2. 17 Яблоко Евы

Ведьмы гиблого леса
Часть II Запретный плод
Глава 17 Яблоко Евы

На рыночной площади у помоста артистов снова толпились зеваки. Фокусники, акробаты, жонглер и клоун развлекали толпу, и в этот день им удалось хорошо заработать, но вскоре дошла очередь до горе-поэта... Адам пожелал всем доброго дня, сказал вступительное слово, и только открыл рот, чтобы читать очередное свое творение, кто-то закричал: 

--- Давай про короля Артура!

--- Нет у меня ничего про короля Артура! – твердо ответил поэт.

--- Тогда про Дракулу!

Адам вздохнул.

--- Бездарь! Не может ни строчки про Дракулу написать!

--- Тогда про волшебника Мерлина!

--- Про волшебника Мерлина пока только начало! – поторопился Адам успокоить толпу.

--- Читай начало!

Поэт начал читать:

В долине гор в стране далекой
Цвели фруктовые сады.
Там ключ шумел рекой широкой,
Дарили аромат цветы.
Пичуги малые скакали
Среди густых, в цвету, ветвей,
И песней грудь переполняли,
И ввысь взмывали веселей.
За облаками, на вершине,
Длиннобородый старый маг
Жил и скорбел об этом мире,
Душою доброй нищ и наг.
Живя в гармонии с природой
Любил старик встречать рассвет,
И благосклонною погодой
Избалован на склоне лет
Лазурным небом – чистым, ясным,
Как купол храма. Солнца луч
Своим сиянием прекрасным
Пронзил туман, и стаи туч
На севере, где волны бьются
О скалы, пенясь и гремя,
Рассеялись, и ветром вьются
Сплошь облака, к себе маня.
Вставало солнце в блеске дивном,
И шелк лучей ткал горизонт.
Кружились пчелы в рое длинном,
Лепили домики из сот.
Страна была богата медом,
И плодородной та земля.
Те горы магу были домом,
Леса и пашни, и поля –
Крестьянам. Было их немного,
Людей, которые могли
Жить просто, жить достойно, строго,
Кормиться от своей земли.
По древнему летосчисленью, -
Давно тот календарь забыт, -
Низались бусы. Гордой ленью
В пещерах там хрусталь лежит…

--- А дальше?

--- А все на сегодня.

--- Так ты ничего не рассказал.

--- Я же сказал, что есть только начало.

--- Затянутое начало какое-то.

--- Ну, надо же описать место действия и время года.

--- Нам твои писательские навороты не нужны.

--- Так в этом поэзия.

--- А разве Мерлин жил в горах? Он же с Авалона…

--- Он много лет странствовал, пока пришел в Англию. Он же бессмертный.

--- И потом стал придворным магом короля Артура. Об этом поэма?

--- Да.

--- Скукотища!

--- Ну, он будет в пути сражаться с драконами, испытания его ждут всякие, встречи неожиданные.

--- И чем все закончится?

--- Коронацией Артура.

--- А потом?

--- Что потом?

--- Что будет дальше?

--- Об этом уже другая история. Не могу же я объять необъятное.

--- Ну, раз не можешь, тогда проваливай, Хайям!

Адам соскочил с помоста и, сунув руки в карманы, пошел прочь. Ева пошла за ним, желая поддержать. Обернувшись, он увидел ее, узнал, обрадовался, остановился.

--- Людям близко лишь то, что совпадает с их взглядом на вещи, - сказала Ева, ласково улыбаясь. – Они все просто поддерживают быт житейский, молятся о преуспеянии и достатке, и хотят отдохнуть, а ты… Людей мало интересуют сюжеты, наполненные добродетелью и раскрывающие человеческую душу. Гораздо больше их привлекает преуспеяние во зле.
--- А тебе что близко? – буркнул Адам.
--- То же самое. Я не умею читать… Немного пишу, немного считаю, знаю алфавит, отдельные слова, но читать не получается.
--- Если хочешь, я тебя научу…
--- А ты где учился?
--- Меня выучила грамоте мать, которая воспитывалась при монастыре на деньги дальнего родственника, она даже думала остаться в этом монастыре послушницей, но семье нужна была работница в поле, поэтому после окончания обучения дед с бабкой забрали ее из монастыря. Вскоре она вышла замуж за моего отца. Умерла при четвертых родах. Вскорости от чахотки умер и отец. Нас с братьями и сестренкой отдали на руки родственникам. Потом… нас разлучили. Я уже потерял надежду отыскать хоть кого-нибудь из них. И даже не знаю, живы ли они. Ну, об этом в другой раз.
Ева поняла, что он надеется на встречу с ней, и улыбнулась. Он немного смутился, и подумал, что она тоже просто смутилась и не знает, что сказать. Продолжил.
--- Ты, конечно, права.
«Кто снес бы плети и глумленье века,
Гнет сильного, насмешку гордеца,
Боль презренной любви, судей медливость,
Заносчивость властей и оскорбленья,
Чинимые безропотной заслуге,
Когда б он сам мог дать себе расчет
Простым кинжалом?..» *

--- Ну, да, они перешагнут и не заметят… Но стоит ли из-за людей руки на себя накладывать?! Это просто глупо. Пролетел голубь, обосрался… Ему тоже кто-то настроение испортил.

--- Ты жестокая. Злословие уязвляет больше, чем самые дела.  «...Быть или не быть – таков вопрос…»

--- Дай угадаю, неужели сам великий Шекспир, так ты говоришь? – подзадорила Ева.

--- Ну, конечно… И вот теперь они хотят от меня волшебную сказку про короля Артура и волшебника Мерлина. Но, вместе с тем, такую, в которой были бы кровь, разврат, богохульство, золото и безнаказанность. Но если я буду писать об этом, меня таким и запомнят… Как посредственность, как бездарность…

--- Неужели сейчас лучше? Ты и есть для них посредственность и бездарность. Только вдобавок клоун и шут. Ничтожество, в которое не грех запустить тухлыми яйцами! Унижение…
--- Да. А я для них душу наизнанку выворачиваю… Именно таков дар слова, ведь верно?
--- Они тебе разбивают сердце каждое выступление, они будут аплодировать, если тебя повесят, а ты…
--- Просто наблюдаю характеры и стараюсь не осуждать, чтобы выписать их объективно… Я обязан любить людей, и снимать замки с тайников своего сердца, чтобы спуститься за грешниками в ад или воспарить за праведниками и святыми к небесам.
--- Они обманут тебя, предадут, и сами не заметят, как променяют на другого балаганщика, который угодит их интересам, а ты…
--- Да, сначала мы учим детей, что нельзя ябедничать, а потом они вырастают и начинают клеветать. Но я верю, что в них есть добро…
--- Никто даже не вспомнит о тебе… Ты никому не нужен, Адам. И твое творчество. На кой черт тебе вообще сдался этот бренный мир?
--- Настаиваешь, чтобы выжить, прокормиться, нужно предать свой талант? Продать его? Распространять грех и пустословие? Это даже хуже, чем закопать его в землю. Так никогда не заслужить творческое бессмертие, а вот кара небесная тогда вряд ли обойдет стороной…
--- А что делать? Ты же раздавлен непризнанием и непониманием.
--- Я живу вдохновением, я дышу своим творчеством.
--- Тогда продай душу дьяволу, иначе эти подлые вампиры всю кровь из тебя высосут… - хохотнула Ева. – За бессмертный сюжет… Прославишься!
Она поняла, что он ужаснулся и содрогнулся.
--- Прости. Я лучше пойду, - поспешно сказала девушка и убежала в толпу, оставив его совсем одного.
Адам, понурившись, пошел бродить вдоль реки у самого леса. Хотелось убежать от всех, уйти в себя, спрятаться, восстановить и собрать все силы, приготовиться и выпрыгнуть из этой ямы отчаяния и непонимания. Кровь била в голову, мысли роились, опережая одна другую, поэт негодовал.
«Прославишься… Она решила, что я просто хочу прославиться. Понятно, что писателю нужны читатели, не имеет смысл писать в стол. Но ведь дело не в этом… Дело в призвании. А в доброй славе нет ничего дурного. Несправедливо… А еще чертовски несправедливо терпеть такую неблагодарность, когда выступаешь всего за один ужин в таверне! Несправедливо каждый раз угождать вкусам толпы, потому что за любое стихотворение, не созвучное с их мыслями, они забросают меня тухлятиной! Несправедливо смиряться с тем, что я – посредственный писатель, и просто делать то, что получается. Конечно, без Божьей помощи, я и вовсе бездарь… Но я не хочу, чтобы меня таким запомнили».
 Потом он стал мыслить более рассудительно.
«Что такое, в сущности, память о нас? Собрание мифов, которые творит общественное мнение, сплетничая о фактах нашей жизни? Лучше не родиться и вовсе не существовать, чем осознавать то, каким тебя воспринимают окружающие в этом Вавилоне под названием мир. Нужно быть просто честным перед Богом и перед людьми, понимая, что даже общественное мнение – это Божий Промысел. Но какая вера для этого нужна, какая надежда на Бога! Жаль, навсегда не умереть… Все, что мне осталось – это смириться с тем, что мечты не сбываются, и с тем, каким я был наивным, когда бежал на торговом судне, чтобы вырваться из оков рабства…»
Но смириться не получалось. На душе скребли кошки, трудно было признать себя проигравшим, последним. Столько работы коту под хвост! Одни неудачи! Время лечит, но от надежды и ожидания можно сойти с ума…
Адам в раздражении выразился стихами:
Я нищ и наг, мой ум чреват
Литературным сором.
Шедевр – не первый результат,
Который был позором…

Но я смогу забрать с собой,
Как добрых дел котомку,
Стихи, написанные мной,
Пусть даже в самоволку…

Он очнулся, как от обморока, покинув свой внутренний мир, огляделся и понял, что заблудился в лесу. Шум и плеск реки поблизости уже не был слышен, и Адам не смог определить даже направление, откуда пришел.
--- Черт возьми! – выругался поэт. – Проклятая карга! Подкралась незаметно! Как я выйду из этого гиблого леса, имея в душе только обиду и гнев? Бессмысленно погибнуть так напрасно! Теперь главное успеть простить всех, пока волки не разорвали, или ведьмы не утащили. Ведьмы… Вот тоже еще змея, душу продай, говорит…
Он еще больше разозлился.
--- Кстати, интересная мысль! Чем черт не шутит? А уж если продавать, то действительно за бессмертный сюжет! Да, поклясться злу и не изменять! И для этого мне нужно просто набрести на логовище ведьмы…
Он остановился и всерьез задумался над тем, что сказал сейчас в приступе гордости и злобы. Словно холодом сковало от осознания реальности и возможности осуществить легкомысленный совет красавицы-незнакомки. Тщеславие ослепило, и появился вкус к опасности, жажда риска, азарт, как при игре. Как-то карта судьбы теперь ляжет?
«Терять, похоже, нечего… - думал Адам. - А что такое ад я уже знаю за всю свою недолгую жизнь. Даже не замечу разницы, когда туда попаду. Страдать буду так же. Зато оставлю о себе на земле память на века и доброе имя…»
И лес позвал в самую чащу. 
_______________
* Шекспир У. Гамлет, принц Датский. Перевод М. Лозинского. – М.: Худож. лит., 1981.