Пустоцвет

                ***

Юрий не ожидал ничего кроме лета. Когда гуси потянулись на юго-запад, он по долгу стоял на крыльце, не понимая, когда же пройдет студеный циклон. Но мороз не проходил, а только крепчал. По утрам на лужах стали появляться робкие прозрачные льдинки. По вечерам Юрий согревался в глубине дома зарядкой, и потом, как есть выбегал на студеный ветер, через это пытаясь нагреть атмосферу и вернуть жаркое лето. Отчаявшись, он шел в коттеджное кафе, отогревалcя, заказывал Американо, и слушал, что говорят мужики. Мужики сильно матерились, и, в пьяном кураже, стращали друг друга то гаишником, то прокурором, то лютым морозом. Юрий не смущался от матерных слов, через них выплескивалась крепкая мужицкая обида на нелегкую долю. Тоска брала от предчувствия морозов. Невозможно выносить и родить счастье в студеной избе, когда кругом одни морозы. Мужики, побузив, рассаживались по своим джипам и ехали по коттеджам, благо гаишников на закрытых коттеджных дорогах не встречалось.
               
                ***

- Вот так, -  говорила соседка, обучая Юрия затапливать печь. Она засовывала в топку газету, веточки и палочки покрупнее. Потом чиркала спичкой и газета вспыхивала. Юрию нравилось, когда она стоит наклонившись. В это время ее задняя часть становилось особенно круглой, а через короткие широкие рукава футболки можно было увидеть кусочек пышной груди — лифчиков соседка не носила.
- Вот так, Юрушка, - говорила она, распрямляясь, и заметив направление взгляда, улыбалась краешками губ —   вот так.
- Спасибо, Вам, Софья Петровна, спасибо, - выпаливал Юрий, - без Вас я бы и вовсе заморозился. «Бывают же в жизни и хорошие моменты» - думал он про себя. От полузабытого ощущения женской близости на душе становилось тепло.

                ***

Юрий еще весной заселился в заброшенную дачу на краю коттеджного посёлка. Тогда он зарабатывал тем, что помогал дачникам за скромную плату ремонтировать ветшающее хозяйство. Подрядившись одному мужику перекрыть текущую крышу, провозился существенно дольше потому, что пришлось менять сгнившие доски кровли. Хозяин, расплачиваясь, добавить за лишнюю работу отказался, ссылаясь на нехватку денег, но предложил пожить на заброшенной даче по соседству. Деревянный домик оказался маленьким, но аккуратным. Было видно, что строили его для себя, потому он и отстоял  много лет без ухода. Вначале Юрий вел себя тихо и осторожно, опасаясь, что нагрянут хозяева, а потом осмелел, поправил покосившееся крыльцо, и даже построил во дворе душевую кабину, чтобы смывать с натруженного тела рабочую усталость. Жить без права было некомфортно, от этого Юрия одолевала  внутренняя скованность.
Летом работы было много, так много, что не зазорно было брать две цены, заказчики все равно выстраивались в очередь. Долгими летними днями Юрий от зари до зари стучал, стругал и закручивал. Баньки, сараи и домики росли как на дрожжах. Проникнувшись удовольствием от физического труда Юрий и не дозволял себе халтуры, и любое дело выполнял на славу, испытывая от этого созидательную радость.
С приходом осени все сгинули за два дня, дачные дорожки опустели, не было не только работы, а и людей вообще. Дачники погрузились в городскую жизнь, позабыв про прежнее раздолье. Только по выходным дачи оживлялись, но с каждым разом все меньше.
Юрий не переживал из-за того, что работы нет — запасенных денег при скромном расходе вполне могло хватить до весны, а там, глядишь снова потянется дачник оживлять старосёлки. Борясь с наплывом свободного времени, он целыми днями мог бродить по лесу, собирая грибы и разные ягоды впрок. Юрию нравилось находиться без дела, через это он ощущал близость течения времени.

                ***

Однажды, заблудившись в лесу, он вышел на двор какого-то коттеджа, который от леса оказался, не огорожен. Там на него набросился доберман и основательно порвал штаны, пока хозяйка не выбежала из дома и не остановила побоище. Юрий про себя отметил спортивную стать женщины. На вид ей лет за тридцать, аккуратная миловидная брюнетка с вьющимися волосами чуть ниже плеч, роста ниже среднего, с приятными округлостями форм. Она начала причитать и извиняться, перевязала раны, и просила не обращаться никуда, на что Юрий с радостью согласился. Потом она принесла чаю, и откармливала его пирогами с яблоками, которые показались невероятно вкусными после скромной затворнической диеты.
- Так что Вы делали на моем участке? - спросила она, когда все уже успокоились.
- Да, как Вам сказать, - замялся Юрий — заблудился в лесу, с утра кручусь, и не как не могу выбраться, а тут крыши, вот я и пошел на радостях. Про собачку то я не подумал.... Прошу меня простить за вторжение, если уж так! — выдавил он помолчав.

                ***

Закончив высшее учебное заведение, Юрий первое время устраивался на работы. Работу найти было не сложно: широкоплечий брюнет с ясным взглядом и располагающей улыбкой легко находил с людьми общий язык. Все офисы были похожи один на другой: люди приносили туда свои тела, чтобы пережить без событий еще один день. Любые идеи и предложения воспринимались ими настороженно и даже агрессивно. Мало по малу рабочие часы перетекали в копилки проектов, проекты начинали заваливаться, тогда возникала общая суматоха, что немого скрашивало серые будни. Начальники бегали по кабинетам, устраивали антикризисные совещания, отвлекая народ, невпопад настаивали на выполнении каких-то задач взамен других, а через пару часов снова собирали совещание и возвращали первые задачи. От этого столько происходило шуму и нервотрепки, что народ начинал метаться и делать много ошибок, чем еще усложнял дело. В конце концов, зашив на живую нитку все прорехи, проект сдавали с Богом, и, как ни в чем не бывало, возвращались к спокойной, без событийно жизни. Промаявшись так пару лет, как-то весной Юрий махнул на все рукой и перебрался в дачный поселок, решив некоторое время держаться подальше от затхлых офисов.

                ***

С приходом осени внутри дома первое время сохранялось тепло, и Юрий верил, что запасенного летом жара хватит на всю зиму. Но однажды проснулся ночью от того, что полностью закоченел даже под двумя одеялами. Прочувствовав, что обогрев все-таки нужен, он промаялся до утра, пытаясь растопить печь. Только дыму наглотался -  не горит и все тут. Утром, завернувшись в одеяла, Юрий обогревался у костра, разведенного в бочке прямо перед домом. Огонь был добрый и жаркий, от его присутствия клонило в сон. Неторопливо взошло приветливое теплое Солнце, а немного погодя стало по летнему тепло, но Юрий уже не решался доверять солнечному теплу, и отправился в лес валить сушняк. На опушке он встретил ту самую даму, и опять с доберманом, но в этот раз обошлось.
- Как ваши раны? — прокричала она весело издалека.
- Спасибо, все зажило, -  отозвался он, неловко пряча пилу за спиной. Дама взяла собаку на поводок и подошла ближе.
- Приступы бешенства не посещают? - все еще участливо, но уже с искоркой смеха в глазах, уточнила она.
- Да, слава Богу, пока без этого справляемся.
- А что это Вы в лесу браконьерствуете?
- Да, как можно, я ведь только сушняк удаляю, чтобы не заражал живые деревья!- испугался Юрий, - да вот и не знаю, будет ли от сушняка толк — печь то дымит, и не горит совсем.
- А вы меня пригласите, я любую печь умею уговорить, - рассмеялась она, блеснув белыми зубами, - знаю секрет.
- Так, конечно, приглашаю, Вы бы меня очень выручили, если так, - оторопел Юрий. «Чего это она?», насторожился он про себя.
- Только я сейчас не могу, Вы зайдите часов в пять, тогда и сходим.
- В пять часов я тогда подойду к Вашим воротам.
- Да, договорились.
До пяти времени было еще предостаточно, и Юрий отправился прогуляться по садоводству. Раньше ему не нравились старые домики, они казались убогими и угрюмыми; от них веяло затхлостью, обветшанием и какой-то беспросветной немощью. Теперь Юрий научился их понимать. Дома хранят истории своих хозяев: те сначала строили маленькую халупу из последних сил, потом появлялись дети, и к дому пристраивали комнату. Появлялась машина — пристраивали гараж. Регулярно красили, а к старости хозяев у них уже сил не хватало на уход, тогда домики проседали на один бок, у них выпадали стекла, краска облуплялась, начинала протекать крыша. Так много общего с иной человеческой жизнью...

                ***

Вернувшись, домой, Юрий спрятал все, что могло оскорбить взор Леди, сухие дровишки сложил возле печки и сбегал за шоколадкой в коттеджное кафе.
В пять часов никто не вышел и пять пятнадцать — тоже. Побродив кругами, Юрий уже собрался уходить, как калитка открылась.
- Простите, простите, пожалуйста,  - затараторила она взволнованно, - собачка отравилась, так что было и не отойти.
- Да, ничего, не переживайте, мне это совсем не обидно! — обрадовался Юрий.
- Ну, пойдем те же скорее, а то мне надолго его нельзя оставлять. — заторопилась она.
По дороге познакомились, поболтали о погоде, о собаках  и о печках.
—       Главное в печи — это тяга, - просвещала Софья Петровна, - а чтобы была тяга, сначала следует ее создать. А чтобы создать тягу, требуется сжечь газетку.
И, вот, печь пылает.
- Вот так, - говорит Софья Петровна поучительно.

                ***

Осенью становится заметно, что время идет — каждый день чуточку короче предыдущего. Льют внезапные ливни, а ночами случаются заморозки. Как-то просидев целый день у окошка из-за непрекращающегося дождя, Юрий совсем загрустил. От тягостного безделья он, отыскав ручку,  принялся рисовать Солнце на бумажной скатерти. Потом написал «Софья» и долго обводил, добавляя объема и пририсовывая кружочки, получилось довольно симпатично. «Как она там?», - думал он, «смотрит ли телевизор, читает ли книгу, все у нее хорошо получается, такая она молодец. Люди в коттеджах не те — им не мил городской сумбур. Они готовы просидеть всю зиму у окошка, лишь бы не попасть под влияние городской хандры, депрессии и пессимизма». Вечером дождь поутих, хотя по небу плыли темные низкие тучи, через которые просвечивало ясное небо. Ненароком прогуливаясь, пятый раз у ее калитки, Юрий придумывал, что скажет, когда случайно ее повстречает. Но увидел он не ее, а пузатого мужика, который заехал на таком же пузатом джипе в гараж того самого коттеджа. Словно ужаленный электрическим током, Юрий бросился прочь. Дотемна полу бежал он, не разбирая пути, по безлюдным дорожкам, а потом завалился спать без ужина. Всю ночь ему снилась Софья Петровна, она целовала пузатого мужика в щеку, и вела его за руку в коттедж. Не успев досмотреть сна, Юрий проснулся от стука. Хорошенько выматывавшись, натянув джинсы и куртку, вышел в сени. У двери стояла сама Софья Петровна, одетая в красные резиновые сапоги и розовый полупрозрачный дождевик поверх спортивного костюма, на голове белая с красными кругами косынка.
- Доброе утро, соня — засмеялась она.
- Доброе... - поперхнувшись сгинувшей злобой, буркнул Юрий, и почему-то подумал «сама ты Соня».
- Я за грибами, со мной хотите?
- Конечно, хочу, Софья Петровна, - словно воскрес Юрий, - я мигом.
Денек выдался отменный: теплый и солнечный. В затихшем лесу уже опали последние листья, и можно было через голые ветки берез и осин беспрепятственно разглядывать белые облачка, плывущие по голубому небу. Софья Петровна радовалась, как младенец, находя подберезовик или сыроежку, а уж если попадался белый, она звала Юрия, чтобы он засвидетельствовал находку. Она забиралась в ямки, чтобы рассмотреть, кто же там вырос, а когда не могла выбраться, звала на помощь. Юрий с удовольствие обхватывал своими мазолистыми пальцами нежную мягкую кисть и бережно тянул. «Спасибо» - говорила Софья Петровна, оказавших почти вплотную к нему. Она долго с озорной улыбкой смотрела ему в глаза, а потом тихонько высвобождала руку, и начинала рассказывать историю про свою подругу, ни с того ни с сего выскочившую замуж; или какого-то знакомого, с которым приключился  пикантный случай.

                ***

После похода за грибами прошло еще несколько невыразительных утр. И вот, однажды, Юрий проснулся рано. За окном еще гуляли сумерки, но в комнате было светло, светлее, чем от света электрической лампочки, светлее, чем днем. Круги света праздничными шарами плавно парили под потолком. Внутри Юрия зажглась неторопливая звезда. Свет от нее был не такой, как свет Солнца, он был похож на прозрачные шары и кристаллы. И кристаллы эти разлетались в стороны и кружились повсюду. Мерцающим сиянием лучи разукрасили все окружающее пространство, отчего оно стало бесконечно уютным и милым. Терщинки на печке зятянулись, потертость на обоях улетучилась, а вместо пресных полосок на них проявились яркие цветы. Крошечные колибри перелетали от одной стены к другой, собирая нектар из раскрытых кувшинок. Чуть вдали паслись дикие кони, а еще дальше над этим возвышался вулкан, верхушка которого была окутана белым облаком. Все-таки счастье родилось. Даже на пороге зимы в худом доме с дымящей печкой, оно нашло дорогу к свету. Юрий ощутил, что поднимается ввысь к другим звездам, и с этой потрясающей высоты видит весь мир, все волоски всех судеб, и видит себя крошечного, лежащим на кровати в загородной даче сгинувшего хозяина. А рядом с ним лежит такая незнакомая и уже такая близкая женщина. И от этого по морю безмолвия бегут щекотные барашки, хочется хохотать до потери сознания. Это чувство такое юное, такое дикое, еще не знает, как прижиться в новом организме общей близости. Софья Петровна была очень теплая, она посапывала, легонько улыбаясь во сне.
Юрий вспомнил, что накануне лил дождь, от нечего делать он перечитывал старые газеты, которые нашел на чердаке. Старинные новости были какими-то детскими, не хватало им толи реалистичности, толи правдоподобности. Печка топилась собранными в лесу дровами, а над столом помаргивала тусклая лампочка. Тусклая не от недостатка свечей, а от нехватки напряжения сети — в садоводствах вечерами напряжение редко поднимается выше 180 вольт, и от этого страдают электроприборы, лишенные мощности. Внезапно свет стал гореть ровнее и ярче, а потом еще ярче. Юрий насторожился. Раздался неожиданный стук. Потом еще раз. Неведомое стучало в дверь, и от этого Юрия пробрал озноб. Воздух стал густым как вода, а секунды — длинными и неповоротливыми. В дверь барабанили.
- Кто? - спросил Юрий со всей возможной мужицкой суровостью.
- Привет, Юрушка, - отозвался веселый женский голос.
Тугими, негнущимися, словно сосиски, пальцами Юрий долго не мог совладать с замком. Наконец отворив дверь, увидел Софью Петровну в темном пальто.
- Разрешишь войти? - спросила она.
- Входите, конечно, входите, - разобрал Юрий слова, слетающие с губ, но озвученные каким-то чужим, незнакомым голосом, - да, что стряслось то?
- Софья Петровна вошла, скинула пальто, и оказалась одета очень по нарядному, а еще она была накрашена, от чего стала совершенной красавицей. От нее маняще пахло тонким запахом фруктов и специй, растущих только в далеких теплых странах. Софья Петровна посмотрела Юрию в глаза своими огромными влажными добрыми и немного хитрыми глазищами, и он окончательно стушевался.
- У меня сегодня праздник, Юрушка, - ответила она, - день рождения! А отметить не с кем. Составишь компанию?
- Да, да, конечно, п-п-п-проходите, п-п-п-пожалуйста.
Потом они долго сидели за столом, и пили какой-то невероятно дорогой, сладкий и очень крепкий алкоголь из красивой бутылки, закусывали сыром и салями, больше она ничего не принесла. А ему было нечего поставить на стол — не предлагать же макароны.  Софья Петровна была неотразима, она рассказывала восхитительные анекдоты, над которыми сама заразительно смеялась, не успев дойти до развязки, а потом еще смеялась, когда развязка уже была ясна. Юрий, очумев, смотрел в ее горящие глаза, на белые зубы, на очаровательную улыбку и чувствовал, что все вокруг плывет. Он ощущал себя планетой, вращающейся все быстрее вокруг центра Вселенной. А центром Вселенной была Она.
Ближе к часу ночи Софья Петровна засобиралась домой. Остановившись в темной прихожей, она долго раскачивалась на одной ноге, пытаясь натянуть сапог на другую. Качалась, качалась  и рассмеялась звонким девичьим смехом. Софья Петровна стояла к Юрию так понравившейся ему круглой попой, и в момент начала падения он импульсивно бросился поддержать ее. Он нежно и ловко поймал ее за бедра. Тогда она распрямилась, повернула голову и прикусила зубами его подбородок. В следующий миг Юрий ощутил жаркое дыхание и горячий язык и себя на губах. Обхватив язык своими губами, он стал жадно его облизывать. Руки сами собой скользнули вверх, обхватив упругую грудь.
Вспоминая это, Юрий с удовольствием улыбнулся. Память возвращалась не сразу, а как бы картинками, одна прекраснее другой. Юрий вспомнил, что потом они все-таки упали на студеный пол, и долго валялись в страстном поцелуе, а замерзнув, перебрались на кровать, где начали, как на соревновании быстро раздеваться. Когда страсть спала, они лежали обнявшись, и Софья Петровна начала задремывать. Второй раз был более томным, можно даже сказать, прочувствованным. Теперь спешки уже не было, они просто наслаждались друг другом, и, словно парили в прозрачном коконе вдалеке от обыденной реальности. Когда страсть ослабевала, они устраивали передышки, пили сладкий чай из граненых стаканов, закусывая сухариками. И, стоило одному собраться страну снов, как другой возвращал его в страну любви. И так продолжалось раз за разом, казалось, целую вечность. Уснули они вместе, когда уже начинало светать. А теперь Юрий пробудился от удара изнутри: это вылупилось и засияло огромное ясное счастье. Он лежал и смотрел, как вокруг него кружат сгустки света, и улыбался им. В этом мире все было гармонично, чудесно и волшебно. И в этот мир снаружи ломилось что-то чужое, что-то противоестественное. Юрий слышал жужжание и не мог понять, что это. В абсолютной тишине осеннего утра что-то говорило: «жжж-жжжж-жжж-жжжж». Тихонько-тихонько, «наверное, жук не может лечь в спячку», - решил Юрий, припоминая, что слышал жука и ночью. «Уснет» - решил он и повернулся на бок, лицом к Софье Петровне. Она от вибрации очнулась, но еще не решалась открыть глаз. По лицу было видно, что она тоже вспоминает. Потом она открыла один глаз и посмотрела на Юрия, как ему показалось, холодно и отчужденно. Но через долю секунды отчужденность пропала, как и не было, и добрый чертенок опять засиял во взгляде. Она прижалась к нему всем своим потрясающим жарким телом, и влажными губами поцеловала в щеку. Потом, услышав жужжание, вскочила и, как есть, обнаженная, стала рыться в их вещах, которые валялись повсюду вокруг. Юрий первый раз видел ее целиком обнаженной и, не понимая, что происходит, с удовольствием любовался округлостью фигуры, большой грудью и очаровательной попой. Вот Софья Петровна нашла то, что искала — это оказался ее мобильник, который она оставила на вибровызове. С кем она говорила, и о чем Юрий не разобрал, но было видно, что она ужасно взволновалась и перепугалась.  На прощание она сказала: «целую, скоро буду». Закончив разговор, Софья Петровна с невероятной скоростью принялась одеваться.
- Что, что такое? - спросил Юрий обескураженно.
- Некогда объяснять, - выпалила она, - беда!
    Юрий вскочил и пытался затащить Софью Петровну обратно в кровать, но она откинула его, и отбросила таким злым и холодным взглядом, что он не решился продолжить.

                ***

Софья Петровна бежит не разбирая дороги, ноги соскальзывают, в туфлях уже мокро и холодно. Когда-то  давно в школе, когда она бегала стометровку быстрее всех, ей ставили пятерки и посылали отстаивать честь школы, потом честь города, потом честь страны. Быстро быстро крутились лица и соревнования, все давалось не легко, но Софье нравилось побеждать и за это стоило бороться. В конце карьеры она подружилась с обаятельным бизнесменом, он практически носил ее на руках, делал дорогие подарки, выводил в свет таких же милых людей. Поженившись они перебрались жить загород. О, это был необычайно счастливый день! Когда Софья увидела этот огромный, теплых, светлый и удивительно уютный особняк, она влюбилась в него все душой. Работать Софье было не обязательно, и посвятила себя хозяйству. Она спроектировала ландшафтный дизайн, развела цветник по всей науке, в теплице выращивала экологически чистые овощи и фрукту. Все подоконники в доме были уставлены пассифлорами, лично привезенными из удаленных уголков земного шара; аллеи были окружены карликовыми березами и елями, а в центре участка бил фонтан и располагался небольшой пруд, в котором можно было и искупаться в жаркую погоду. Около пруда раскинулась терраса с шезлонгами и мангалом для вечеринок. В общем, задач было много, и Софья крутилась, как пчелка. Со временем она стала замечать, что муж бывает по долгу угрюм, потом он стал поздно приходить домой, а иной раз мог исчезнуть недели на две в командировку. Когда он выпивал, становился груб и омерзителен. В какой-то момент Софья поняла, что уже не любит этого человека, но испытывает к нему другие чувства: уважение и благодарность. Она погрузилась в свой сад, и уже не обращала внимания на поздние приходы мужа и запах чужих духов, это было далеко от ее мира. Теперь Софья бежит по скользкой дорожке, и ей хочется быть моложе, хочется быть свободной, хочется как раньше первой пересекать финишную ленточку.

                ***

          Когда Софья Петровна убежала, Юрий оделся, убрался в комнате и раздвинул занавески. За окном было бело — ночью выпал первый бесшумный снег и весь мир побелел, от чего стало существенно светлее и чище. Юрия это не огорчило, а даже обрадовало, его сегодня все радовало, или почти все. В свете своего райского счастья он видел весь мир прекрасным, и даже внезапный побег Софьи Петровны казался ему чем-то замечательным.
«Вот пойдет и расстанется со своим пузатым слизняком, а потом переберется ко мне» - размышлял Юрий. «Не богато, но и не в обиде перезимуем, а по весне свадебку сыграем». А чтобы порадовать свою любимую Юрий решил непременно свозить ее на юг, погреться на курорте, покупаться в прозрачной и теплой воде... «Да, помыться бы не мешало», заметил он, ощущая, что везде по телу к нему прилипает одежда. Да где ж тут помыться, только если в снегу — баньки то нету. «Ну, ничего, баньку построим, это дело не мудреное». Заняться было вовсе нечем. Походив из угла в угол, Юрий решил идти вызволять свою любимую. Ради такого случая он собрался нарядиться во все лучшее. Он надел белую рубашку, галстук, черный блестящий костюм и  черные лакированные туфли, причесался, побрился, подушился элитной туалетной водой, и распахнул дверь на улицу. В лицо ударил морозный крепкий воздух. Зимой воздух намного плотнее; от уменьшения температуры, как всякий газ, он сжимается. Попадая в теплые легкие, воздух обратно расширяется, от чего создается впечатление более глубокого дыхания. Вздохнув полной грудью, Юрий неожиданно получил удар прямо в нос, от какого-то здоровенного жлоба в черном пальто. От неожиданности Юрий повалился на спину. Два бугая вытащили его на снег, поставили на ноги и стали дубасить. Били мастерски, очень больно, но не сильно. Основательно намяв бока, расквасив все лицо, они положили Юрия на снег, и велели больше не знаться с директорской женой, «иначе хуже будет». Потом бугаи полили крыльцо бензином из принесенной канистры и подожгли. Парни ушли, а Юрий остался лежать на снегу. Черный силуэт в белом-белом мире на фоне разгорающегося огня. Ему не было ни холодно, ни больно. Ему было хорошо в своем маленьком счастии, отделявшем его от этого мира, но уже совсем на чуть-чуть. «Что же произошло?» - думал Юрий, «как они меня нашли? Нашли, похоже по следам Софьи Петровны — вон они отчетливо видны на снегу. «А почему искали?». Тут в пиджаке зазвонил телефон - это была она. Она рыдала.
 - Юрушка, у меня беда-то какая: муж такой скандал закатил! - она всхлипнула, -  оказалось, он не уехал в командировку, а решил приготовить сюрприз. Собрал всех друзей, и они нагрянули в наш дом, только мы немного разминулись... А потом они веселились, а муж всю ночь переживал, волновался, искал, куда же я подевалась. Ты уж прости Юрушка, но лучше нам больше не видеться, - и она заплакала, а потом повесила трубку.
Юрий лежал не снегу совершенно спокойный, внутри все почернело и сжалось. Ему мерещилось, что он мчит в кабине Сапсана по блестящим ровным рельсам и внезапно рельсы упираются в бетонную стену. Поезд врезается на полном ходу, вагон за вагоном собираются в гармошку. Юрий от удара становится большим и плоским. И из этого плоского тела вываливается что-то маленькое обугленное и укатывается куда-то прочь.
Юрий смотрел на снежинки, как они изящно кружат в воздухе, пока не упадут ему на лицо, и не находил в себе оснований для борьбы. Внутри было абсолютно пусто, разбившись, счастье, укатилось прочь. Ни любимая женщина, ни кто-то еще в целом свете не нуждался в нем, ему было совершенно не для чего продолжать свое существование.
Тем временем дом разгорелся, и Юрию стало жарко. Он перевернулся на живот и уткнулся лицом в снег. Снег сначала обжег, а потом охладил боль. Юрий порывшись в себе не нашел причин для сведения счетов с жизнью. Он встал, умыл жестким снегом лицо и руки, оттер грязь с костюма, потом просушился в огне дома давно сгинувших хозяев. Документы и деньги хранились в костюме, а теперь оказались при нем. Странно, но в доме не осталось ничего, ради чего стоило бы рисковать. Было немного обидно, что он так скверно отблагодарил людей, которые ненароком дали ему кров... Высохнув Юрий поковылял к автобусной остановке. Он решил переждать зиму в большом городе, схоронившись в толпе людей с онемевшим сердцем.

                ***

Уже в теплом автобусе, усевшись на продавленное мягкое сидение у окошка, Юрий старался, но не мог найти ответ на элементарный вопрос: «отчего в школе и институте учат тригонометрии, физике, химии, всему чему угодно, но не учат как не раскокать свою единственную, и от того бесценную жизнь??»
Из динамиков тихонько играло «Наше радио»
        «Жизнь била била, да,
        Жизнь крыла, спали-и-и-ила
        Гагарин, я вас любила, ООй ла-ла-ла-ла-лай.
        Гагарин, я вас любила, ООй ла-ла-ла-ла-лай.
        Гагарин, я вас любила, Ооо.»

                ***

В городе много света, вереницы горящих окошек мелькают за окном автобуса. Там, где нет занавесок, видно маленьких человечков, перемещающихся по орбитам своих судеб.  На кольце Юрий выходит из автобуса, и незнакомая сила завараживает его. Вокруг машины толкуться в пробках, спешат мамаши с детишками, мужики перетаптываясь поплевывают, курят и пьют пиво, продавцы за витринами торговых центров любезно предлагают роскошные товары немногочисленным привередливым покупателям. От непривычки у Юрия начинает кружиться голова, он хватается за стеклянную витрину цветочного магазина. На него смотрит бардовая роза, неестественно красивая и возвышенная в этот первый зимний день. Юрий заходит в павильон, покупает розу, и прячет под полу пальто: «Для Нее» - решает он. Ветки метро разбегаются и неостановимо влекут полупустые поезда. Юрий отправляется к себе в квартиру, там стиральная машина поглощает все грязную одежду. Спустя несколько минут заботливо закипает чайник, уютно булькает кастрюлька на плите. За окном уже черно, под фонарями паркуются иномарки, шелестя шипованной резиной. В городе зимы еще нет, она нагрянет чуть позже, когда опадут последние листочки, когда ветер унесет последние ощущения лета у миллионов горожан и они смирятся с тем, что надежд на тепло уже не осталось. Юрий ощущает, что  вернулся после долгих странствий в родной близкий и такой любимый дом. «Если разобраться» - вдруг понимает он: «то работа в офисе не такая уж плохая штука: есть с кем поболтать, обсудить новости. В офисе ты уж точно не один на один со своей печалью...». Юрий набирает номер своего шефа, который отпустил его в неоплачиваемый отпуск еще весной, и договаривается выйти с понедельника на работу.

                ***

Совсем одна поздней ночью в своем коттедже посреди гостиной сидит Софья Петровна за обеденным столом. На клетчатую скатерть, из абажура, висящего прямо над центром стола, льется неяркий бардовый свет. На столе пусто, если не считать айфона. Софья Петровна толкает его пальцем в нижний угол, отчего он поворачивается, потом толкает в верхний, айфон возвращается на прежнее место. На гладком  черном экране откуда не возьмись появляются мокрые теплые круги.