2. 16 Изгнанница

Ведьмы гиблого леса
Часть II Запретный плод
Глава 16 Изгнанница
Все лето Ева провела в скитаниях по лесу. Сэм на время оставил ее в покое, и страх смерти притупился.
Однажды во время охоты с ружьем она вновь попыталась скинуться змеей, но ей это не удалось. Душе, которая всю жизнь училась злому, трудно искоренять свои привычки. Все ее грехи и преступления, которые она совершила, представали теперь перед глазами и во сне, и наяву. О, мука! Репетиция Страшного Суда! Ева раскаивалась, сокрушалась, скорбела, но бесслезные рыдания не приносили облегчения. В попытках осознать свою жизнь и понять себя она ходила по кругам ада. Душа просила искупления и не получала благословения.
Девушка днями пропадала на холме, где ведьмы и колдуны устраивали шабаши. Холм со всех сторон порос лесом, и лишь на самой его вершине была поляна с пеплом от костров. Бесчеловечная гримаса ужаса и злобы запечатлела это, пропитанное злом, место. Для Евы оно воплощало в себе все мыслимые человеческие страдания. Сколько жертв дьявольских обрядов повидало оно, сколько воплей от боли и просьб о пощаде слышало, сколько слез безвинных, бездушно загубленных младенцев и человеческой крови впитало! Кое-где проросшая после пожара трава была затоптана десятками ног в бешеном танце, вся земля вокруг обложенных камнями мест для костров была покрыта пеплом. Не только в Вальпургиеву ночь, но и в течение года здесь собирались люди, чтобы поклоняться дьяволу, восхваляя его покровительство, и часто даже призывая восстать из ада, чтобы принять участие в веселье. Мракобесие. Зная об этом, на поляне было неуютно находиться, непроизвольный страх и щемящее чувство жалости к беспомощным жертвам колдовства охватывали душу.
Но Ева оставалась здесь подолгу. Так она наказывала себя. Бывшая ведьма живо представляла себе огромный котел над пепелищем и окружавших его нагих, бесстыжих и безумных людей, выкрикивающих слова заклинаний и проклятий, совокупляющихся друг с другом, не разбирая родства, пока в котле булькает и выплескивается кипящая жижа, часто помешиваемая и зловонно пахнущая. Суп.
«Потом мы все это съедали», - подумала девушка. – «С человечиной там или с жабами и мышами – все съедали. Когда зимой мучает голод, все съешь… Ужас…»
Во время беснования колдуны и колдуньи натирали свои тела наркотическими мазями или нюхали подобные настойки, благодаря чему их поведение становилось неконтролируемым и неуправляемым, что должно было притуплять любой страх или вовсе избавлять от него. Но теперь освобожденная душа Евы с отвращением представляла себя в скотской форме.
Как бы то ни было, девушка часто поднималась на холм. Каялась. Неизбывная печаль стала ее адом. Иногда она оставалась здесь на ночь, чтобы посмотреть на закат и полюбоваться рассветом. Она спала на охапке листьев, завернувшись в плащ из овчины, разведя костер, спала прямо под звездами. Она ужинала здесь, захватив из дома ломоть хлеба и вяленое мясо. В холодные дни Ева разводила костер с самого утра и все сидела на камнях, кутаясь в плащ, вглядываясь в туман, в потрескивавшие ветки, которые лизало пламя, любовалась рассыпающимися во все стороны искрами. Вскоре поляна стала казаться ей обжитой и не такой угрюмой, а скорбь сделалась привычной.
За деревьями открывался вид на уже осенний пейзаж обступавшего леса, сменившего свои зеленые наряды на ягодные-бордовые, лимонно-желтые и огненные-оранжевые. На север до самого горизонта между городом и деревней был виден один только лес, который редел и пропадал на юге, рядом со стенами мужского монастыря и церковью.
Лес густо погружался в туман, и часто над кронами деревьев нависали тяжелые облака; а когда натягивало сизые грозовые тучи, Ева, промокшая под дождем, возвращалась сушиться у очага в колдовскую хижину.
Девушка умела различать тучи в зависимости от того, несли они морось или обычный ливень, и штормовые, когда ветер становился таким сильным, что ломал ветви и пригибал к земле плакучие ивы. Даже исполинские ели качались тогда, как свечки.
Уединяясь здесь, на этом гиблом месте, Ева гадала для себя на картах, человеческих костях, составляла целебные смеси.
Она нашла пылившуюся несколько лет на полке свою личную книгу целебных растений. Гербарий, который составляла с детства. И здесь же, на пепелище, в тайне продолжила работу над ней. Цифрами, отдельными буквами и целой системой черточек и закорючек, которую придумала сама, записывала рецепты к ним. Растения, его цветки, листья и стебли, или листья кустарника, аккуратно засушенные заранее, были приклеены на листы бумаги воском, а получившиеся готовые страницы – сшиты ниткой в переплет. Ева иголкой выцарапывала внизу, под растением, нужную надпись и обозначала, если для лечения употреблялись только корни растения.
Само собой, книга не включала всех болезней, которые могли вылечить собранные Евой растения, а только те из них, которые научились диагностировать ведьмы.
Следующим летом девушка решила составить такую же, но с ядовитыми травами и кореньями. Иногда из одного и того же растения готовили и яд, и лекарство. Часто лечебный и отравляющий эффект зависел от дозы одного и того же зелья.
Но доживет ли она до следующего лета? Всю жизнь прятаться в лесу от брата с сестрой невозможно и бессмысленно. Нужно идти в город, к людям. Искать работу прачки, швеи, работницы в поле по сбору урожая… Прибиться к какому-нибудь двору прислугой, и ткать, прясть, варить… Напроситься к доктору Джону сестрой милосердия… В последнем ей казалась надежда на искупление, которого она искала, возрождение ее жизни и воскрешение души. Гадая на картах, она больше ничего не видела, предсказаний несчастий страшилась, а обещаниям удачи не верила. В конце концов и гадания оставила. Она считала, что не достойна милосердия Божьего и человеческого, и личного счастья, не имеет права жить. Но страшно было наложить на себя руки… И запоздалым угольком теплилась надежда на прощение и вера в чудо, потому что чудеса в ее жизни уже случались. Кристиан и отречение. Спасибо матери, которая родила ее от любимого мужчины, а не от колдуна, в которого вселяется дьявол на шабашах, хотя сама была одержима. Но добрые люди остаются все-таки людьми, даже будучи под игом зла. Они – не сами бесы, и подвержены нежным чувствам… Так вновь полюбила и она, Ева. Но Бог все знал, он предвидел и ее одержимость, и преступления, всех младенцев, зарезанных ее рукой… И от рождения не дал ей плод чрева. Это – справедливо… Быть наказанным до того, как провинился, почти помилование. И только из этого рождалось в ней мужество жить дальше.