люблю тебя, - заговорил он наконец. - Давно, с зимы, и сразу чувствовал, что люблю. И сейчас всё было не просто так, Люда!

- Я знаю, - кивнула она. - Тоже чувствую. Я прекрасно знала, на что иду, Миша, и ни о чём не жалею. И не пожалею. Это было... счастье.

Люда увидела, как тревога в глазах Михаила сменилась огромным облегчением. Он лёг рядом, обнял Люду и притянул её голову к себе на плечо. Люда обхватила его за пояс.

- Это не только было счастье, Люда, - уверенно заговорил Михаил. - Было, есть и будет. Мы должны быть вместе.

- Но как? - Люда попыталась высвободиться, но Михаил не выпустил её, прижал к себе ещё крепче.

- Я сам поговорю со всеми, Люда. Самое главное - дождаться приезда Веры и Светы. В понедельник я подам на развод. А во вторник, когда вернутся Вера и Света, я объясню им всё, попрошу прощения и временно перееду к родителям. С Анатолием я поговорю сам. И с твоими родителями - тоже.

- Миша, а как же дети?

- Ты считаешь, дети могут быть счастливы, когда рядом с ними находятся бесконечно несчастные родители? Я знаю, что не смогу жить без тебя. Дети поймут всё, хоть и не сразу. Тем более, это Вера перестанет быть моей женой, а Света никогда не перестанет быть моей дочерью. Я её отец. Я, и больше никто.

- Миша, а Горком комсомола?Представляешь, что будет, если ты начнёшь разводиться? Тебе придётся забыть о карьере, и это в лучшем случае.

- О карьере я сейчас думаю меньше всего. Карьера - это карьера, и я не собираюсь подчинять ей жизнь, счастье, чувства. Мы живём жизнь, Люда. Жизнь, а не карьеру. И живём один раз.

- Я даже примерно представить не могу, Миша, что будет дальше, - вздохнула Люда. - Знаю только, что тоже не смогу теперь без тебя жить.

- Это самое главное, Люда, - Михаил прижался губами к макушке Люды, а потом продолжил тихо: - У нас всё будет хорошо. Только верь мне.

* * * * * * *

Однако реальность внесла свои коррективы, и всё получилось далеко не так гладко, как было на словах.

В понедельник, когда Люда готовила ужин, вернулся Анатолий, которого, несмотря на то, что он в отпуске, сегодня попросили выйти на работу. Он согласился; разумеется, за двойную оплату.

Умывшись, муж сел на табурет в кухне, молча глядя на то, как Люда делает салат. Из комнаты выскочила Юлька, держащая в руке длинный леденец в прозрачном шуршащем фантике.

- Папа, смотри, у меня "карандаш"! Разноцветный! Бабушка приходила, принесла мне.

Эти леденцы так и назывались: карандаши, и продавались в магазинах местного пивзавода. Завод, несмотря на название, выпускал не только пиво, но и газированную воду, квас, пряники и сладости.

- Карандаш? - усмехнулся Анатолий. - По карандашам и леденцам я не специалист. Это к маме, она в карандашах и леденцах хорошо разбирается.

Люда подняла взгляд от разделочной доски и посмотрела в мрачное лицо мужа. Посмотрев, поняла: Анатолий обо всём знает. Уже кто-то доложил. Что ж, запираться смысла нет. Она бы и сама поговорила с мужем, но Миша просил её не делать этого в одиночку, всё надеялся решить сам.

- Расскажи нам, Людмила, какой у Мишки Мельникова карандаш? Как тебе, понравился?

- Толя, прекрати, - тихо ответила Люда. - Не при ребёнке.

- Не при ребёнке? - взвыл Анатолий, вскочил и, схватив косу Люды, начал наматывать на руку. - А ты вспоминала о ребёнке-то, когда с комсоргом кувыркалась?

- Мамаааа! - завопила Юлька, с ужасом глядя на отца.

Длинный леденец выскользнул из рук дочки и упал на пол. Юлька зарыдала. Люда, словно очнувшись, рванулась, что было сил, несмотря на адскую боль, и с размаху зарядила Анатолию пяткой по колену.

Охнув, муж ослабил хватку, и Люда, вырвавшись, оттолкнула его. Анатолий, держась за колено, с размаху сел обратно на табурет.

- Если хоть пальцем коснёшься меня или Юльки, я тебя посажу! - тихо, но яростно сказала Люда, не отрываясь, глядя в небольшие серые глаза мужа. - Даже не сомневайся!

Людмила посмотрела на дочь:

- Юля, в комнату иди. Не бойся, папа ничего нам не сделает. Иди.

Подобрав "карандаш", Юлька, продолжая плакать, вышла из кухни.

- Думаешь, Мишка твой защищать тебя кинется? - усмехнулся Анатолий, потирая колено. - Силу почувствовала? Дура и есть дура. Как я раньше не понял тебя, не разглядел? Нужна ты ему сто лет! Он своё получил, и таких идиоток у него ещё сотня будет, особенно, когда он в большое начальство выбьется. Малахольный он и трусоватый. Соглашатель и слюнтяй. А ты можешь дальше слушать его байки, развесив уши.

- Я не собираюсь ничего тебе доказывать, Толя, - сняв косынку и фартук, Люда устало села на другой табурет.

- А ты чего расселась? - недобро сверкнул глазами Анатолий. - Манатки свои собирай и уматывай из моего дома. И отродье своё забирай.

- Толя, ты совсем рехнулся? - прошептала Люда. - О собственном ребёнке такое!

- А я теперь не уверен, что мой ребёнок-то, - пожал плечами Анатолий. - Юлька на меня совсем не похожа, полностью в твою родову пошла. Откуда я знаю? Может, ты и раньше валандалась с кем? В тихом омуте, как выяснилось, черти водятся. Ты же не человек, а позор. Всех опозорила, никого не пожалела, - меня, родителей своих, мою мать. Только и разговоров везде о вас с Мишкой. Знаменитости вы теперь!

- Ну раз так, то это ты сам сказал, - встала Людмила. - Не дочь тебе Юля? Моя только? Вот и отлично. Только потом, на старости лет, не надо становиться сентиментальным и заливать всем, каким хорошим отцом ты был. А мы справимся. На развод сама подам, можешь не беспокоиться.

- Конечно, справитесь, - с сарказмом ответил Анатолий. - Особенно тогда, когда Мишка твой пошлёт тебя куда подальше, и правильно сделает. Такие бабы, как ты, никому не нужны. Только вот ко мне ползти после не надо - я назад не приму.

- Не переживай, не приползу.

Люда достала из кладовки сумку и чемодан, начала быстро скидывать туда вещи. Велела Юльке собрать всё самое необходимое. Правда, не представляла даже, куда идти. Как родителям в глаза смотреть? И примут ли мама с папой их вообще, особенно отец?

Решив, что лучше переждать пару дней, Люда, перекинув через плечо сумку, взяв одной рукой ладошку дочери, а второй - ручку чемодана, отправилась к Ларисе. Лариса не станет задавать лишних вопросов; она поймёт Люду как никто другой. И живёт Лариса одна в небольшом частном доме, оставшемся ей от бабушки. На день-два, наверно, разрешит остановиться, а потом Люда придумает что-нибудь.

...Конечно, Лариса приняла их и разрешила жить у неё столько, сколько нужно. Получилось, правда, не слишком долго. Анатолий на следующий же день сменил замки, а все оставшиеся вещи Люды и Юли вывез к родителям Людмилы.

В тот же вечер к Ларисе пришёл Евгений Савельевич. Ясное дело, он был уже в курсе всех последних и самых горячих новостей, и поведение дочери восторга ему, мягко говоря, не внушало. Однако он сказал, что пока они с матерью живы, их дочь и внучка по людям скитаться не будут, - у них есть дом.

* * * * * * *

Михаил постоянно на шаг отставал от Люды. Поняв, что от мужа Людмила ушла, он пытался найти её, но так и не смог. Анатолий даже не открыл ему, послав через двери трёхэтажным матом и заявив, что он за бабами Мельникова не надсмотрщик. У родителей Люды не было, а её напарница, Лариса, сказала, что понятия не имеет, где Людмила, когда Михаил вчера приходил в детский сад.

Он же не знал, что Люда сама попросила Ларису никому ничего не говорить, и теперь боялся сойти с ума от тревоги. А тут ещё позвонил первый секретарь Горкома комсомола Севостьянов и настойчиво пригласил Михаила на приём. Вне очереди и без записи.

Как всё быстро! Ведь только вчера утром Михаил поговорил с женой и дочерью. Вера повела себя на удивление спокойно; у Михаила создалось впечатление, что она уже знала обо всём.

Дочь Света, кажется, не до конца поняла, что происходит. Во всяком случае, на известие о том, что папа теперь будет жить отдельно, она отреагировала вполне спокойно, даже не плакала. Спросила только, будут ли они видеться и гулять вдвоём с папой в парке, как всегда гуляют. Получив подтверждение, совсем успокоилась.

Вера пыталась мужа увещевать. Это у неё всегда хорошо получалось, - увещевать и давить. Терпеливо и долго, как на собрании, говорила о карьере, о возможностях, о пути, который они проделали вместе. Пообещала, что на "один раз" она закроет глаза, если Михаил готов взяться за ум.

Однако Мельников был твёрд: забрал уже приготовленные вещи и переехал к родителям. На развод он подал ещё раньше. Когда уходил, Вера спокойно сказала ему, что не оставит всё это так. И разлучница, и предатель-муж за всё ответят.

...- Входи, Мельников, - хмуро сказал Севостьянов, словами не ответив на приветствие Михаила, но протянутую руку пожал. - Присаживайся.

Михаил сел и молча уставился на деревянные панели расположенной напротив стены.

- Сигнал поступил, Мельников, - вздохнул первый секретарь, и Михаил посмотрел в его усталое породистое лицо.

Михаилу всегда казалось, что Севостьянов больше похож на дворянина из девятнадцатого века, какого-нибудь князя, например, а не на первого секретаря Горкома комсомола.

Чувствовалось, что разговор Севостьянову крайне неприятен, но деваться некуда, приходится.

- Что же ты творишь, Михаил? Да ещё в такой ответственный для тебя момент? Потерпеть не мог? Или сгулять как-нибудь... поаккуратнее? Вот от тебя меньше всего ожидал фортеля, честное слово!

Михаил открыл было рот, но Севостьянов поднял вверх ладонь, давая понять, что его речь ещё не закончена.

- Как два слона в посудной лавке! Один из семьи ушёл, у родителей обитает, вторая - то же самое... Ломать - не строить.

- Людмила у родителей? - всё же встрял Михаил, не обращая внимания на пламенный и красноречивый взгляд Севостьянова.

- Вы что как маленькие-то? Тоже мне, Ромео и Джульетта местного пошиба! У обоих семьи, да и возраст у вас уже не такой, чтобы чудить.

- Мы с Людмилой любим друг друга, - опять отвернувшись к стене, ответил Михаил. - И будем вместе, как только всё это закончится.

- Я тебя понял, - махнул рукой Севостьянов. - И далее этот бред слушать не намерен. Значит, так. Сегодня среда. Даю тебе время до понедельника, чтобы одумался. Супруга твоя готова идти на примирение. Придёте сюда вместе с Верой Николаевной. Повинишься, признаешь ошибки и неправоту. Всё забудем, и сразу начнёшь подготовку к вступлению в новую должность. Такая работа предстоит, что времени на глупости не останется. Пора горячая сейчас, и чем ближе ноябрь, тем пора будет горячее. Всё, иди, отвечать мне не надо. Я знаю наизусть всё, что ты мне сейчас скажешь. Все там были; не ты первый, не ты последний.

* * * * * * *

Вечером, когда Люда с отцом уже полили огород и закрыли на ночь парники, а Юлька улеглась спать, залаял дворовый пёс Умка, и раздался стук в ворота дома.

Евгений Савельевич вышел во двор и посадил Умку на цепь. Люда и её мама Тамара Ивановна, которые сидели за столом в кухне и пили чай, встревоженно переглянулись.

Однако уже через минуту лицо Люды вспыхнуло от радостного смущения, потому что в кухню следом за хозяином дома вошёл Михаил.

- Вот такие гости к нам пожаловали, - неопределённо сказал Евгений Савельевич. - Лично не знаком, но догадываюсь, кто.

- Михаил, - сообщил Мельников.

Тамара Ивановна достала чистую чашку и молча налила чай для гостя. Молчали и все остальные. Михаилу очень хотелось поговорить с Людой наедине, но это пока не представлялось возможным, потому он только во все глаза смотрел на неё, отметив, что она осунулась и побледнела за прошедшие дни. Сердце болезненно сжималось, и каждый новый удар отдавался новой болью.

Люда тоже смотрела на Михаила, глаз не сводила с его лица, и думала такие же тревожные мысли.

- Так и будем молчать и переглядываться? - усмехнулся Евгений Савельевич. - А тем временем мы с матерью не знаем, как на улицу выйти - стыдно от людей. А вам двоим, вижу, и не стыдно вовсе. Всем вокруг стыдно, а вам - нет.

- Я люблю вашу дочь, - твёрдо сказал Мельников. - И мы поженимся, как только сможем.

Тамара Ивановна лишь молча покачала головой, а Евгений Савельевич неопределённо крякнул.

- Видимо, мода сейчас такая у молодёжи. Женились, детей нарожали, а потом передумали, разженились и переженились. И трава не расти.

- У нас всё серьёзно с Людмилой, - упрямо повторил Мельников и сжал челюсти.

- Ну если так, то приходите, когда сможете жениться, молодой человек, - пожал плечами Евгений Савельевич. - Мы с вами познакомились, мысли и намерения ваши поняли. А покуда вы оба остаётесь семейными людьми, мы с матерью никакого позора не допустим. Хватит. Понятно?

- Понятно, - кивнул Мельников. - Я обязательно приду, как только смогу жениться. Спасибо. До свидания и спокойной ночи.

Отставив нетронутый чай, он поднялся из-за стола. Евгений Савельевич тоже встал, но тут неожиданно подала голос Люда, которая до сих пор не сказала ни слова:

- Я сама провожу.

- Сиди, где сидишь, - нахмурился отец.

- Я сама провожу, - уже громче, увереннее повторила Людмила и встала.

...Они долго, исступленно и мучительно целовались, спрятавшись за угол дома.

- Люда, где ты была больше суток? Я чуть с ума не сошёл!

- У Ларисы, - Люда гладила щеки Михаила.

- Но я ведь был у неё, приходил в садик! И она ответила, что не знает, где ты!

- А мне не сказала, что ты приходил, - пробормотала Люда. - Видимо, чтобы не волновать меня. Не обижайся только, Миша, и не сердись. Это я её попросила никому не говорить.

- Даже мне? А мне-то почему?

Люда опустила глаза, не зная, как сказать правду.

- Неужели думала, что я и не стану искать?

- Миша... - на глазах у Люды выступили слёзы. - Прости меня.

- Всё хорошо, - он прижал её к себе, быстро целуя в щёки и в мокрые глаза. - И будет хорошо.

- А Света как?

- Пока спокойно, но думаю, так легко всё не обойдётся. Я обязательно ещё не раз с ней поговорю. Скажи, Анатолий... как он воспринял?

- Тяжело, конечно, как иначе? Выгнал нас с Юлей; сказал, не простит и не примет обратно. Но думаю, это даже к лучшему. То, что он такой непримиримый.

- Он не обижал вас? Руки не распускал? - Михаил тревожно заглянул в лицо Людмилы.

- Нет, - решительно и твёрдо соврала она.

Не хватало ещё, чтобы Михаил пошёл выяснять отношения!

Некоторое время они стояли молча, прижавшись друг к другу. Михаил гладил Люду по голове, и рука его едва заметно дрожала.

- Но теперь-то ты мне веришь, Люда? Не думаешь больше, что я передумаю и не приду?

- Теперь верю, - энергично закивала Людмила. - Верю, что придёшь, и что всё будет хорошо.

- Это самое главное, - с облегчением сказал Михаил. - Ты в меня веришь, и это самое главное.

* * * * * * *

В понедельник, во второй половине дня, двери кабинета, в котором работал Михаил, без стука открылись.

Мельникову как комсоргу полагался отдельный кабинет, хоть и небольшой. Спартанский, с простыми шторами, без бархатных ковровых дорожек и без лакированных деревянных панелей на стенах.

- Здравствуй, Миша, - в дверях появилась Вера. - Мы едем в Горком комсомола или нет, я так и не поняла?

- Здравствуй, Вера, - Михаил не стал вставать из-за стола, лишь поднял глаза от бумаг.

Вот уже который день он приводил в порядок и систематизировал всю документацию, поскольку знал, что скоро придётся передавать дела. Беспорядок Михаил терпеть не мог и никогда не позволил бы себе передать своему последователю кучу неразобранных дел.

- Не знаю, как ты, - спокойно и по-деловому ответил Михаил. - А я никуда не еду. Работы много очень.

- Ясно, - усмехнулась Вера, поплотнее закрыла двери, вошла в кабинет и села на стул, стоявший у одной из стен. - Но ведь нас ждёт Севостьянов.

- Я не записывался на приём к Севостьянову, - пожал плечами Михаил. - И никого не просил меня ждать.

- Решил идти до конца? - ухмылка сползла с красивого лица Веры, и лицо это стало недобрым, несмотря на классически правильные черты. - Скажи, Мельников, чего тебе не хватало в жизни? Зачем вот это всё?

Когда-то давно, тогда, когда Михаилу было двадцать, а Вере - девятнадцать лет, он выдержал бешеную конкурентную борьбу за руку и сердце первой красавицы вечернего филиала Политехнического института.

Было знакомство с родителями Веры, настоящее сватовство. Вера воспитывалась в интеллигентной семье, но достаточно простой, и всё же Михаилу, выросшему в семье простых рабочих, постоянно давали понять: он неровня Вере.

Нужно было стремиться, соответствовать. Он стремился, и получилось очень неплохо. Была образцовая комсомольско-молодёжная свадьба. Первая близость - только после свадьбы. У Веры всегда были высокие моральные принципы, и несла она себя очень высоко, с достоинством.

- Зачем тебе эта колхозанка, Миша? - подняла красивую бровь Вера. - Ну сгулял... С кем не бывает? Такие уж вы, мужчины. Мой отец, светлая ему память, тоже был в этом плане не дурак, однако у него хватало ума не бросать семью, не оставлять жену и детей.

Михаил задумчиво смотрел на Веру. Стрижка сессон лежала безупречно, волосок к волоску. Изящная фигура, лебединая шея, большие карие глаза, совершенные черты. Бежево-коричневое приталенное платье со спущенным рукавом, воротником-стойкой и накладными карманами сидит идеально. На красивых, элегантно закинутых одна на другую ногах светло-коричневые модные туфли.

Вера прекрасна, отрицать это глупо. Но почему же у него давно не трепещет и не щемит в груди при взгляде на неё? Так, как... как...

Вспомнил, как расплетал косу Люды, когда они лежали в поле чуть больше недели назад, и на лбу выступила испарина.

- Что такое "колхозанка", Вера, я не понял? - спросил по возможности сухо и строго, незаметно провёл ладонью по лбу.

- Колхозница твоя, чего ты не понял?

- Возможно, это для тебя станет новостью, Вера, и открытием, - недобро усмехнулся Михаил. - Но даже твои предки - в любом случае выходцы из деревни. И вообще, я бы не отзывался столь пренебрежительно о людях, которые нас всех кормят. Что касается Людмилы... она из семьи рабочих.

- Ну давай, проведи для меня политинформацию, Мельников! Может, именно это тебя так заводит и возбуждает? А я недостаточно смотрела тебе в рот?

- Вера, - устало ответил Михаил. - У меня очень много работы, и мне некогда вести праздные разговоры, тем более, в подобном ключе.

- То есть, твоё решение осталось без изменений? Мы никуда не едем?

- Абсолютно верно, - кивнул Михаил.

- Ну что ж, - Вера встала и аккуратно расправила подол платья. - Ты сделал свой выбор. Надеюсь, ты отдаёшь себе отчёт в том, что ребёнка ты не увидишь? Любой суд встанет на мою сторону.

- Никакой суд не сможет запретить нормальному отцу видеть собственного ребёнка. Всё решаемо. Тем более, скоро Света достигнет того возраста, когда сможет выбирать сама.

- И ты надеешься на то, что Света выберет предателя?

- Не надо громких слов, Вера! Я не отказывался от Светы и никогда не откажусь. Дочь всё поймёт, я верю в это.

- Верь дальше, - Вера подошла к двери и взялась за ручку. - И готовься к неприятностям, Мельников! Я не отступлюсь.

Дождавшись, пока Вера уйдёт, Михаил посмотрел на телефонный аппарат, стоящий на столе, снял трубку и положил рядом с аппаратом. Подумав, встал и вышел из кабинета.

- Нина Петровна, - обратился к секретарю в приемной директора. - Мало ли, вдруг мне кто-то будет звонить сюда, разыскивать. Меня нет и сегодня не будет.

Секретарь кивнула, не переставая печатать на машинке. Мельников вернулся в свой кабинет, размышляя о том, что сегодня ему нужно успеть доделать всё. Завтра, скорее всего, возможности уже не будет.

* * * * * * * *

На следующий день, незадолго до обеда, когда Михаил опять сидел за столом в рабочем кабинете, двери вновь без стука распахнулись, но на этот раз так, что едва не ударились о стену. В кабинет не вошёл, а ворвался Севостьянов, лицо которого было мрачнее тучи.

- Ты что творишь, гадёныш?! - прошипел он, со стуком захлопывая за собой двери. - Совсем страх потерял?

- Добрый день, Геннадий Вениаминович, - спокойно ответил Михаил, рассудив, что можно уже и не вставать навстречу, бессмысленно.

- Для кого-то, может, и добрый! - тяжело дыша, рявкнул первый секретарь Горкома комсомола и плюхнулся на стул. - А я из Горкома партии еду сейчас, и там я как следует получил по шапке. Из-за тебя, между прочим. Это ведь я тебя двигал, поручился за тебя, придурка!

- Уже и туда сигнал поступил?

- Сигнал?! - взвился Севостьянов, и его породистое лицо исказилось. Михаил даже начал опасаться за здоровье Первого. - Ты знаешь, что сегодня ночью едва успели снять с печати большую статью о твоём поведении в главной местной газете? И фельетон в одном из областных изданий? Хорошо, что контроль сработал!

- Я не писал ни статью, ни тем более, фельетон, Геннадий Вениаминович.

- Ты-то не писал! Зато о тебе писали! И о твоей Джульетте! Первому секретарю Горкома партии Гурскому утром из области позвонили, а он сразу вызвал меня на ковёр. И всё это из-за тебя и твоих шашней, Мельников! Ты хоть понимаешь, что было бы, если бы статьи успели выйти?! Какой позор для нашего города, для всех нас? Вода есть?

Михаил указал на графин, стоявший прямо перед носом у Севостьянова.

- В общем, я вижу, по-хорошему ты не понимаешь, - выпив стакан воды и немного успокоившись, продолжил Севостьянов. - Мне дали сутки на устранение проблемы. Портить показатели по всему городу в такой ответственный период тебе никто не даст. У тебя есть один день, сегодняшний, для того, чтобы привести в порядок дела. Сегодня же пишешь заявление по собственному, с завтрашнего дня свободен... Да, да! А если упрёшься, вылетишь с завода по статье. Завтра утром приходишь сюда, ставишь подписи в приказе об увольнении, забираешь трудовую, и в десять чтобы был в моём кабинете. Приедет Гурский. Ты при нас снимешь с себя полномочия комсорга завода и значок, положишь на стол комсомольский билет. Всё это под протокол. Понял? Повторять не нужно?

- Понял, - кивнул Михаил. - Повторять не нужно.

- Только это не всё, Мельников! Чтобы духу твоего в городе не было. Мне такой нарыв к шестидесятипятилетию Октябрьской революции не нужен, а пока ты будешь тут маячить, твоя жена и председатель профсоюзного комитета завода товарищ Вековшинина не успокоятся, так и будут все инстанции бомбить кляузами. Так что сгинь с глаз долой, Мельников! За это тебе будет дана нормальная характеристика, без которой приличную работу ты нигде найти не сможешь.

- Тогда вам проще меня пристрелить, Геннадий Вениаминович, - покачал головой Михаил.

- Ты! - Севостьянов аж воздух начал ртом ловить. - Ты совсем...

Слушая далее, Михаил сделал вывод о том, что первый секретарь Горкома комсомола Севостьянов знает непечатный русский ничуть не хуже, чем фрезеровщик Долгих, а может, даже лучше.

- Я никуда не уеду без Людмилы, - спокойно прервал поток сквернословия собеседника Михаил. - А она не сможет поехать, пока мы оба не получим развод. И Люде тоже нужна нормальная характеристика. Иначе останусь тут. В виде нарыва.

Севостьянов в течение нескольких секунд смотрел на Михаила, вытаращив глаза.

- Будет, - хрипло заговорил он наконец. - Будет вам обоим и развод, и характеристики. Сам лично займусь. Только свалите отсюда оба побыстрее, так даже лучше!

После ухода Севостьянова у Михаила впервые за прошедшую неделю появился аппетит. Всё наконец-то решилось, мосты сожжены. Осталось дождаться развода, но и тут появилась надежда на помощь.

Михаил возвращался из столовой, когда его остановил дежурный и сообщил, что у проходной Михаила ждут. Теряясь в догадках, Михаил пошёл следом за дежурным и увидел одну из воспитателей Светы, Ларису Ивановну. Лариса стояла у окна, но увидев Мельникова, кинулась к нему, схватила за руку и потащила за собой на улицу.

Это был очень страшный момент, потому что Михаил чего только ни успел придумать, пока Лариса не зашептала, глядя на него расширившимися глазами:

- Там в садике... Пришли Вековшинина и жена ваша, Вера Николаевна. Свету после обеда забрали, не дали спать лечь, и все пошли в кабинет заведующей. А потом Люду вызвали туда. Я в первую работала, уже домой собиралась, а Люда только пришла. Няню оставили за ребятами следить. А я к вам сюда сразу побежала. Я слышала, как ваша жена спрашивала у Тумбочки... то есть, у Вековшининой, придёт ли Анатолий Долгих, но Вековшинина ответила, что он её послал и пригрозил милицию вызвать, если ещё раз сунется к нему. Сказал, что он не доносчик.

- Спасибо вам, Лариса Ивановна, - горло Михаила сдавил спазм, и сердце стучало где-то там же, мешая дышать. - Спасибо!

- Вы сейчас туда? - с надеждой спросила Лариса.

- Конечно! - кивнул Мельников.

Быстро предупредив дежурного, он попрощался с Ларисой и бегом кинулся на улицу. К счастью, один из рабочих в это время выезжал на мотоцикле с территории и подбросил Михаила прямо до ворот детского сада "Теремок".

* * * * * * *

...- Вот, Светочка, это та самая тётя, которая забрала у тебя папу, - спокойно говорила дочери Вера Николаевна, указывая в сторону Люды, сидящей за столом напротив комиссии, состоящей из Зинаиды Дмитриевны, Веры Николаевны, заведующей детским садом Алевтины Павловны и методиста Галины Сергеевны.

- Это Людмила Евгеньевна, - непонимающе ответила Света, которой очень хотелось спать.

- Вот именно, деточка, - елейным голосом ответила Тумбочка. - Людмила Евгеньевна грубо вмешалась в жизнь чужой семьи. А ведь она не просто комсомолка. Она комсорг детского сада!

Ад продолжался уже двадцать минут, и Люда ждала лишь одного: когда всё это закончится. Когда-то же закончится? Они устанут зачитывать свои заявления, выдвигать обвинения и тыкать в неё пальцами. Вынесут решение, выгонят из комсомола и с работы, но зато отпустят, наконец. На улицу, на свежий воздух. Хорошо, что Юльки нет в садике; теперь, когда они живут у родителей Люды, дочка проводит все дни с бабушкой.

- Отпустите, пожалуйста, Свету, - устало попросила Люда. - Она хочет спать. У всех детей тихий час.

- Не тебе решать, - холодно ответила Вера Николаевна, и в этот момент двери кабинета заведующей распахнулись.

- Здравствуйте!

Голос Мельникова прозвучал спокойно, но когда Люда увидела его лицо, ей стало страшно, несмотря на то, что она поняла: он примчался спасать её. Откуда только узнал? Неужели Лариса догадалась обо всём и успела рассказать ему?

Михаил, не обращая внимания на немую сцену, вошёл в кабинет, взял стул и сел рядом с Людой. Напротив "комиссии".

- Почему ребёнок во время тихого часа находится здесь? Ты забрала Свету на сегодня, Вера? - холодно спросил, обращаясь к Вере Николаевне.

- Нет, у меня ещё рабочий день не закончился, - раздражённо ответила Вера.

- Света, ты хочешь спать? - мягко спросил Михаил, глядя на дочь.

- Да, - кивнула девочка, глаза которой и вправду слипались.

- Я отведу Свету в группу, - с готовностью подскочила с места методист и взяла Свету за руку.

Света, вырвав руку, подошла к отцу, поцеловала его в щеку и только после этого вышла следом за Галиной Сергеевной.

- Вера, - как только за Светой закрылись двери, Мельников повернулся к жене. - Ты только что сказала, будто твой рабочий день ещё не закончился. И это так. Зато обед у тебя закончился двадцать пять минут назад. Почему ты находишься здесь, а не на рабочем месте?

- Я отпросилась, - бросив взгляд на Вековшинину, вскинула подбородок Вера.

- Сейчас позвоню главному бухгалтеру и спрошу, - кивнул Михаил.

- Не надо, - нахмурилась Вера.

- Тогда не смею задерживать, - Михаил кивнул на двери.

Хмыкнув, Вера поднялась и быстро вышла, перекинув через плечо элегантную сумочку. Михаил перевёл тяжёлый взгляд на Зинаиду Дмитриевну.

- Я как председатель профкома имею полное право здесь находиться! - взвизгнула Вековшинина. - Здесь проходит заседание! Мы разбираем недостойное комсомолки, аморальное поведение Людмилы Евгеньевны Долгих.

- Что вы говорите? - поднял брови Михаил. - Тогда почему комсорг завода, коим до завтрашнего дня законно являюсь я, не в курсе? Почему меня не пригласили на заседание? Не поставили в известность? Не согласовали со мной время и место проведения заседания? Рановато вы меня в утиль списали! Сбросили со счетов. Налицо профессиональная близорукость, товарищ Вековшинина!

Михаил говорил всё громче, а Тумбочка втягивала голову в плечи всё сильнее.

- Знаете, на что это похоже, Зинаида Дмитриевна? - глаза Мельникова сверкнули. - На самосуд! И прослеживается явное превышение полномочий с вашей стороны. Вот думаю, а не поставить ли вопрос о вашей профпригодности, пока это ещё в моей компетенции? Что вы собирались делать сейчас? Отвечайте!

Вековшинина молчала, и Михаил выразительно посмотрел на заведующую, Алевтину Павловну.

- Освободить Людмилу Евгеньевну от должности комсорга, снять значок и забрать комсомольский билет, - отчеканила заведующая. - И это абсолютно справедливо. Таким, как Людмила Евгеньевна, не место в комсомоле. И не место в детском саду. Разве таким должен быть педагог?

Вернулась методист, Галина Сергеевна, села рядом с заведующей и покивала с важным видом.

- Справедливость никто под вопрос не ставит, - холодно ответил Михаил. - Но принять отставку Людмилы Евгеньевны, снять с неё значок и забрать билет из присутствующих пока что имею право только я.

Михаил повернулся к Люде:

- Прошу вас, Людмила Евгеньевна.

Кивнув, Люда взяла со стола приготовленные лист и авторучку, начала писать заявление.

- И об увольнении сразу, - заведующая подвинула ей второй лист. - С сегодняшнего дня, без отработки.

Тумбочка удовлетворённо кивнула и поджала губы в ниточку. В маленьких невыразительных глазах мелькнуло торжество.

Через несколько минут Людмила протянула одно из заявлений Алевтине Павловне, а второе - Михаилу. Достала из сумки комсомольский билет, положила на стол и встала.

Мельников тоже встал и приблизился к ней, глядя в глаза. Быстро снял с груди Люды значок и... невесело подмигнул.

Ещё через минуту Михаил и Люда вдвоём покинули кабинет заведующей, а потом и территорию детского сада. За вещами Люда решила прийти в другой раз, когда будет работать Лариса. Тогда же заберёт трудовую книжку и распишется в приказе.

Зинаида Дмитриевна, Алевтина Павловна и Галина Сергеевна, стоя у окна, смотрели вслед удаляющимся Михаилу и Людмиле.

Вековшинина отошла от окна и взяла со стола заявление Людмилы.

- Почему по собственному? - резко спросила она. - Ишь ты! Надеюсь, Алевтина Павловна, что вы уволите Долгих по статье? За аморалку?

- Вот когда вы станете начальником, Зинаида Дмитриевна, - заведующая устало посмотрела на неё, сняла очки и положила на стол. - Тогда и будете решать, кого и за что увольнять. Но лучше не становитесь начальником, пожалуйста! Очень уж нравится вам вершить судьбы людские...

...Михаил пошёл провожать Люду до дома. Они шли вдвоём по улице, не обращая внимания ни на кого и ни на что.

- Люда, я тоже заявление написал сегодня. А завтра поеду в Горком комсомола, где меня тоже всего лишат и отовсюду выпрут.

- Миша... - Люда заплакала.

- Перестань, - Михаил остановился и повернул Люду к себе. - Не о чем плакать. Но меня вынуждают уехать из города, Люда. Насовсем.

- Как это? - лицо Люды стало почти серым от страха и волнения.

- Люда, я сказал, что уеду только с тобой. Решил за себя и за тебя. Хотя до сих пор не знаю твоего ответа.

- Правильно сделал, что решил! Ты же мужчина, Миша, - Люду отпустило настолько, что она смогла даже улыбнуться сквозь слёзы. - А я за тобой и в огонь, и в воду. Куда ты, туда и я...

Глава четвёртая
На следующий день, ровно в десять часов утра, Михаил, несмотря на то, что секретарь доложила о его приходе, постучал в высокие двустворчатые двери.

- Входи уже, - раздался громкий и раздраженный голос Севостьянова.

Геннадий Вениаминович стоял у окна, сложив руки на груди. Сегодня он опять походил на какого-нибудь князя из девятнадцатого века; от вчерашнего всклоченного и красного (словно из бани) человека не осталось и следа. Осанка безупречная, благородные ноздри едва заметно трепещут.

За большим столом на месте Севостьянова вальяжно устроился грузный мужчина со светлыми редеющими волосами, лицо которого было знакомо практически каждому жителю города, - первый секретарь Горкома партии Виктор Наилевич Гурский.

- Здравствуйте, - Михаил осторожно прикрыл за собой двустворчатые двери и без приглашения сел на один из красных бархатных стульев.

По привычке уставился прямо перед собой, в стену с деревянной лакированной панелью.

- Здравствуй, здравствуй, - с любопытством глядя на него, насмешливо сказал Гурский.

Севостьянов, видимо, считал, что приветствовать Михаила уже необязательно. Михаил размышлял о том, что за три с половиной года его постоянного общения с "элитой" ни один из вышестоящих не обратился к нему на "вы", как принято обращаться к посторонним людям.

- И как она, слава Герострата, товарищ Мельников? - спросил Гурский даже как-то весело. - Справляетесь?

- Я не стремился ни к какой славе, - Михаил спокойно посмотрел на собеседника. - Всё получилось так, как получилось. Но раз уж так произошло, выдержу бремя этой славы как-нибудь. Справляюсь и далее планирую справляться.

- Куда путь держать будешь? Решил уже?

- Решу, - уклончиво ответил Михаил. - Сейчас это не первоочередная задача.

- А какая первоочередная? - вмешался в разговор Севостьянов. - То есть, куда - это не первоочередной вопрос? А какой тогда главный вопрос? Погоди, угадаю. С кем?

- Этот вопрос решён. Точнее, такого вопроса даже не было. Главный вопрос - когда?

- Я же тебе сказал, что проблемы с разводом и с характеристиками возьму под личный контроль, - поморщился Севостьянов. - На заводе был?

- Да, - кивнул Михаил и достал из кармана трудовую книжку.

- Дай-ка? - Гурский, перегнувшись через стол протянул руку.

Михаил встал и пересел ближе к большому столу, чтобы не бегать туда-сюда. Протянул Гурскому трудовую.

- Книжка новая практически, - пробормотал Гурский. - Одно место работы. Ты служил, оказывается?

- Служил, конечно.

- С семнадцати лет на заводе, служба, и снова завод. Не жаль уходить?

- Уходить? - усмехнулся Михаил. - Уходить очень жаль. Я даже по поводу перехода в Горком комсомола сначала сомневался, в основном, из-за того, что завод не хотел оставлять.

- А потом? - Гурский внимательно смотрел на Михаила. Смотрел как-то так, будто ответ Мельникова для него очень важен. - А потом и сомневаться перестал?

- Именно, - ответил Михаил, убрал трудовую книжку обратно в карман рубашки и достал комсомольский билет.

Севостьянов пригласил секретаря, которая должна была вести протокол, и через десять минут всё было закончено. Михаил, попрощавшись, вышел из кабинета Севостьянова следом за секретарём.

- Мдааа, - задумчиво протянул Гурский, когда двустворчатые двери закрылись. - Такие кадры теряем! И как обычно, весь сыр-бор из-за баб.

- Вы сейчас о каких именно бабах, Виктор Наилевич?

- Обо всех, - вздохнул Гурский. - Особенно, о тех "писательницах" (Гурский сделал ударение на первый слог), что письма строчат во все инстанции, не уймутся никак.

- Но мы сделали то, что должны были сделать, Виктор Наилевич, так ведь? Приняли единствнно верное решение?

- А что, у нас был выбор? - усмехнулся Гурский.

Севостьянов вернулся к окну, снова встал, сложив руки на груди. Он был очень зол, и основной причиной злости стало то, что казавшийся лояльным, полностью ведомым и легко управляемым карьеристом Мельников не спасовал перед тем, перед чем пасовали практически все. Например, сам Севостьянов когда-то давно...

* * * * * * *

Развод Михаил и Людмила получили в один день, меньше, чем через неделю после посещения Михаилом Горкома. Перед этим Михаил каждый вечер приходил домой к родителям Люды, поскольку будущий переезд нуждался в обсуждении.

Евгений Савельевич и Тамара Ивановна не только полностью смирились с неизбежным, но даже начали привыкать к будушему зятю.

Люда мечтала переехать в Балаково, поближе к сестре, чтобы не жить совсем уж вдали от родных. Тем более, рабочие руки там были в то время очень нужны. Однако Михаил, который лучше ориентировался в системе ценностей, настаивал на переезде в другое место. Как раз в такое, где они не бросят тень на родных и близких.

В итоге Михаил оказался прав, потому что ни сестра Люды Татьяна, ни её муж Ильгиз не выразили энтузиазма по поводу возможного приезда Людмилы, Михаила и Юли.

В Калининской области жил и работал армейский друг Михаила, который, не испугавшись проблем, взялся помочь с пропиской и даже с жильём.

В конце июля Михаил, Людмила и Юля покинули город, в котором все они родились и жили с рождения. У родителей Валерия, друга Михаила, был небольшой неблагоустроенный дом; там и остановились новоявленные жители Калининской области.

Работа нужна была сразу, так как накоплений у Михаила и Людмилы не было, а Вера уже успела подать на алименты. Людмила подавать на алименты не стала, поскольку Анатолий так и не изъявил желания повидать дочь хотя бы перед отъездом. Михаил полностью поддержал решение Люды.

Правда, бывшая свекровь Люды, которая не боялась гнева собственного сына, поддерживала постоянную связь с внучкой, и в будущем, когда Люда, Михаил и Юля более-менее устроились, даже несколько раз приезжала навещать Юлю.

Сначала Михаил устроился рабочим на пилораму, а Люда - няней в детский сад. В этом же детском саду дали место Юле. В конце сентября Михаил и Людмила поженились. После регистрации собрались у родителей Валерия, накрыли стол и тихо отметили событие, ставшее самым важным в жизни Михаила и Люды: рождение семьи Мельниковых.

Несмотря на то, что анонимки очень быстро пришли и руководству детского сада, в котором теперь работала Людмила Мельникова, и в Районо, после ноябрьских праздников Люду перевели в воспитатели.

Начальству, особенно, высокому, было не до того: почти сразу после широкого празднования шестидесятипятилетия Октябрьской революции страну постигла огромная утрата - не стало Генерального секретаря. Ушла эпоха.

Почти в это же время Михаила приняли мастером на мебельную фабрику, и семье Мельниковых выделили комнату в общежитии. Жизнь потихоньку налаживалась, и даже Людмила, которая тяжелее всех переживала переезд, привыкла к новому месту жительства. Главное, что самые любимые и близкие люди были рядом, и все были здоровы, а остальное... Остальное - мелочи.

Михаилу было сложнее, поскольку на нём и ответственности лежало больше, и Свету он теперь видеть не мог. Вера не давала дочери общаться даже с бабушкой и дедом, родителями Михаила. Подключила все рычаги воздействия, доказывая, что общение с родственниками предателя и изменника пагубно отражается на психическом здоровье Светы.

А Зинаида Дмитриевна Вековшинина всячески Вере помогала, не забывая закидывать анонимками инстанции по новому месту жительства Михаила и Людмилы.

Так прошло больше года. Но в один из хмурых октябрьских дней 1983 года в жизнь семьи Мельниковых опять ворвались перемены...

* * * * * * *

В один из вечеров в начале октября Люда и Юлька пришли из детского сада намного позднее, чем обычно. Михаил уже вернулся с работы и успел разогреть ужин, но потом ужин снова остыл.

Одному есть не хотелось, хотя раньше, в прежней жизни, это было для Михаила в порядке вещей. В прежней жизни, будучи председателем комитета комсомола целого завода, Михаил часто задерживался на работе, и Вера никогда не ждала его, чтобы поужинать вместе.

За прошедший год Михаил привык совсем к другому, и теперь даже представить себе не мог: как это - сесть и поужинать в одиночестве. Ужинали всегда втроём. А в выходные вместе и завтракали, и обедали, и ужинали. Даже когда Михаил работал на пилораме и возвращался порой очень поздно, Люда кормила Юльку раньше, а сама всегда ждала мужа, чтобы составить ему компанию.

А ещё собирала ему с собой на пилораму обед каждое утро. Даже сейчас, когда Михаил работал на фабрике, где была неплохая столовая, Люда умудрялась положить ему утром с собой пирожки, оладьи или бутерброды.

Пирожки, которые готовила жена, - это вообще отдельная тема, шедевр. Даже в такие моменты, когда с деньгами было совсем туго, Люда умела приготовить вкуснятину практически из ничего. А ещё она так, как никто больше, умела создавать уют.

Михаил, которого с детства воспитывали в спартанских условиях, да и после никто особым вниманием не окружал, очень быстро привык к теплоте и заботе Людмилы.

Даже жизнь в общежитии не казалась рядом с Людой какой-то бытовой неустроенностью. Михаилу всегда хотелось домой, хоть этот дом и находился теперь в тесной комнате общежития блочного типа.

Когда раньше они жили в общежитии с Верой и маленькой Светланкой, Вера буквально изводила Михаила постоянными жалобами, прочно обосновавшись в позиции жертвы. А уж что было, когда он уступил ордер Анатолию Долгих...

Теперь Анатолий живёт в той самой квартире с новой женой, - привёл девчонку, приехавшую из деревни, совсем молодую. Бывшая свекровь Люды как-то написала об этом в письме.

Люда только плечами пожала, прочитав, и сказала: "Пусть будет счастлив". Михаил, притаившись, ждал от жены какого-нибудь упрёка или жалобы - ведь они-то теперь живут в общаге, вдали от родных. Но Люда больше ничего не сказала и вообще перевела разговор на другую тему. Об Анатолии и его житье-бытье не было сказано ни слова, - ни в этот раз, ни после.

...Стрелки часов приближались к восьми, на улице уже стемнело, и стало бесполезно выглядывать в окно - всё равно ничего не видно. Где же они? Михаил хотел было пойти в сторону детского сада, но засомневался: а вдруг его девчонки зашли в магазин, и он с ними разминется?

Пока думал, в замке общей двери повернулся ключ, раздались родные голоса, и в комнату вошли весёлые Люда и Юлька.

- Ну наконец-то! Где вас носит? - Михаил очень хотел выглядеть строгим, даже сердитым, но от облегчения и радости ничего со строгостью и сердитостью не получилось.

- Мы в больницу ходили, дядь Миша, - бойко сообщила Юлька, снимая резиновые сапоги.

Люда молчала, кусая губу. Ей, конечно, очень хотелось попросить дочку, чтобы та молчала об их походе в женскую консультацию. Хотелось сделать сюрприз Мише, сообщить мужу обо всём с глазу на глаз. Но она с детства приучала Юлю никогда не лгать и ничего не утаивать, потому о молчании и скрытничестве не могло быть и речи.

- В больницу? - растерялся и испугался Михаил, но потом заглянул в лицо жены и вдруг всё понял.

Он всегда всё понимал про Люду, с самого начала их отношений. Увидев взгляд мужа, Люда смутилась ещё сильнее, покраснела до корней волос.

- Надеюсь, всё хорошо в больнице? - спросил Михаил у Юльки.

- Я маму в коридоре ждала, но мама потом сказала, что всё хорошо, - беззаботно ответила Юлька и выскочила в общий их с соседями из второй комнаты коридор - мыть руки.

- Наконец-то дождались сыночка, - прошептал Михаил на ухо Люде, прижавшись к её спине. - Юлька не знает пока?

- Пока нет, срок ещё маленький, всего шесть недель. Позже скажем, - тоже шёпотом ответила Люда, прижавшись затылком к плечу мужа.

Спорить не стала: сыночек так сыночек. Может, Миша прав как обычно.

Михаил быстро поцеловал Люду в макушку и в щёку, и отпустил, потому что услышал приближающиеся шаги Юльки.

Ужин пришлось снова разогреть. А когда пили чай, пришёл комендант и пригласил Михаила к общему телефону, находившемуся на вахте.

Михаил и Люда тревожно переглянулись. Родители Люды и Михаила звонили обычно по выходным, с переговорного, заказывали межгород. Таких вечерних звонков по будням не было ни разу за всё время.

Когда Михаил вернулся спустя десять минут, Люда сразу поняла по его лицу, что случилось нечто выходящее из ряда вон. Однако то, что муж решил дождаться, когда Юля ляжет спать, а потом поговорить, Люду немного обнадёжило: значит, большой беды ни с кем из самых близких не произошло.

- Что, Миша? - Люда заглянула в лицо мужа, когда они пили поздний чай.

- Ехать надо, Людочка, - очень серьёзно сказал Михаил. - Светик одна осталась, у моих родителей живёт третий день.

- Как одна? - испуганно прошептала Люда.

- Представляешь, Вера в сентябре поехала по путёвке в Финляндию и там соскочила, - растерянно и очень тихо ответил Михаил.

- Как понять - соскочила?

- Осталась, понимаешь? - почти одними губами произнёс Михаил. - С каким-то немцем из ФРГ. Сбежала от туристической группы.

- А Света? - Люда была в таком шоке, что не могла понять, как у неё вообще получается говорить.

- А Светик с бабушкой оставалась, с моей бывшей тёщей. Тёща ведь путёвку Вере достала через знакомых, по большому блату, а тут такое. Скрывала от всех сначала, когда Вера вовремя не вернулась, но позавчера сообщили откуда следует, и мать Веры увезли с инсультом. В реанимации была сутки, а вчера днём её не стало, не пережила.

- Боже, ужас какой, - Люда прижала ладони к губам. - Бедная Света... Как она?

- Мама говорит, не понимает ничего пока. В школу они не отпускают её, дома сидит. Но о том, что той бабушки не стало, сказали. Как не скажешь? Свете ведь не два года. Восемь будет через три месяца.

- Света ведь только в первый класс пошла...

- Может, и к лучшему то, что она ещё привыкнуть к той школе не успела. Здесь быстрее привыкнет.

- Надеюсь, - кивнула Люда. - Когда поедем?

- Я бы, конечно, очень хотел, чтобы вы поехали со мной, но в твоём положении всё это ни к чему, - твёрдо сказал Михаил. - Нервотрёпка. Да и для Юли тоже лишнее. Я быстро, Люда, туда и обратно. Маму попросил, чтобы документы Светы забрали из школы, карту из поликлиники.

- А похоронами твоей бывшей тёщи кто занимается?

- Старший сын, брат Веры. Он на Севере живёт, но сегодня утром уже прилетел.

- А он... не будет препоны какие-то создавать тебе в отношении Светы?

- Не думаю, - покачал головой Михаил. - Он с Верой в ссоре, не общается давно. Свету и не знает практически. Но даже если бы захотел нам палки в колёса ставить... После того, что Вера сделала, все мои так называемые прегрешения померкли.

Михаил опять оказался прав: у него не возникло никаких проблем бюрократического характера ни тогда, когда он забрал Свету, ни позже, когда он лишил Веру родительских прав.

Зато всю семью Мельниковых ждали другие испытания: Света очень изменилась за прошедший год, превратившись из открытого жизнерадостного ребёнка в замкнутого, а зачастую, озлобленного.

Михаил знал, что всем им будет очень нелегко, но прекрасно понимал: Свете сейчас тяжелее всех. Ещё до его отъезда они с Людой предупредили Юлю о том, что совсем скоро с ними будет жить дочь Михаила, а между собой договорились запастись терпением и совместно обсуждать любое решение.

Света встретила отца спокойно, поскольку дедушка и бабушка как могли объяснили ей ситуацию, однако во время поездки практически не разговаривала, почти всё время молча смотрела в окно либо спала. Ела мало и неохотно.

В школу Свету записали сразу, но решили, что на занятия она пойдёт через неделю, - дали время на привыкание, хотя бы минимальную адаптацию.

После, когда Света приступила к учёбе, на неё никогда не было жалоб ни со стороны учителя, ни со стороны одноклассников. Дома же она замыкалась и практически не шла на контакт ни с кем.

Михаила она не называла папой; просто подходила и начинала разговор или задавала вопрос. Люду и Юльку практически не замечала, игнорировала.

Сначала Людмила старалась не докучать Свете, ограничивалась только общением по необходимости, однако в глубине души понимала: разговор неизбежен.

Было начало ноября, осенние каникулы, и Света оставалась дома одна. Она оказалась очень самостоятельной девочкой: сама ходила в школу и из школы (по счастью, школа располагалась буквально в двух шагах от общежития), и у неё были собственные ключи на верёвочке.

Михаил и Люда старались доверять Свете, потому оставляли её дома одну, однако на время каникул Люда подменилась, чтобы работать только в первую смену. Около двух часов дня они с Юлей возвращались домой.

В один из дней Юля, которая хоть и знала от матери и дяди Миши, что Свете нужно время, решила, видимо, что уже прошло достаточно времени.

Устроившись рядом со Светой, возводившей из деревянного конструктора на паласе "шикарный дом" (так называла свою постройку Света), Юля взялась за пока оставшиеся свободными детали конструктора.

- Уйди, - Света оттолкнула Юльку.

Та чуть не упала, но не расплакалась, а просто встала и отошла к окну, удивлённо глядя на Свету.

- Света, нам нужно поговорить, - решившись, Люда села на палас рядом с девочкой.

Света ничего не ответила, молча продолжая стройку.

- Скажи, Света, ты сейчас хорошо живёшь или плохо? - невозмутимо продолжала Люда.

Видела, что Света задумалась, хоть и продолжала молчать. Люда знала, что ребёнок в возрасте Светы ещё очень сильно нуждается во взрослых, в ласке и огромной заботе. Было бы хуже, если бы Свете уже исполнилось лет одиннадцать-тринадцать.

Потому все проблемы нужно устранять сейчас, пока не поздно, рубить этот узел. Как сказал бы товарищ Севостьянов: нарыв. Хорошо, что товарища Севостьянова теперь поблизости не было.

- Хорошо, - буркнула Света, поняв, что тётя Люда (как просили Свету называть новую жену папы, Людмилу Евгеньевну) не отвяжется, так и будет сидеть рядом и внимательно смотреть на неё.

- Тогда почему у тебя плохое настроение, Света?

- Я бы хотела жить вдвоём с папой, а не с вами. Больше всего на свете этого хочу! - Теперь с готовностью ответила Света, и Люда поняла, что не поторопилась с разговором, начала его вовремя.

- Но ведь папа хочет жить вместе со всеми нами, - мягко ответила Люда. - Папе будет плохо не только без тебя, но и без нас.

- А почему? Вы же чужие. Вот она, - Света ткнула пальцем в сторону Юльки, занявшейся рисованием, раз уж в игру её не приняли. - Она вовсе не дочка моему папе. А он бросил меня из-за неё. Мне мама говорила. "Тебя бросил, ему на тебя наплевать, а чужую девочку растит, балует, подарки ей дарит, гостинцы приносит, как раньше тебе приносил".

- Это неправда, Света. Твой папа ушёл от твоей мамы ко мне, потому что мы с ним полюбили друг друга. Так бывает, Света, даже если люди сами ничего такого не хотели. Но от тебя твой папа не уходил. Если бы твоя мама разрешила, папа бы сразу взял тебя с собой сюда.

- Так украл бы меня, - пожала плечами Света. - Почему не украл? Зачем маму спрашивал? Ей я тоже не нужна.

- Разве можно воровать, Света? Тогда бы папу посадили в тюрьму. Ты этого хочешь?

Света, опустив глаза, молча покачала головой.

- А Юля перед тобой совсем ни в чём не виновата.

- Виновата!

- В чём, Света?

- Потому что её никто не бросал, наоборот, она моего папу забрала. А меня все бросили. У меня никого нет. Совсем никого.

- Опять неправда, Света! У тебя есть папа, самый лучший в мире. У тебя есть бабушка и дедушка, родители папы. Где-то далеко живёт твоя мама. А ещё у тебя дядя есть.

- Я его видела, дядю. Он сказал, что я сирота.

- Плохая шутка, потому что ты не сирота, Света. А ещё у тебя есть мы с Юлей. И мы всегда за тебя.

- Как это - за меня? - непонимающе спросила Света, впервые прямо взглянув в лицо Люды.

- Смотрела фильм про мушкетёров? "Один за всех, и все за одного!" Если мы всегда будем дружны, мы сможем побороть любую беду. Обещай подумать об этом, а Юля больше не станет подходить к тебе без спроса. Правда, Юля?

Люда посмотрела на дочь, и та молча кивнула.

- Ладно, подумаю, - пожала плечами Света и вернулась к строительству.

На следующий день у Михаила была зарплата, и он принёс "своим девчатам" гостинцы: большой пакет сладостей. А Свете и Юле ещё отдельно по шоколадке.

- Папа, - Света впервые обратилась к отцу, назвав его так с тех пор, как приехала, и указала на Юльку. - А почему ты ей тоже приносишь гостинцы? Такие же, как мне? Она ведь не твоя дочка!

- А кто будет приносить Юле гостинцы, если я не принесу? - спокойно спросил Михаил и сел напротив дочки.

- Мне без разницы, - ответила Света.

- То есть, ты хочешь, чтобы я приносил гостинцы только для тебя?- уточнил Михаил.

- Да, - кивнула Света. - Ты ведь мой папа.

- И ты будешь рада, если я принесу сладости для тебя, а для Юли - нет? Тебе будет хорошо от этого?

- Да, конечно.

- Хорошо, Светик, я понял, - покивал Михаил. - А теперь давайте ужинать.

Через три дня, вернувшись с работы, Михаил принёс только один шоколадный батончик с начинкой, - для Светы. С Людой он обговорил это заранее, а та сама подготовила Юльку.

Сначала в глазах Светы мелькнуло торжество. Она даже поцеловала отца в щеку - почти как раньше. Положила батончик на видное место, а сама продолжила смотреть телевизор. Юлька тоже молча смотрела телевизор, хоть Люда и видела, что ей всё равно обидно, несмотря на их уговор.

После ужина Света, вернувшись на диван, начала разворачивать батончик. Бросила один взгляд на Юльку, второй... Люда и Михаил делали вид, что ничего не замечают, а сами напряжённо наблюдали за Светой.

Девочка уже приготовилась откусить приличный кусок от угощения, но вдруг остановилась и опять посмотрела на Юльку.

- Хочешь?

"Только бы Юлька не вздумала отказываться!" - мысленно взмолилась Люда.

Они с Мишей почему-то не предусмотрели такой возможности, что их "дело" выгорит с первого раза и к подобному повороту Юлю не подготовили. Сильно рисковали, но оба очень надеялись на успех.

- Хочу! - искренне обрадовалась Юлька, и Света, разломив батончик, протянула половину ей.

А потом, когда Михаил подходил к дочке пожелать спокойной ночи, она обняла его за шею и быстро прошептала в ухо:

- Пап, ты Юльке тоже приноси гостинцы, не только мне. Она же маленькая.

* * * * * * *

Конечно, нельзя сказать, что после этого случая Света прямо подобрела ко всем и изменилась, но никто подобного и не ожидал так быстро. Девочка по-прежнему проявляла независимость, практически игнорируя Люду и Юлю. Правда, к отцу стала относиться почти как раньше.

Люда так ничего и не рассказывала девочкам о своей беременности, всё выбирала время, а сами они в силу возраста ещё ничего не замечали. Да и живота особого пока не было - Люда будто просто слегка располнела.

Шестнадцатого января Свете должно было исполниться восемь лет, и Михаил уже купил конфеты, которые дочь собиралась нести в школу, угощать одноклассников.

А в субботу, четырнадцатого января, Люда после обеда затеяла стряпню в честь Старого нового года. Михаил ушёл на шабашку и должен был вернуться к ужину, а Юлька села за стол помогать матери. Вскоре к ним присоединилась и Света, хотя в разговоре не принимала участия.

- Девочки, а давайте сделаем пирожки с записками! - весело предложила Люда. - Праздник же!

- Как это - с записками? - удивилась Света.

Раньше, когда она жила с мамой, та вообще не пекла и не жарила пирожки. Правда, блины пекла по выходным.

- А так. Каждая из нас напишет своё самое заветное желание, свернёт записку так, чтобы ничего не было видно, и я сделаю три одинаковых пирожка с этими записками. Точнее, все пирожки будут одинаковые, но записки будут только в трёх. И вот чья записка потом попадётся кому-то самая первая, у того желание и сбудется.

- Давайте! - радостно захлопала в ладоши Юлька, которая уже умела писать печатными буквами, хоть и не все буквы пока смотрели в нужную сторону.

Света деловито кивнула. Люда раздала всем по небольшому листу бумаги и по карандашу. Некоторое время в комнате стояла звенящая тишина - все излагали на бумаге свои желания и сворачивали записки.

Затем, когда Люда делала пирожки, она исподтишка наблюдала за Светой. Бесхитростная Юлька ничего не замечала, а Люда видела, что Света запомнила, в каком пироге её записка, и украдкой загнула один из углов пирога, а потом ещё сделала особенный защип сбоку. Очевидно, все эти манипуляции производились Светой для того, чтобы достать свой пирог раньше всех и "ускорить" исполнение своего заветного желания.

Михаил ещё не пришёл, и Люда разрешила девочкам погулять около здания общежития с другими ребятами. Тем более, мальчик из соседней комнаты, Сева, одноклассник Светы, тоже собирался на прогулку.

На прогулке Юля держалась особняком - сегодня Света, которая верховодила над компанией мальчишек, в игру Юльку не взяла. Вскоре в начале улицы появился Михаил, поболтал с Юлькой, которая лепила снеговика.

На улице было достаточно тепло, и снег хорошо лепился. Михаил помог Юльке скатать основание снеговика и второй шар - туловище, установить его, а потом остановился возле Светы, которая руководила процессом строительства крепости. Подчинённых у неё было трое: сосед Сева и ещё двое мальчишек лет семи.

- Светик, почему Юлю в игру не берёшь? - поинтересовался Михаил.

- Потому что игра сегодня серьёзная, - насупилась дочь. - А Юлька маленькая ещё.

- Юля всего на год тебя младше, осенью в школу пойдёт.

- А мы тут все уже; школьники, - ответил Сева, который всегда смотрел в рот Свете. - А Юля ещё подготовишка.

- Очень рад за вас, - кивнул Михаил. - Но никому из вас я не пожелал бы остаться одному, когда рядом все играют друг с другом, в команде. Мне казалось, что уже; школьники должны это понимать.

Ребята молчали, а Михаил продолжил путь к подъезду и крикнул Юле:

- Юль, если надоест одной играть, приходи домой. В шашки сгоняем с тобой.

- Хорошо, дядь Миша! - звонко ответила Юля. - Там мама пирожки скоро испечёт.

- Тем более. Не задерживайтесь, - Михаил скрылся в подъезде.

- Не обращайте внимания, - сказала Света мальчишкам. - Папа всегда за Юльку заступается.

Снеговик был полностью готов. Юлька попыталась отряхнуть с мохнатых варежек комочки прилипшего снега, но поняла, что занятие это настолько же продуктивное, как и попытки очистить от застывшего снега тёплые коричневые штаны с начёсом.

Решила идти домой - всё равно всю одежду надо сушить, вот комочки снега и растают сами. Наверно, пирожки уже готовы. Мама и дядя Миша без Светы и Юли есть не сядут; тем более, надо записки с желаниями искать. Да и темнеет уже, сумерки.

- Девочка, здравствуй, - рядом стоял какой-то незнакомый, не из их общежития, дяденька в чёрном полушубке и серой кроличьей ушанке. - Беда у меня. Помочь сможешь?

Незнакомец огляделся по сторонам, будто пытаясь найти помощников постарше.

- Или ты не справишься? - словно в задумчивости пробормотал мужчина. - Мала ты ещё.

- Почему это я мала? - возмутилась Юля. - Мне скоро уже семь лет исполнится!

- Котёнок у меня в овраг упал. Надо помочь достать. А взрослых никого нет.

- Котёнок? В овраг? - в ужасе воскликнула Юлька.

Родители строго-настрого запрещали ребятам ходить в сторону оврага и пустыря перед ним.

- Поможешь?

- Помогу, конечно!

- Тогда пойдём, пока он в снегу не задохнулся.

...- Куда это Юлька пошла с каким-то дядькой? - выпрямился один из мальчишек, указывая рукой в сторону незнакомца, который взял Юлю за руку и повёл за собой.

Света резко обернулась и уже хотела кинуться следом, но повернулась обратно и строго приказала Севке, который был самым толковым из всех парней:

- Папу моего зови. Быстро!

Сева молча метнулся к подъезду, а Света побежала следом за удаляющейся с незнакомцем Юлей.

- Ты куда это пошла? - пытаясь отдышаться, Света пошла рядом с Юлькой.

- Надо дяде помочь, у него котёночек в овраг упал... - в голосе Юльки задрожали слёзы.

- Юлька, нам не разрешают ходить к оврагу! И с чужими не разрешают разговаривать, а тем более, уходить!

- Так я не чужой, я вон в том доме живу. И папу вашего знаю, - дядька неопределённо указал в сторону домов, а потом воровато огляделся по сторонам.

- Юлька, не верь ему! - Света заговорила громче. - Он врёт! Пусть больших зовёт на помощь, а ты мелкая!

- Ничего я не мелкая! Мне семь лет скоро. Надо котёночка спасать.

Поняв, что время уходит, а папы всё нет, Света резко завопила во всё горло:

- Отпустите мою сестру немедленно! У нас папа милиционер! Он вас в тюрьму посадит!

Незнакомец оттолкнул Свету в сугроб так, что она больно ударилась губой о жёсткий наст, а сам почти побежал, Юлька едва успевала ногами перебирать.

- Света! Юля! Стоооой! - громовой голос раздался будто совсем рядом.

Незнакомец, отпустив Юлю, нырнул в ближайший проулок и скрылся в сумерках.

Михаил, который выскочил из дома в футболке и трико, схватил обеих девочек под мышки и побежал обратно к общежитию.

К счастью, бдительный комендант из общежития догадался вызвать милицию сразу, как только Сева прибежал с криками о помощи, и незнакомца вскоре задержали при попытке покинуть город на электричке.

Но это было уже позже, а пока Михаил занёс девчонок в комнату, сел на табурет, поставил Юлю и Свету перед собой и начал осматривать, будто проверяя их целостность. Он даже не замечал, что из глаз у него катятся слёзы.

У Светы немного распухла верхняя губа, но крови не было, а абсолютно невредимая Юлька лишь удивлённо таращила на отчима глаза-фиалки.

- Папа, мы в валенках, - сказала Света.

- И в варежках, и в шубах, дядь Миша.

- Папа, ты почему плачешь? Большие дяди ведь никогда не плачут.

- Иногда бывает, не обращай внимания, - махнул рукой Михаил. - Надо бы варежки снять. И шубы, и валенки.

Но вместо этого Михаил обнял девчонок и прижал к себе обеих.

В комнату вошла Люда, которая несла сразу две больших миски с пирогами. Она знать ничего не знала о случившемся, поскольку всё это время была на общей кухне. Однако как-то быстро оценила ситуацию.

Поставила миски на стол, закрыла двери, подошла и обняла сразу всех троих. Посмотрела поверх голов девочек в бледное лицо мужа. Прочитала в его глазах: "Потом, позже". И вдруг замерла.

- Что, Люда? - тут же спросил чуткий Михаил.

- Шевелится, - тихо сказала Люда. - Первый раз. Я уж думала - когда же, пора!

- Кто шевелится? - в голос спросили Света и Юля, и как по команде подняли головы.

- Сашка. Брат ваш, - улыбнулся Михаил.

...Люда видела, как Света нашла в миске "свой" пирожок и спрятала за тарелку. Не стала ничего говорить, хотя знала, что Михаил тоже всё заметил.

- Я первая! - завопила Юлька, доставая записку из пирога. - И записка моя!

- Значит, твоё желание обязательно сбудется, - улыбнулась Люда. - Расскажешь, что загадала?

- Маленького братика, - Юлька с гордостью продемонстрировала всем клочок бумаги с большими печатными буквами, которые не всегда "смотрели" в нужную сторону.

...- Вот так, - тяжело вздохнул Михаил, который как мог смягчил свой рассказ.

Девчонки давно уснули, а Михаил и Люда всё сидели за столом.

- Значит, будут пока гулять только под присмотром. Хорошо, что скоро я в декрет уйду, - покачала головой Люда и смахнула слёзы. - Страшно подумать, чем это всё могло закончиться. Права Света: Юлька маленькая ещё. Совсем дурочка. Ведь сколько раз было сказано!

- Интересно, что было в том пирожке, который Света тайком выбросила в мусорное ведро? - задумчиво сказал Михаил.

- Очень интересно, - кивнула Люда. - Но я предлагаю не проверять. Пусть это останется тайной Светы.

- Согласен, - Михаил обнял жену и быстро поцеловал. - Какое счастье, Люда, что ты такая у меня...

Седьмого мая тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года, в День радио, на свет появился Александр Михайлович Мельников, сын Михаила и Людмилы, брат Светы и Юли. Он стал окончательным связующим звеном между членами теперь уже большой семьи. А в августе Мельниковы получили собственную квартиру.

Глава пятая
Июнь 2022 года, Москва

Даша и Аня, вернувшись с обеда, пили чай в кабинете под кодовым названием "комната отдыха", когда аппарат внутренней связи радостно замигал, и холодный, какой-то безапелляционный голос ворвался в тишину кабинета:

- Дарья Сергеевна, жду вас у себя через пять минут.

И без того огромные серо-голубые глаза Даши стали ещё больше, и она открыла было рот, чтобы возмутиться, но аппарат погас так же резко, как включился.

- Да что ж такое?! - Даша так опустила чашку на стол, что та жалобно звякнула. - Нигде от него не спрячешься!

- Ну-ну, - сдерживая смех, воскликнула Аня. - "Оно конечно Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?" То есть, оно конечно Марк Стефанович тот ещё... загадочный человек, но зачем же посуду бить?

- "Загадочный" в данном случае, видимо, от слова "гадить", - пробормотала Даша, встала, быстро ополоснула чашку и подошла к зеркалу. - Скорее бы в отпуск! До конца обеда ещё двенадцать минут, а я должна быть у него через пять. Беспредельщик.

- Уже через четыре минуты, - безмятежно ответила Аня. - Я тебе давно говорю - он к тебе неровно дышит. Никого больше так не изводит. Знаешь, это как учебником по башке получить от воздыхателя во втором классе.

- Нет, - вздохнула Даша, поправляя перед зеркалом длинные тёмно-русые волосы, убранные в строгую причёску. - Для таких штучек Бальц уже староват. Солидный и респектабельный.

- Да ладно, - отмахнулась Аня. - Всего каких-то тридцать два. Подумаешь, старше тебя на восемь с половиной лет. Зато уже без ветра в голове, и тестостерон уже не во главе всех деяний. А главное, этот "Одиссей" - без жены и без детей. Жена, правда, была, говорят, но теперь-то точно нет. Эх, была бы я твоих лет... Или хотя бы годков на десять помоложе, чем сейчас, да без мужа, без детей, я бы точно не терялась. А так... Как по кромке обрыва хожу в страхе, что кто-то из детишек вот-вот досрочно переведёт меня в статус бабушки.

- И откуда ты всё обо всех знаешь, Ань?

- Я очень общительный человек, Дашунь, и это, конечно, главная причина моей осведомлённости. Ну и ещё я эйчар*. Вот, наконец-то ты улыбнулась!

- Нет, Аня, я уверена, что ничего такого у Бальца ко мне нет. Разве может механизм испытывать чувства? Компьютер, например? Или чайник? Думаю, что ларчик открывается просто: у нового шефа есть собственная кандидатура на моё место. Подкопаться ко мне не за что, вот и создаёт условия, чтобы я сама ушла. Только ни фига он не угадал. Я не для того красный диплом получила и сумасшедший конкурс прошла, чтобы сейчас так просто всё сдать. Мы ещё поборемся.

- А вот это правильно, - кивнула Аня. - Знай наших!

Даша сделала глубокий вдох, потом выдохнула, вышла из "комнаты отдыха" и вскоре уже стояла перед кабинетом руководителя филиала.

Разумеется, никто и не собирался встретить её у дверей или хотя бы встать навстречу. Возможно, это справедливо: ведь они с начальником виделись утром на пятиминутке. Однако прежний шеф, Алексей Владимирович, всегда вставал, если входила женщина. Даже если эта женщина младше него, и даже если она является его подчинённой

Эх, ностальгия...

Марк Стефанович лишь на пару секунд перевёл взгляд с монитора компьютера на лицо Даши.

- Присаживайтесь, Дарья Сергеевна.

Даша села, сохраняя молчание и максимально невозмутимый вид. Если Бальцу нравится нагнетать и сохранять интригу - пусть его. Ажиотажа, жгучего любопытства и тревоги он от Даши точно не дождётся.

Наконец взгляд больших тёмных глаз шефа вновь обратился к лицу Даши и на сей раз задержался дольше. В который уже раз Даша подумала о том, как может быть холодным взгляд карих глаз? Оказывается, может.

Холодный взгляд, бесстрастное лицо с правильными чертами, стильная бородка. Идеальная стрижка, безупречный костюм. Голос не очень низкий, спокойный, не дающий собеседнику расслабиться и отвлечься, дабы не пропустить что-нибудь важное.

Вот уже год, сразу после окончания университета, Дарья Сергеевна Большагина работала в отделе продаж крупной строительной компании, а с февраля возглавляла отдел.

Несмотря на молодость, девушке удалось убедить прежнее руководство в своём профессионализме и крайне серьёзном деловом настрое. Даша была твёрдо намерена двигаться только вперёд и вверх.

Однако два месяца назад прежний руководитель их филиала Алексей Владимирович пошёл на повышение, став заместителем генерального директора компании, а на его место заступил прибывший из Северо-Западного подразделения Марк Стефанович Бальц.

С тех пор спокойной и логически выстроенной жизни Дарьи пришёл конец, а сомнения в том, что она сможет продолжить успешный подъём по карьерной лестнице, напротив, росли и крепли день ото дня.

Рассматривая строгую и лаконичную обстановку в кабинете шефа, Даша, пока ждала начала беседы, как могла развлекалась: пыталась угадать, что на этот раз понадобилось от неё Бальцу.

Вроде, никаких важных отчётов или докладных она ему не отправляла. С каждым документом Даша, как правило, делала по нескольку заходов в кабинет начальника, поскольку у него снова и снова появлялись... нет, не замечания. Вопросы.

До сих пор Даше удавалось даже с Марком Стефановичем работать без замечаний с его стороны. Но пояснения по документам ему требовались постоянно, и очень подробные.

- Спасибо за ожидание, Дарья Сергеевна, - начальник выпрямился и откинулся на спинку кресла. - Мне необходимо было закончить одно важное дело. Теперь можем приступить к нашему с вами вопросу.

"Нашему с вами"?!

Этот немой вопрос затмил даже вполне законное внутреннее возмущение: зачем нужно было выдёргивать Дашу с обеда, если ей всё равно пришлось ждать, пока шеф "закончит важное дело"?

- Да, Марк Стефанович, - стараясь не выдавать своего удивления, кивнула Даша.

- Сегодня четверг, - веско сказал шеф.

"Ой, да что вы говорите?! Какая неожиданность!"

Даше, по правде говоря, хотелось уже отпинать его за медлительность и склонность к затягиванию разговора. Она даже представила себе, как подходит, заносит ногу, и... Вот бы увидеть его лицо в такой момент!

- У вас есть половина рабочего дня сегодня и целый день завтра для того, чтобы завершить все формальности...

Неужели он вызвал её для того, чтобы дать напутствие перед отпуском? Да ладно? Скорее бы понедельник! Она будет свободна почти целый месяц...

-...а в понедельник рано утром мы с вами улетаем.

Даша как будто уже летела. Летела-летела, да плюхнулась оземь. И посадка была далеко не мягкой. Даша едва успела поймать себя за язык и не ляпнуть: "Да, мы улетаем в понедельник утром, но не с вами!"

Хвала небесам, сдержалась. Всё же она не с подружками за чаем, а на приёме у начальника. Субординацию никто не отменял.

- Вам нужно успеть оформить командировочные и перенос вашего отпуска на неделю, - соловьём заливался Бальц.

В смысле?! Какой ещё перенос на неделю? Субординацию никто не отменял, а вот отпуск Даши, кажется, отменили, и это совсем не смешно.

- Кх-кх, Марк Стефанович, - как можно более спокойно заговорила Дарья, хотя внутри всё клокотало от гнева и возмущения. - Дело в том, что я не могу... Я так понимаю, что намечается служебная командировка, но в понедельник я должна отправиться совсем в другое место. Тур куплен три месяца назад.

- Замените тур, перенесите на неделю, - спокойно пожал плечами Бальц. - Компания компенструет вам расходы за возврат и замену тура, только и всего.

Только и всего! А как она объяснит это всё Вадиму?! Даша была уверена в том, что Вадик собирается сделать ей официальное предложение в этом путешествии и ждёт отпуска Даши сильнее, чем она сама.

Дорогой, давай всё перенесём? На неделю? Компания всё компенсирует? Вадим - очень занятой человек, и отпуск у него продолжится ровно десять дней, - столько, сколько должно продлиться их путешествие.

- Марк Стефанович, - опять затянула Даша. - Простите, но я не могу. Никак не могу перенести отпуск. Это зависит не только от меня. Возможно, кто-то другой сможет заменить меня в командировке? Кто-то же будет работать вместо меня?

- Вот именно, кто-то будет работать вместо вас. А вы в это время будете в командировке, на выставке современного оборудования, сопряжённой с курсами. Конкретно эта командировка, Дарья Сергеевна, напрямую касается вашей будущей деятельности в должности руководителя отдела и возможностей вашего служебного роста. По результатам командировки будет проведено тестирование.

Безысходность надвигалась, как девятый вал, но и она тянула, держала интригу, прямо как весьма довольный собой шеф. "Давай уже, обрушивайся!" - мысленно приказала Даша безысходности, но та не послушалась.

Проклятый оптимизм! Видимо, пока Даша не поговорит с Вадимом, безысходность так и будет нависать.

- Но ведь об этой выставке наверняка было давно известно, Марк Стефанович! - скорее для порядка возмутилась Дарья. - Почему мой отпуск не согласовали с ней, когда составляли график?

- Вопрос не по адресу, Дарья Сергеевна, - развёл руками шеф. - Вы же знаете, что я работаю здесь с конца марта, а график отпусков составлен ещё в конце прошлого года. Я очень сожалею, но...

"Ни черта ты не сожалеешь! Наверняка надеешься, что я прямо сейчас по собственному напишу, а ты радостно завизируешь моё заявление! Ну уж нет. Но как, как теперь объяснять всё это Вадику?"

...После работы Даша села в машину и проехала пару кварталов, но потом резко перестроилась, выехала к повороту, а после - на объездную. Взяла с соседнего сиденья смартфон, быстро полистала.

- Алло, бабуль, привет! Я к вам еду. Посмотрела, вроде, пробок нет. Как раз пирожки? Класс! Это вот прямо то, что сейчас нужно. Нет, ничего не случилось. Я люблю тебя, бабуль!

* * * * * * *

- Бабуль, - Даша даже зажмурилась от удовольствия. - Твои пирожки - это отдельный вид искусства. А ещё это терапия. Я бы даже сказала, психотерапия. Сразу похорошело всё - и внутри, и вокруг.

- Всё-таки у тебя что-то случилось, - покачала головой Людмила Евгеньевна, с тревогой глядя на внучку и осторожно придвигая поближе к Даше миску с пирогами.

- У кого и что случилось? И кому тут нужна психотерапия?

Людмила и Даша, хоть и сидели на маленькой террасе, не услышали, как в ворота вошёл Михаил Леонтьевич. Услышал только верный Дик, чистокровный "дворянин". Наверняка услышал издалека, встретил у ворот и теперь радостно крутился у ног хозяина, ожидая угощения.

Михаил достал из кармана кусок сахара, завёрнутый в салфетку, и присел перед коротколапым, но достаточно крепким псом.

- Миша, собакам вредно сладкое! - привычно пожурила Михаила жена, но непонятно, чего в её голосе было больше: нежности или упрёка.

- А мы нечасто, правда, Дик? - Михаил легко потрепал Дика по шее и выпрямился. - Тем более, я теперь уходить буду намного реже, соответственно, и возвращаться с гостиницами тоже.

- Отпустили? - видно было, что Людмила Евгеньевна очень обрадовалась. - Руки мыть, Миша, и за стол, пока пироги совсем не остыли.

- Привет, деда, - Даша встала из-за стола и быстро поцеловала Михаила в щеку.

Она прекрасно знала о том, что дед Миша ей не родной по крови, но считала его дедом наравне с дедушкой со стороны отца. При этом в глубине души любила даже больше, как и бабу Люду.

...Мельниковы приняли решение переехать в Подмосковье в разгар девяностых: Михаилу предложили работу на одном из крупных заводов, удержавшихся на плаву в непростые времена.

Людмила к тому времени заочно окончила педагогический институт и работала заместителем заведующей детского сада, успешно вела педагогический эксперимент, однако с лёгкостью оставила всё и отправилась следом за мужем.

Сыну Саше тогда было двенадцать, потому о его переезде вопросов не возникало, да он и не был против. Свете исполнилось двадцать, она училась в Москве, в архитектурном, и жила в общежитии. То, что родные станут жить совсем рядом, было ей только в радость. Она сразу переехала из общежития к ним и в дальнейшем ездила на учёбу на электричке.

Не обрадовалась переезду только девятнадцатилетняя Юля. Она не так давно окончила медицинское училище, начала работать медсестрой в больнице, и у неё разгорелся бурный роман с Сергеем Большагиным, окончившим медицинский институт и проходившим интернатуру в той же больнице.

Когда вопрос о переезде Мельниковых встал достаточно остро, молодые люди подали заявление, и Юлька переехала жить к Сергею. Через пару месяцев сыграли свадьбу, и Мельниковы приезжали на неё уже из Подмосковья.

Сейчас Сергей и Юлия Большагины живут в Твери. Сергей возглавляет одну из больниц, а Юлия работает медсестрой в частной клинике. Кроме Даши, у них есть сын, шестнадцатилетний Павел.

Дочь Юлии и Сергея, Даша, успешно окончив школу, поступила в один из столичных вузов, а в период учёбы жила у бабушки Люды и деда Миши. Только потом, начав работать, сняла крохотную студию в Москве.

Светлана вышла замуж намного позднее Юли, поскольку долгое время была сосредоточена исключительно на карьере. В итоге будущего мужа встретила в своей же профессионаотной среде, а сейчас Антон и Светлана Майковы владеют небольшой собственной фирмой, занимающейся проектированием и дизайном. Светлана и Антон воспитывают сына, двенадцатилетнего Гавриила.

Брат Светы и Юли, тридцативосьмилетний Александр, когда-то пошёл по стопам отца, выбрав технический вуз, а сейчас живёт и работает в Санкт-Петербурге, откуда родом его супруга Елена. Александр и Елена воспитывают двоих сыновей, Юру и Костю. Юре десять лет, а Косте - семь.

Таким образом, внучка у Людмилы и Михаила только одна, Даша, самая старшая из всех внуков.

Вымыв руки и переодевшись, Михаил вернулся за стол. Людмила поставила перед ним две соусницы: со сметаной и растопленным сливочным маслом.

- Деда, а почему ты будешь теперь намного реже уходить? - тут же подступила к Михаилу любопытная и внимательная Даша.

- После того, как мои ребята дипломы получат, я на пенсию выхожу.

Официально Михаил был на заслуженном отдыхе с шестидесяти лет; ушёл на покой с должности главного инженера. Людмила сразу следом за мужем тоже ушла на пенсию - с должности заведующей детским садом.

Однако руководству одного из технических колледжей удалось уговорить Михаила Леонтьевича поработать у них, хотя бы попытаться. Михаил шутил, что на старости лет подался в педагогику исключительно из зависти к любимой супруге, которая отработала в этой сфере много лет.

Думал, поработает год-другой, но задержался в колледже почти на восемь лет. Мог бы и ещё работать, были силы, но совесть замучила: в будни почти все домашние заботы лежали на плечах жены, а таких забот в своём доме немало.

Дом Мельниковы построили почти двадцать лет назад, а спроектировала его, конечно же, Света. Простой дом, без изысков, однако, когда собиралась большая семья, удавалось разместить всех.

- Ты? На пенсию? - изумилась Даша.

- А что? Пора и честь знать.

- Не представляю тебя пенсионером, деда! Просто не могу.

- Ничего, сможешь, - улыбнулся Михаил. - Я и есть пенсионер.

- Не заскучаешь, деда?

- Когда скучать, Дашуня? В своём доме работа есть всегда, а мы не молодеем. Людочка одна тут целыми днями на хозяйстве, я только по вечерам дома, да по выходным.

Людмила Евгеньевна встала, подошла со спины к мужу и обняла его за плечи, прижалась щекой к его полностью поседевшей, но почти не поредевшей шевелюре.

- Сколько знаю Мишу, - а это больше сорока лет, - он всегда весь в делах и весь в работе. Думаешь, просто отдыхать будет? Задумал птичник строить, уже и проект готов. Так что скоро у нас будут куры и индоутки. Зная своего Мишу, могу сказать с уверенностью: это только начало.

Михаил Леонтьевич рассмеялся и поцеловал жену в щеку.

- Вот такая у меня жена, - подмигнул он Даше. - Любой мой проект поддерживает, активно в нём участвует и почти не спорит.

- Почему это "почти"? - тоже рассмеялась Людмила. - Вообще не спорю.

- А косу кто отрезал?

- Миша, ну опять! Я же тебе заранее сказала: сорок пять исполнится - сделаю стрижку и седину тонировать начну, хватит уж девицей выступать. Больше двадцати лет прошло, всё забыть не можешь.

- А кто ты, если не девица?

- В душе; девица, конечно, а в реальности бабушка.

- А может, и прабабушка скоро, а? - весело спросил Михаил и опять подмигнул Даше.

- Не-не, деда, ты мне на этот счёт можешь даже не подмигивать, - покачала головой Даша.

- Так может, я и не на тебя намекаю? - сделал невинные глаза Михаил.

- А на кого же? - смешно подбоченилась Даша. - После меня самый старший Пашка, ему шестнадцать. Гаврюхе двенадцать, Юрику десять, а Костику семь. Кто из них уже успел жениться, а? Может, я чего не знаю?

- Ладно уж, на тебя вся надежда. Ты же говорила, вроде, что у вас с Вадимом всё серьёзно?

Даша посмотрела на деда, с лица которого исчезла улыбка. Вадим не раз бывал в гостях у Дашиных бабушки и деда, но Даша так и не могла понять, как деда Миша относится к её потенциальному жениху. Молчаливо как-то относится, скрытно; будто присматривается, но так и не может сформировать своё мнение о Вадиме.

- Мы с Вадимом в любом случае пока твёрдо нацелены на карьеру, и лет до тридцати я точно не планирую рожать. Да и вообще... У вас же ещё один внук на подходе.

Даша знала, что Саша с Леной ждут третьего сына.

- Да, и мы его очень ждём, - кивнул Михаил и будто спохватился. - Мы тебя совсем заговорили, Дашуня, и ты по-прежнему не рассказала, что за разговоры ведёшь о психотераптии.

Будто вернувшись с небес на землю, Даша тяжело вздохнула и начала рассказ. Бабушка и дед очень внимательно слушали. После того, как Даша рассказала обо всём, за столом на несколько минут воцарилось молчание.

- То есть, - первый заговорил Михаил. - Этот Штольц без обиняков дал понять, что если ты не поедешь, это отразится на твоей карьере не лучшим образом?

- Угу, мягко говоря, не лучшим. Только он не Штольц, деда. Он Обломов, от слова "облом". Просто взял и обломал мой отпуск. И кажется, не только отпуск.

- Бальц, не Штольц, - подсказала Людмила Евгеньевна.

- Да я помню. Просто очень уж напомнил книжного героя, - Михаил Леонтьевич задумчиво потёр лоб. - И я почему-то не верю в твои подозрения. Если бы ему нужно было твоё место, он давно бы тебя выжил. Похоже, у него просто методы управления именно такие. А ты самая молодая из руководителей, вот с тебя и спрос двойной. Но ведь ты, Даша, уже приняла решение?

- Я-то приняла, поскольку не вижу другого выхода из ситуации. Я не готова отказаться от своей мечты.

- А в чём тогда проблема? - спросила Людмила.

- В Вадиме, судя по всему, - пожал плечами Михаил и посмотрел на внучку. - Я прав?

- Если честно, я с ним даже не поговорила ещё, - плечи Даши опустились.

- Но ведь если вы с Вадимом оба серьёзно нацелены на карьеру, он должен понять тебя как никто другой, - твёрдо сказал Михаил. - Кто и поддержит, если не любимый человек?

- Так-то оно так, - печально кивнула Даша. - Но Вадим очень ждал этой поездки...

- Тем более, - настойчиво продолжал Михаил. - Значит, для него не проблема перенести путешествие. Не на год ведь, а всего лишь на какую-то неделю!

- В любом случае, Дашуня, ты должна с ним поговорить, чем быстрее, тем лучше, - посоветовала Людмила Евгеньевна. - Поговорить, принять окончательное решение и исходить уже из этого.

- Поговорю, - обречённо ответила Даша. - Завтра. Очень надеюсь, что деда прав, и Вадим всё поймёт правильно.

* * * * * * *

Однако разговор состоялся в тот же вечер. Когда Даша парковала машину около дома, заметила поодаль автомобиль Вадима, а сам Вадим уже спешил навстречу. Красивое лицо его выражало растерянность и гнев, это было заметно даже в сумерках.

- Вот же чёрт, - пробормотала Даша себе под нос, увидев, что Вадим "при параде". - Совсем забыла...

Даша в самом деле чувствовала огромное раскаяние, потому изображать ничего не пришлось. Выскочив из машины, попыталась обнять Вадима, но он отодвинулся и выставил вперёд руки.

- Вадик, прости, пожалуйста! Я совсем забыла о том, что мы сегодня были приглашены на день рождения к какому-то нужному человеку. Был очень трудный день, а потом я сразу уехала к бабушке и деду. Телефон выключила. Зайдёшь?

- Зайду, конечно, - холодно ответил Вадим. - Зря что ли я торчу тут битых полтора часа и весь вечер пытаюсь дозвониться тебе?

"Значит, Вадим здесь от силы минут сорок... Припозднились они на праздновании дня рождения, несмотря на то, что сегодня четверг. Хотя Вадим абсолютно трезв".

Заметив решительно сжатые челюсти Вадима, Даша поняла, что сегодняшний долгий и трудный день ещё не закончен. Ох, как не закончен... Точнее, фактически уже начались новые сутки. То есть, пошёл отсчёт времени в наступившем дне. Вот именно, дне. Хорошо сказано!

Даша включила свет в студии, а Вадим сразу метнулся в санузел и закрылся там на некоторое время. Когда, вымыв руки, вышла сама Даша, Вадим уже сидел на одном из стульев, сложив руки на груди. Он по-прежнему был "при параде", даже дорогой пиджак не расстегнул.

Итак, господа присяжные заседатели...

Даша встала у окна, пытаясь рассмотреть что-то в сумерках со своего двадцать второго этажа.

"Даша, нам нужно серьёзно поговорить"...

- Даша, нам необходимо очень серьёзно поговорить.

- Это точно, - отвернувшись от окна, кивнула Даша, и её неожиданное согласие на несколько секунд сбило Вадима с мысли.

Даше всегда очень нравилось то, что Вадим такой серьёзный, скрупулёзный и вдумчивый человек. У самой Даши характер очень горячий и порывистый, неугомонный, и рядом ей как раз нужен мужчина, который будет её уравновешивать, немного охлаждать её пыл и время от времени спускать с небес на землю.

Дашу очень возбуждали спокойствие и уравновешенность Вадима, потому что ей под силу было сделать его совсем другим. Но только наедине, для неё одной. А окружающие пусть думают, что он всегда такой занудный и скучный. Однако сегодня ничем романтическим и откровенным их разговор точно не закончится, увы. А жаль.

- Я хотел сказать, что ты стала слишком рассеянной, Даша. Это непохоже на тебя, и меня это настораживает. Раньше ты никогда не забывала о наших планах.

"Твоих планах, Вадим. Мне этот "нужный человек" вообще не нужен".

- Вадик, не надо превращать единичный случай в тенденцию. У меня был очень тяжёлый день, я же сказала, потому и забыла.

Даша специально сделала красноречивую паузу, чтобы дать Вадиму возможность задать вопрос, поинтересоваться её проблемами, однако пауза прошла порожняком. Вадим смотрел в сторону, сдвинув брови и раздувая аристократические ноздри.

- Вадим, если честно, у меня к тебе ещё более серьёзный разговор. Но сегодня сил не было, и я собиралась ехать к тебе завтра утром.

- Утром я на работе, ты же знаешь, Даша! - с укором ответил Вадим, игнорируя первую часть Дашиной фразы. - Я не могу оставить службу и встречаться с тобой по личному вопросу.

Даша прекрасно знала, что у Вадима очень важная работа, - он чиновник в департаменте финансов, - но всё же начала вскипать.

- Даже если мне срочно понадобится помощь, я не могу рассчитывать на тебя?

- Можешь, - замялся Вадим. - Но...

- Но не тогда, когда ты на службе, да? - усмехнулась Даша.

Пока Вадим растерянно моргал, она вдруг со всей ясностью поняла, что в глубине души уже сделала выбор, хотя её ещё никто перед ним не поставил. Ну разве что Бальц: карьера или отпуск.

Теперь, как подсказывало шестое чувство, впереди ещё более серьёзный выбор: карьера или отношения с Вадимом.

- Так вот, Вадик, - вернулась к своей фразе Даша. - Нам нужно поговорить. Дело в том, что я не смогу отправиться в путешествие в ближайший понедельник. Смогу только во вторник через недею.

Даша увидела, как сначала у Вадика отвисла челюсть, а потом он собрался и приготовился гневно вопрошать, потому затараторила как можно быстрее, чтобы успеть сказать всё прежде, чем её снесёт ураганом.

- Дело в том, Вадик, что у нас два месяца назад сменилось начальство, ты же а курсе, правда? И вроде, перемены мы пережили нормально, штатно, но без накладок такие ситуации никогда не обходятся. График отпусков, составленный ещё в конце прошлого года, на совпал с планами нынешнего руководства. В общем, в понедельник я улетаю в служебную командировку на шесть дней. Вернусь в воскресенье днём, в следующий понедельник пройду тестирование и свободна. Начальник сказал, что компания оплатит неустойку за возврат и замену нашего с тобой тура, а если Бальц сам это сказал, значит, так и будет. Мы ведь сможем скорректировать наши планы, Вадик?

Ну вот она и рассказала обо всём. Теперь только ждать ответа.

Вадим минуты две молчал, и Даша уже начала думать, что скоро сойдёт с ума от тишины.

- Но это невозможно, Даша, - Вадим сказал это как нечто само собой разумеющееся, спокойно и немного удивлённо.

Словно удивлялся, как Даше вообще могло прийти в голову озвучить нечто подобное.

- Почему? - Даша сложила вместе ставшие холодными чуть подрагивающие ладони и зажала их между колен, чтобы не выдать своего волнения.

- Моя служба, Даша... Она не предусматривает таких колебаний туда-сюда. Я не могу допустить, чтобы меня не воспринимали всерьёз.

- Вадим, мы все прежде всего люди, и форс-мажор может возникнуть у каждого, какую бы должность ни занимал этот человек. Речь идёт всего лишь о переносе отпуска на неделю.

- Я... Даша, я уже полностью настроился, всё подготовил! Столько надежд возлагал на наше путешествие!

- Вадик, я тоже очень ждала и была крайне разочарована. Не думаешь же ты, что я рада этому переносу отпуска и командировке?

- Тогда не переноси. Не соглашайся. Существуют же комиссии по трудовым спорам? Обратись туда.

- И попрощаться со своей мечтой, Вадик? Со всем, к чему я стремилась, получая образование, принимая участие в огромном конкурсе и работая, как вол, в течение года? Ты же понимаешь, что начни я затевать подобные споры, и начальство избавится от меня при первой возможности.

- Получается, ты ставишь свою карьеру выше наших отношений?

- Вадим, ты не прав, - теперь Даша почувствовала, что раздражается. - Ты умный человек, и не можешь размышлять подобным образом. Либо ты передёргиваешь нарочно, идёшь на принцип. Хочешь настоять на своём любой ценой.

- Не совсем так, Даша. Да, это дело принципа. Знаешь, почему? Потому что если я уступлю тебе в таком важном моменте сейчас, ты всегда потом будешь ставить свою работу над нашими отношениями, продавливать меня снова и снова. Я не могу допустить подобное.

- Вадим, чушь какая-то! Разве одно другому мешает? Мы с тобой оба карьеристы, и никогда не стыдились этого. Наоборот, ты всегда поддерживал меня и был на моей стороне.

- Я не думал, что всё зайдёт настолько далеко. Что ты начнёшь ставить свою работу выше всего самого дорогого.

- Вадим, уже не смешно. Мы так скоро до монолога Гамлета дойдём.

- Действительно, ничего смешного, Даша, - Вадим вдруг как-то успокоился и заговорил с Дашей, словно с неразумным ребёнком. - Дашенька, утро вечера мудренее. Тебе нужно лечь спать прямо сейчас, чтобы как следует выспаться, потому я уезжаю домой. Завтра у тебя непростой день. Ты подойдёшь к своему начальнику и откажешься от командировки. А вечером я тебя жду к себе, приготовлю романтический ужин, отметим начало твоего отпуска и твоё разумное решение.

Даша смотрела в лицо Вадима и думала: "Вот она - безысходность. Обрушилась наконец-то".

- А если я не откажусь от командировки и соглашусь на перенос отпуска (тут Даша слукавила, потому что уже согласилась, и начала оформлять документы и на командировку, и на перенос отпуска)? Что тогда?

- То есть, ты всё же рассматриваешь и такой вариант? - поднял красивую бровь Вадим. - Боюсь, это станет концом наших отношений, Даша. Потому, если согласишься на перенос, можешь не приходить ко мне. Считаю дальнейшее наше взаимодействие не имеющим ни смысла, ни будущего. А от тура я отказываться не намерен, и переносить его - тоже.

"Вот так: дальнейшее наше взаимодействие"...

- До завтра, Даша! - с нажимом сказал Вадим, встал, подошёл к Даше, быстро поцеловал её в щеку, а вскоре захлопнулась входная дверь.

Конечно, о том, чтобы "как следует выспаться" не стоило и мечтать после такого разговора. Даша долго думала, уставившись в потолок невидящим взглядом, и пришла к закономерному выводу: всё, что ни делается, делается к лучшему.

Она понимала Вадима, который испугался того, что Даша будет продавливать его всю жизнь. Однако и она могла сказать то же самое: если сейчас она уступит, фактически пожертвует карьерой (а Вадим прекрасно знает о том, как важна работа для Даши), то она полностью потеряет себя, и далее Вадим будет продавливать её во всём, вплоть до мелочей.

А у неё перед глазами несколько примеров семей, где никто никого не продавливает, не заставляет выбирать и жертвовать чем-то. Люди просто любят друг друга и идут рука об руку, не представляя жизни друг без друга.

На следующий день все формальности были завершены. Днём Даша отправила Вадиму сообщение о том, что согласилась на перенос отпуска и на командировку. Надо же было предупредить, а то приготовит ужин, будет ждать...

Конечно, в душе; теплилась надежда на ответ, а ещё на то, что Вадим встретит её с работы и скажет: "Давай забудем вчерашний разговор. Мы оба погорячились. Наши отношения - это самое главное, а я приготовил ужин". Однако ни одна из надежд не оправдалась.

Не выдержав, Даша всё же отправилась после работы к Вадиму домой, но дома его не оказалось. Позвонив Вадиму, Даша поняла, что номер её телефона находится в чёрном списке.

* * * * * * *

В понедельник, в половине седьмого утра, Дарья вышла из такси у здания аэропорта. Её мысли были полностью заняты, поскольку она пыталась вспомнить, в какое именно время должны были вылететь они с Вадимом. Точно помнила лишь, что рано утром и из этого аэропорта.

Не хотелось бы встретиться с Вадиком здесь и сейчас, если он всё-таки решил отправиться в путешествие без неё, поскольку за выходные Даше кое-как удалось собрать саму себя по частичкам, как мозаику. Или как пазл.

Задумавшись, она едва не проскочила мимо какого-то русоволосого крепкого парня чуть выше среднего роста, стоявшего неподалёку от входа в здание. Собственно, она и собиралась пройти мимо, но парень вдруг пошёл наперерез Даше и довольно бесцеремонно удержал её за локоть.

- Доброе утро, Дарья Сергеевна! Рад видеть вас в добром здравии.

Даша резко остановилась и удивлённо заморгала. Образ Марка Стефановича настолько не вязался в её понимании с джинсами, кроссовками и свободной хлопчатобумажной майкой, что понадобилось некоторое время для восприятия и состыковки. К счастью, стыковка прошла успешно: это действительно был Бальц.

- Доброе утро, Марк Стефанович, - Даша достаточно быстро сориентировалась, даже похвалила себя за это. - Извините, я вас не узнала.

- Ничего страшного, - кивнул Бальц.

- А что могло быть не так с моим здравием?

- Я очень надеюсь, что с ним всегда всё есть и будет в порядке, Дарья Сергеевна. Просто поприветствовал вас, хотя, признаться, у меня были сомнения в том, что вы приедете, - Марк Стефанович взял из рук Даши ручку дорожной сумки, несмотря на то, что второй рукой катил свой багаж.

"Наверняка в его чемодане несколько строгих деловых костюмов", - подумала Даша.

Подумав о костюмах, Даша опять вспомнила о том, как в ночь с четверга на пятницу Вадим сидел на стуле дома у Даши, будучи "при параде". Судя по всему, сидел он там в последний раз.

- Почему это я не должна была приехать? - нахмурились Даша, но Марк Стефанович лишь пожал плечами и кивнул ей в сторону одной из стоек регистрации.

- Вы уверены, что именно к этой стойке? - Дашу сегодня будто бес толкал спорить с начальством.

Обычно она гораздо сдержаннее вела себя с шефом.

- Уверен, вот же табло.

- Простите, - искренне ответила Даша. - Простите, Марк Стефанович. Сейчас я соберусь.

- Всё нормально, Дарья Сергеевна. Вы же не одна собираетесь лететь, а со мной. Я полностью контролирую ситуацию.

Даша знала, что делегация от их филиала состоит только из них с Бальцем. Возможно, - даже скорее всего, - представители других филиалов тоже летят во Владивосток, но независимо от них.

Слабой женщиной Даша себя никогда не считала, но ей почему-то понравилась фраза, произнесённая Марком Стефановичем.

Пока они ожидали своей очереди, Даша смотрела вокруг и в какой-то момент почувствовала взгляд, а вскоре нашла и источник беспокойства: около соседней стойки в очереди стоял Вадим, и вид у него был какой-то растерянный.

Интересно, а вот эта высокая длинноволосая крашеная брюнетка... Она с Вадимом? Или просто стоит рядом? Незнакомка была ростом почти с Вадима, который прилично выше Дарьи.

- Однако во время пути собака могла подрасти, - пробормотала Даша.

- Вы что-то сказали? - Бальц придвинулся поближе к Даше.

- Я на минуточку, Марк Стефанович, - решилась Дарья. - Знакомых увидела, пойду поприветствую.

- Хорошо, - согласился Бальц. - Только не задерживайтесь, Дарья Сергеевна.

- Я тут, рядом. И ситуацию тоже контролирую.

Отделившись от очереди, Даша перешла к соседней стойке. Тут, похоже, вся очередь состояла из членов туристической группы.

- Доброе утречко, Вадим! - лучезарно улыбнулась Даша, глядя прямо на Вадима, лицо которого, по мере её приближения, меняло как выражение, так и цветовую гамму. - Вот подошла, чтобы пожелать тебе счастливого пути.

- Привет, Да...кх-кх... Даша, - Вадиму пришлось откашляться.

Брюнетка стояла рядом с Вадимом и во все свои ярко подведённые глаза смотрела на Дашу.

- Кто это, Вадик? - не выдержала наконец преемница Даши.

- Это... это...

Устав ждать, когда Вадик "разродится" каким-нибудь удобоваримым эпитетом, сравнением или олицетворением, Даша перевела холодный взгляд с лица Вадима на лицо незнакомки.

- Фу, как некультурно! - воскликнула Даша с интонациями фрёкен Бок. - Спрашивать так о человеке, который присутствует тут же, да ещё называть человека "это"! Разрешите представиться...

Даша слегка поклонилась. Вадим, видимо ожидая, что сейчас эти две красотки сцепятся из-за него, в ужасе прикрыл глаза. Размечтался!

...- троюродная внучатая племянница семиюродной бабушки Вадика. Вот и подошла к Вадику с напутствием, по-нашему, по-родственному.

Увидев, что скоро подойдёт их с начальником очередь, Даша хмыкнула, глядя на испуганного Вадика, махнула рукой и быстро пошла в сторону своей стойки. Марк Стефанович странно посмотрел на Дашу, но ничего не сказал.

Они и до этого особо не разговаривали сегодня, только перебрасывались фразами по поводу регистрации и сдачи багажа, а теперь Даша совсем замкнулась в себе.

Предстоял долгий перелёт, и Марк собирался подробно рассказать Дарье о командировке, но после встречи со знакомыми девушка, казалось, совсем не собиралась идти на контакт.

И в зоне ожидания посадки, и позже, уже в самолёте, она просто сидела молча, ничего и никого вокруг не замечая, так, словно летела одна себе. Нужно было срочно что-то делать с этим, как-то выводить её из такого состояния.

Некоторое время Марк делал вид, что изучает документы, но вскоре принесли обед. Марк успел всё съесть, а Дарья так и сидела перед полным подносом.

- Дарья Сергеевна, - терпение Бальца лопнуло. - Ешьте. Немедленно.

- Я не хочу, - покачала головой Даша, взяла чашку с чаем и немного отпила. - Нужно было отказаться от обеда, зря взяла.

- Как понять - не хотите? Вы хоть знаете, когда у нас получится поесть в следующий раз? Вот я, например, не знаю.

- Мне всё равно, я не буду.

- Тогда давайте поменяемся подносами, я съем ваш обед.

Удивительно, но подобное заявление, прозвучавшее из уст высокомерного Бальца, как-то встряхнуло Дашу и вывело из состояния ступора.

Воздержавшись от комментариев и не показывая своего удивления, она обменялась подносами с Марком Стефановичем, только чай оставила себе. До этого Даша не обращала внимания на то, как начальник ест, а сейчас ей стало интересно.

Бальц ел спокойно, не спеша, но с большим аппетитом.

- Может, хотя бы салат возьмёте, Дарья Сергеевна? И пирожок? Горячее-то я уже наполовину съел.

- Давайте, - Дарья и сама не поняла, как она это сказала.

Как она моментально проглотила и салат, и пирожок, тоже не поняла. Ей было всё равно, что подумает о ней шеф. А ещё на душе вдруг стало легче, и ушла та самая давящая безысходность, которая угнетала Дашу больше трёх дней.

После обеда Марк Стефанович внимательно посмотрел на спутницу и заявил своим фирменным безапелляционным голосом:

- А теперь рассказывайте, что у вас произошло, Дарья Сергеевна. Только давайте обойдёмся без пререканий и заявлений о том, что ничего не произошло. Я всё равно не поверю, а спорить со мной бесполезно.

- То есть, вы хотите, чтобы я пожаловалась на жизнь человеку, который, собственно, и стал причиной моих проблем?

Фраза прозвучала прежде, чем Даша успела подумать как следует о последствиях сказанного. А с другой стороны, хочет правду - пусть получает.

- То есть, это я явился причиной ваших проблем? - поднял брови Марк Стефанович, однако он не выглядел ни удивлённым, ни возмущённым.

- Конкретно этих проблем - да. Точнее, не столько вы, сколько ваше распоряжение о переносе моего отпуска. Я же сразу говорила вам о том, что не могу лететь в командировку сегодня, у меня другие планы. И вот итог, Марк Стефанович. Незаменимых у нас нет. Пока я стремилась стать незаменимой на службе, меня отправили в отставку и заменили... на другом поприще. Понимаете? Это я должна была стоять у соседней стойки регистрации в составе туристической группы. А стояла другая.

Марк Стефанович опустил глаза на свои сцепленные руки и немного помолчал, будто обумывая слова Даши.

- То есть, если бы не моё распоряжение, у вас бы сейчас всё было хорошо на том поприще? Просто великолепно?

- Ну... да, - почему-то не очень твёрдо ответила Даша.

- Однако вы сделали выбор в пользу работы, и теперь там всё плохо?

Даша молча кивнула.

- Что ж, думаю, всё поправимо. Когда мы вернёмся из командировки, а ваш... знакомый - из путешествия, я встречусь с ним и всё ему объясню. Думаю, это будет правильно и справедливо. Не могу же я допустить, чтобы из-за моих профессиональных требований лучшие сотрудники лишались счастья в личной жизни. Надеюсь, ваш знакомый услышит меня и простит вас. Это и в моих интересах, даже напрямую касается меня, Дарья Сергеевна, ведь человек, который несчастен, и работать не может с полной отдачей. Тем более, вы руководите людьми. А значит, необходимо вернуть вам ваше личное счастье, Дарья Сергеевна. Вы согласны со мной?

* HR-менеджер (или эйчар) — это специалист по управлению персоналом. «Human resources» в переводе с английского — «человеческие ресурсы». Данная информация взята из свободного доступа.

Глава шестая
Даша в течение нескольких секунд во все глаза смотрела на невозмутимого Бальца, потом открыла рот, чтобы высказать всё, что она о нём думает, однако снова закрыла и опять задумалась.

- Я всё поняла, - буркнула она спустя некоторое время, отвернувшись к окну. - Но не хотите же вы сказать, что я должна ещё и возблагодарить вас? За то, что сложившаяся ситуация раскрыла мне глаза на моё личное счастье?

- Не благодарите, - пожал плечами Марк Стефанович и вновь достал папку с документами.

- И всё же я скажу это. Исключительно для собственного спокойствия, - Даша повернулась к начальнику. - Прекрасно понимаю, что вы и не собирались, но... Пожалуйста, ни в коем случае не ходите к Вадиму и не разговаривайте с ним обо всём вот этом. Хорошо?

- Разумеется, Дарья Сергеевна, можете не волноваться, - кивнул Бальц, и Даше на секунду показалось, что в его глазах мелькнуло то ли облегчение, то ли удовлетворение.

- А ещё я прошу прощения за свою резкость, Марк Стефанович. И за то, что из-за меня вы оказались втянуты в некрасивую ситуацию.

- Всё в порядке, Дарья Сергеевна. Забудем об этом. Мне тридцать два года, и я мужчина, а не кисейная барышня. Повидал разное.

- Не нужно было подходить к этому изменнику, унижаться, - вздохнула Даша. - Но я сама не своя была при мысли о том, что у Вадима ещё кто-то был в то время, как он собирался сделать мне предложение в путешествии.

- Почему вы решили, что кто-то был? Поскольку правду вы не знаете, можете только предполагать с вероятностью пятьдесят на пятьдесят. Новая спутница могла появиться уже после вашей ссоры.

- И практически сразу согласилась лететь с Вадимом в путешествие? Я вас умоляю, Марк Стефанович...

- И я вас умоляю, Дарья Сергеевна! Ещё как согласилась. Почему нет?

- Вы такой трезвомыслящий, Марк Стефанович, - опять вздохнула Даша. - Мне бы хоть чуточку такого спокойствия и такой уверенности.

- Положение обязывает, - усмехнулся Бальц. - К тому же, проще простого быть трезвомыслящим и спокойным, когда дело касается кого-то другого. Ну как, пришли в себя немного? Готовы обсуждать командировку?

- Да, готова, - кивнула Дарья и выпрямилась в кресле.

Марк Стефанович долго и подробно рассказывал Даше о выставке и о курсах, о целях командировки и о том, как всё будет организовано. Даша очень внимательно слушала и запоминала.

После Даша уснула и проснулась уже перед тем, как самолёт пошёл на посадку.

* * * * * * *

Участники выставки и курсов, прибывшие из разных филиалов и разных городов, остановились в одном из отелей довольно известной сети. Не в роскошном и пятизвёздочном, конечно, но всё необходимое там было, а главное, на что всегда в первую очередь обращала внимание Даша, - за чистотой и порядком администрация отеля следила очень тщательно.

Прибывших руководителей филиалов (руководители, как выяснилось, лично прибыли далеко не из всех подразделений) расселили в люксы, а остальных участников мероприятия - в обычные номера, чаще всего, двухместные.

В одном номере с Дашей жила руководитель отдела маркетинга из Калининграда, Ольга. Даже Даше, которая и сама никогда не была тихоней, Ольга казалась слишком активной, яркой, а временами - резковатой и откровенной.

Высокая, стройная, с модно подстриженными ярко-рыжими, почти красными, волосами и огромными голубыми глазами, Ольга приковывала к себе все взгляды, где бы ни появилась.

На Дашу она сначала смотрела со смесью презрения и некоторой жалости, однако вечером, после ужина, вдруг начала разговор сама.

Даша и Марк Стефанович прилетели накануне ночью. Пока добрались до отеля и заселились, времени на сон осталось всего ничего, а утром уже стартовали мероприятия.

Поэтому в первый день Даша решила по городу не гулять - слишком устала. Разложила вещи, приготовила костюм на завтра и устроилась в кровати со смартфоном в руках и в наушниках.

Вскоре пришла Ольга, и Даша поняла, что о покое пока остаётся лишь мечтать. После того, как ей несколько раз пришлось доставать один из наушников из уха и отвечать на вопросы, Даша сняла наушники совсем.

- Получается, ты представляешь один из столичных филиалов? - спросила Ольга.

- Да, - кивнула Даша. - А почему "получается"?

- Видела сегодня во время ужина, как к тебе подсел Марк Стефанович Бальц. Вы работаете вместе?

- Да, это мой начальник, руководитель нашего филиала. Мы прибыли на выставку с ним вдвоём.

- О как! - подняла красивые брови Ольга. - Даже сам прибыл? Тут не так уж много руководилей филиалов. В основном, начальники отделов продаж или отделов маркетинга.

- А ты с кем прилетела? - с любопытством спросила Даша.

- Я тоже с начальником. Точнее, с начальницей, - скривилась Ольга. - Лучше бы со мной тоже отправили начальника отдела продаж. Он молодой и симпатичный, хоть и женат. А эта мегера скучная... Ладно хоть поселили не с ней, ей люкс выделили.

"То есть, вместо меня вполне мог полететь Никита Станиславович, руководитель отдела маркетинга? Или вместо Бальца, так получается? Но почему-то надо стало, чтобы летела именно я!" - с досадой подумала Даша, хоть и дала себе слово принимать всё как данность и больше не возвращаться мыслями к Вадиму.

- И как тебе Бальц? Давно работаете вместе?

- С конца марта, потому у меня ещё не успело сложиться чёткое мнение о Марке Стефановиче как о руководителе, - туманно ответила Даша, которой вовсе не улыбалось обсуждать шефа, тем более, с малознакомым человеком.

- Много же тебе нужно времени, чтобы сложилось твоё чёткое мнение, - хмыкнула Ольга. - То есть, ты хочешь сказать, что между ним и тобой ничего нет? И вы прилетели сюда вдвоём просто как коллеги?

- Именно так, - сухо и холодно ответила Даша.

- Хотя... Это как раз в его духе. Да и вообще, - задумчиво изрекла Ольга, беззастенчиво рассматривая Дашу. - Ты, конечно, довольно миленькая, но простовата для Бальца, мне кажется.

- Ольга, что за странный разговор? - возмутилась Даша. - Кто тебе дал право рассуждать так о посторонних для тебя людях, да ещё и вплетать моё имя и имя Марка Стефановича в какие-то измышления?

- Ладно, не кипятись, извини. Знаешь, раньше ведь он возглавлял наш филиал. Начальник - просто супер, не сравнить с нынешней грымзой. А мужчина... И главное, абсолютно свободен! У нас все бабоньки млели от него, начиная с самых юных и заканчивая пенсионерками. А он на работе ни с кем, строгий, холодный, но, надо сказать, справедливый. Я его два года окучивала, и всё безрезультатно. Кремень. Он, оказывается, в Москву лыжи навострил, а мы знать не знали об этом. Просто в один совсем не прекрасный день я прихожу на работу, а у нас новый начальник. То есть, начальница. Вот такие дела. Мы очень горевали, конечно. А тут такая удача! Я ведь ни в какую не хотела сюда лететь, руками и ногами отбивалась сначала. Как хорошо, что согласилась в итоге! Надеюсь, хоть тут у меня выгорит дело с Марком Стефановичем. Романтика, незнакомый город... Да и Марк мне теперь не начальник. Может, посмотрит на меня другими глазами наконец-то? Тем более, у меня теперь свой человек рядом с ним есть, ты, Даша.

У Даши даже дыхание перехватило от возмущения.

- Ну уж нет, Ольга! - оправившись от первоначального шока, воскликнула она. - Я тебе точно не помощник. Во-первых, я сюда приехала для того, чтобы учиться и работать, а не для того, чтобы заниматься сводничеством. А во-вторых, подобные вещи в принципе не по мне, - различные интриги, хитрости и всё тому подобное. Считаю, если человеку что-то нужно или кто-то нужен, надо заявить об этом прямо и идти к цели честным путём.

- Ой, ужас, - картинно схватившись за сердце, Ольга опустилась на стул так, будто силы оставили её. - Я словно на митинге побывала. Ладно, Даша, я тебя поняла: помогать ты мне не будешь. Но тогда хотя бы не мешай, договорились?

- И в мыслях не было, - пожала плечами Даша. - Прости, но мы с тобой абсолютно чужие люди. Через несколько дней курсы закончатся, и мы, скорее всего, никогда больше не увидимся. С какой стати я должна мешать или помогать тебе?

- Вот и ладненько, - кивнула Ольга. - На вопрос-то хоть ответить сможешь?

- Смотря на какой, - опять насторожилась Даша.

- Я тут планы строю, а вдруг Марк Стефанович занят уже? Не знаешь, есть у него кто-то? Может, из вашего филиала?

- Из нашего филиала, скорее всего, никого нет, иначе слухи бы уже поползли. Тем более, ты же сама сказала, что он на службе в отношения не вступает, а ты лучше знаешь его, дольше с ним работала. А вообще, я понятия не имею о его личной жизни, Ольга. Всё, больше я своего начальника обсуждать не собираюсь. А если ты меня снова попытаешься втянуть в это всё, я просто расскажу о нашем с тобой разговоре и о твоих намерениях Марку Стефановичу.

- Ладно, ладно, - махнула рукой Ольга. - Тебя лучше не трогать, я так понимаю.

Кивнув в знак согласия, Даша снова надела наушники и продолжила смотреть фильм, но вскоре поняла, что ничего не понимает и не может сосредоточиться на сюжете, поскольку мысли заняты другим.

Она пыталась понять, почему разговор с Ольгой и намерения красноволосой красотки так взбудоражили её. И по характеру, и в силу возраста Даша могла быть довольно прямолинейной, но старалась всегда оставаться максимально беспристрастной и доброжелательной, особенно теперь, когда стала руководить отделом.

С Ольгой же она была почти груба. Конечно, та тоже хороша, - лезть к малознакомому человеку с такими разговорами, но всё же... Какое ей, Даше, дело до того, кто хочет заполучить Бальца и вообще хочет его?

Подумаешь, роковой мужчина! Ну надо же... Хотя, если говорить откровенно, как мужчина он очень симпатичный, этого у шефа не отнять. Однако характер у него явно очень непростой. Если человек настолько придирчив и внимателен к мелочам на работе, вряд ли он сама доброта и рубаха-парень в обычной жизни, в быту.

Наверняка совершенно чужд безумств и романтики, рационален, всегда сосредоточен исключительно на достижении серьёзных целей. "Так ведь и я сама такая", - неожиданно провела параллель Даша.

И всё же она вовсе не сухарь, далеко не сухарь в личной жизни. Просто уверена в том, что есть вещи, которые допустимы только при общении с любимым человеком. А ещё есть любовь в родным и близким, и это тоже очень личное, не напоказ.

Интересно, а у Марка Стефановича есть люди, с которыми он другой, не такой, как обычно? Эта мысль опять удивила Дашу. Пришлось признаться самой себе, что и совместный с шефом перелёт, и интерес Ольги заставили Дашу взглянуть на Бальца другими глазами, по-новому.

Он очень интересный мужчина, и кажется, это заметили все окружающие женщины, кроме неё. Аня ведь тоже говорила о том, что будь она моложе, не прохлопала бы ушами свой шанс.

Поняв, что сюжет упущен безвозвратно, Даша прекратила попытки досмотреть фильм, включила музыку и закрыла глаза.

"Мне тридцать два года, и я мужчина, а не кисейная барышня. Повидал разное", - перед мысленным взором появилось невозмутимое лицо Марка Стефановича, большие карие глаза, которые порой имели способность обдавать собеседника арктическим холодом.

"Интересно, что же он такое разное повидал?" - с этой мыслью Даша уснула. Потом проснулась, убрала наушники и смартфон, повернулась набок и снова уснула. Усталость после длительного перелёта и первого учебного дня взяла своё.

* * * * * * * *

В среду организаторы выставки и курсов устроили такой интенсив, что вздохнуть было некогда, - не то что размышлять об успехах соседки по комнате на поприще завоевания Марка Стефановича. Самого шефа Даша в этот день вообще не видела, поскольку руководители филиалов занимались отдельно. Это давало повод надеяться на то, что и Ольга далеко в своих потугах не продвинулась, о чём с сарказмом размышляла Даша.

Дарья понимала, что шансы познакомиться с городом тают даже не по дням, а по часам, однако сил на самостоятельную экскурсию опять не было. К счастью, в конце дня организаторы сообщили, что в четверг учёбы не будет, и весь день будет посвящён экскурсии.

В пятницу вечером должны состояться официальное закрытие выставки и фуршет. В субботу - свободное время для прогулки по городу, а ночью вылет в Москву. Представители других городов улетали кто раньше, кто позже.

В принципе, у Ольги в арсенале есть три достаточно свободных дня. Как она сказала? Романтика, чужой город? Засыпала Даша опять с мыслями о том, достигнет ли Ольга своей цели, и даже не подумала о ссоре и расставании с Вадимом. Впервые за прошедшие шесть дней.

Для экскурсии организаторы выделили большой комфортабельный автобус. Когда Даша вошла в салон, многие места уже были заняты. Увидела Марка Стефановича, который сидел рядом и мило беседовал с руководителем филиала из Калининграда, той самой, которую Ольга назвала грымзой.

Они же раньше работали вместе, и им наверняка есть, что обсудить. Кстати, женщина вовсе не казалась такой, как о ней отзывалась Ольга. Возможно, просто слишком серьёзная и не позволяет переходить некоторые грани.

Даша поприветсвовала всех и устроилась почти в конце салона, выбрав место у окна. Увидела, как к автобусу спешит Ольга, которая долго и тщательно собиралась, "наводила марафет", как сказала бы баба Люда.

Даша пыталась не думать о том, почему она невзлюбила Ольгу, хоть и старалась общаться с соседкой максимально дружелюбно и спокойно. Но сейчас искренне надеялась на то, что Ольга не выберет место рядом с ней, а сядет где-нибудь у окна.

Однако вскоре почувствовала, как кто-то устраивается на соседнем сиденье, и даже глаза прикрыла от досады. Правда, досада очень быстро сменилась удивлением.

- Доброе утро, Дарья Сергеевна, - шеф сегодня опять был в свободной майке (уже другой), в джинсах и в кроссовках. - Очень рад вас видеть. Боялся, что скоро забуду, как вы выглядите. Не ожидал, что организаторы настолько загрузят нас.

"Он ещё и шутить умеет! Ну надо же!"

- Доброе утро, Марк Стефанович, - улыбнулась Даша, сама не понимая, чему она так радуется.

...Четверг можно было смело вычеркнуть из списка дней, дающих Ольге какие-либо шансы в отношении Бальца, - Марк Стефанович провёл весь день с Дашей. Сама Даша упорно старалась не замечать взгляды, которые бросала на них Ольга, а ещё строго приказала себе не торжествовать столь явно.

Скоро они вернутся к привычной жизни и привычным отношениям "начальник - подчинённая", а пока можно побыть немного другими, разумеется, в рамках приличия.

Оба впервые были во Владивостоке, потому ловили каждое слово экскурсовода и с интересом изучали каждую достопримечательность, делились друг с другом впечатлениями.

Даше больше всего понравился маяк и ведущая к нему песчаная коса. "Туристам" повезло: был отлив, и по косе можно было спокойно гулять. Марк Стефанович абсолютно нехарактерным для него образом засунул руки в карманы джинсов и долго смотрел на волны. Ветер перебирал обычно аккуратно причёсанные волосы.

- Вы любите море, Марк Стефанович? - спросила вдруг Даша.

До этого они говорили на общие темы, обсуждали курсы, выставку и достопримечательности. Личных пристрастий не касались.

- А вы? - в глазах шефа внезапно мелькнуло какое-то веселье.

- Скажем так, - улыбнулась Даша. - Того, что я сейчас здесь получаю, всех этих впечатлений, мне хватит надолго. Я совершенно точно не фанат моря и отдыха на море. Люблю большой город, его энергию и ритм жизни.

- А как тогда отдыхаете? - улыбнулся Бальц. - Тоже заряжаясь энергией большого города?

- Если куда-то еду, стараюсь выбирать "активный" маршрут; чаще всего, автобусные туры. Солнце, море, жара и ничегонеделание - это точно не по мне. Ещё езжу к родителям в Тверь. А лучше всего отдыхается дома у бабушки и деда, в Подмосковье.

- Вы знаете, Дарья Сергеевна, это почему-то удивительно для меня, но наши с вами взгляды на отдых полностью совпадают. Правда, в Тверь я не езжу, и в Подмосковье у меня родственников нет, но путешествовать предпочитаю так же, как вы. И тоже предпочитаю жизнь в большом городе. Как любит говорить моя мама: "Ох уж эти загадочные русские корни!"

- Почему ваша мама так говорит?

- Наверно, потому что мы с ней очень разные, хотя русская как раз мама, а вот мой покойный отец был немцем. Когда-то давно мама уехала из России и вышла замуж за отца. Папа был старше мамы на двадцать два года. Несмотря на то, что я ношу немецкую фамилию, и отец мой немец, мама говорит, что я гораздо более русский, чем она. Кстати, вот мама очень любит море. Она долгое время жила на Крите, а сейчас живёт в Италии, на побережье Ионического моря. Говорит, что она это заслужила. Замужем третий... хотя нет, четвёртый раз, и нынешний муж её моложе на пятнадцать лет.

- А как вы оказались в России, Марк Стефанович?

Даша была очень удивлена. Она-то думала, что Бальц родился и вырос в России, просто у него немецкие корни, а оказалось, что всё практически наоборот.

- Долгая история, - усмехнулся шеф. - Но если вам интересно...

- Очень интересно, - кивнула Даша.

Ей показалось, что Марк Стефанович очень доволен её интересом к его персоне, но она решила не зацикливаться на этом, полностью превратившись в слух, впитывая каждое слово.

- Наверно, по поводу длинной истории я погорячился. История довольно заурядная: после того, как не стало отца, мама повторно вышла замуж, и мы с отчимом не поладили. Окончив школу, я сразу воспользовался средствами, которые оставил мне отец для получения образования, уехал из дома и поступил в университет. С тех пор началась моя самостоятельная жизнь, хотя я и понимаю, что обязан ею родителям. С мамой мы общаемся ровно столько, сколько нам достаточно, а видимся и того меньше. К счастью, она никогда слишком не тряслась надо мной и отпустила достаточно легко. С отцом я был более близок, мне и сейчас порой безумно не хватает его советов, его поддержки. Я очень рад, что у мамы всё хорошо, и она вполне прекрасно обходится без меня. После окончания университета я некоторое время работал в Германии, потом в Финляндии, а потом появилась возможность поработать в России, в Санкт-Петербурге. Мне было очень интересно, буквально влекло. И всё же я думал, что это временно, но "временно" длится уже семь лет, и меня всё устраивает. Видимо, всё-таки корни... После Питера был Калининград, а теперь Москва.

- Вы очень хорошо говорите по-русски, совсем без акцента. Если бы не рассказали, я бы подумала, что вы росли и всегда жили здесь. Собственно, я так и думала.

- С мамой мы всегда общались и общаемся только на русском. А с отцом мы говорили по-немецки. Вот и вся моя "долгая история".

Даше очень хотелось узнать, правда ли Бальц был женат, но разумеется, она никогда бы не решилась спросить.

- Теперь вы расскажите о вашей семье, Дарья Сергеевна.

- О, у меня всё гораздо проще, хотя я очень люблю свою семью. Кстати, в Питере живёт мой родной дядя со своей семьёй. Там у меня двое двоюродных братьев, и скоро на свет появится третий. Мои родители и мой младший брат Паша живут в Твери, как я уже говорила. Когда-то давно родители мамы решили переехать в Подмосковье, но мама осталась, потому что влюбилась в папу, а у папы были большие перспективы в Твери. В Москве живёт моя тётя с семьёй, и там у меня тоже есть двоюродный брат. На братьев я богата, а вот сестры ни одной нет. Родители папы живут в Твери, а родители мамы - в Подмосковье. У них я и решила провести свой отпуск, который начнётся во вторник. Надеюсь, всё-таки начнётся.

- Не делайте из меня монстра, Дарья Сергеевна, - вздохнул шеф, и они повернули обратно, потому что все остальные участники экскурсии уже стояли у автобуса. - Отпуск начнётся, и я даже не стану вас из него отзывать, поверьте.

- Спасибо, Марк Стефанович, - Даша надеялась, что сарказм звучит в её голосе не слишком явно.

- По-моему, за это не нужно благодарить.

"Кажется, шеф опять превратился в зануду, хотя часы ещё не пробили полночь", - подумала Даша, но ошиблась, потому что её ждал ещё один сюрприз.

- Дарья Сергеевна, - Марк Стефанович замедлил шаг, хотя у автобуса их ждали. - Скорее всего, поговорить с глазу на глаз до завтра уже не получится, а у меня к вам огромная просьба, очень важная.

- Да, я слушаю, Марк Стефанович, - удивлённо пробормотала Даша.

- Как вы знаете, завтра будет официальное закрытие выставки, а потом фуршет.

- Да.

- Я не хотел оставаться на мероприятии после официальной части, однако нам дали понять, что явка руководителей филиалов обязательна. Не могли бы вы побыть моей дамой во время фуршета? Мы будем просто держаться вместе, ходить под руку и вести светские беседы с окружающими. Уверен, долго это всё не продлится. Что скажете, Дарья Сергеевна?

- Из-за Ольги Аркадьевны? - Даша решила не ходить вокруг да около.

Всё он видит, всё прекрасно понимает, потому и хочет подстраховаться. Почему-то Даше совсем не понравилась мысль о том, что её хотят использовать в качестве прикрытия, но решение помочь Бальцу было принято незамедлительно.

А сейчас она буквально наслаждалась секундной растерянностью в его глазах. Выглядел шеф очень забавно; хорошо, что он об этом не знал.

- Ладно уж, - сжалилась Даша. - Помогу, конечно. Только у меня нет с собой вечернего платья, ведь организаторы не предупредили о фуршете заранее, сообщили уже здесь. Вы не против, если я буду в деловом костюме?

- Я не против, конечно, Дарья Сергеевна, - вышел наконец из ступора Марк Стефанович. - Очень благодарен вам за то, что согласились помочь. А покупкой платья можно заняться. Завтра, например. Или даже сегодня. С удовольствием составлю вам компанию. О деньгах не беспокойтесь, ведь по сути это расходы компании.

"Вот это прыть!" - мысленно удивилась Даша.

Очень хотелось едко поинтересоваться у шефа, как часто он составляет компанию сотрудницам при покупке одежды, но воображение слишком уж разыгралось, поскольку покупка вечернего платья предусматривает покупку специального белья и чулок.

Даша и вправду не готовилась к выходу в свет; конечно, все вещи, даже самые интимные, у неё дорогие и хорошего качества, но ничего такого, что можно было бы надеть под вечернее платье, с собой нет.

Пока треклятое буйное воображение рисовало картины одна другой смелее, губы Даши спокойно и по-деловому ответили:

- Не думаю, что есть необходимость в покупке платья, Марк Стефанович, ради каких-то двух часов на фуршете.

Даша повернулась и быстро пошла к автобусу. Она так спешила, чтобы шеф ненароком не прочитал её мысли. Ей казалось, что они буквально написаны на её лице.

- Надеюсь, я вас не обидел, Дарья Сергеевна? - Бальц тут же поравнялся с Дашей.

"И как давно это стало вас волновать, Марк Стефанович?"

- Нет, конечно, Марк Стефанович, не беспокойтесь. Просто нас все ждут.

"А Ольга Аркадьевна наверняка рвёт и мечет".

* * * * * * *

В пятницу с утра были завершающие занятия, а после всех отпустили, дав время на подготовку к торжественному закрытию выставки и фуршету. Пока Ольга, которая второй день игнорировала соседку по комнате, в очередной раз "наводила марафет", готовясь к решающему раунду, Даша заплела французскую косу, надела свой привычный костюм и ушла. Они с Марком Стефановичем договорились встретиться чуть раньше, чтобы занять в конференц-зале два места, расположенных рядом.

Вечер прошёл вполне спокойно; всё было так, как спланировал Бальц. Они с Дашей очень естественно смотрелись вместе, и Ольге ничего не оставалось, кроме как переключиться на другого "счастливчика" в попытках не упустить хотя бы оставшиеся до конца командировки сутки.

Когда фуршет постепенно начал превращаться из светского мероприятия в развлекательное, Марк Стефанович предложил Даше уйти и погулять по вечернему городу. Они ненадолго расстались, чтобы переодеться, и встретились через пятнадцать минут в фойе отеля.

Далеко решили не идти, гуляли по набережной и в близлежащем парке. Сначала обсуждали курсы и командировку, а потом начальник вдруг сказал:

- Знаете, несмотря на плотный график и большую загруженность здесь, я давно так хорошо и полноценно не отдыхал, не получал такого удовольствия от путешествия. И мне кажется, это целиком и полностью ваша заслуга, Дарья Сергеевна.

- Моя? - опешила Даша и даже приостановилась.

Они были в этот момент в одном из пустынных причудливых закоулков парка. Марк Стефанович остановился и преградил Даше путь. Несмотря на то, что на улице почти стемнело, Даша знала, что Бальц сейчас поцелует её. Она это даже больше чувствовала, чем видела. И понимала, что хочет этого больше всего на свете.

А через несколько секунд способность не то что ясно, а хоть как-то мыслить покинула обоих. Даша чувствовала только невероятную эйфорию и нарастающее желание. Марк прижимал её к себе всё теснее, а она, уже ни в чём не сомневаясь, забралась руками под его майку и гладила сильную спину, словно стараясь изучить на ощупь каждый миллиметр.

В какой-то момент мозг Даши совсем перестал подавать ей сигналы оповещения о том, что он всё-таки присутствует, потому она с огромным, титаническим трудом сообразила: Марк остановился.

Воспарившая душа медленно и мучительно возвращалась в разочарованное тело Даши. И только потом вернулся слух.

- Мне нужно рассказать тебе что-то важное, Даша, - тихо заговорил Бальц. - Пока мы не переступили черту. А так я точно не остановлюсь, но это неправильно.

- Мы её уже переступили, эту черту, - огромные глаза Даши светились в темноте. - Разве ты не чувствуешь? И почему я уверена в том, что твой рассказ мне не понравится? Может, обойдёмся без него?

- Нет, - Марк прерывисто вздохнул, всё ещё успокаиваясь.

Он успевал думать о том, как же сильно переоценил собственную выдержку. Эта девочка имеет над ним гораздо бо;льшую власть, чем кто бы то ни было и когда бы то ни было. Гораздо бо;льшую, чем он думал, хотя давно понял, насколько влип.

- Ты должна всё знать и делать выбор, исходя из этого.

- Хорошо, - вздохнула Даша. - Тогда давай хотя бы сядем вон на ту скамейку.

Марк послушно пошёл следом и сел рядом с Дашей.

- Это касается командировки и необходимости переноса твоего отпуска, Даша, - глухо заговорил он. - В твоём участии, так же, как и в моём, не было острой необходимости. Вместо тебя или вместо меня вполне мог полететь руководитель отдела маркетинга.

- Это я уже давно поняла, - усмехнулась Даша.

- Но я хотел, чтобы мы отправились именно вдвоём.

- Теперь я этому даже рада, - честно ответила Даша.

- Спасибо, - Марк проглотил комок в горле. - Но когда я это всё затевал, я прекрасно знал о том, что ты собираешься в другое путешествие со своим молодым человеком. Я слышу многое из того, что не предназначено для моих ушей, Даша, так уж получается. И многое замечаю. Я даже наверняка знал, куда и когда вы собираетесь лететь. Видел твоего парня, когда он тебя иногда встречал с работы. Но ничего не мог с собой поделать, потому что влюбился в тебя почти сразу, как только впервые увидел. А может, и не почти, а сразу. Знал, что я старше тебя на восемь лет, что ты ещё совсем молода. Сначала пытался с собой бороться, но ничего не получилось из этого. Честно, Даша, я не ожидал, что со мной когда-то произойдёт нечто подобное. Да, я и раньше увлекался, даже всерьёз. Был женат в течение двух лет, ещё по ранней молодости, в студенческие годы. После у меня тоже были отношения, и достаточно длительные. Но я всегда мог анализировать эти отношения, контролировать их. Всегда, но не в этот раз. Мне порой кажется, что ты заняла всё пространство, весь мир вокруг меня, и даже воздух - это тоже ты. Я не думал никогда, что способен на такое чувство. Поняв, что разум не победит, я решил отбить тебя у твоего парня, пока вы не успели пожениться. А заодно и проверить, насколько сильно ты любишь его. Если бы ты любила, ты послала бы меня вместе с моей командировкой куда подальше, выбрала бы отпуск с любимым, я уверен. И тогда мне бы, наверно, следовало уехать, чтобы не видеть дальнейшее развитие событий, не знать о том, как ты счастлива с другим. Уволить тебя я бы не посмел; ты прекрасный специалист, очень перспективный, одна из лучших, работаешь по призванию. Но ты выбрала работу, и тогда я решил, что у меня есть шанс, поскольку даже если ты по-своему любишь этого Вадима, всё равно эта любовь - далеко не главное в твоей жизни. Вот и всё.

Даша молча слушала, опустив глаза. Щёки её пылали так, что наверно их было видно издалека в темноте парка. Ей впервые настолько мучительно и страстно говорили о любви, хоть она давно не была наивной девочкой. Да ещё говорил такой взрослый, самодостаточный и уверенный в себе мужчина.

Но то, что он сделал... Это было за гранью понимания для Даши. Во всяком случае, пока.

- Я считаю, - прочистив горло, ответила она наконец. - Что человек должен добиваться своих целей честным путём. Говорить обо всём прямо и открыто. Недавно я то же самое сказала Ольге Аркадьевне. Теперь вот думаю: может, зря я отказалась помогать ей? Ведь вы с ней явно два сапога пара.

Даша встала со скамейки и быстро пошла к выходу из парка. Марк тут же бросился за ней следом, но просто молча шёл рядом, ничего не говорил.

- Я хочу побыть одна. Слишком много всего, мне нужно это пережить, как-то принять. То, что ты способен на подлость.

- Сейчас дойдём до отеля, и побудешь одна, - холодно и буднично ответил Бальц, так, словно не его только что плющило и ломало. - А по улице тебе идти одной опасно, уже поздно.

Он проводил её до номера и ушёл к себе. Даша думала, что как только окажется в тишине и одиночестве, рухнет на кровать с рыданиями, но вместо этого задумчиво села в жёсткое кресло. Задав себе честный вопрос, она дала на него честный ответ, достала из шкафа сумку и начала быстро собирать свои вещи.

Через десять минут она постучала в двери одного из номеров люкс, расположенных на том же этаже.

- Кто там? - из-за двери раздался настороженный голос шефа.

- Ольга Аркадьевна, - ответила Даша, и двери тут же распахнулись. - Пришла, чтобы воспользоваться вашей растерянностью и наивностью.

Сначала она закатила сумку в люкс, потом вошла сама и закрыла за собой двери. Бальц, видимо, сообразил-таки, потому что через секунду Даша уже была у него на руках.

- Неужели ты думаешь, что я не способен сам дать отпор назойливой дамочке? Я просто хотел, чтобы ты пошла на фуршет со мной, вот и всё.

- Теперь я уже ничему не удивляюсь, осталось только привыкнуть к этому, - Даша погладила лицо Марка.

- Ты пришла, - тихо ответил он.

- Конечно. Я пришла, чтобы прямо заявить: ты мне нужен. Ну не сильна я в интригах. Только учти, сдать назад у тебя теперь не получится. Я начеку.

Марк рассмеялся, и Даша впервые видела, как он смеётся.

...В субботу никакой прогулки по городу не получилось: Даша и Марк покинули номер только тогда, когда поздно вечером поехали в аэропорт. Ещё до вылета выяснилось, что в воскресенье вечером Марку нужно будет уехать в Санкт-Петербург на несколько дней. Разумеется, никакого тестирования в понедельник не состоялось, а когда Марк вернулся, Даша уже была в отпуске, в Подмосковье.

Конечно, они созванивались и переписывались каждый день, но всё равно Даша чувствовала, что скучает всё сильнее.

Отпуск начался во вторник, а в пятницу днём, когда Даша с Людмилой Евгеньевной собирали первую клубнику, в огород зашёл дед.

- Даша, тут к тебе приехали, - загадочно сообщил он.

- Кто? - выпрямилась Даша.

- Вадим, - пристально глядя на внучку, пояснил Михаил Леонтьевич.

- Чёрт! - в сердцах пробормотала Даша.

- Даша, не выражайся, - с укоризной сказала Людмила Евгеньевна. - Ты же девушка вон какая красивая и нежная.

- Бабуль, это разве выражение? Все выражения внутри у меня бурлят. Нежность буквально зашкаливает.

- Кипит наш разум возмущённый, - кивнул Михаил Леонтьевич.

- Вот-вот, - Даша быстро ополоснула руки и лицо под краном летнего водопровода. Спросила у деда: - В машине ждёт?

- Да.

- Приглашай гостя в дом, - крикнула Людмила Евгеньевна. - Или на террасу, чай пить.

- Угу, - кивнула Даша. - Если бы хотел, уже давно зашёл бы сам.

Вадим никогда не проходил в огород, бывал только во дворе и в доме. У Даши вообще складывалось ощущение, что ему не слишком нравится бывать тут, "на природе".

Даша вышла за ворота, и Вадим тут же выскочил из машины навстречу. Несмотря на то, что он выглядел отдохнувшим и загорелым, особого довольства жизнью в лице не читалось. Или это Даше хотелось так думать?

Она нарочно прислушалась к себе: нет, никакого негатива, никакого неприятия, - ничего. Одно желание - чтобы Вадим поскорее уехал, но трудного разговора точно не избежать.

- Здравствуй, Даша, - Вадим вглядывался в её лицо. - Не смог тебе дозвониться - все мои контакты ты заблокировала.

- Здравствуй, Вадим. Зачем приехал?

- Поговорить. Серьёзно поговорить.

Даша твёрдо решила, что не будет ни злорадствовать, ни ёрничать. Делить им с Вадимом нечего. Надо просто разойтись более-менее цивилизованно, а не так, как две недели назад дома у Даши. Или позже, в аэропорту.

- Чай с мятой будешь? У нас самовар на террасе, - частично выполнила наказ бабушки Даша и проявила гостеприимство.

- Нет, спасибо, - покачал головой Вадим. - Может, съездим куда-нибудь, посидим? В ресторан или в кафе?

Вадим оглядел растянутую майку и спортивные брюки Даши, но не решился никак прокомментировать её внешний вид.

- Не хочу, Вадим. Я специально приехала сюда, чтобы отдохнуть от привычной жизни, от общества и от суеты, побыть с родными. Поэтому, если ты отказываешься от чая, то я пойду, пожалуй.

- Даша, подожди, давай тогда поговорим здесь.

Даша пожала плечами и поправила волосы. Молча смотрела на Вадима и заметила, как его скулы покраснели.

- Даша, прости меня, если сможешь. Я не могу потерять тебя, - решился Вадим. - Понимаю, как всё это выглядит со стороны и чем это пахнет. Ужасно.

Вадим взялся за лоб, словно у него болела голова.

- Маша... Она вообще случайно оказалась со мной рядом. Раньше у меня ничего с ней не было, мы даже знакомы не были, поверь! Я клянусь, что никогда, ни разу не изменял тебе до тех пор, как произошла эта ужасная размолвка, это чудовищное недопонимание. Предложил Маше путешествие, а она согласилась. Быстро переделал документы.

- Я верю, Вадим, но...

- И уже после я понял, что я натворил, - быстрее заговорил Вадим, словно чувствуя, что Даша готовится лишить его надежды на примирение.

- И что, отправил Машу обратно? - всё-таки Дарья нарушила данное самой себе обещание и съязвила.

- Нет, конечно, как ты это себе представляешь? Но порвал с ней сразу, как только мы вернулись вчера. Даша, позволь мне всё снова организовать, пожалуйста! Я исправлю всё. Возьму ещё десять дней отпуска. Мы с тобой всё наверстаем.

- Десять дней отпуска? Тогда у тебя ещё есть шанс вернуть Марию. Советую воспользоваться этим шансом. Не знакома с ней, но мне почему-то кажется, что тебе как раз такая женщина нужна, покладистая. Такая, которая готова следовать за тобой, куда бы ты ни позвал. А я не такая, Вадим. Тебе не за что просить у меня прощения, я серьёзно говорю. Просто наша ссора открыла мне глаза на действительность. Мы не пара с тобой, Вадим, и хорошо, что это выяснилось сейчас, а не после свадьбы. Как мы жили бы вместе? Каждый тянул бы одеяло в свою сторону?

- Даша, я не согласен! А чувства, эмоции? Я не могу... Я не испытываю с Машей и сотой доли того, что у нас было с тобой.

- Значит, найди ещё кого-нибудь, третий вариант. Или сделай паузу, прислушайся к себе. Я не вернусь, Вадим. Ты должен знать, что... я уже несвободна. Я полюбила другого человека.

- Я не верю, ты лжёшь, - побледнел Вадим. - Ты не могла мне изменять.

- Я тебе и не изменяла, была верна, так же, как ты мне. Всё произошло совсем недавно. И это не назло тебе, Вадим. Надеюсь, ты меня всё-таки знаешь и не заподозришь в подобном.

Даша вовсе не была уверена в том, что их отношения с Марком можно охарактеризовать так однозначно и категорично, но сейчас она говорила о своих чувствах.

- Иииии что?..- растерянно спросил Вадим. - У вас с ним серьёзно? Всё уже было?

- Да, - уверенно и твёрдо ответила Даша. - Прощай, Вадим. Я желаю тебе всего самого лучшего - и в продвижении по службе, и в личной жизни.

Даша кивнула и пошла к воротам.

- Я уверен, что ты ко мне ещё приползёшь! - Вадим всё же сорвался на крик. - Но я тебя не приму после того, как ты была с другим мужиком!

И он добавил пару эпитетов, очевидно, характеризующих Дашу. Даша даже не подозревала, что Вадим знает такие слова. Не обернувшись, молча захлопнула за собой ворота.

* * * * * * *

Часа через полтора, когда Людмила Евгеньевна и Даша всё ещё были в огороде, опять заглянул дед, который возводил птичник в просторном дворе.

- Даша, тут к тебе приехали, - ещё загадочнее, чем в прошлый раз сообщил он.

- Деда, я же просила Вадиму больше вообще не открывать ворота! - выпрямилась Даша, но так и застыла с открытым ртом, потому что в огород вошёл Марк и громко поздоровался.

Он был в свободной майке, в джинсах и в кроссовках. Взвизгнув, Даша быстро стянула перчатки и бросилась на шею Марку.

- Прости, я чумазая вся, - виновато пробормотала она и попыталась отстраниться, но Марк не отпустил.

- Привет, - прошептал он. - Соскучился до безумия и приехал без приглашения.

Михаил Леонтьевич и Людмила Евгеньевна понимающе переглянулись.

- Пойду самовар поставлю. И ты, Даша, заканчивай тут, на сегодня достаточно. Удели внимание гостю, - улыбнулась Людмила Евгеньевна, и они с мужем буквально испарились, прикрыв за собой деревянные ворота, ведущие в огород.

- Как ты меня нашёл? - выдохнула Даша, когда они смогли наконец прекратить целоваться. - Ты ведь даже адрес не спросил.

- Кто ищет, тот найдёт, вроде, как-то так говорят, - Марк гладил спину и плечи Даши.

- Я быстро сбегаю, переоденусь, Марк? Ты пока с моими бабушкой и дедом пообщайся. Или в дом пойдём? Там посидишь?

- Нет, пообщаюсь, - улыбнулся Марк и послушно пошёл за Дашей, которая потянула его за руку. - Только ты не задерживайся.

Даша быстро представила всех друг другу, скрылась в доме и сразу метнулась в душевую. Когда через десять минут она снова вышла во двор, дед и Марк живо обсуждали строительство птичника, энергично жестикулируя и не замечая никого и ничего вокруг.

Даша даже приостановилась от удивления: она ни разу не видела, чтобы её дед так живо и открыто общался с малознакомым человеком. Тем более, он никогда не разговаривал так с Вадимом.

Решив не мешать мужчинам и не вклиниваться в их разговор, она начала помогать бабушке делать салат и накрывать на стол на террасе.

- Симпатичный парень, - нейтрально заметила Людмила Евгеньевна, насмешливо глянув на внучку. - Мы и не знали, что у тебя такие глобальные перемены.

- Я и сама до конца не верила, бабуль, - тихо ответила Даша и почувствовала, как краснеет.

- А это ведь тот самый твой строгий и занудный шеф, я правильно понимаю? Тот, которого Миша называл "Штольц"? - Людмила Евгеньевна пыталась спрятать улыбку, но у неё ничего не получалось.

- Ага, он самый, - кивнула Даша, и они с бабушкой вдруг рассмеялись, как две девчонки.

После позднего обеда Марк предложил Даше погулять по городку. Во-первых, он никогда здесь не был, а во-вторых, ему нужно было найти отель, - оказалось, что Марк приехал на все выходные.

- Как на работе восприняли то, что ты сегодня так рано уехал? - удивилась безмерно обрадованная Даша.

- Ликовали, наверно, - пожал плечами Марк. - В любом случае, мне нужно было успеть до больших пробок.

- А зачем искать гостиницу? - удивился Михаил Леонтьевич. - Если вы сами не против, Марк, можете остановиться у нас на выходные. Здесь постоянно гостят дети и внуки, и гостевых комнат достаточно. Маленькие комнатки, конечно, не хоромы, но... Правда, Людочка?

- Конечно, - согласилась с мужем Людмила Евгеньевна. - А пока вы гуляете, я пирогов напеку к ужину. Хорошо, что зелёный лук не срезала, не заморозила, будто знала.

Даша нерешительно посмотрела на Марка, но тут же вздохнула с облегчением, - ещё до того, как он ответил, поняла, что он согласен. После чая Марк загнал машину во двор, достал сумку с вещами и расположился в одной из комнат. Выбрал летнюю, в пристрое, как раз с видом на будущий птичник.

- Я что-то слышал про Вадима? - спросил он сразу, как только они с Дашей вышли за ворота. - Неужели приезжал? Когда только успел? И меня опередил. Жаль, что я не успел застать его.

- И зачем? - воскликнула Даша. - Чтобы вы сжимали челюсти и смотрели друг на друга исподлобья, как два кота? Я всё объяснила Вадиму сама.

- Всё?

- Да. Сказала, что люблю другого человека.

- Любишь? Правда? - Марк остановился и взволнованно заглянул в лицо Даши.

- А я разве не говорила тебе? - смутилась она.

Мимо промчались два подростка на самокатах и с любопытством посмотрели на Дашу и Марка.

- Мы об этом в более приватной обстановке поговорим, - Марк вздохнул и неохотно отпустил Дашу, но тут же взял её ладонь в свою.

Они до вечера гуляли по городу, и вернулись только тогда, когда Людмила Евгеньевна позвонила внучке и сообщила, что пирожки готовы. Потом до ночи сидели вчетвером на террасе, разговаривая и слушая пение сверчков.

Перед сном Даша проводила для Марка небольшую экскурсию по дому, показывая, где что находится, и в какой-то момент они оказались в гостиной. Даше казалось, что Марк уже почти засыпает и держится из последних сил, - это и неудивительно, он ведь с утра работал, а потом ещё ехал в Подмосковье.

Однако гость вдруг замер у стены с портретами и указал на одну из фотографий:

- А что это за фотография? Кто на ней?

Большое портретное чёрно-белое фото было датировано тысяча девятьсот восемьдесят пятым годом - в нижнем правом углу стояла сделанная золотистой краской надпись.

- Это дедушка и бабушка, - пояснила Даша. - Это моя мама, это тётя Света, а это, на коленях у дедушки, мой дядя Саша. Ему в тот день исполнился один год, потому всей семьёй решили пойти в фотоателье.

Глава седьмая
Марк ушёл в душ, а потом в ту комнату, которую выбрал, и лёг спать. Однако не успела Даша устроиться в своей кровати, как дисплей её смартфона засветился, оповещая о новом сообщении.

"Как думаешь, почему я выбрал комнату в пристрое, самую удалённую от всех остальных?" - задал Марк риторический вопрос.

"Теряюсь в догадках", - решила пококетничать Даша и добавила "задумчивый" смайл.

"Хорошо, раз уж ты такая недогадливая, я приду к тебе сам".

"Нет-нет, ты наверняка будешь топать, как слон, и что-нибудь перевернёшь по пути. Я сейчас сама приду!"

Прихватив смартфон и погасив в своей комнате свет, Даша закрыла двери и бесшумно пошла по коридору. К счастью, бабушка и дед уже уснули. Во всяком случае, двери в их комнату были плотно закрыты, и даже тонкой полоски света на полу не было.

Даша хотела спросить у Марка, почему его так заинтересовала старая семейная фотография, висящая на стене в гостиной, однако, оказавшись с ним наедине за закрытой дверью, сразу забыла обо всём.

* * * * * * *

После завтрака Марк вызвался помочь Михаилу Леонтьевичу с возведением птичника; Даша с Людмилой Евгеньевной сначала пошли в огород, а потом занялись приготовлением обеда.

Обедали на террасе. Когда пили чай, Марк всё же решился спросить о том, что с вечера занимало его мысли и очень беспокоило.

- Михаил Леонтьевич, Людмила Евгеньевна, - откашлявшись, начал гость. - Я долго думал, начинать ли этот разговор, поскольку у меня есть стойкое предчувствие, что ваши ответы как-то изменят мою жизнь...

Все молча смотрели на Марка, ожидая продолжения. Стало настолько тихо, что слышно было, как прорезают воздух энергичные стрекозы. Даша вдруг испугалась и даже хотела попросить Марка не продолжать, но взяла себя в руки.

- Скажите, пожалуйста, - продолжил Марк. - Знакома ли вам Вера Бальц... то есть, простите, в девичестве Беляева. Вера Николаевна Беляева.

Даша посмотрела на бабушку и деда. Почему-то ей казалось, что дед сразу всё-всё понял, она увидела это по его глазам. У бабушки тоже явно были какие-то мысли, но она, похоже, сомневалась.

- Так звали мою первую жену, - прочистив горло, ответил Михаил Леонтьевич. - Вера Николаевна Беляева, если, конечно, это она, - моя первая супруга, мать Светланы. Вы... знакомы?

Марк взял со стола свой смартфон, начал листать, видимо, в поисках нужной фотографии.

- Вот, - нашёл и протянул смартфон Михаилу Леонтьевичу. - Это свадебная фотография моих родителей. А вот моя мама сейчас.

Михаил Леонтьевич и Людмила Евгеньевна склонились к дисплею, а потом выпрямились и переглянулись.

- Да, это моя первая супруга, - кивнул Михаил Леонтьевич и невесело усмехнулся. - Мир очень тесен.

- Можно? - Даша рукой, которая вдруг задрожала, взяла смартфон.

На первой фотографии, довольно старой, явно отсканированной, на фоне морского пейзажа стояли молодая красивая женщина в белом платье и мужчина лет пятидесяти, среднего роста, с седеющими русыми волосами, в очках.

Женщина была очень хороша собой и... очень похожа на Марка. Точнее, он на неё похож.

На второй фотографии, яркой и современной, был опять морской пейзаж, явно южный. Яркая дама в свободном цветном платье и широкополой шляпе держала в руке бокал с экзотического вида коктейлем. Конечно, эта женщина была намного старше, чем та, в белом платье, но всё же вполне узнаваема.

- А как вы поняли, Марк? - спросила Людмила Евгеньевна.

- Вчера вечером я увидел в вашей гостиной старую фотографию, и одна из девочек... та, что стоит за Михаилом Леонтьевичем, Светлана... Я её узнал. Её фотография раньше была у мамы в портмоне. Я никогда потом не видел, чтобы кто-то вставлял фотографии в портмоне. Когда был маленький, всё время спрашивал у мамы, кто это. Мама говорила - родственница. Потом фотография исчезла куда-то. А мама однажды, не так давно, подвыпив, рассказала мне о том, что когда-то, ещё в России, у неё была семья и маленькая дочка. Сказала, что муж ушёл к другой женщине, забрал дочь, а маму лишил всех прав и выгнал. Потому она и уехала из России, чтобы забыться.

- Вот оно как, - усмехнулся Михаил Леонтьевич. - Что ж. А вы не спросили, почему ваша мама потом не пыталась найти свою дочку? Когда та повзрослела, и никто ей был не указ?

- Спросил, - кивнул Марк. - Мама ответила, что искала, но не смогла найти. Я сам хотел заняться поисками, но мама не дала мне никакой информации - ни имени девочки, ни фамилии, ни места жительства. Я пытался искать по имени и девичьей фамилии мамы, но таких ресурсов у меня нет, и поиски закончились, не успев начаться.

- Скорее всего, информация о вашей маме вообще была засекречена, во всяком случае, сначала, - задумчиво сказал Михаил Леонтьевич. - Если вы готовы выслушать мою версию, Марк, я расскажу.

- Я в любом случае готова, деда! - воскликнула Даша. - Я ведь и не знала о таких семейных тайнах, вы никогда не рассказывали. А тётя Света вообще сказала как-то, что для неё родная мать...- Даша осеклась и быстро перестроилась. - Не существует, в общем.

- Я тоже готов, - кивнул Марк. - Думаю, что готов.

- И Вера, и я, и Люда, и Света, и Юля, - все мы родились и жили на Урале, в городе N. Меня призвали в армию, едва мне исполнилось восемнадцать, и демобилизовался я тоже осенью, ровно через два года. Несмотря на то, что набор в вечерний институт был уже завершён, и занятия начались, меня приняли. Там мы и познакомились с Верой. Осенью познакомились, а в феврале уже была свадьба. Меньше, чем через год после свадьбы, в январе, родилась Света. Мне тогда был двадцать один год, а Вере - двадцать. А чуть больше, чем через шесть лет после этого... мы с Людой полюбили друг друга, хотя оба были несвободны и воспитывали дочерей. Оба подали на развод, а потом нам пришлось уехать из города. Мы втроём - Люда, Юля и я, - перебрались в Калининскую, ныне Тверскую, область. Юля - это дочь Люды от первого брака, мама Даши. Начали жить практически с нуля. Света осталась с матерью. Никто не позволил бы мне её забрать, Марк, поскольку были нюансы, характерные именно для того времени, сейчас сложно объяснить. Тем более, при разводе суд практически всегда встаёт на сторону матери. Но через год всё изменилось, повернулось буквально на сто восемьдесят градусов. Вера уехала по путёвке в Финляндию. Видимо, там познакомилась с будущим мужем, вашим отцом, Марк, и сбежала. В те времена такое не прощали. Вера стала невозвращенкой, а Света осталась одна, потому что мать Веры не смогла пережить поступок дочери. Вот только тогда я смог забрать дочь и лишить Веру родительских прав. А как иначе, Марк? Она оставила собственного ребёнка на произвол судьбы. Вот и всё. Это правда, а вы можете верить или не верить. Люда знает, что это чистая правда. Да и Света знает, хоть и не любит вспоминать то время. Когда я забрал её, ей было почти восемь лет, она прекрасно помнит всё.

- Ясно, - кивнул Марк, лицо которого было непроницаемо. - Я всё понял. Отец забрал маму в Германию, а я родился вскоре после того, как рухнула Берлинская стена, через несколько месяцев. Что ж, спасибо за откровенность и за гостеприимство.

Марк встал. Даша тоже вскочила, растерянно вглядываясь в его ничего не выражающее лицо.

- Надеюсь, вы поймёте моё желание побыть наедине с самим собой, - бесцветным голосом продолжил гость. - Слишком много всего. Мне нужно вернуться в Москву, к себе домой, хорошо подумать, всё проанализировать.

- Конечно, - Михаил Леонтьевич тоже встал. - Конечно, мы всё понимаем, Марк Стефанович.

Даше хотелось плакать, но она держалась из последних сил. Ни на кого не глядя, Марк быстро ушёл в пристрой, собрал вещи, выгнал машину из двора, а через несколько минут за ним захлопнулись ворота.

Михаил Леонтьевич, Людмила Евгеньевна и Даша вернулись на террасу. Некоторое время все трое напряжённо молчали, стараясь не встречаться глазами. А потом Даша выпрямилась и громко сказала, смахнув слёзы:

- Ну и чёрт с ним! Пусть катится и анализирует!

- Даша, не говори так! - покачала головой Людмила Евгеньевна. - Представь, как ему тяжело.

- Не тяжелее, чем тёте Свете, которой было семь лет, а она осталась совсем одна! Сам всегда говорит, что он не кисейная барышня, а мужчина тридцати двух лет, - Даша шмыгнула носом. - И не надо мне говорить, что никого нельзя осуждать. А я не могу не осуждать мать, которая отказалась от ребёнка! Почему вы раньше никогда не рассказывали?

- Есть вещи, Даша, которые лучше не ворошить, даже если среди этих воспоминаний много счастливых минут, - вздохнула Людмила Евгеньевна.

- Расскажите мне о вашей любви, бабуль? А, дедуля? Вы ведь никогда не рассказывали, и я была уверена, что вы встретились, когда оба были в разводе!

- Хорошо, расскажу, - Михаил Леонтьевич посмотрел на жену сияющим взглядом и взял её за руку. - Раз уж сегодня день откровений.

Рассказывали оба, и бабушка, и дед, а Даша слушала, порой забывая, как дышать.

- Вот это я понимаю, - выдохнула девушка, когда рассказ закончился. - Ради такой любви сто;ит жить! Вы столько всего преодолели вместе, создали большую счастливую семью! Я вас обожаю!

Даша подошла и обняла Михаила Леонтьевича и Людмилу Евгеньевну.

- А ты, деда, идеал мужчины для меня.

- Несмотря на то, что фактически разрушил две семьи, Дашута? Это ведь я не смог с собой справиться.

- Вот уж нет! - воскликнула Людмила Евгеньевна. - Конечно, мы начали не с того, с чего следовало, Миша, но это понимаешь уже спустя годы. Однако я твёрдо уверена: настоящую счастливую семью разрушить невозможно. И я ни о чём не пожалела ни разу, ни на минуту, ни на секунду своего огромного счастья! И разумеется, для меня ты всегда был и есть идеал мужчины.

Михаил Леонтьевич обнял жену за плечи и прижался лицом к её волосам:

- Какое счастье, Людочка, что ты такая у меня...

Даша поняла, что сейчас снова расплачется, но в это время Дик, который дремал на ступеньках террасы, поднял голову, навострил уши, а потом вскочил и бросился к воротам. Вскоре раздался приближающийся шум мотора, затем он смолк. Хлопнула дверца автомобиля, а потом в ворота кто-то постучал, явно игнорируя звонок.

Открывать пошли почему-то все вместе, вчетвером, если считать Дика. В воротах стоял Марк.

- Я уже подумал, - невозмутимо сообщил он. - Я хочу познакомиться со своей сестрой. Очень хочу. Как вы думаете, она согласится?

Марк посмотрел на Дашу, и она прочитала в его взгляде всё то, на что надеялась. И как можно было когда-то давно, явно в прошлой жизни, считать его взгляд холодным, каким-то там ледяным и колючим? Или это только на неё он теперь смотрит по-другому? Как же хочется в это верить!

- Давайте обсудим это за чаем? Вы не против, Марк? - улыбнулся Михаил Леонтьевич.

- Ах да, простите! - смутился Марк, вошёл и закрыл за собой ворота. - Я тогда снова займу ту же самую комнату, хорошо?

- Пойдём уже, - Даша, пряча улыбку, потянула Марка за руку в сторону пристроя.

Она хотела его просто проводить, но он не отпустил её, а как только они оказались в комнате, крепко прижал к себе.

- Ты ведь не сердишься, правда? - прошептал, уткнувшись лицом в её волосы.

- Конечно, нет, - искренне ответила Даша, которая, вновь увидев Марка, начисто забыла о том, как недавно испугалась и расстроилась.

- Я просто... Я не знал, что так бывает!

- Никто не знал, Марк, я уверена, - Даша осторожно погладила его по голове.

- Но ты не подумай, я не кисейная барышня...

-... а мужчина тридцати двух лет, - улыбнулась Даша. - Который теперь повидал ещё больше.

* * * * * * *

- То есть, вы предпочли бы познакомиться со Светой здесь, у нас? В кругу семьи? - уточнил Михаил Леонтьевич, когда все они снова пили чай из самовара, а Дик дремал на ступеньках террасы.

- Да, - кивнул Марк. - Мне кажется, заявляться к Светлане в Москве... Резко, как снег на голову... Это плохая идея, неправильная. Для моей сестры это станет неожиданностью, и не факт, что приятной. Лучше, чтобы Светлана была в кругу близких людей, когда мы с ней встретимся впервые.

- Спасибо вам за доверие, Марк! - тепло сказала Людмила Евгеньевна.

- Я думаю, что по поводу неприятной неожиданности вы не правы, Марк. Света может показаться немного... суровой, но только человеку, который её недостаточно хорошо знает. А вот во всём остальном вы правы, - Михаил Леонтьевич задумчиво постучал по столу чайной ложкой и сдвинул брови. Людмила Евгеньевна улыбнулась, глядя на мужа, который деловито продолжил: - Тогда я сразу после чая позвоню Свете, подготовлю её и узнаю, когда она сможет приехать.

...- Даша, вчера, когда мы с тобой гуляли, я видел на одной из центральных улиц ювелирный магазин, - сказал Марк, как только они с Дарьей вышли за ворота.

Светлана сказала, что приедет завтра утром, потому сегодня они решили опять погулять. Точнее, Марк настоял на прогулке.

- Да, есть, - кивнула Даша и хотела что-то ещё спросить, но промолчала.

- Даша, - Марк остановился и развернул девушку к себе лицом. - Мне, конечно, очень хочется заказать для тебя кольцо у ювелира, особенное кольцо, но... Придётся пока обойтись покупным.

- Кольцо? - Даша во все глаза смотрела на Марка.

- Ты ведь согласна выйти за меня замуж?

- Как ты догадался? - она проглотила комок в горле.

- Вот и отлично. Завтра я попрошу твоей руки у всей семьи. Что-то мне подсказывает: твои родители тоже приедут.

- Но ни мама, ни папа ничего такого не говорили мне.

- Значит, хотят сделать сюрприз для тебя. Или не дать нам подготовиться, - улыбнулся Марк. - А мы подготовимся. Сейчас ты выберешь кольцо, такое, чтобы оно понравилось тебе и было впору. Не очень люблю неожиданности и неподготовленность. Куплю сам, не посоветовавшись с тобой, а оно мало или велико. Это как-то неправильно, нехорошо.

- Я говорила тебе, что люблю тебя?

- Зачем ты плачешь? - расстроился Марк. - Всё ведь хорошо наконец-то!

- А что скажет твоя мама обо всём этом, ты подумал?

- Конечно, подумал, - Марк помог Даше убрать с лица следы слёз, взял девушку за руку, и они продолжили путь. - Я не собираюсь сообщать ей никакие подробности. Расскажу только о свадьбе. Если она захочет прилететь на нашу свадьбу, узнает обо всём сама. А если не захочет - ничего не узнает. Возможно, конечно, Светлана решит с ней связаться, и мама узнает правду от неё, но я почему-то не верю в такое развитие событий.

- А свадебные фотографии?

- Думаю, будет вполне достаточно одной фотографии - с молодожёнами. Отправлять общие фотографии - плохая идея. Конечно, повторюсь, я дам Светлане все контакты мамы. Но...

Марк развёл руками.

...- Надо было раньше о кольце позаботиться, - вздохнул Марк, когда они выходили из ювелирного.

Коробочку с кольцом Марк убрал в рюкзак, до завтра.

- Марк, перестань! Во-первых, когда раньше-то? А во-вторых, прекрасное кольцо. У ювелира закажешь тогда, когда мы с тобой будем праздновать золотую свадьбу.

- Обещаю, - остановился Марк и серьёзно посмотрел на Дашу. - Мы обязательно будем праздновать золотую свадьбу, Даша!

* * * * * * *

Этой ночью Даша сразу ушла в комнату к Марку - для игры в шпионов не было сил. Утром Марк, проснувшись раньше Даши, услышал шум и голоса во дворе. Кажется, он не ошибся, и приехали почти все родные Дарьи. Почти, потому что дядя из Питера вряд ли успел бы.

Но Марк, как выяснилось впоследствии, недооценил Александра Михайловича - питерские родственники прибыли самые первые, им удалось попасть на нужный самолёт. Потому, когда Даша и Марк появились утром в гостиной, Марк сначала даже растерялся и опешил от обилия вновь прибывших.

Однако ещё до того, как началось знакомство, он понял, кто есть кто. Даша оказалась очень похожа на Юлию Анатольевну, свою маму. А ещё у Людмилы Евгеньевны, Юлии Анатольевны и Даши были абсолютно одинаковые глаза, - огромные, серо-голубые. Брат Даши больше походил на своего отца, Сергея Викторовича, - такой же огромный и темноволосый. Судя по фактуре, Павел наверняка занимается баскетболом или волейболом.

Александр Михайлович походил сразу и на Михаила Леонтьевича, и на Людмилу Евгеньевну, но больше всё же на отца. Жена Александра Елена, невысокая брюнетка, была уже заметно беременна. С ними прилетели двое темноволосых мальчиков, которые пока были явно самыми младшими в большой семье.

Светлана в жизни оказалась похожа на отца, Михаила Леонтьевича, ещё больше, чем на фото, только черты лица немного мягче. С ней приехали худощавый светловолосый мужчина - её муж Антон, и их сын - невысокий светловолосый мальчик.

- Здравствуйте, - глядя на Светлану, сказал Марк и взял Дашу за руку.

Даша осторожно сжала его ладонь, давая понять: всё хорошо.

* * * * * * *

Двадцать четвёртое сентября 2022 года.

- Дядя Марк, - первый к Марку подошёл племянник Гавриил и протянул руку для пожатия.

Конечно, из украшенного автомобиля родителей Гавриил выскочил, как обычный ребёнок, но потом приосанился, поправил костюм, в который нарядился по причине огромного семейного торжества, коснулся идеально сидящего в петлице цветка и солидной походкой подошёл к Марку.

Гавриил очень гордился тем, что у него появился "отдельный, собственный" дядя, который не являлся дядей ни для его двоюродных братьев, ни тем более, для единственной двоюродной сестры Даши.

Вот так получилось, что Даша - почти кузина Гавриила, а Марк - дядя, но друг другу Даша и Марк не родственники. А сегодня у них вообще свадьба! Прямо здесь, на открытой площадке для бракосочетаний в Подмосковье.

Вчера брат Пашка, когда они переписывались в мессенджере, сказал Гавриилу, что после свадьбы Марк станет их общим родственником. Да подумаешь! Дядей-то он останется всё равно только для него, Гавриила.

- Здоро;во, Гавр! - Марк крепко пожал руку племянника. - Прекрасно выглядишь.

- Ты ещё маму не видел! - зелёные глаза Гавриила вспыхнули.

- Принцесса? - улыбнулся Марк.

- Нет, королевна! - воскликнула Света, которую они не заметили, заговорившись. - Привет, жених. Волнуешься?

Она быстро поцеловала Марка в щеку.

- Ты знаешь, почти нет, Света. Во всяком случае, по сравнению с тем днём, когда мы с тобой впервые встретились, а потом я ещё при всех делал предложение Даше. Ведь всё могло сорваться, вообще всё, если бы ты не оказалась такой великодушной, доброй и понимающей.

- Да ладно! - растрогалась Светлана. - Неужели ты мог подумать, что я отвернусь от своего брата?

- Шикарно выглядишь, Света! - Марк, чтобы скрыть волнение, к которому ещё не привык, взял Свету за руку и заставил покружиться так, будто они танцуют вальс.

- Чувствуется, что танец ты хорошо отрепетировал, молодец! - похвалила Света. - Вы с Дашкой точно покажете класс. А вот маме с папой придётся танцевать экспромтом. Они ведь не знают, какой сюрприз мы им приготовили на Рубиновую свадьбу. Они же никогда не праздновали годовщину, даже серебряную свадьбу закроили, и думают, что никто не помнит, когда и что.

- Рубиновая свадьба? - удивился Гавриил. - А что это?

- А это, сынок, когда муж и жена прожили вместе ровно сорок лет, как твои деда Миша и баба Люда. Но ты должен молчать об этом. Это пока секрет.

Света посмотрела на то, как оформили площадку, на фуршетные столы и на специальные "ворота", которые были сделаны не только для Даши и Марка, но и для Михаила Леонтьевича и Людмилы Евгеньевны.

- Вроде, всё отлично, Марк. Какой ты всё же молодец, что лично проконтролировал здесь всё!

- Привычка, - усмехнулся Марк и посмотрел на часы.

- Едет, едет Дашка, не переживай. Будут с минуты на минуту, - Света помолчала, а потом спросила как бы между прочим: - Мать звонила?

- Вчера звонила, - кивнул Марк. - Сказала, сегодня вечером снова позвонит, поздравит. А подарок отправит с кем-нибудь при случае. Ты как, не надумала?

- Нет, - покачала головой Светлана. - Знаешь, я очень благодарна ей за то, что она подарила мне брата, это чистая правда. Чем старше становишься, тем больше такие подарки ценишь. Но общаться с ней у меня желания нет. У неё же не возникло такого желания за прошедшие тридцать девять лет, так зачем я буду?

Подошёл Антон, муж Светы, пожал руку Марку и обнял жену за талию.

- А вот и Большагины! - воскликнула Света, указывая на приближающийся лимузин. - А следом и мама с папой, и Сашка со своими. Значит, вот-вот начнут и гости прибывать.

Марк заспешил к белому лимузину, в котором прибыли невеста, её родители и брат, и подал руку Даше. Впервые в жизни он молчал и чувствовал, что не может заговорить, хоть и храбрился перед сестрой. Просто молчал и смотрел на свою будущую жену.

Даша пожала его руку, как бы говоря, что всё хорошо. Потом их окружили родственники, начались суматоха, шум и гам.

Через полчаса, когда прибыли все приглашённые, церемония началась. После торжественных клятв новобрачных, обмена кольцами, танца и поздравлений, молодые прошли через "свои" ворота и встали рядом с остальными родственниками.

- А теперь сюда приглашаются, - ведущая церемонии указала на второе сердце, выложенное из цветов на лужайке. - Людмила Евгеньевна и Михаил Леонтьевич Мельниковы, которые сегодня празднуют Рубиновую свадьбу.

Людмила вспыхнула и прижала ладони к губам, а Михаил, который сориентировался быстрее, посмотрел на супругу и подал ей руку.

Церемония началась заново. Михаилу и Людмиле дали папки с текстами клятв, а потом сын Александр подал отцу коробочку с кольцами. То кольцо, что поменьше, для Людмилы, было с несколькими маленькими рубинами.

Затем Людмила и Михаил экспромтом танцевали вальс. А после дети и внуки подарили им ключи от нового автомобиля, который уже успели пригнать к дому матери и отца, пока тех не было.

После были фуршет для гостей и фотосессии для обеих пар молодожёнов. А уже вечером праздник продолжился в кругу семьи в одном из ресторанов.

Когда начали снова поздравлять молодых, ведущие (на этот раз Юля и Света) первому дали слово "старейшине".

- Давно я торжественных речей не говорил, - улыбнувшись, Михаил встал и посмотрел сначала на жену, а уже потом обвёл глазами детей и внуков. - Да и сейчас не буду слишком многословен. Поздравляю Дарью и Марка, и желаю им отметить Рубиновую свадьбу так же счастливо и радостно, как празднуем мы с Людой. А потом непременно отметить и Золотую свадьбу. Счастливо - это в кругу такой же большой, дружной и любящей семьи, в любви и понимании. Спасибо вам, родные наши! Ну а нам с Людой для полного счастья теперь нужны ещё... да-да, Дашута, ты правильно всё поняла. Ждём ещё одного внука от Саши и... правнуков от вас с Марком! Горько!

* * * * * * *

Михаил оказался, как всегда, прав. Летом 2023 года в семье Бальц родилась дочь София. Вскоре Марк и Дарья купили участок под строительство неподалёку от дома Михаила Леонтьевича и Людмилы Евгеньевны. Пока Дарья, Марк и София живут у Мельниковых-старших. Михаил и Людмила с удовольствием нянчат правнучку, что позволило Даше достаточно быстро вернуться к работе.

Вера узнала о появлении на свет внучки, но лично познакомиться с женой и дочкой Марка пока желания не изъявила. Кто знает, может, когда-нибудь она и созреет для этого, и откроет для себя ещё много интересного. А может, и нет. Ведь каждый человек сам выбирает своё счастье.

Конец.