Здесь ветер высек имена, здесь ветер выбил письмен

           Горы Якуба Аккизова
Каждый год, на три месяца Якуб Аккизов уезжал в Верхний Чегем и работал там инструктором, а точнее проводником.
Очень подходит ему эта должность.
Сама турбаза «Чегем»  находилась в лучшем из возможных  мест —в  ущелье Гара аууз-суу.
Белеет здесь  одновременно вблизи  и вдали  Главный Кавказский хребет,  отдельно от его цепи стоит  «дворец великанов» Тихтинген, манит прекрасная  вершина Кулак-тау, близко скалы с причудливыми  рисунками и дальше путь на перевал Твибер. В Сванетию.
И здесь мы решили встретиться с теми, кто работал рядом с Якубом в горах.
Лежал глубокий след, заброшенные финские домики не собирались рассыпаться, была тишина и разожгли ребята костер.
Сюда, еще с юности, учась в Махачкале, на летние каникулы приезжал Якуб и уже всю жизнь, каждый год  его лето принадлежало горам.
Была необходимость, умная, перебрасывающая из города, будней, работы, атмосферы в будни иные  и работу кардинально иную.
Контраст резкий.  Любил он контрасты. Занятий, окружения,  среды, атмосферы — всего.
Был дорог Закон дополнительности, им угаданный, потребность в переменах и переменках, владение свободой, как правом на разнообразие.
Ещё — эти спасительные необходимости  для личности творческой  были усилены  реалиями  судьбы
Якубу было 14 лет, когда он впервые увидел  родные горы.
В семье мало говорили о том, как они оказались в Южном Казахстане, но говорили, что  где-то есть Кавказ, их дом и он представлял этот дом.
Тоска взрослых не проговаривалась, но он, внутренне отличных от других детей, осязал её глубоко.И увидев впервые горы, понял как сильна была их тоска по ним, как нужно было их присутствие рядом и на него перекинулось это чувство, засело.
Потребность  полнее узнать, понять их и удивление — он знает, что они помнят. «Помнят, кто назвал горы и реки.
Неведомые слова ведомы им.
Все они полны смысла.»(Н.Рерих)
И ему разгадать эти  смыслы по силам. Радость.
И так, как будто разлуки не было.
 Ему передалось то, что знали предки, которые жили с ними близко, кто долгим наблюдением изучил знаки  от гор,
научился предугадывать, какой шаг к ним верен,
душой и ногами  чувствовать — здесь тебя приняли.
И говорил настоящий горец Ахмадия Мишаев, всю жизнь занятый спасением людей:
-Я не забываю Якуба.
И неразрывно для меня эти места,  где я работал спасателем, связаны с Якубом.
88-ой всесоюзный маршрут  вёл из турбазы Чегем в Сванетию через перевал Твибер. И это был одним из основных  маршрутов Якуба.
Почему то сразу вспомнился один эпизод:
Мы рано утром вышли из северного приюта  с его группой и поднималось по солнце,- я сказал: повернулись назад и посмотрели на  восход.
Он очень красивый.
И посмотрели, и дальше пошли.
Якуб отозвал меня в сторону :  -
Куда ты торопишься, ведь эти люди впервые видели восход среди  гор и ты им его совсем не показал.  Ты же  знаешь, когда расцветает рассвет и когда он особенно великолепен. И в это время надо было остановить людей, вместе собрать их, дать немного передохнуть и сказать - а сейчас восход, солнце встает, посмотрите на него и они бы увидели. И запомнили надолго.
Еще—  у нас перед последним рывком, подъемом  на перевал было место, где туристы отдыхали, набирались сил. И Якуб опять тоже тихо сделал замечание – зачем здесь людей спрятали. Сделайте лучше вот там, где другая панорама, обзор, будет видно лучше. Мы должны показывать всё самое лучшее, что у нас есть.
Постоянно в нем был художник.
Не забыть одну ситуацию, она говорить о многое.
В 1983 году было сильное стихийное бедствие по всему Кавказу и селевыми потоками смыло все мосты. Также турбаза Чегем была отрезана от всех и у нас на северном приюте так же туристы остались.
Якуб все эти дни, пока мы оставшихся  туристов не переправили в Грузию находился с нами на северном приюте.
Все эти дни он ходил со спасателями, сопровождал, переводил группы, работал по благоустройству, по безопасности маршрута, и после, когда уже переправили все группы, когда последний турист был передан в грузинскую сторону, он вместе с нами спустился с приюта. А он мог уехать, как уехали и другие, когда началась эвакуация всех  сотрудничали .
Якуб мог в первый же день улететь на вертолете, но это для него было невозможно.  Был со спасателями до конца.
И в другой раз, когда были смыты мосты через Шауурту -Тютюргю и мы оказались отрезаны от остальных к нам пришел на помощь отряд спасателей  и Якуб был в его составе и мы знали, что иначе и быть не может.
Никто бы не догадался, глядя как работает Якуб в стихию,что перед ним художник. Подумал бы, что спасать в экстремальных ситуациях его единственная работа.
«Для того и Слово ниспослано, чтобы уцелеть в этом испытании, под именем жизнь» писал Борис Чипчиков, который тоже многие годы работал рядом с Аккизовым. Здесь, в финском домике, он творил и как же жаль, что  не прочитал  Якуб эти строчки, написанные так близко от него.
Он бы их понял как никто
«Ущелье будто расширилось. Деревья заснули, то ли глубоко о чем-то задумались. Усталые горы присели бы, да некуда. Стих рёв голубой горной реки, и она, одевшись в покорную зелень, идет неспешно на встречу с морем. Цветы постарели, стали ярче, напоследок, что ли, разгорелись.
...Попытка сохранить душу грозила гибелью плоти, а сохранение плоти - гибелью души.
…И жалел я рысь, утопающую в бесконечных снегах и мечтающую ощутить жар золотого песка.»
В разных вариациях будут проявлять  в искусстве Аккизова  личные вольные лошади, и горы в лунном свете, и мелодии Испании у костра.
«Когда остаешься среди гор, больше думаешь, размышляешь о жизни… Острее чувствуешь свое «я». Поэтому воспевание своего края, любовь к нему – это всегда будет основой моей жизни, моего воспитания»-это одно из немногих признаний Якуба, который  всегда избегал их, а говорить о том, что не чувствует был не способен. И тем оно цено. И проявлялась в творчестве Аакизова его любовь сдержанно, упрятанная в глубину, без плоских и эмблемных сообщений. Сокровенное и о нём тихо. И что интересно— так зная горы, принадлежа им, спасаясь ими Аккизов писал их напрямую в книжной графике, в немногих картинах. Одна из них « Серебряное утро»
Пейзаж - жанр, к которому он в классической форме редко прибегал. Здесь — классика. Стоит гора. Одна. Глубина пространства, его длительность, приглашение к созерцанию,  лепка образа вечности очаровывают.
Закон цельности, закон контрастов в явленности. Обязательность каждой подробности.
Свет тихий свободно идет, то усиливаясь, то ослабляясь и не жгуч он
Точность сочетания противоположностей, дальнего и близкого, необъятного и малого, органика взаимных связей и зависимостей погружены в ритм, в непрерывную связь частей, тона, интонации, и устанавливается равновесие.
Чувство, будто Якуб знает, что внутри этой горы, что она отбрасывает, чему внимает, что вынашивает.
«…Другой, вознесенный над землею мир, где свет был более жгучим, движения людей – стилизованными, события и предметы – исполненными явного символического значения, оттеняемого фоном как бы уснувшей или не обнаруживающей себя цивилизации» (Ив Бонфуа, Внутренняя область. М., 2003).  
В  картине Якуба , свет не жгуч, он затаен, задумчив и цивилизации в нем, но не смягчают они его одиночества.
          
Якуб мог бы, конечно стать альпинистом, но  горы, как спорт, были  не интересны. На восхождение ходил только с определенной задачей. (Так, Якуб и Борис Чипчиков были инициаторами присуждения безымянному пику имя   Кайсына Кулиева.
И в 1973 г. в урочище Башиль Якуб  Аккизов, Виктор Шишилов, Иосиф Кохиани, Муса  Аппаев, Виктор Красненко, Алексей Жарашуев и Владимир Кучиев совершили первовосхождение на безымянную вершину, которую назвали «Пик Кайсына Кулиева»)
С ним рядом работал Тахир  Татчиев, с которым  связан один эпизод.
Посредине 500 метровой, отвесной скалы над Эль-Тюбю есть пещера . Три альпиниста во главенствует с 9-кратным чемпионом СССР, легендарным И. Кахиани поднялись к пещере. Решили проверить упорные слухи о спрятанном там сундуке с золотом и даже надеялись найти. Не было сундука. Оставили альпинисты записку и флажок. Знаки своего восхождения.  Видимо по привычке, да и подъем был не простым. На вопрос – а местные жители бывали там, ответили – что вы, это невозможно. Без специального снаряжения, страховки, специальной подготовки туда и не подступиться. Это услышал Тахир и его задело такое неведение гостей о способностях его земляков. Он один поднялся к пещере, взял записку, флажок и отдал их отдыхающим у односельчанина восходителям. Кахиани умолял отпустить Тахира с ними, говорил, что он будет великим альпинистом, его ждет слава – отец не понимал Кахиани. Отказал категорический.
Ему были смешна мысль, что на горы можно подниматься для проверки своих сил, когда для таких проверок предостаточно занятий и на земле.
Якуб услышав про этот поступок одобрения Тахиру  не выразил. Наоборот. Зачем? Это твой дом и что удивительного, что ты знаешь про него и про то, что вокруг него все.
Сам Тахир, который стал в горах спасателем ээ, вспоминал:
-Я был азартный — Якуб то мягко, то жестко меня остерегал. Подсказывал, оберегал, как старший брат. Многому он научил меня.
Художник и мужчина настоящий.
Однажды у нас инструктора унесло селем…и он вместе со спасателями с утра до вечера каждый день работал.
И таких случаев было много.
А как он на гитаре играл, как стихи читал — невозможно забыть.
И все, кто был рядом  с Якубом в горах отмечают — ему было важно приобщить к жизни гор тех, кого он вёл к перевалу.
 Чтобы они увидели, как здесь садится солнце, поняли, как можно имея  верный маршрут и его пройдя,  оказаться в новом мире, как близко — ледник и море, как близко все.
И надо уметь созерцать, вглядываться , почувствовать — то, что мы видим, есть отражение нас самих  и в этот час горы — это и есть мы.
Все, кто был рядом  с Якубом отмечают — ему было важно приобщить к миру гор тех, кого он вёл к перевалу.
Чтобы они увидели, как восходит и закатывается солнце, почувствовали, как можно имея  верный маршрут и его пройдя оказаться в новом мире, как близко — ледник и море, как близко все.
Восточный мыслитель заметил:
 « Вы одновременно и путник, и ваша дорога. И когда один из вас падает, он падает за тех, кто позади, чтобы те не споткнулись о камень.
Да, но он падает так же  из-за тех, кто впереди, кто, хоть и силен в ногах, все же не убрал камень с дороги.»
Это Якуб знал изначально. Этические  установления мудреца в горах обязательны.  Отклонение от них гибельно. И своим поведением  обучал этим урокам всех своих спутников, впервые оказавших  в мире гор.
Здесь в турбазе Чегем познакомился Аккизов и
с  Аришиным Владимиром Владимировичем. ( хочу, чтобы прозвучало это имя, накрытое забвением).
Однажды приехав в Чегемское ущелье он до конца жизни, каждое лето возвращался сюда. Приезжал к горам и Якубу. Полюбил он их. Разница в возрасте не смущала на фоне вечности, ими осязаемой.
Имел Аршинин и судьбу.
В 22 года, молодой художник, увлечённый только рисованием  арестован, как борец против советской власти.
Шёл 1938 -ой год и даже формального повода для заключения никто не искал. И война, и его вдруг выпускают на войну. Несколько тяжелых ранений, после одной, -нет выхода, руку надо ампутировать, - говорить молодой хирург.
-Невозможно это, я художник, - спокойно  отвечает солдат и хирург делает невозможное, он спасает руку, изуродованную, но живую.
Смотрю на одну его картину. Домик в горах.
Тёплый снег, тёплая скала в снегу — только нежность в пальцах и вокруг.
И странный домик  сосем не маленький.
Один и ему не скучно.
Укорененный он.
Нашла только несколько репродукций этого  светлого, сильного художника
Ушли куда-то, кому-то картины
Кумыков Хасан, который многие годы работал в горах рядом с Аккизовым, вспоминал:
-Аршинын, прекрасный человек и художник прекрасный много этюдов написал в самом Верхнем Чегеме. И в конце сезона Якуб тоже выходил со своим мольбертом. А после они организовывали в кабинете директора – (директором был замечательный человек, великий альпинист, великий инструктор Эльбаев Жагъафар, Жора, они были с Якубом большими друзьями), и они делали выставку, где-то из 50-60 этюдов. Каждый год.И очень многие дарили. Сотрудникам, гостям. Щедро, радостно дарили. А какие они шаржи делали, дома у меня висит подарок Якуба.
В каком бы настроении не был, улыбаюсь, глядя на него.
Якуб раз 6-7 за сезон переходил  в Грузию и возвращался. День отдыха и он получал следующую группу. Одна группа где-то занимала 8 дней.
И в пути он давал обзорные экскурсии, рассказывал о наших сёлах, истории, Элтюбю, о Кайсыне Кулиеве. Читал его стихи.
На словах звучит просто, а это была труднейшая работа. Но были и праздники и Якуб был душой наших праздников.
Он мог за одну минуту собрать около себя столько туристов, столько друзей и если бы вы слышали, как он играл великолепно на гитаре.
Для меня  это место самое красивое на земле.
Тут и воздух другой, тут и люди в селе другие, чем в других ущельях. Они и говорят по-другому, и доброта у них хлещет по-другому. И дорого оно по особому потому, что душа Якуба и сегодня  живет здесь. Как же он любил эту речку, эти скалы…
«У человека есть потребность в горе-векторе горнего мира: исподволь возникающее ощущение вершинности как цели земных устремлений.
Балкарская поэзия, (заметим — и изобразительное искусство.К.Р) без этого непредставима, точнее – она облечена высоким правом подымать взгляд на вершины, которые являются сутью ее экзистенциальной природы.»- пишет Наталья Смирнова
Без этого права, а точнее, необходимости непредставимо, конечно и  творчество Аккизова и жизнь.