О ней я молчу даже с лучшим дружком

    Два школьных товарища возвращались домой из школы. Тимур был туркмен по национальности, но в Туркмении мальчик не жил, а рос и воспитывался в городе химиков, поведение его ничем не отличалась от других ребят, он был такой же местный, и только внешность указывала на черты азиата. Ещё у мальчугана на видном месте в комнате висела тюбетейка, Троша обратил на неё внимание, а Тимур не без гордости красуясь в ней перед товарищем, признался, что это отцов подарок, и что он родился в Чарджоу. На вопрос о том, знает ли он туркменский – Тимур отрицательно качал головой. Он слышал несколько фраз от папы, но они в обиходе нигде не употреблялись, поэтому не запомнились.  Отец Тимура разошёлся с матерью, оставив русской женщине на воспитание двух сыновей. Трофим учился со старшим. Двух школьных дружков объединяло и то, что в больших компаниях они пока выпадали, а в общении, взаимодействии   друг с другом – раскрывались, прокладывали дорожку в общество молодёжных компаний.
    По характеру Тима (так звала его мать) был дружелюбный, обаятельный, открытый, на лице у него ярко выступали чувства, порой взрывной, любил пофорсить. А с недавнего времени, с 8 класса, Троша стал замечать за товарищем рассуждения как у взрослых, поначалу ему казалось «что это Тим за моду взял».
    - Ты что – маленький?  Какой он тебе дядя?! – с досадой выговаривал Тимур и округлял смоляные брови, – В нашем возрасте пора забыть «дядь» и «тёть», а говорить «мужчина» или «женщина».
    Иной раз Троша не догонял, к чему ведёт одноклассник:
    - Представляешь, Троф, вот мы с тобой сейчас здесь остановились, разговариваем под акацией, скинули рюкзаки на люк, а на этом самом месте ни раз и не два уже останавливались, разговаривали до нас другие такие же школьники, как и мы.

    Ветер гудел, колючий снег залеплял брови и ресницы, ледяной корочкой собирался под подбородком на шарфе. Когда против свирепого метущего ветрюгана идти становилось невмоготу, друзья подставляли ветру спины.  Продвигались как те ледоколы по наметённым суметам, держа курс на освещённую проезжую часть, к ближайшему столбовому фонарю.
    Отрывной календарь на стене стал похож на тощий огрызок. На носу маячила школьная дискотека. 
    - Троф, сейчас у нас такой возраст, когда пацаны начинают обращать внимание на девчонок, а они на нас, – начал разворачивать философию Тим, – Симпатии уже появляются, конкретно к кому-то. Ты заметил? – и, не дождавшись ответа, но увидев, что друг насторожился, обращён к нему продолжал.
    - Вот я вижу, кому из девчонок из нашего класса я нравлюсь, - Тимур на мгновение зажмурился как кот, ощутивший ласку. – Присмотрись. Девочки, иной раз, ищут возможности поболтать с понравившимся из мальчишек или подежурить в паре, или просто-напросто могут привлекать к себе внимание смехом, капризом, могут даже накричать на тебя ни с того ни с сего. Но всё ни с проста. Сечешь?
    Речь друга напомнила ему о Музе, на которой его внимание сосредотачивалось, когда они были в классе. Его почему-то в этой девчонке многое интересовало, но он пока что обходил её стороной, а когда случалось заговорить с ней, всегда важничал, строил из себя какого-то много знающего зазнайку и при этом сам не мог объяснить, почему так себя ведёт. Он вспомнил Женю, что она никогда не избегала общения с ним, напротив охотно отвечала ему, поддерживала темы, когда в классе шли переговоры и он вступал.
    - С чего ты взял, что только девочки обращают внимание на нас, а мы как же? – произнёс мечтательным тоном Троша. – Мне нравится одна девочка …
    - Вот это да! Троф, а кто тебе нравится, колись? – Тимур вдруг преобразился в охотника к новостям по щекотливым вопросам, лицо его сдерживало восторг, глаза навострились, как же, школьный друг проболтался.
    - Я не хочу говорить, – признался Троша, – Он вдруг понял, что этому шкету, готовому поднять его сейчас же на зубок, он не может доверить свою тайну.
    - Ну, назови её? Будь спокоен – я никому не скажу – напирал приятель, - Ах, если не хочешь – тогда я сам всё узнаю.
    Тимур желал всё выяснить тут же. Он с чего-то решил, что другу достаточно небольшого толчка, и тайное станет явным. Тимур вызвался перечислить всех девочек из класса, сам при этом оценивающе сверял друга взглядом, Трофим же предупредил его манёвр, и мысленно приготовился к игре с ним в кошки-мышки.
    Тимур пошёл по рядам.
    - Это Катя?
    - Нет.
    - Может быть, это Оля?
    - Нет.
    - Это Ленка Моторолка? Да?
    - Нет.
    Почему Тим настолько упрям? Тупо же всех перечислять. Инспектор выискался.
    - Это Даша - признавайся?
    - Нет.
    - Это Марина? На твоем месте я бы её выбрал.
    - Издеваешься?
    - Это Кристина?
    - Нет.
    Перечисляя одноклассниц, Тимур представлял их класс и смотрел всё по сторонам. Курьёз ситуации заключался в том, что с Женей Музой за партой сидел именно Тим – а Троша мечтал оказаться на его учебном месте – и она всё ещё не попадала в поле зрения друга. «Он даже не догадывается о ней», – ликовал Трофим.
    - Это Женька? Ну, Муза? Скажи ты, наконец!
    - Нет.
    - Почему нет? Это Женька, по глазам вижу, она! – не унимался Тимур.
    - Да, нет же. С чего ты взял?! Я тебе не скажу, задрал уже.
    - Тьфу ты, демон. Ну и не надо, подумаешь – тайно влюбился, – с видимой обидой насупился Тимур. – Только я-то думал, что между нами - секретов нет, а ты во как, значит. Ах, Троф-Троф, я ведь тоже могу ничего тебе не рассказывать, – рассусоливал Тимуджин (так звали Тимура между собой одноклассники), – А ещё друг называется.
    Но даже намерение Тимура обидеться и перестать дружить не могло заставить Трошу признаться о той, которая поселилась в его сердце, и не выходила у него из головы.