Театрал

                Искусство, как и жизнь,
                слабым не по плечу.
                А.Блок


                1. Причуды бывшей звезды


    Молодой человек весьма недурной наружности с интересом рассматривает афиши премьер в различных театрах города. Рассматривает он их внимательно: видно, что театр и театральные имена – для него не пустой звук.
    В это время неподалёку проезжает машина дорогой марки, на заднем сидении которого сидит дама лет тридцати пяти – тридцати шести. Взгляд её задумчивых, некогда прекрасных глаз, в глубине которых скрыто сейчас страдание и разочарование, машинально скользит по проплывающим за окном автомобиля объектам: кустам, деревьям, снующим пешеходам и машинам, домам, афишам… Внезапно её внимание привлекает молодой человек лет 24-25, с интересом вникающий в содержание многочисленных афиш на тумбе.
    - Януш, - обращается она к водителю, - остановите, пожалуйста, вот тут.
    Шофёр припарковывается и с интересом смотрит на неё. Он не видит ничего примечательного: впереди большой забор вокруг какого-то здания, а неподалёку – афишная тумба. Он видит также невзрачного человека, одетого, на его взгляд, ниже среднего. «Ну, и причуды бывают у этих бывших звёзд! Зачем ей потребовалось тормозить именно здесь?» - говорит его немой взгляд. И, как бы отвечая на эти его мысли, дама заговаривает с ним снова.
   - Будьте любезны, Януш, позовите ко мне вон того молодого человека, который с таким интересом рассматривает афиши нашего театра.
    «Театра, в котором я блистала шестнадцать лет!» - мысленно добавляет она к сказанному. И эта мысль поглощает её сознание, комок подступает к горлу, и она открывает дверь машины, чтобы пустить в салон немного свежего воздуха. В это время Януш подводит к заднему сиденью того самого молодого человека.
    Яцек – так его зовут – видит перед собой роскошную женщину среднего возраста. Она одета в пышное манто серо-серебристого цвета и такого же цвета шляпку модного фасона. «Где я уже видел это лицо? - напрягает память юноша. – Но тогда это лицо было ещё красивее и на нём не было и следа того облачка, которое как бы зависло над ним сейчас».
    И тут он вспоминает, где же он мог видеть эту женщину, только немного помоложе: это же Эльжбета Гжибовска, которая до недавнего времени с блеском играла в театре «Повшехны»! «Как хороша она была в роли Антигоны, Маргариты в «Даме с камелиями». А какой она была пани Дульской!..» Он всегда наслаждался её игрой. И, вспомнив это, он нагнулся и потянулся губами к её руке в шёлковой перчатке.
    - Вы, я вижу, вспомнили меня, - произнесла дама, и голос её дрогнул. – Как вас зовут?
    - Яцек, пани Эльжбета, - отвечает молодой человек. – А работаю я в ресторане…
    Он не договаривает, так как она продолжает сама:
    - … а по вечерам, когда бываете свободны, спешите на галёрку и входите с трепещущим сердцем в действо, производимое актёрами. Вы заядлый театрал, Яцек. Я правильно вас поняла?
    - Да. С четырнадцати лет я приобщился к театру. Но жизненные обстоятельства не позволили мне самому стать актёром: умерла мама, и на моих руках остался младший братишка. Я перешёл на вечернее отделение средней школы и устроился работать. Теперь работает и брат, но нам едва хватает на то, чтобы оплатить жильё и скромно одеться. Но как только у меня появляется лишний злотый, я спешу отнести его в театральную кассу.
    - Браво! Я преклоняюсь перед вашей святой любовью к театру. А сейчас вы свободны, как я понимаю?
    - Да, у меня выходной.
   - Прекрасно! Садитесь в машину. Всё обговорим и подумаем, как можно изменить вашу жизнь. Я хочу быть благосклонной к вашей судьбе. Садитесь же, прошу вас!
    - Мне, право, неловко.
    - Прочь неловкость! Вы ещё покорите мир! – с пафосом воскликнула Эльжбета. – И не вы, а вас, ваше имя будут выискивать на афишах.
    Яцек сел на переднее сидение, и машина тронулась.

    «Эльжбета всегда была экзальтированной особой. Но эта очередная её блажь даже меня повергает в шок, - размышляет тем временем Януш. – Зачем ей этот приблудный? Чтобы оказывать помощь в передвижении? Но у неё для этого есть служанка Кася и, конечно, Анджей, который, если мне не изменяет чутьё, всё ещё числится в её любовниках. Может, и в бывших, но всё равно он продолжает помогать ей. И ещё бы ему не помогать! Кто, как не она, сделала его прославленным драматургом, материально обеспечила. Да они и под стать друг другу. Ей 36, ему 41. Прекрасная пара! Если бы не эта трагическая случайность, исковеркавшая её жизнь и поставившая крест на карьере!»
    Януш служил шофёром ещё у её отца, когда он был не совладельцем, а директором театра. И вот уже десять лет, прошедших после смерти пана Гжибовского, служит его дочери. Он всегда считался неофициальным членом их семьи.
    Но вот только одно «но»: думая об Эльжбете и Анджее, он был далёк от истины. На самом деле их отношения давно дали трещину – вскоре после того злополучного дня. Анджей был крепким мужчиной, и ему нужна была сильная партнёрша. Эльжбета устраивала его во всех отношениях, но раньше. А сейчас – нет. Она стала слабеть. Никакие попытки справиться с прогрессирующей болезнью позвоночника не дали результата. Актриса теряла форму. Вот уже три года она не могла выйти на подмостки родного театра. Администрация вынуждена была найти ей замену, хотя и только на сцене, ибо сама она продолжала иметь большой вес – как материальный, так и моральный – в его руководстве, доставшийся ей по наследству от отца.
    Молодая актриса Малгожата Островска, яркая, эксцентричная, с блеском сыграла в двух спектаклях по драмам Анджея Боруня. Через полгода работы в «Повшехны» Малгожата уже была его любовницей. Была она незамужней 28-летней особой, а если и похаживала на сторону, то он не хотел об этом знать: Анджею нужна была партнёрша, которая давала бы ему жизненные соки и поощряла на дальнейшие свершения. И она полностью отвечала этим его требованиям. Он не мог полностью оставить Эльжбету только потому, что она сделала для него очень много в прошлом. Да и сейчас ни одна его пьеса не могла попасть на сцену до тех пор, пока не получала протекцию и редактирование со стороны панны Гжибовской. Фактически она была соавтором Анджея Боруня.
    Но жизнь на два дома отнимала много сил у немолодого драматурга. К тому же Малгожка, вошедшая во вкус, стала более требовательной в сексуальном плане, а недавно объявила своему другу, что ждёт ребёнка и не намерена прерывать беременность: «Мне скоро тридцатник. Когда же и рожать, как не сейчас! А что касается театра – ничего, мама поможет!» Анджей молчал в ответ, да и что он мог сказать? Малгожата всё более отодвигала Эльжбету на второй план его жизни и постепенно занимала её место. «Ах, если бы не тот проклятый трюк!»


                2. Взгляд в прошлое


    Сославшись на необходимость помочь с книгой старому другу, Анджей не поехал к Малгожате, а остался у Эльжбеты. Пока она занималась гостем, распоряжаясь, на всякий случай, насчёт комнаты для него, Анджей дописал давно начатую драму, которая тиранила его уже три месяца, и, приняв душ, решил сходу начать новую.
    В его комнату вошла, опираясь на костыли, Эльжбета.
    - Дорогая, я что-то не пойму: зачем тебе этот худосочный паренёк? Что, искорку Божью в нём заметила?
    - Пока не знаю, но всё может быть. Сегодня мы с ним договорились не строить никаких планов и не говорить ни о чём. Сегодня он просто мой гость. А ты чем занимаешься?
    - Да вот решил взяться за новую пьесу. Это будет комедия.
    - А с драмой что?
    - Развязался.
    - Молодец, хвалю! Но не перетруждайся: завтра новолуние.
    - И ты веришь во всю эту бредятину?
    - Это не бредятина! Я даже уверена в том, что по лунному календарю жить обязательно. Но пока, к сожалению, не получается. С твоего разрешения, я удалюсь в спальню. Усталость навалилась, сон обуревает.
   Анджей помог ей дойти до спальни, помог раздеться и уложить в постель.
    - Я посплю часика полтора, а ты займись парнем.

   Анджей вернулся в кабинет и задумался: «Боже, как я любил её! Какие сильные чувства испытывал! Обычно активная и даже напористая в жизни, в постели она становилась воплощением самой нежности и даже детскости». Он и ласкал её, как ребёнка, который в его умелых руках превращался вдруг в страстную женщину, готовую к любым его экспериментам. И Анджей боготворил её, охапками носил цветы.
    Поэтому страшным ударом обрушилась на него весть о том, что в одной из сцен во время съёмок какого-то сериала Эльжбета упала с лестницы и больно ударилась спиной о землю. «И зачем только она согласилась сниматься в этом фильме?!» Анджей вообще не любил телесериалы, считая их низкопробными в массе своей. А многих сценаристов, пишущих для них, - бесталанными. И как она, талантливая театральная актриса, могла согласиться на роль, пусть и главную, в каком-то паршивом сериале! Его возмущению тогда не было границ.
   А Эльжбета, уже находясь в больнице, объяснила ему, что просто не могла отказать режиссёру фильма, давнишнему своему приятелю и ученику отца.
    Ей сделали две операции на позвоночнике, но какой-то нерв был то ли поражён, то ли ущёмлён, и нейрохирурги с этим не смогли справиться. Она могла передвигаться только с опорой на кого-то или на что-то. Ходить одна пробовала: шесть шагов по комнате – и она теряла равновесие, испытывая при этом сильную боль.
    Эльжбета грезила театром, даже во сне. Однажды удалось подобрать для неё роль, где героиня, сидя в инвалидном кресле, распутывает клубок своей прошлой жизни. Этот  спектакль, как и все другие, где она играла раньше, имел большой успех. Но на неё так повлияли сочувствующие взгляд коллег по труппе, их подбадривающие слова о том, что надо жить и держаться, что от дальнейших вылазок на сцену она отказалась. Это было два года тому назад, и он отлично помнил, чего ей это стоило: жесточайшей депрессии.
    Оказавшись одна, как говорится, в четырёх стенах, она билась, как лесная птица в клетке. Он, как мог, скрашивал её горестное существование, но ему нужно было часто и надолго отлучаться.
   Эльжбета пережила новый сильный стресс, чем вторично приковала себя к постели. Пришлось прибегать к помощи психолога, нейролога-вертебролога, специалиста по лечебной гимнастике для позвоночника. Труд специалистов и его, Анджея, завершился успехом: она снова ощутила вкус к жизни, они стали выходить на прогулки, Эльжбета стала чаще просить шофёра отвезти её куда-нибудь, чаще всего – на природу. По комнатам ходила сама – на костылях или опираясь о стены.
    Через месяц она возобновила редактирование его пьес и сценариев и даже писать свои. У неё появился интерес к жизни. Эльжбета отныне твёрдо уверовала в то, что будет служить театру до конца, что её труд кому-то нужен, а ей самой приносит удовольствие. Разве этого мало? И вот в такое время в его жизни появилась эта Малгожата, а он был слишком мужчина, чтобы отказаться от этого подарка судьбы. А теперь ещё и беременность. Вчера же он узнал, что это не просто ребёнок, а сын. Завтра он скажет об этом Эльжбете, а сегодня предстоит бессонная ночь.

    Эльжбета не была такой беспомощной, как считал Анджей.
Какой-то злопыхатель - наверно, в расчёте на ей имя – сообщил ей месяца два тому назад о том, что у Анджея есть любовница. Её это неприятно кольнуло тогда, но не более. Интимных отношений между ними уже давно не было: ей было трудно заниматься любовью по известным соображениям, а Анджей стал с возрастом массивнее, но при этом - активнее в сексе.
    С этой вестью почти одновременно пришла другая – о том, что она получает ещё одно крупное наследство – от дядюшки, брата отца, скончавшегося в Мюнхене. Анджею она об этом сказать не успела, а теперь и ни к чему.
    А сегодня в её жизни появился этот Яцек, восторженно глядевший на неё, фанатически преданный ей - как актрисе - и театру вообще. Эльжбета пока не знала, в каком направлении полетит её мысль в отношении его, но знала точно, что завтра встанет, посмотрит в его широко раскрытые на мир глаза, и решение придёт само собой.
    Ну, а Анджея надо отпускать. И чем раньше – тем лучше. Она расширит штат прислуги. Пусть ей будут помогать за деньги, а Анджей – это её прошлое, каким бы красивым оно ни было. Она же  хочет жить в настоящем. И нисколько не боится менять что-либо.
    С этими мыслями Эльжбета уснула.


                3. Борьба за Яцека


    На следующее утро Эльжбета проснулась в каком-то тревожном состоянии духа. Горничная Кася помогла ей совершить весь утренний туалет, и она отправилась в столовую, думая, что Анджей уже там: он никогда не опаздывал, но на всякий случай она решила заглянуть по пути в его кабинет, который раньше был кабинетом её отца.   
    В кабинете стоял большой кожаный диван, так что утомившемуся драматургу было где прикорнуть, а то и провести ночь, тем более, что спальню Эльжбеты – когда-то их общую спальню – он посещал всё реже и реже.
   Она постучала, но, не получив ответа, с трудом открыла тяжёлую дверь – мешали костыли, при ходьбе её нужны были оба – но Анджея там не оказалось. Она подошла к столу, чтобы посмотреть, на каком «крутом вираже» он остановилось при моделировании нового сюжета, но была очень удивлена, не обнаружив, как это бывало обычно, знакомой папки для рукописей. Вместо неё рядом с компьютером лежал лист белой бумаги, похожей на спешно написанное письмо или записку. Она взяла его в руку и стала читать. По ходу чтения рука затряслась, и письмо чуть не выпало из её рук. К горлу подкатил комок, и она почти ощутила, как почва начала ускользать из-под её ног. Костыли упали, и она стояла, пошатываясь, а потом опираясь на край стола. Анджей писал:
    «Дорогая Эльжбета! Ты, верно, найдёшь это письмо после завтрака. Я прошу тебя воспринять всё максимально спокойно. Ты, наверно, уже догадывалась, что у меня кто-то есть. Возможно, тебе уже  сказали об этом, но ты не показывала виду и ради любви ко мне готова была терпеть меня подле себя, несмотря на то, что наши отношения становились всё более платоническими. Мне казалось, что ты, отдаваясь мне, испытываешь боли, но терпишь их только ради моего удовольствия. Не подумай, дорогая, что я сразу же нашёл тебе замену. Это случилось только после того, как в труппу вместо тебя приняли другую актрису. И только спустя ещё какое-то время мы поняли, что нужны друг другу. Возможно, и сейчас я бы не решился на подобный сегодняшнему шаг, но Малгожата ждёт ребёнка и через пять месяцев у нас родится сын.
   Как я корю себя за то, что мы до несчастного случая с тобой не подумали об этом. А здесь всё произошло совершенно спонтанно. Если хочешь, мы по-прежнему будем друзьями, но полагаю, что вначале тебе будет тяжело. Время – лучший советчик и врачеватель.
   Ты столько сделала для меня, Эля, но мы дети природы, а природа предъявляет свои требования ко всем. Прости меня, дорогая, но на время нам лучше не видеть друг друга.
                Целую, Анджей»

    Опершись на стол, стояла рыдающая театральная звезда. «Как жестока судьба! – думала она. – Она отобрала у меня Анджея. Да, я любила его, но в нём я также любила и свою молодость, свой актёрский триумф, своё восхождение. И всюду по жизни сопровождал меня он. А теперь этот огромный, прекрасный пласт жизни как бы отдаляется от меня!»
    И она снова зарыдала.
    Неизвестно, сколько бы она так стояла, если бы не голос Каси:
    - Панна Эльжбета! Я обегала весь дом. Завтрак остывает. Ваш гость ждёт вас в столовой.
    Увидев заплаканное лицо хозяйки, она перестала верещать.
    - Ой, простите, что-нибудь случилось?
    - Анджей ушёл, - глухо проговорила Эльжбета. Кася только всплеснула руками.
    - Да-да, конечно, - Кася подняла костыли и, поддерживая хозяйку сзади, вывела её из комнаты.
    Придя в столовую, она села на своё обычное место. На место Анджея, пустующее сейчас, она старалась не смотреть. Януш сидел на своём обычном месте, напротив его сидел ещё кто-то. «А это кто?» - подумала она и подняла глаза вверх, ибо человек, сидящий за её столом, был довольно высок. Внимательно посмотрев на него, она вспомнила, что вчера привела в дом молодого человека, родственного ей по духу. Кажется, его звали Яцек.
    Молодой человек был несколько стеснён. Он улыбнулся и поклонился ей. И эта его улыбка, чуть виноватая, обожающая и лучистая, растопила лёд её сердца, и она, сама не зная, как у неё это получилось, улыбнулась ему.   
    После завтрака она подошла к нему и пригласила в гостиную. Идти в кабинет – а это был и её кабинет – ещё не хотелось.
    - Яцек! – начала она, как только они сели в кресла, - я прониклась вашей судьбой и вашей любовью к театру, который до несчастного случая – вы об этом и в прессе могли читать – был для меня всем – любовью, страстью, жизнью, кровью – всем! Любое соприкосновение с ним было для меня глотком воздуха. Помимо служанки и шофёра, у меня больше никого нет. Я одинокая, но достаточно обеспеченная женщина, и я не верю в случайности. Зато я верю, что наша с вами встреча была предопределена – ведь Бог, закрывая перед человеком одну дверь, открывает другую. Простите, что я вплела в свой монолог этот афоризм.
    - Да, мне знакомо это высказывание, хотя в таком виде оно не существует.
    - Очень хорошо, - продолжала Эльжбета, - это говорит о том, что вы не только театрал, но и начитанный человек. Но вам нужна официальная бумага, подтверждающая это.
    - А как это совместить с работой?
    В ответ Эльжбета только улыбнулась:
    - Насколько я понимаю, вы совершенно свободный человек. У вас нет семьи, брат, по вашим словам, имеет работу. Вы же должны оставить свой ресторан и перебраться ко мне. Будете жить в гостевой комнате, которую мы немного переоборудуем. Вы поступите в Школу имени Гедройца и будете постигать азы наук, а я буду заниматься дома дополнительно. Я буду давать вам уроки актёрского мастерства, а когда я почувствую вашу подкованность, мы будем проигрывать сцены из спектаклей.
    Опешивший Яцек не знал, что сказать ей в ответ. Он был просто ошеломлён такой щедростью.
    - Но чем я рассчитаюсь с вами, панна Эльжбета, за такое участие в моей судьбе?
    - Вашим восхождением, Яцек, вашим триумфом. Таланты надо поддерживать, а я чувствую, что вы талантливы. Такую любовь к театру нужно поощрять. Вы явитесь как бы моим нереализованным продолжением. Вы воплотите все самые смелые мои мечты, возможно, подниметесь выше меня, и это станет вашим вознаграждением мне. Ничего другого мне не надо. Но не думайте, что всё пройдёт гладко. Нам с вами предстоит борьба, и настройтесь на это. Театральный мир внешне красив, но самом деле в нём надо быть сильным – иначе оттолкнут, сомнут. Вы готовы к этому?
    - Да! - твёрдо сказал Яцек.


                4. Вместе - навсегда


    «Правильно ли я делаю, что распоряжаюсь судьбой другого человека? – думала Эльжбета, когда Яцек, получив определённую сумму денег, поехал с Янушем по магазинам. – В первую очередь ему надо приодеться, чтобы он чувствовал себя по-другому, а вкусу Януша я доверяю».
    Противоречивые чувства раздирали её душу, но она чувствовала, что стоит на правильном пути: Яцек влюблён в красоту, искусство, театр, но он скован жизненными обстоятельствами, в одиночку ему не пробиться. Чтобы заниматься искусством, нужно прежде всего быть свободным от материальных забот и житейской несостоятельности. Только тогда человек может раскрепоститься и непосредственно заняться творчеством.
    Бунт в её душе уступил место согласию. Она нашла в жизни цель и будет стремиться к её достижению. Восхождение Яцека к вершинам театрального искусства будет означать и её возрождение. Страдания, которые она испытывала, уступили место любви к простому человеку и вновь вспыхнувшей в ней страсти к творчеству. Душа Эльжбеты ликовала.

    Когда Яцек вернулся в новом костюме, причёсанный в салоне, она не узнала его: перед ней стоял возмужавший человек, красивый, с горящим взглядом карих глаз. И держался он уже как-то иначе. «Повысилась самооценка, - подумала она, – а это так важно для него!»
    Януш понёс в комнату Яцека коробки и свёртки.
    - Я благодарю вас, Эльжбета!
    Она только махнула рукой, но сердце её затрепетало.
    - Идите отдыхать. Завтра поедем в школу, - сказала она.
    На следующий день после подачи документов в Высшую школу имени Ежи Гедройца они покатались по городу. Дома их ждал сервированный на двоих столик: Кася постаралась. Они выпили за осуществление своих чаяний и надежд. Каждый при этом думал о почине со своей точки зрения.
     А наутро под пристальным вниманием Эльжбеты Яцек начал подготовку к вступительным экзаменам.
    Ораторским искусством, отработкой произведений для чтения занималась с ним Эльжбета. Поскольку это было самым главным, она вкладывала в его обучение всю душу. Яцек, по её мнению, должен был пройти.
    И вот наступил день главного испытания. Молодой человек, показавший ранее хорошие знания на экзаменах по общеобразовательным предметам, поразил комиссию чтением монолога Нерона из трагедии Расина «Британник». Он прочёл также две басни Эзопа и стихотворение Агнешки Осецкой. Члены комиссии были единодушны во мнении, что абитуриент заслуживает высшего балла.
    Осенью начались занятия. Яцек упорно учился, отказывая себе во многих удовольствиях, свойственных его возрасту. Он был на десять лет моложе Эльжбеты, но если бы не её болезнь, разница была бы не столь заметной.
    Дома он отдыхал два часа, потом начинались театральные уроки. Она обучала его актёрскому мастерству, щедро передавая ему то, что умела. Когда он был уже на третьем курсе, они стали разыгрывать сцены из пьес, а зрителями были Януш, Кася и ближайшие соседи. Дуэт Эльжбеты с Яцеком выкладывался по полной, как будто выступил при аншлаге в театре. Им аплодировали, просили повторить. Эльжбета уставала, но морально она чувствовала себя превосходно. Она ощущала, как душевные силы не только возвращались к ней, но даже переполняли её. Иногда она незаметно поглядывала на профиль Яцека, который мужал на её глазах.                Яцек же с недавнего времени начал терять покой. Ему было тоскливо и одиноко в постели по ночам. Засыпая, он видел перед собой умные зеленовато-серые глаза Эльжбеты, её нежные губы и всю её хрупкую фигурку. «Какая сильная женщина! Её не сломила болезнь. Она продолжает жить в искусстве. А сколько в ней страсти!»
    И однажды он не выдержал. Ночью он тихо вошёл в её спальню. Он наклонился над спящей, чтобы поправить локон, щекотавший лоб, но она вздрогнула и проснулась. Увидев его лицо так близко, она протянула к нему руки:
    - Яцек, дорогой, как долго я ждала этого момента!
    - Эльжбета, милая, так ты тоже?..
    - Ничего не спрашивай, лучше иди ко мне!
    Через минуту он лежал рядом с ней и осторожно ласкал её хрупкое тело.
    - Я люблю тебя давно, - шептал он, - но решился только сегодня.
    - Какой же ты глупенький. А я вся исстрадалась, потому что думала, что ничего не значу для тебя как женщина.
    - Ты ошибалась. Разве можно было не полюбить такую красоту, такую страстную натуру, как ты?..
    Он обращался с ней осторожно – как с каким-то тонкой выделки восточным сосудом. И пил, пил её по капельке. Эльжбета, давно не имевшая интимных отношений с мужчинами, была счастлива. Она не только не утратила свою женскую привлекательность, но и расцвела в последнее время каким-то зрелым цветом, поэтому ей удалось покорить сердце молодого человека.
    Эта ночь соединила их навсегда. Через месяц они подадут заявление, через два – обвенчаются в костёле.


                5. Возрождение


   После венчания, на которое были приглашены только самые преданные друзья и домочадцы, все присутствовавшие в костёле переместились в дом Эльжбеты, где был накрыт роскошный стол. Ночь после этого была какой-то особой. Яцек был сдержан, но страстен, а Эльжбета – притихшей, но взволнованной.
    Через неделю Яцек впервые в своей жизни отправлялся на полуторамесячные гастроли в Германию. Он был на 5 курсе, так как многое сдавал экстерном. Наиболее талантливых старшекурсников уже разбирали ведущие варшавские театры, а Яцек, разумеется, играл в театре «Повшехны».
    Он не знал – Эльжбета не хотела его тревожить – что она на следующий день после его отъезда в Кёльн должна была ложиться  на третью операцию. Он крепко обнял её и, поцеловав, сказал:
    - Жди меня и держи кулаки.
    - И ты за меня.
    - А почему за тебя?
    - Ну, я же тоже как бы соучастница того, что сейчас происходит с тобой!
    Он стиснул её в объятьях:
    - Я этого никогда не забываю.
   
    Операция на этот раз прошла успешно. Когда Эльжбету поместили в реабилитационный центр, весь персонал был убеждён, что на этот раз она окончательно встанет на ноги. Так и случилось. Через две недели она вышла в сад на костылях, а потом, отбросив их в сторону, дошла сама до следующей скамейки. Она не падала и даже не шаталась. Болезнь отступила.
    Когда Януш через неделю привёз её домой, все радостно приветствовали хозяйку. Отметить это событие решили завтра.
Вечером в очередной раз позвонил Яцек:
    - Дорогая, такой успех! Я завтра прилетаю… - звонок оборвался. Она узнала, когда прилетает самолёт из Штутгарта, ей ответили, что в 8 часов вечера.
    Назавтра к вечеру был накрыт стол. Масса роз украшала его. Ждали хозяина. Все сели за стол в это время в ожидании такси из аэропорта. Вскоре раздался звонок в дверь. С огромным букетом и множеством пакетов с подарками в дом ворвался Яцек.
    - Дорогая, посмотри, какие цветы я привёз тебе из Германии!
    Эльжбета встала и пошла ему навстречу. Яцек оторопел.
    - Януш, Кася, помогите ей! – закричал он, но никто не пошевелился. Она сама дошла до него, стоявшего в изумлении, и прижалась к его небритой щеке.
    - А это мой сюрприз тебе! – тихо сказала она. Губы их слились в поцелуе.

    И снова началась семейная жизнь – с той лишь разницей, что теперь они больше времени, особенно в выходные, проводили на природе.
    Однажды в парке они встретили Анджея с коляской. Рядом с ним шла миловидная молодая женщина, сам же он заметно постарел. По доносившимся до Эльжбеты слухам, она знала, что Анджей уже успел развестись с Малгожатой, которая после этого снова вышла замуж за скандинава и укатила из Польши, прихватив с собой их общего с Анджеем сына. «Стало быть, теперь он со второй женой и новым ребёнком. Да, для такого малыша папа староват… Но что делать, если так складывается жизнь?»
    Увидев Эльжбету, свободно перемещающуюся по дорожкам парка, он в изумлении остановился и низко поклонился.
    - Кто это, Анджей? – спросила его жена.
    - О! Это великая театральная актриса – Эльжбета Гжибовска. Может, помнишь? Она и в фильмах снималась, но не часто.
    - А молодой мужчина с ней рядом? – продолжала допытываться жена.
    - А это её муж – подающий большие надежды актёр Яцек Зелиньский из театра «Повшехны».
    - А ты знал их?
    - Знал, конечно, но тебе это знать необязательно, Барбара. Больше о дочке заботься. – И они прибавили шаг.

    А Яцек тем временем продолжал успешно играть на сцене их с Эльжбетой родного театра. Талант и популярность его росли, его начали приглашать сниматься в кино и сериалах не только в Польше, но и в России. Гонорары его росли с каждым месяцем. Сейчас это был тридцатилетний мужчина, красивый и сильный. Вокруг него начали кружиться поклонницы, но он ни на кого не обращал внимания, он был однолюбом (встречается этот тип среди  мужчин и поныне). Он любил свою Эльжбету по-прежнему, но теперь их чувство приобрели другие краски: они были спокойные, пастельные. Цвета буйства лета сменились на менее яркие, но устойчивые.
 
    В последнее время Эльжбету стали тревожить морщинки возле глаз, этакая маленькая сеточка, и полнота, которая с возрастом становилась всё ощутимее. В отсутствие Яцека – он в очередной раз отправился на гастроли в Краков, Катовице и другие города польского Юга – она решилась на подтяжку лица и коррекцию фигуры. Знакомые отговаривали её, приводя примеры, когда такие эксперименты заканчивались неудачно и даже весьма плачевно. Но Эльжбете так хотелось соответствовать своему мужу! И она решилась.
    С подтяжкой лица и ликвидацией морщинок всё прошло благополучно – она помолодела лет на шесть-семь – но другая операция, более сложная, дала непредвиденные последствия: то ли хирург оказался неопытным, то ли общее состояние организма, истощённого тремя предыдущими операциями, было тому виной. Эльжбета действительно начала худеть, но при этом стала испытывать боли и у неё пропал аппетит. Врач категорически отказался выписать её из клиники, где и застал её вернувшийся из Ченстоховы Яцек. Он едва выпросил разрешение на встречу с женой. Поднявшись в её палату, он ахнул: у окна, прислонившись лбом к стеклу, стояла молодая женщина. Это была его Эльжбета. Она помолодела. На фоне бледного лица резким контрастом выглядели её прекрасные глаза. Она была в атласном голубом халатике. Он поразился, обнаружив, каким худеньким, эфемерным созданием стала она за неполный месяц. Он бросился к ней, взял за руки, заглянул в глаза. Они были печальными.
    - Зачем ты это сделала, дорогая? Как ты могла пойти на такое, не посоветовавшись со мной? Я немедленно забираю тебя отсюда!
    Несмотря на протесты врачей, он подхватил её на руки и понёс к машине, сказав, что формальности оставляет на завтра. Только сейчас она почувствовала, каким же сильным он стал, в его руках она была пушинкой.
    Дома он не выдержал. Положив её на кровать, лёг рядом. Он испытывал огромную нежность и любовь к ней – ведь она пошла на эту операцию из-за него. Затем страсть всецело овладела им, и Яцек повернулся к жене…

    На следующее утро он взялся за дело. Он сделал массу звонков, проконсультировался со специалистами и пригласил их на ближайшую субботу на консилиум, чтобы решить, как вернуть Эльжбету к полноценной жизни…
   
    … В спектакле по одной из пьес Станислава Выспяньского они сыграли вместе. Многие театралы помнили Эльжбету по её триумфальным выступлениям здесь, в «Повшехны», в былые годы и удивлялись, как хорошо сохранилась эта женщина и как под стать она своему мужу, которого они успели полюбить.
    Спектакль имел полный аншлаг.
    С той поры имена Эльжбеты Гжибовской и Яцека Зелиньского долго не сходили со страниц газет, глянцевых и специальных изданий, о них говорили, спорили, ими восхищались на интернетовских форумах. Осенью труппа  получила приглашение на грандиозный фестиваль театрального искусства в Нагое, после чего предстояло турне по Стране Восходящего Солнца.
   
    В салоне «боинга» авиакомпании «Лот» Яцек задремал. Эльжбета смотрела на его мужественное, до боли знакомое лицо, и думала: «А что, если бы я тогда проехала, не заметив парня, изучавшего афиши? Нет, этого быть просто не могло! Я сотворила из него прекрасного актёра. Сейчас он мог бы обходиться и без меня, но я без него – нет! Как актриса, я возродилась в нём. Без его любви и поддержки я сейчас – ничто. Мы сильны только вместе!»
   
    Когда они вернулись домой, в Варшаве уже выпал первый снежок. Машина плавно скользила по дороге. На этот раз они ехали не в свой родной театр, а в «Оперу Народову». Вёл машину сын Януша Збышек. Сам Януш отошёл от дел, хотя и оставался почётным членом семьи.
    Какой- то паренёк внимательно рассматривал афиши на тумбе. Их взоры скользнули по его сосредоточенному лицу, фигуре, и Яцек крепко сжал ладонь Эльжбеты.
    - Дорогая! Похоже, моя история повторяется…
    Она улыбнулась ему кроткой, счастливой улыбкой…


                6.5.13