Младший брат

    
    В деревеньке под Шатурой Женя Ершов живёт от роду. Ему недавно исполнилось тринадцать лет. Кроме него в семье четыре брата: Дима, Саша, Коля, Иван и сестра Оля.
    Женя младше всех. Коренастый задиристый не даёт проходу братьям, дергает за косы сестру. Напроказничает. Рассмеётся простодушно. В глаза весёло глянет. Как на него обижаться?
    Отец Тимофей Иванович работал слесарем в посёлковой мастерской, а мать Пелагея Васильевна – дояркой в колхозе. В летнее время родители приходили домой поздно. Дети представлены сами себе.
    Старшему Димке осенью в армию. Мать ему наказала на ужин подкопать в огороде картошки.
    – Сваришь в чугунке, сметаной заправишь.
    – А Ольга, что маленькая? – пытаясь отвертеться от поручения, возразил старший брат, прячась под одеяло.
    – Смотри у меня, чтобы не сидели голодными! А то вернусь, наддам по макушке! – прикрикнула Пелагея Васильевна с порога, побежала к  автобусу.
    Тимофей Иванович уходил ещё раньше с третьими петухами, чтобы успеть сесть в какой-нибудь из трех вагонов поезда, которые вёз паровоз – кукушка.
    До узкоколейки по болоту идти два километра и полкилометра по рельсам. Народа скапливалось на станции много.  Паровоз ехал медленно. Шпалы прогнили, рельсы зашатались.
    На русской печке на полатях спали: Женя,  Иван.
    Первой поднималась Оля – пятнадцатилетняя девушка, со смехом растормошив братьев, выходила на крыльцо с миской зерна покормить кур.
    На окошке стояли горшки с геранью. Раздвинув занавески, Женька строил сестре рожицы.
    Саша и Коля – неразлучные двойняшки до завтрака бежали на речку, наловить юркой чёрной плотвы, костлявой как селедка! А если повезет, то карася на прибрежных отмелях, в небольших бочагах.
    Бревенчатый дом Тимофей Иванович срубил с помощью многочисленной родни.  Недаром деревенька звалась Ершово. Для большой семьи дом стал тесноват. Дети подрастали. Стали шалить.
    По забывчивости пачку папирос “Север” Тимофей Иванович, торопясь на работу,  частенько оставлял на комоде.
    Димка наловчился иголкой поддевать сбоку в пачке крышку и вытаскивать папиросу. Если удавалось – то две. Курили на сеновале. Чтобы не проболтаться, дымили впятером.
    Придёт с работы отец, откроет пачку, а она неполная:
    – Что за бесовщина!  Мать, иди-ка сюда!  – зовёт рассерженно жену, – опять не хватает! 
    Смекал, что сыновья озорничают. А доказательств нет. Решил раз схитрить. Купил новую пачку, открыл её, пересчитал и заклеил. Пошёл к соседу насчет свиньи договориться. Зарезать надо было борова на следующей неделе к празднику. Часа на три отлучился.
    Ни о чём не подозревая проказники решили подымить.
    Женька, выхватив у Димки пачку папирос, понёсся с ней в сени:
    – Я сам.
    – Отдай, – заголосил старший брат, ему обидно, что сопляк вмешивается.
    Но Женька ускользнул к шпане деревенской. Через час пачка папирос лежала на прежнем месте. Димка поворошил её, а она полупустая.
    Пришёл отец. Как назло сразу потянулся к папиросам. Открыл пачку. Лицо покраснело.
    – Димка, иди сюда! – грозно позвал  сына, который сидел за столом, читал книгу.
    – Зачем? – нехотя поднялся Дмитрий, кося  злые глаза на брата.
    – Твоя работа?
    – Нет.
    – А чья?
    – Это Женька.
    – Врёт! Он раньше меня папиросы научился вытаскивать!
    – Ах, вы наглецы! Вот я вас ремнём! – Тимофей Иванович не знал с кого начать. Попало в первую очередь младшему. Долговязый Димка убежал на двор.
    На ужин вся семья собралась вместе. Молча ели пшенную кашу.
    Перед сном Женька стукнул в отместку Димке по лбу кулаком. Вскочил  синяк.
    – К кадке беги! Замочи водой! – советует мать сыну.
    – Язви вас, забияки несносные! Женька, стервец, мало я тебя стегал!  Ещё добавить?! – разозлился Тимофей Иванович.
    Но сын, показав отцу язык, юркнул под деревянную двуспальную кровать.
    – А ну вылезь оттуда?
    – И не подумаю!
    Тимофей Иванович сгоряча схватил топор. Пелагея Васильевна вскликнула.
    – Тимоша!
    Но муж встал на колени, шуровал под кроватью обухом топора, стараясь достать непослушного.
    Женька укатился к стене, смотрел, как тюкает отец по половицам острием топора.
    – Успокойся, Тимоша, что так осерчал! –  призывала к разуму Пелагея мужа.
    Бросив топор к печке, Тимофей Иванович сел на скамью, отдышался.
    – Вылезь, ничего тебе не будет, – хриплым голосом сказал сыну.
    Проказник, сопя, вылез и мигом на полати.
    На следующий день решил Женька отращивать мускулы, чтобы отцу не поддаваться.
    Взял годовую подшивку газеты “Советский спорт”, подвесил её на заслонке возле печки. Стучит каждый день кулаком на виду у всех. Особенно на отца поглядывает. Глаза волчьи огнями зыркают.
    Тимофей Иванович беззаботно сидит на скамейке в тапочках, сделанных из валенок. Ногам тепло. На улице зима. Одобрительно смотрит:
    – Молодец, набирай силу!  В нашем роду всегда бойцы были. Не то, что твои братья. Точно опята худые. Димка в армии,  наверное, отощал. На турнике подтянуться  трех раз не сможет. 
    – Посылку надо выслать, – вставляет слово Пелагея Васильевна, – я носки шерстяные связала.
    – Кто ему разрешит в носках ходить!  Там в моде портянки!
    До вечера младший сын разбивает по одной газете в клочья. На улицу не выбрасывает. Матери пригодятся для растопки. Упорство у паренька завидное. 
    К вечеру оденется, стукнет дверью и айда бегом к клубу.
    Деревня разделена на две половины. Женька не дает проходу чужакам с другого конца. Все парни с ним здороваются.  Кому хочется иметь такого врага? Лицо до синих подтеков разобьёт, если станешь с ним спорить.
    Кличку дали: Кабан.
    Женя не обижается. Чувствует, впрямь к лету силы прибавилось.
    Время драк часто переходит к мирным отношениям. Собираются вечером у какого-нибудь дома. Прикрепляют на кнопке капроновую нитку к бревну. Затаившись где-нибудь в бурьяне, начинают проводить по нитке канифолью.
    Открывается дверь, на крыльцо выбегает бабка Анюта. Обегает вокруг дома, но ничего подозрительного не находит. Ребята предусмотрительно ослабили до земли нитку, её не видно.  Успокоившись, хозяйка заходит в дом. Игра на нервах начинается сначала.
    Опять открывается с шумом дверь, рассерженная бабка бежит с ухватом:
    – Окаянные! Угол дома пилят!  – но опилок на траве нет.
    Не выдержав, сорванцы смеются, задами бегут к реке.
    Как привезут хорошее кино, вся деревня собирается в клубе.
    Киномеханик Кузьма Калинкин ходил по рядам, собирал деньги и раздавал билеты. Билет стоил десять копеек.
    Женька заранее натирал пятак, чтобы он казался белым, подавал Кузьме орлом кверху,  словно пятьдесят копеек.
    Кузьма до этого уже принял не один стакан на грудь, навеселе не замечает подвоха, даёт Женьке сдачу – сорок копеек.
    Сорванец, улыбаясь, прячет мелочь в карман. Шепчется с друзьями, что обманул киномеханика. Ёрзает на сиденье, да других пареньков постукивает.
    Время идёт. Немного целых газет осталось. Однажды никого дома не было. Размахнулся Женька, врезал кулаком,  выбил кирпич в печке. Открыл задвижку дымохода, вытащил оттуда две половинки от кирпича.
    Побежал от страха в сарай за другим кирпичом. Вставил его в пролом. Замазал глиной. А что толку? Печка-то побелена известкой, а кирпич, как бельмо на глазу!
    К вечеру вернулась родители. Пелагея Ивановна, ахнула, скрестив руки на груди, жаль любимца:
    – Сынок, попадёт от отца!
    На пороге Тимофей Иванович услышал слова жены. Глянул и сразу серое пятно на печке увидел.
    Озорнику деваться некуда. Одно спасение – окно! Да разве его успеешь открыть.
    – Женька! Поди сюда!
    – Зачем?
    – Иди, я топором засечку на косяке сделаю! Тебе сегодня четырнадцать  лет исполнилось!
    Стал после этого случая слушаться отца младший сын. Подружились они. Стал доверять отец сыну рубанок. Любил паренек строгать. Наличники на окна сам сделал.
    Несчастье нагрянуло нежданно. Погиб отец, попал под колесную пару вагона, сорвался с подножки. Женьке в то время  пятнадцать исполнилось.
    Повзрослел сразу. В обиду родных не даёт никому. А разъехались братья и сестра по ближайшим деревням, остался Женя жить в родительской избе.
    После армии женился. Кулаки уже беспричинно не чешутся. Если кто рассердит, бьёт обидчика тыльной стороной ладони. Удар сильный. Сбивает наповал. А синяков нет.