О ДУШЕ

Нинка подложила Анатолию Павловичу такую свинью, что даже спустя несколько лет после случившегося он о ней предпочитал не вспоминать, а если вспоминал, то непременно именуя ее  в душе свиньей.

Свинью она ему  подложила во время отдыха в Италии. Там на  теплом берегу Адриатики Нинка подцепила себе итальяшку. Анатолий Павлович даже не знал, как тот умудрился  Нинку охомутать. Вроде, серьезной бабой была.  С незаконченным высшим. Знала, где макаронникам место. Потягивал он с Нинкой  как-то теплым вечерком  сухое итальянское винцо в открытом кафе,  с музыкой. И  какой-то местный чмур пригласил ее на танец. Анатолий Павлович был характером не  Отелло, чтобы отлеживать, застукивать и душить.  Он спокойно продолжал наслаждаться вином. Но  Нинка  к столику не вернулась ни после первого танца, ни после второго. После третьего Анатолий Павлович забеспокоился. Стал спрашивать  у посетителей кафе. Попросил, чтобы проверили в женском туалете. Ничего. Как корова языком.
 
А когда вернулся в домик, который год назад они прикупили  для отдыха, его встретил кавардак. Все Нинкины вещи исчезли, а на столе записка. Типа прости, нашла,  наконец, свою судьбу, о разделе имущества поговорим позже.

А потом Нинка позвонила и сказала, что  она  в Россию вообще не собирается возвращаться. А когда Анатолий Павлович ей намекнул, что такой поступок равносилен измене родине, она ответила,  что она ничего против итальянцев не имеет, что ее возлюбленный вообще француз, что она по натуре интернационалистка.  Анатолий Павлович только успел подумать: час от часу не легче, не макаронники, так лягушатники, как Нинка продолжила, что  подает на развод, и никакой своей вины не чувствует. Он сам виноват.  Дети уже на ногах, а раздел имущества через адвокатов.  Конечно, Анатолию Павловичу было обидно. Потому что так нечестно.  И нечистоплотно. 

Материальная сторона его не беспокоила. Основным добытчиком в семье был он.  Были у него  нехилые счета, о которых Нинка не догадывалась, и никак бы до них не дотянулась. Думает, будет богатой?   Дырку ей от бублика. Так что, того, что она сможет оттяпать, не жалко.  Ну и хрен с ней. Пусть подавится интернационалистка долбанная.

А он еще себе найдет еще кудрявее.  Фирма на нем, тайные счета остались ему,  квартира за ним,  машины за ним. А домик на побережье пускай себе забирает со своим лягушатником. Он думал, вот чем он утешится: снимет  молодую длинноногую блондинку, в нашей родине таких много, свозит ее в Италию и   постарается снять дом  как раз напротив Нинки. В этом районе сдают туристам.  И будет фланировать со своей длинноногой так, чтобы Нинка локти кусала, и  удавилась бы от зависти, представив, как блондинка разводит длинные ноги. Так он и поступил в следующий сезон. Но  оказалось, что приехал к шапочному разбору.  Нинка  уже этот дом продала и куда – то с хахалем умотала. Месть не состоялась. А  выпестованная   и несостоявшаяся месть, тем более, ставшая в копеечку, давит на психику.
 
Вероятно, поэтому  с женщинами у него не срасталось. Попадалось,  все  не то.  Не то чтобы хуже Нинки, а чужие.  И вот, как-то свело его  у стоянки машин при  доме с женой соседа по подъезду, Ириной.  Та груженная пакетами, держала на всех пальцах по большому пакету. Объяснила, что закупилась на  свой день рождения.  А Гена, как назло, в этот час в отъезде. И   не поможет. Анатолий Павлович, конечно, как настоящий рыцарь,  подхватил ношу.

Генка, Иринин муж, иногда заглядывал к Анатолию Павловичу в  холостяцкую берлогу. Бывало, пропускали они вечерком по полстопочки. И Генка жаловался, как Ирка его достала, и главное, приелась. Несколько раз  Генка просил Анатолия  Павловича ссудить квартирой, пока он на работе.  Для амурных нужд.  И Анатолий Павлович не отказывал. Запирал свой кабинет и спальню. Давал  Генке запасные ключи от квартиры, а на кодовый замок в этот день не ставил, оставляя  в  распоряжении Казановы зал, кухню и главное, бывшую спальню Нинки. Это Анатолия Павловича даже забавляло. Со злорадством думал: вот пусть толстый и лысый Генка покувыркается с какой-нибудь шалавой на Нинкиной кровати. 

И теперь,  неся Ирине пакеты, Анатолий Павлович  складывал в уме пасьянс,  почему она  попросила  помочь. До дому считанные шаги. Могла бы и сама донести. Не развалилась бы.  А раз попросила, значит, не без задней мысли. Если женщина зовет соседа  в квартиру, сообщая попутно, что муж в отъезде, это не просто так.
 
Анатолий Павлович  поднялся лифтом с Ириной до ее восьмого этажа, хотя жил на четвертом.  Он  с пакетами в руках ждал, пока та нащупает  в сумочке ключи. И пока стоял, рассматривал ее уже с точки зрения вероятной задней мысли.  Ирина его не вдохновляла. Сухофрукт.  Она открыла дверь и попросила сложить пакеты на кухне. И пока он пристраивал свою ношу, она  сказала:

- Плохо человеку, когда он один, горе одному один не воин.

- Каждый сильный ему господин и даже слабые, если двое, - добавил Анатолий Павлович.

-  Вот именно, если двое, - сказала Ирина, - А ты один, как бирюк? У нас в субботу соберутся. На мой день рождения. И ты приходи. Я позову подругу. Со мной в редакции работает. Очень интересная женщина. Клад.

В субботу в назначенный час  Анатолий Павлович спустился,  поднес подарок, и, чмокая  его в щеку  в знак благодарности, Ирина коротко сказала

- Она тут.  В синем платье.
 
Анатолий  Павлович глянул на  гостей.  Около женщины в синем платье  увидел свободное  место. Наверное, для него и берегли.  Он  и сел рядом.
 
То, что Анатолий Павлович пивал с Генкой, не означало, что его позвали бы на Генкины семейные мероприятия. Он понимал, что  позвали именно из-за дамы в синем.  За первые полчаса, время для тостов и застолья, он сидел истуканом. И женщина-клад не раскрывалась перед ним, как шкатулка с  сокровищами.  Он даже не мог толком  рассмотреть ее. Через полчаса, гости  стали понемногу выползать из-за стола. Но Анатолий Павлович был не гостем. Он явился по делу, которое,  считай, проходило по ведомству Афродиты. А такое дело не терпит многолюдья.  И Ирина  понимала его затруднения.

- Подожди на маленьком балконе. Есть разговор, - сказала она

Анатолий Павлович знавший квартиру Генки, проследовал через спальню, на балкон.  Это был не  тот большой хозяйственный балкон, где сушили  белье, а балкон поменьше, с маленьким столиком и двумя стульями. Ирина называла его монплезиром.  Что, поясняла она, означает мое удовольствие. Отсюда открывался прекрасный вид на реку и  парк по обе стороны  реки.  Именно с этого монплезира, Генка признавался, его нередко подмывало скинуть Ирку прямо на стоянку машин. 

Анатолий Павлович едва успел полюбоваться рекой,  которую  садящееся солнце окрасило оранжевым и золотым, как почувствовал, что кто-то стоит  за спиной, в дверях балкона. Он обернулся. В дверях стояла та самая женщина - клад в синем, что сидела рядом с ним. Та самая Татьяна, о которой говорила Ирка.  Он, смущенный, отвернулся к  реке. Но все же, успел заметить, что  лицо дамы невыразительно,  и талия осталась в прошлом. Повисло молчание.  Наконец Татьяна взяла инициативу на себя.

-  Печальный демон, дух изгнанья летал над грешною землей, и лучших дней воспоминанья пред ним теснилися толпой, - сказала она.

По этим строкам он догадался, что Ирина уже ввела ее в курс насчет Нинки, насчет его печалей, и соображал, как ответить.

 - Так и будем молчать?  -  спросила женщина-клад и продолжила давить на психику поэзией,  -  Ведь порою и молчанье нам дороже всяких слов. Ну для затравки,  начнем о погоде. Погода прекрасная. Вы не находите?

- Прекрасная, нахожу, - согласился Анатолий Павлович.

- А вы ведь, Ира говорила,  в Италии отдыхали. Там как?

-  Я последнее время в  Италию не ездил. В  Испанию, в Израиль. Я езжу  в конце осени. Обычно погода там для меня подходящая и не жарко, и не холодно.

- Да-а, - мечтательно произнесла собеседница, - Нам так не жить. Редактор прикован к стулу. В лучшем случае к креслу. Как сказал Пушкин,  наше северное лето – карикатура южных зим. Когда на югах тепло,  у нас глухая пора листопада. Как писал  тот же Пушкин, дни поздней осени бранят обыкновенно, но мне она мила, читатель дорогой.  Вы курите?

- Нет.

- И я не курю. Только под настроение. Но тут вид обалдденный. Как приду к Иринке, как выйду на балкон, так и плачу. Так и тянет к сигарете. Принесете даме сигаретку? Любую. Без разницы.
 
Анатолий Павлович смотался  в гостиную и принес  сигарету и спички. Татьяна сладко затянулась и сказала:

- Дивный вид! Душа ввысь уносится. Так и чувствуешь, что подхватит и понесет.

- Это опасно, - сказал Анатолий Павлович, - Душа может  не вытянуть, риск рухнуть.

- Не соглашусь. Душа способна вознести в  неимоверные высоты – произнесла она, закинув голову так, что Анатолию Павловичу предстал на оценку объем ее груди пол синим платьем, -  У души есть подъемная сила, устремляющая вверх.

- И в каких же единицах она выражается? – не скрывая иронии, спросил Анатолий Павлович.

 - Я так думаю, что в граммах. После смерти люди становятся на несколько граммов легче. Это научно доказанный факт. Душа покидает тело.

- Взвешивал кто-то? 

-  Представьте себе. Ученые этим вопросом  очень серьезно занимались. И взвешивали до миллиграмма. И доказали такой факт. Это значит, что у человека есть душа.

- А разве  такому явлению  не могут быть более простые объяснения? – спросил Анатолий Павлович, - Смертный пот испаряется. Да и прочие вещи.

- Какой  там смертный пот и прочие вещи? Все изучено, перепроверено  и научно доказано. Ученый мир признал существование души.

- Ну, если это так, - сказал Анатолий Павлович, -  То облегчение тел после смерти противоречит законам элементарной физики. Тело после того, как его покинет душа должно стать тяжелее.

- Это почему же? –  язвительно спросила собеседница, -  Ведь душа отлетела. А она что-то да  весит.

- Просто согласно законам Ньютона о сложении сил, действующих на тело, когда отнимается от тела сила направленная вверх, против тяготения, тело должно стать тяжелее.

- Достали со своим Ньютоном. Он что, ваш родственник? Кстати, ваш Ньютон верил в бога.

-   Ну, рассудите,  - не унимался Анатолий Павлович, -  Если душа улетает вверх, она легче воздуха. Так? А если она легче воздуха, то присоединенная к телу, она будет стараться приподнять тело. Как  воздушный шар с гелием поднимает груз.  Вы ведь сами говорите, что душа приподнимает. Тогда получается что пока душа, как сила, поднимающая вверх,  соединена с телом, тело весит  меньше, чем, после того, как душа покинет тело. Когда  от тела отделяется сила, которая его приподнимает, само тело будет весить больше, - он посмотрел на Татьяну и понял, что та запуталась в его постулатах.  Поэтому добавил, - Ну, положим, у вас в руках шар с гелием. Он будет тянуть вас вверх. Много  шаров вас  вообще оторвут от земли. То есть, вы на весах ничего не потяните. Но, если вы отпустите шары, вы снова будете весить столько, сколько весите обычно.  Если душу сравнить вот с таким  гелиевым шаром, то когда она покидает тело, тело станет тяжелее, а не легче. Ведь так?

По глазам Татьяны было видно, что в школе она хромала по физике на все четыре ноги. 

-  Желтой прессы начитались? – скривила рот Татьяна, -  Не наблюдала, честно говоря. У меня дома электронные весы. Я за весом слежу. Но таких экспериментов не делала.

 - Ну, можно сделать эксперимент прямо тут на балконе, ничего не стоит,  - весело предложил Анатолий Павлович.

- Это какой же?

 - Сейчас притащим  сюда Иркины весы. Вы становитесь и смотрите на весы, в пол.  Там ничего такого нет, чтобы душа поднимала.

- Да – печально вздохнула Татьяна,  - Посмотришь на весы -  душа упадет.

- Ну вот. Мы засекаем  вес. А потом вы смотрите на природу. Вас это поднимает? Душа воспаряет? Значит, вы  будете весить меньше.  А я, чтобы вы снова не смотрели на весы, щелкну ваш  вес на телефон. А потом сравним вес до и после.

- Нет уж, мой вес не стоит щелкать.

- Да вы не бойтесь, я потом эту фотку сотру. Никто не узнает. Я тут же забуду. Это чисто для эксперимента. Вам интересно узнать вес души?

- Интересно, - Татьяна посмотрела на него со значением,  - А вы оригинально мыслите. Мне такое даже в голову не приходило, что можно самому взвесить.
 
Анатолий Павлович вернулся в комнату и попросил весы.

- Зачем?  -  спросила Ирина.

- Душу твоей подруги взвесим.

 - Это как?

- Потом объясню.

- Это что-то новенькое. Весы не поломайте.  И  учтите, что с  балкона Осиповичей все видно. Я с балкона даже бычок сбросить боюсь.  Хорошо, что над нами всего два этажа - улыбнулась Ирка, - И если дойдет до главного, предохраняйтесь. Не выпадите с балкона.

 Анатолий Павлович вернулся на балкон с Иркиными электронными весами.

- Так я на каблуках тут не устою, - сказала Татьяна.

- Ну, снимите туфли.

Она  сняла туфли  и стала на весы.

- Ой, что-то они шатаются. Вы меня придержите.

- Если я вас придержу, вес получится другим. Уж постарайтесь постоять спокойно. Зафиксировать себя. Теперь фиксируем вес. Я делаю снимок. А теперь  аккуратно поверните голову направо и посмотрите на реку.

Татьяна повернула голову. 

- Ну что там? 

- Подождите, замрите. Вы на весах расшатываетесь, цифры скачут. Стойте спокойно. Не хватайтесь за меня. Смотрите на реку. Внимание, сейчас вылетит птичка.

Анатолий Павлович сделал снимок. И в этот момент Татьяну шатнуло. Она, возможно, упала бы, не подхвати ее Анатолий Павлович. Но поскольку в одной  его руке был телефон, подхват вышел неумелым. И в результате Татьяна каким-то неимоверным образом пронырнула в его объятья. Он почувствовал ее мягкое, даже излишне мягкое, тело. Ее глаза были напротив. Подведенные черным синие глаза с синими тенями.  Все как положено. Синие глаза смотрели на него так, словно он только что цинично посягнул на невинность их хозяйки.

- Теперь я понимаю, зачем вы все это придумали, со взвешиванием,  - произнесла она строго, как завуч, - А не рановато ли начинаете?

 Но попыток освободиться она не предпринимала. Так они стояли несколько секунд.

- Ну  и что там? – спросила она.

- Где там? -  не понял Анатолий Павлович.

- На весах.

Он посмотрел и огласил вес.

- Ну, вот видите. Я была права. Душа есть! Не нужно уперто отрицать очевидное. Или вы  не верите в душу?

- Как в нечто материальное,  сидящее в человеке?  Нет никаких оснований верить.

- Почему в материальное?  Как раз в не материальное

- Но ведь вы, говоря о том, что душа покидает тело и тело становится легче, говорите о ней как о материальной субстанции, - сказал Анатолий Павлович.   

 - Совсем вы меня запутали субстанциями. У человека есть душа, и она после смерти устремляется в небеса.  Научно доказано. Или вы не согласны? Может быть, у вас нет души?    - она  говорила сердито, но так и не пробовала освободиться.

- Той, которая устремляется в небеса, нет, - продолжал полемику Анатолий Павлович, продолжая придерживать ее.

- Ну, коли вы бездушный человек, то о чем говорить,  - сказала она, напуская сердитость.
 
В этот момент дверь спальни отворилась, и  Татьяна мгновенно выпорхнула  из рук Анатолия Павловича. Сошла с весов  и, стоя босиком на бетоне балкона, отвернулась к реке. На балкон вышел Генка. За время  их эксперимента чуть стемнело.  Анатолий Павлович не мог точно сказать, зафиксировал ли Генка в ранних сумерках их объятия.

- Какая красота! – с патетикой произнесла Татьяна.

  Вот тут Анатолий Павлович  разделял ее восторги. Закат  изменил краски реки, подмешав больше фиолетового.  Зажглись фонари набережной и по воде протянулись серебряные полосы.  Генка наткнулся ногой  что-то. Наклонился, поднял туфельку с высоким каблуком. Посмотрел на босые ноги Татьяны.

- Не понял – сказал он

Мы душу взвешивали, - усмехнулся Анатолий Павлович.
 
- Душу? Чью?

- Ну не мою же. У меня, по мнению прогрессивной общественности,  души нет.

-  Не перевирайте,  - сказала Татьяна, - Это, по вашему субъективному мнению, душа не существует. А по моему  мнению – существует.  Вот мы и проводим экспериментальное исследование.

- А разуваться зачем? – спросил Гена.

- Для чистоты эксперимента, - пояснил Анатолий Павлович.
 
- Гена, будьте джентльменом, дайте довершить  эксперимент, - попросила Татьяна.
 
 - Ну ладно, эксперимент так эксперимент, - пожал плечами Гена и ушел.

-  Покажите снимки,  - попросила Татьяна. Анатолий Павлович показал. Она посмотрела и сказала, -  Ну вот, подтверждение моей теории. У меня душа есть. Теперь сотрите. А теперь сотрите из памяти, - Анатолий Павлович повиновался,  -  А как у вас? Хотите проверить?

- Нет, не хочу. Мне и без проверок хорошо, -  сказал Анатолий Павлович.

- Это лишнее подтверждение того, что души у вас нет.



 Через неделю  к Анатолию Павловичу постучался Генка. Посидели, пропустили по маленькой.

- Ну чего у тебя с Таней? – спросил Генка

- С какой?

- Ну, с Татьяной Васильевной, с которой тебя Ирка спаривала  на дне  рождения. Я вам там не помешал, на балконе? Ты ее отымел? Экспериментально? – Анатолий Павлович  замялся,  - Значит, не отымел. На балконе оно конечно не удобно. Хотя  с другой стороны вид способствует.  Не отымел и ничего не потерял. Бревно бревном. Никакой фантазии.

- Как это бревно? Стихи наизусть шпарит. Она мне про  душу мозги вынесла. 

 - Она всем выносит.  Это у нее фишка. Про душу. А  трюк с бутылкой она выполняла?

- Какой трюк с бутылкой? - удивился Анатолий Павлович.

- Вино на балкон ты ей носил?

- Нет. Только сигареты. И весы.

-  Понятно, она теперь с весами работает. А со мной  прокручивала через бутылку.  Как-то пришла к нам, а Ирки не было. И на балкон.  Видом, говорит, хочу насладиться. Не всякий раз такую красоту узришь.  И просит,  принеси ей вина.  Для поднятия настроения. Я принес.  Она отлила себе, а  бутылку поставила  у ног.  Крутилась, крутилась, и как бы зацепилась  за бутылку. И вроде как падает. Я ее подхватил. Ну и ты сам понимаешь, как дальше пошло.  Грешен.  Ирки то не было, - Генка тяжело  вздохнул, -  Мне эта  бутылка дорого обошлась. Подхватил я Таню. И взыграла душа.  Думаю, зря, что ли, она пришла. Всякое действительное разумно.  Ну и завертелось. Даже не скажешь, что вертелось.  Ирка быстро  пронюхала и  потом месяц шипела, как гадюка.

- А зачем же она ее сейчас пригласила?

-  А ей, видишь ли, тяжело смотреть, как человек пропадает.

-  Пусть не беспокоится. Вовсе  я не пропадаю, - сказал Анатолий Павлович.

- Да не о тебе речь, а об этой Тане. Ирка хлопочет, как бы ее пристроить в надежные руки.

- А мои надежные? - удивился Анатолий Павлович.

- Да Ирка тебя вечно в пример ставит.

Неделю Анатолий Павлович размышлял, чем же он  так заслужил такое поклонение. И еще не ответил на это вопрос, когда  его во дворе настигла Ирина.

- Таня тебе привет передавала. Ты ее заинтересовал. Хорошая женщина. Образованная.  И о тебе так положительно отзывалась. Говорит,  что у тебя креативное мышление.  Может быть, на  субботу я ее позову?  И ты подвалишь? 

- Ты знаешь,  - Анатолий Павлович старался выразиться подипломатичнее, -   Она в тот раз мне все про душу в уши дула. А я не разделяю ее точки зрения в душу в ее понимании.

-  И не разделяй. Никто не заставляет.  А кто с ней обнимался на балконе?

- Это было  непредвиденное стечение обстоятельств.

- Судя по всему, это стечение обстоятельств ей понравилось.  Что мешает ему стать предвиденным? В любом случае она – интересный собеседник. Разве не так?  Ну что, я ее зову?

Анатолий Павлович промолчал. А Ирина, сказав, что молчание знак согласия, предупредила Анатолия Павловича, чтобы на  вечер субботы он ничего не намечал.

До  субботы оставалось три дня. С приближением часа икс Анатолий Павлович  все больше думал о Татьяне, о том, что бывает в женщинах такое сочетание:  твердая фанатичность в  отстаивании своего взгляда и мягкость тела.   Необъяснимое сочетание.  Анатолий Павлович не знал, стоит ли ему впутываться в объяснение подобной головоломки.

 К шести вечера субботы он, поднявшись к Генке, увидел картину, достойную пера Шекспира. У двери стояла  растерянная Татьяна, держа в руках записку. Она дала записку Анатолию Павловичу.

« Ребята, извините. Заболела мама. Мы срочно выехали к ней. Надеюсь, вы не будете скучать»

Через неделю к Анатолию Павловичу заглянул Генка.

- О, как у тебя все прибрано! Женская рука прошлась. Ужель та самая Татьяна, которой я наедине…  Значит, Иркин план  по внедрению сработал. Судьбы свершился приговор. У тебя не было вариантов.

- Какой приговор? – удивился Анатолий Павлович.

 - Элементарнейший.  Ты что думаешь, у Ирки мама заболела? Да тещеньку мою оглоблей не добьешь. Это Ирка с Татьяной так разработали, что ты с ней у нашей двери встретишься. Место встречи изменить нельзя. Детектив. Ну и поведешь ее к себе. Итальянский гамбит.

- А почему итальянский?

- А потому что, она мечтает побывать в Италии. Вот и свозишь.
 
Одну уже возил, подумал Анатолий Павлович.