Чужие милые края...

   Коли говорят про Родину, всякий раз тревожат воспоминаниями мираж березняка. Но берёза, где бы не росла, сжимает в ладони корней горсть родной земли только там, где ты родился. В чужих краях - чужую землю, милую и дорогую прочим. Нам же - своя.

   Дождик плеснул округе в чашу воды, солнце услужливо нагрело её, а цикорий насыпал немного узловатых, подагрических на вид веток, от щедрот своих, из-за чего стало пахнуть чайной или воскресной баней, куда ходил в детстве с отцом, или даже рождественским Сочельником, когда всё подле празднично, ярко и сытный дух бодрит не хуже морозца.

   Виноград при каждом удобном случае треплет по макушке проходящих мимо, вплетает свои кудряшки в их волосы, а бывает так, что оставляет мелкие нежные полукружия в причёске, куда после устремляются шмели, зависают над головой ненадолго, и уяснив, что обознались, удаляются с возмущённым гудением:

- Ну как это так! Тратить моё и без того золотое время на пустяки?

   Вяхирь, измучившись со своею непоседливой детворой, потеряв счёт дням и перепутав день с ночью, усердно баюкает окрестности диким голосом, охватывая их все, от края до края, от близка до издали, заодно поддакивая шмелю. Хотя голубю спросонья уж всё одно, но стороннее усердие ценить он умеет, ибо сам не слишком в том хорош.

   Дождь моей Родины, наполняя посудины луж, льёт всем поровну, поднакоток. Солнце одинаково согревает всех и будит, разглаживая плиссе бутонов цикория поутру, не разбирая, - в котором из мест пустил он свои корни. Но, как и прежде, - в чужих краях - чужие земли, милые и дорогие прочим. Нам же - только свои.