История Л

Он был очень взрослый человек.
Художник. Член. Союза графиков. Хотя живописных работ у него было тоже очень много.
Она просто молодая девушка.
Познакомились у общих друзей.
Подруга Верка, которая обожала «вращаться» среди ХЛАМа (художников, литераторов, артистов, музыкантов), затаскивала её иногда на встречи этой прослойки столичной интеллигенции.
Ей было скушно с ними.
Она была слишком молода, слишком честна и открыта, чтобы читать это запутанное кружево человеческих взаимоотношений, расшифровывать куда ведут ниточки и хитросплетения улыбок, комплиментов и пронизывающих взглядов.
Они много врали, рисовались, «выпендривались», похвалялись, враждовали и интриговали; обсуждали выставки и полотна, сборники и книги; страшно завидовали и бескорыстно делились; хоронили друг друга и рожали новых людей; спасали друзей в последнюю минуту и втаптывали врагов в грязь. 
Они жили любовью. За словесной шелухой, за суетой, язвительными шутками и злыми эпиграммами скрывали  свои нежнейшие чувства и привязанности, берегли от зуботычин и пожирающей ревности тоненькие зеленые росточки нежности и заботы, пронизывающего понимания и пожизненной ментальной связи.
Бесконечно и безжалостно сплетничали, обсуждали чьих-то любовников и любовниц, брошенных мужей и жен, и зачатых на стороне детей. Они играли в любовь, жили ею, и даже отдавали за неё свою драгоценную жизнь.
Она любила свою подружку, безалаберную Верку и никогда почти не могла ей отказать, если она вдруг срывалась среди ночи или выходного дня куда-то на встречу с очередным гением, или просто подающим большие надежды на гениальность несчастным и гонимым, нуждающимся во внимании и утешении.
Верка периодически гибла, иногда в прямом физическом смысле. И хваталась за неё, как за соломинку. Поэтому она чувствовала какую-то, почти родительскую ответственность за неё, когда приходилось спасать её и от похмелья, и от болезней, и от отчаяния.
Но, в целом, мозг пустовал с ними со всеми, душа дремала и было тоскливо.
Наполняла она свою пустоту книгами, филармоническими и консерваторскими концертами, театральными спектаклями и фильмами, на которые Верку с собой никогда не брала, не выносила присутствия любимой подруги  при «соитии» с тем искусством, которое по-настоящему волновало.

Что он в ней нашел – непонятно. Но, когда Верка их познакомила, он буквально вцепился в неё, сначала глазами, потом руками. С таким беспокойством и тревогой, как будто её вот-вот вырвут у него и унесут на край света.
Повез к себе после выставки, вместе с Веркой и еще какими-то людьми, она уже не помнит. Помнит как бродила по огромной мастерской, шевелила картины, рассматривала рисунки и очень медленно втягивалась в пространство этого большого космического тела.
Он её не отпустил. Провожал на работу и встречал, кормил, мыл в ванной, как ребенка. А может он и видел в ней ребенка? Хотя у него было двое детей где-то в другом городе у бывшей жены.
Он её очень много рисовал. В разных ракурсах, под разными драпировками и совсем без них.
Рядом с его домом, в Орехово-Борисово, был тогда ещё заброшенный парк Царицыно. Туда они ходили с ним гулять почти каждый вечер и где он много рисовал.
А она лазила по развалинам и заброшенным уголкам, слушала его рассказы о чертях и читала историю этого архитектурного и природного недостроя.
Когда они были вместе, то она всегда ощущала на себе его взгляд.
Он держал её глазами и руками, как на жёстком коротком поводке.
Её засасывало, как в водоворот или в чёрную дыру, в эту чужую и очень тёмную материю. Хотя внимание и забота убаюкивали, расслабляли и внушали уверенность в незыблемости этой стены вокруг. Какое-то время она пыталась пошевелить руками-ногами-головой, чтобы ощутить свою бывшую свободу. Но это было всё сложнее и сложнее, и попытки были оставлены за ненадобностью и эйфорией бытия в любви.

Через полгода он её бросил. Исчез, уехал внезапно, ничего не сказал и не попрощался, не оставил никаких телефонов и координат. Как потом выяснилось – в археологическую экспедицию, о которой она не знала и не ведала.
Она вернулась домой, в маленькую комнатку в коммунальной квартире и постаралась вытряхнуться из этой паутины чужого пространства.
Получилось. Снова начала жить и дышать по-своему, ходить в библиотеки, театры и кино, съездила к родителям и практически всё забыла с ними, с сестрой и друзьями детства.
Через три месяца он вернулся, она об этом узнала от его друга. У неё даже не ёкнуло.
А через неделю он снова налетел на неё, как шквал. Вцепился глазами и руками, возил везде с собой, говорил, что умрет без её света, ну и протчая фигня…
Потом, когда уже училась в универе на психфаке, узнала, что это называется «циклотим». Циклическая акцентуация характера, которая встречается у талантливых людей, особенно занятых художественным творчеством и что, в частности, Пушкин тоже был циклотим.
Но тогда она этого не знала и когда он её выгнал через полгода, то умерла.
Верка вытаскивала её из этой смерти, как она её когда-то, и они еще больше сдружились.
Вылечилась. Спокойно посетила выставку, спокойно поговорили на выставке о том, о сём...
Через неделю, выйдя утром из квартиры, она обнаружила его на своей лестничной площадке, сидящим на верхней ступеньке у её двери. У его ног спала его маленькая собачка Карька, по паспорту Каролина.
- Уходи, я больше не могу с тобой!
- Я тоже не могу! Без тебя.
И снова всё завертелось.
Но она уже была тёртый калач и внутренне отстранялась, и сохраняла свой мир, свою свободу в предчувствии, что это всё временно и зыбко, эти стены на самом деле из тростника, и они снова рухнут.
Он злился, но ничего не мог поделать. Она не раскрывалась вся, как прежде.
Однажды она сходила к доктору, чтобы развеять подозрения.
Не развеяла.
- У меня будет малыш. Илюша.
- Почему у тебя?  У нас. Почему Илюша, а не Вася или Маша?
- Потому что у меня и потому что я точно знаю. Илюша.

И она уехала. Не открывала дверь, не отвечала на звонки, кричала на бабушек-соседок. Сердобольные бабули передавали ей записки и считали её бессердечной. Кричала на них, чтобы не лезли в её жизнь.
Однажды он поднялся к ней снаружи на маленькой площадке строительного крана к её окну на третьем этаже и она ему открыла окно. Долго говорили, он пытался её втянуть в себя, как обычно, руками и глазами, но она уже давно была не с ним, а с НИМ. Живот уже был заметен, хотя от бабушек-соседок еще удавалось скрывать, что было странно.

Расстались. Она спокойно, он – злой и встревоженный.
Потом уехала на родину, к маме и папе.
Родилась девочка. Божий дар, Дарик, Дарья, Дашенька.
Подарочек на всю оставшуюся жизнь.