Редактирование пройденного...

    Встречаются и те, кого это совсем не раздражает. Его раздражают. Автор, книга, мальчик.

    Мальчик, конечно, большенький. Лет тридцать ему. Если не больше. Представляет огрызок одной политической партии. Упитанный такой. С большой попой. С полными ногами, модно обтянутыми узкими брюками брендовых костюмов. Хотя и происходит из города, который был в блокаде. Где был страшный голод. Гибель людей.

     У мальчика выработан презрительный взгляд на тех, кто поддерживает Операцию. Часто в телевизор мальчик приносит книгу, изданную одним. Самым значительным музеем его родного города.

     Уже выработалась странная традиция - сравнивать эту книгу с романом Виктора Астафьева "Прокляты и убиты". Роман Виктора Астафьева лучше бы ни с чем не сравнивать. Уникальная книга. Другие книги с этим романом - не сравнимые. Но выработалась традиция. Сравнивают.

     Если хотят сравнивать, то лучше бы сравнивали с правдивыми повестями о войне её участника - Константина Воробьёва. Но сравнивают книгу, с которой по телевизорам ходит упитанный мальчик, с романом Виктора Астафьева.

     Все трое - участники войны. Виктор Астафьев. Константин Воробьёв. Автор книги, с которой по телевизорам путешествует мальчик из партии, давно уже ставшей огрызком.

      Автор этой книги не так уж сильно пострадал от советской власти. После войны стал искусствоведом, кажется. Работал в музее, самом значительном и  крупном в Ленинграде.

      При большой своей умственной занятости вопросами истории искусства, нашёл время записать свои обширные рассуждения о войне. Не мог не записать. Война сильно затроонула его. Так же сильно, как Виктора Астафьева и Константина Воробьёва.

      У Константина Воробьёва есть повесть, которую он написал не только сразу после своих военных испытаний. А ещё находясь в их гуще.

     Автор книги, с которой по телевизорам ходит мальчик, свои воспоминания сильно отредактировал. Через существенное время после того, как испытал всё, что сам запечатлел.

      Все авторы книг о войне редактируют свои впечатления, свои воспоминания о ней. Редактируют в соответствии с тем, кем они сами являлись в жизни.

      И Виктор Астафьев, и Константин Воробьёв, и автор рассматриваемой книги жили в очень тяжёлое время.

      Автор рассматриваемой книги, как и В. Астафьев, и К.Воробьев, старается  правдиво описывать своё тяжёлое время. Но есть его в книге момент, после которого некоторые читатели могут обнаружить в ней так называемый тенденциозный подбор фактов.

      Тенденциозность подбора фактов становится в рассматриваемой книге заметной после того, как автор предъявляет читателям свои рассуждения о ПэПэЖэ и полковнике Волкове.

     Как оказалось ПэПэЖэ расшифровывается  по-разному. Некоторые расшифровывают, как походно-полевые жёны. Рассматриваемый автор расшифровывает эту аббревиатуру, как полевые передвижные жёны.

       Описывает, как полковник выстраивал вновь прибывшее женское пополнение, отбирал самих красивых, симпатичных и принуждал к  сожительству с ним.

      Зачем автор описал этот гнусный, неприятный эпизод войны, очень похожий на обвинение советских военнослужащих тысяча девятьсот сорок пятого года в многочисленных изнасилованиях немецких женщин? В действительности  в Советской Армии такие изнасилования жёстко пресекались и жесточайшим образом карались, а на счету демократичных американцев даных преступления в отношении немок было не меньше, а , сроки быть, значительно больше,  чем в Советской Армии.

      Вполне мог обойтись автор и без представления читателям  данного эпизода, гораздо уступающего, по силе воздействия на читательниц и читателей,  эпизоду с ранеными, которых жизнь  заставляла стоять всю ночь, в жуткий мороз, прижатыми друг к другу в импровизированном тесном пункте приёма раненых. До утра мало кто из раненых доживал. И пришедшие к пункту фельдшеры интересовались, не из праздного любопытства, о тех из раненых, кто остался ещё среди живых.

      Жуткий эпизод реальной войны. Гораздо более показательный, чем эпизод с ПэПэЖэ. Потому что ни одна из войн, ни для одного народа, кроме американского и британского, не проходит без трудно преодолимых  материальных трудностей, которые  добавляют к общим потерям значительное число жертв. 

      Когда просматриваешь эту книгу уже с неприятной мыслью о наличии в ней теденциозного подбора фактов, начинаешь думать о том, что во время, которое пережили Виктор Астафьев, Константин Воробьёв и автор рассматриваемой книги, человек мог был быть враждебно настроенным к советской власти, но не к советскому народу.

      В своей повести "Это мы, Господи!", Константин Воробьёв  описывает стойкость русского народа, который в тысяча девятьсот сорок первом году можно было назвать советским, и  совсем не выступает против советской власти.

      В романе Виктора Астафьева "Прокляты и убиты"  много жесточайшей астафьевской критики действий и даже преступлений советской власти, но нет ни одного оскорбления русского народа, который во время описываемых Астафьевым военных событий был советским.

      Автор рассматриваемой книги, когда пишет о действиях замполитов, особистов, политкомиссаров, не избавляет читателя от необходимости с сомнением относиться к умственным и другим способностям русского советского народа. Читателю этой книги хочется сделать вывод: "Народ сам виноват в том, что над ним так издевались политкомиссары и чекисты!"

     Неприятный вывод для тех, кто с уважением относится к своему народу, замечая в нём недостатки, но не абсоюлютизируя их.

      А мальчик из партии, давно ставшей огрызком, только книгу рассматриваемого автора считает правдивой.  Каждая строчка которой якобы является правдой о войне.

     У тех, кто с уважением относится  к такому выводу: советский народ - это русский народ в пройденном им прошлом, а русский народ - это настоящее  и будущее народа, который в своём прошлом был советским, в голове может возникнуть одна мысль.

      Мысль о том, что политическому мальчику, вполне возможно, многие представители доверяли бы больше, если бы  из всех книг о войне он выбрал бы не одну, а три книги - Виктора Астафьева, Константина Воробьёва , Владимира Богомолова,


      А среди книг о войне, которые должны читать обучающиеся в средней российской школе, вряд ли должна быть книга, изданная самым солидным музеем Санкт-Петербурга, написанная Николаем Никулиным.

     Людям взрослым никто не может запретить читать и цитировать книгу Николая Никулина, однофамильца нашего выдающегося клоуна и хорошего человека Юрия Никулина, кстати, тоже участника войны, одна из биографий которого вышла в серии "Жизнь Замечательных Людей".

      Так что блуждания мальчика с книгой в руках небесполезны, они заставляют задуматься каждого из нас о том, что является для него высшей ценностью - какая-то власть, не обязательно советская, или его  принадлежность к определённому народу.