Деревенские вечера

Сижу как-то летним вечерком, в шахматы сам с собой играю и, как у П. Г. Вудхауза, — улыбаюсь, потому что выигрываю. Люблю я этого писателя за его приятную атмосферу, мягкий юмор и лёгкое перо. Открываешь его книгу, и хорошо тебе становится: светло, весело и радостно. И в который раз говорю — спасибо тебе, Пелем Гренвил, за лучики света, смешинки, солнечных зайчиков, которые в нашем мире жизнь обрели.

Я над очередным ходом задумался, Чеши в кресле телевизор смотрит. Заходит Клавдия и приглашает в клуб.

— Пойдём, Иваныч, ребята литературно-музыкальный вечер устраивают. Сегодня сыро после дождя, решили под крышу перебраться. Встаю, Чеши сразу ко мне на плечо — прослышал, что сыро на улице, зачем лапки и брюшко мочить, когда можно и на плече у друга благополучно до пункта назначения добраться. Я его понимаю, кому охота мокрым на вечере появиться и вместо того чтобы стихи слушать — шёрстку себе полвечера в порядок приводить.

— Чеши, на праздник идём, может, тебе бабочку повязать?

Кот заурчал, но как-то с ленцой, потому что знает, что надо опять слезать, бабочку выбирать, ждать, пока повяжут, потом опять на плечо забираться. Пожалел кота: сам посадил в кресло, принёс бабочку, повязал и обратно его на плече устроил. Кот от такого обслуживания даже мяукнуть в знак благодарности забыл. Я же это сделал для ускорения процесса. Знаю по опыту, что выбор бабочки у Чеши —процесс очень долгий, одними примерками он меня замучить может, поэтому и взял дело в свои руки.

Добрались до клуба. Кот спрыгнул, спасибо, дальше сам разберусь, найду кого осчастливить сидением на руках. И отправился «жертву» искать. А меня Клавдия в пристройку на второй этаж повела.

Наш клуб благодаря Бабе Агапе разросся, не только отремонтированный стоит — красотой и чистотой блещет; ещё и пристройка двухэтажная появилась, да и не пристройка, а самостоятельная постройка, двухэтажный особняк, можно сказать. На первом этаже чайная самообслуживания: огромный самовар, столы, скамейки, небольшой столик с угощениями разными, чтобы чай с таком не пить. Бабы установили график, кто когда этот столик накрывает, так как без графика поначалу было то пусто, то густо. Кто чайку хочет попить и сладеньким угоститься, а кто новости да пересуды послушать — пожалуйте к столу. На втором этаже уголок тишины: мини-библиотека и мини краеведческий музейчик стараниями Бабы Агапа и Клавдии организовались. В шашки, в шахматы можно поиграть, порисовать, повышивать, но всё молчком или шепотком, чтобы другим не мешать.

Для массовых мероприятий большой зал клуба предназначен — со сценой и удобными креслами, дед Митяй с ребятами постарались. Рядом — зал поменьше, для танцев.

Про музейчик добавлю — он наша гордость, над ним все сообща работали; получилось загляденье — даже столичные гости, не говоря о городских, посещают; отзывы оставляют, кто и подарки делает, и не забывают сфотографироваться: дамы с былинным русским витязем в полной выкладке, а кавалеры — с русской красавицей-невестой в свадебном наряде, сшитом Клавдией по старинным рисункам и украшенном речным жемчугом. Эти экспонаты не то что на фотографии, и так от живого человека отличить трудно (Вася постарался). Одним словом, тут тебе и восковые фигуры мадам Тюссо, и Алмазный фонд, в мини-варианте, конечно.

В хорошем помещении и концерт получился что надо. Стихи лились рекой, и Есенин, и Ахматова, и Цветаева, и Блок, и Гумилев, даже стихи в прозе Тургенева прозвучали; и песни пели, и Высоцкого под гитару, и Окуджаву хором; в заключение — танцевальные номера.

Выступали все, кто захотел, а остальные и песни подхватывали, и в ладоши хлопали, и ногами притопывали в такт, никто в стороне не остался. Последним номером Клавдия с внучками танцевала менуэт — медленно, плавно и очень красиво. Только номер этот предпоследним оказался. Танец закончился, а Лизавета, старшая дочка Василия, и говорит:

— Сейчас номер на бис по многочисленным просьбам жителей деревни, Мария Вороных исполнит народную песню «Выйду ль я на реченьку» без инструментального сопровождения, a cappella. —Василий свою жену подталкивает: «Да, Маша, все хотят послушать, как ты поёшь, а то учить учишь, но пора делом доказать, что учительствуешь по праву». Мария заулыбалась, сразу поняла, что дочка с папкой договорились, но артачиться не стала, а просто вышла на сцену и запела. Я даже слезу уронил, не говоря о мурашках, — голос небесной чистоты и красоты. Не знаю, может, мне так показалось, не смотрел я на других, не до того было. Захватило меня пение Марии и унесло куда-то, а потом обратно вернуло, но уже другого, обновлённого. Аплодировали стоя и отпускать не хотели. Мария ещё раз спела, но уже с девочками, и им в пении первое место уступила, могла главенствовать и за собой вести, а она только им помогала и немного оттеняла — тоже очень красиво получилось, но уже по-другому.

После концерта, когда народ на танцы потянулся, подошёл я к Василию и говорю:

— Хочу у тебя спросить кое-что, только не знаю, как подступиться. Твое личное это и никого другого, кроме тебя, не касаемо. Но очень меня любопытство разбирает.

— Спрашивай, Иваныч, мне скрывать нечего, да и тебя я знаю, что это между нами останется, так что не робей, вперёд, в атаку.

Я и начал:

— Ты уже как десять лет из деревни уехал, образованным стал, семья, дети замечательные; многое узнал, многое повидал. Говорят, в разных странах работал, языки иностранные знаешь. А что было бы, если бы ты в деревне остался да на Василисе женился?

— Был бы деревенский кузнец, только мы этого никогда не узнаем. Но я так тебе скажу, я о своих решениях никогда не жалел. Думаю, если бы остался, то здесь моё счастье нашлось бы, и с радостью шёл бы по жизни, только тропинка другой была бы. Жил же я до армии в деревне и в город не стремился, думал — здесь моё место, но вышло по-другому. Видно, мой дар к рисованию не просто так во мне зародился и потихоньку, исподволь развивался. Я всё это баловством считал, но он свои права на меня заявил и в город мои стопы направил — а там и учёба, и работа, и семья — всё само собой устроилось. Конечно, много труда в это вложено, но к цели дорога сама для меня открылась — только не ленись, иди вперёд. Ну ладно, поздно уже, пора домой баиньки. Вон и кот твой у двери сидит, ждёт, когда мы разговор закончим, наверное, о вечерних сливках мечтает. — Чеши подошёл, посмотрел на Василия и заурчал.

И правда, домой пора.

— Чеши, транспорт подан. — Кот взлетел ко мне на плечо (мокро на улице), и мы отправились.