Дом, который умер

Муж купил этот дом по случаю.
Просто решили провести лето за городом.
Просто просили за него смешную цену.
Просто образовалась в семейном бюджете некая «подушка безопасности», которую срочно нужно было во что-то вложить, чтобы она не сдулась раньше времени.

Домишко был небольшой, давно необитаемый, стоял на берегу речушки в ближайшей от нашего города деревне. Место было красивое, и муж справедливо полагал, что при необходимости дом быстро найдет нового хозяина.

Когда мы первый раз ступили на крыльцо, мне показалось, что оно скрипнуло с ноткой радости и надежды. Я не стала делиться впечатлениями с мужем. Он человек деловой, мои сентиментальности не разделял.
 
В тот же вечер ему необходимо было уехать в город, а я решила заночевать в нашем новом домовладении.

— Не страшно одной в чужом доме? — спросил муж, усаживаясь во внедорожник с красивым фирменным знаком на капоте.

— Так он же теперь наш! — я оглянулась на строение, и мне почудилось, что завалинка как-то чуть изогнулась, пытаясь изобразить улыбку между двумя окнами-глазами.

— Ну, смотри. Если что, я раньше завтрашнего вечера приехать не смогу. — И он уехал.

Я вооружилась веником, тазиком, тряпкой, спустилась к речке за водой и принялась за уборку. Хоть и не большой был дом, но провозилась я до самого вечера. И весь день меня не покидало чувство, что дом мне рад.

То окно, казавшееся приклеенным краской к раме, распахнулось неожиданно легко. То ведро, которое я зацепила ногой, чудом не расплескалось. Мне приятно было думать, что это дом старается не доставлять лишних хлопот.

И вот, закончив уборку, я села попить чаю в кухне у окна. За окном шелестела молодой листвой береза. Ветви ее колыхались ветерком, а я воображала, что она сама машет мне.

В раздумье я взяла чайную ложку и постучала по столу. Звук эхом отозвался где-то внутри дома.

Стоп! Какое эхо? Это же не пещера и не лес! Я постучала по столу еще раз. Звук опять повторился, уже где-то ближе, но определить его источник я не смогла.

Сначала стало страшно — домовой чудит? Ой, ну я же взрослый человек, при чем здесь домовой? Одно дело — слушать бабушкины рассказы, как у нее домовой тапочки прятал и кошку пугал, другое дело реально признать, что таковой существует.

Я сполоснула чашку и улеглась на старый диван, укрывшись теплым мохнатым пледом, который предусмотрительно захватил из города мой муж.

Утром я проснулась от звука постукивания чайной ложки по столу.

— Кому не спится в такую рань? — была первая мысль. И тут же вторая — да я же здесь одна!

Подскочив, как ошпаренная, я выскочила в кухню. Никакой ложки на столе не было, все лежало там, куда я положила с вечера.

Но звук повторился около входной двери. Я пошла туда. Опять звук, уже с крыльца. Чуть оробев, я откинула щеколду и открыла дверь…

Боже, какая красота открылась моему взору! Над речкой поднимался туман, поверх него просматривался противоположный берег. И там, над рощицей, над линией горизонта, разливалось золото рассвета. Еще мгновенье — и брызнул первый солнечный луч. Словно дожидавшиеся этого момента, птицы в роще запели на самых немыслимых птичьих языках, заквакали лягушки в камышах у воды. И все это наполнило меня такой радостью, что я рассмеялась.

А подо мной поскрипывало крыльцо. Не потому, что я переступала с ноги на ногу, я стояла неподвижно. А оно приятно так поскрипывало, словно вторило моему смеху.

Я вернулась в дом и ради эксперимента постучала костяшками пальцев по стене, как будто спрашивая разрешения войти. Дом отозвался таким же стуком. Тогда я постучала по металлической коробочке с ключами. Звук повторился.

Сомнений не было — дом со мной общался. Он был мне рад, он был моим другом.

Вечером приехал муж, по моей просьбе захватив из городской квартиры ноутбук и роутер, чтобы работать здесь, так как я решила остаться в доме на все лето.

И началась моя забавная жизнь в этом маленьком, неказистом на первый взгляд, строении. Мы общались с ним по любому поводу. Я, уходя в магазин, говорила ему — не скучай, я скоро. Он притворно-грустно скрипел крыльцом.

Я возвращалась, стучала в дверь, он многократным эхом повторял стук, как будто смех рассыпался по комнатам.

Во время работы я высказывала  вслух свои мысли. И дом реагировал на них, то сердито хлопая дверцей шкафа, то нежно позвякивая посудой в серванте.

И когда через неделю муж привез продукты и вещи из города, он удивился.

— Что ты сделала с домом?

— В каком смысле?

— Он вроде как подтянулся, выровнялся, посветлел. Смотри, какие окошки приветливые, прямо добрые глаза старика.

Сказать, что удивилась этим словам — ничего не сказать. Это говорил мой муж, прагматик до мозга костей, по уши бизнесмен, признающий только романтику выполненных договоров.

— А я уже подыскал покупателя, думал, что на ремонт уйдет слишком много денег.

Я в ужасе оглянулась на дом. Вдруг он услышал эти слова? Тот делал вид, что ничего не слышал, только отблеск на стекле окна как-то подозрительно напомнил слезу, да угол крыши слегка приопустился, как нахлобученная на лоб шапка.

— Нет, пожалуйста, давай оставим дом себе. Ты не представляешь, как мне здесь хорошо работается!

— Ладно, если ты так хочешь.

Стекло в окошке перестало поблескивать на солнце. Угол крыши поднялся. Дом делал вид, что он не слышал этих слов.

А потом зарядили дожди. Муж предлагал вернуться в город на несколько дней, но в доме было газовое отопление, огонь деловито гудел в форсунке, тепло бежало по трубам. Я себе работала, дом покряхтывал от удовольствия.

Той ночью я легла спать рано. Разболелась голова, пришлось принять таблетку. Заснула сразу и крепко. Проснулась затемно от непонятного шума в доме. Натужно гудел огонь в форсунке, кряхтели половицы, тревожно побрякивала посуда в серванте. Даже береза за окном билась ветками в стекло, хотя это противоречило законам природы — ветер дул в другую сторону.

Накинув плед на плечи, я вышла на крыльцо. Сквозь непогоду было видно, что вода в реке сильно поднялась. Передо мной стояла стена дождя, позади меня стонал-трещал-звенел-гудел дом. И я испугалась.

Позвонив мужу, попросила его срочно приехать, надеясь, что за час, пока он будет в пути, ситуация кардинально не изменится.

Однако, когда фары его внедорожника показались на косогоре перед домом, вода в реке поднялась почти до крыльца.

В том месте, где стоял дом, река делала поворот,  и берег размыло. Строение оказалось в небольшой низинке, прямо на пути разбушевавшейся речушки.

Схватив меня с ноутбуком в охапку, муж почти швырнул нас на заднее сиденье и рванул в сторону косогора.

Дверь дома сама захлопнулась за нами. Окна моргнули отблеском фар, как бы говоря — ничего, за меня не беспокойся!

Непогода бушевала еще три дня. Я переживала за своего друга, оставшегося один на один с не унимавшейся стихией.

Как только выглянуло солнце, я настояла на том, чтобы поехать посмотреть, в каком состоянии дом.

Оно оказалось печальным.  Окно, что под березой, было разбито, образовавшаяся тень смотрелась издалека как огромный синяк. Завалинка обвалилась, стена оголилась темным провалом беззубого рта.

Следы стихии виднелись выше уровня крыльца. Старые полы успели нахлебаться воды, и по ним было страшно ступать.

Но звуки, еле слышные милые звуки прорывались в чвяканьи влаги под ногами, в шуршании занавесок у разбитого окна, в скрипе стула, на который я хотела присесть, но муж не позволил — сырой.

— Всё! Надо его продавать к ч…. бабушке! А если бы ты не проснулась вовремя? Страшно подумать, что могло бы случиться!

— Это он меня разбудил!

— Кто?

— Дом! Его нельзя продавать!

Муж ласково посмотрел на меня.

— Девочка моя, ты переволновалась. Я присмотрел тебе прекрасную дачу около водохранилища, в престижном месте, с хорошими соседями. Ты будешь там в полном комфорте и безопасности.

Дом во время этого разговора стоял не шелохнувшись.

— Я не хочу дачу, не хочу соседей, я здесь хочу! — Еле сдерживая слезы, пыталась я уговорить мужа. Но он был непреклонен, как истинный бизнесмен, который принял решение.

— Никаких «здесь»! — И он с силой хлопнул по столу. Мне показалось, что от хлопка вздрогнул весь дом. Половицы, сервант, посуда, стул и даже форсунка с погасшим пламенем издали звук, похожий на вздох, медленно затихающий, как пластинка на внезапно выключенном проигрывателе.

Муж как-то странно оглянулся, пробормотал «ну и почудится же!» и пошел к выходу.
А я прильнула к стене дома. Она была холодной. Я постучала по столу, но звук был глухой, незнакомый. Даже стул не скрипнул, когда я присела на него.

Было ощущение, что дом испустил последний вздох.

Сколько я ни стучала, сколько ни хлопала дверью, ответа не было.

Дом умер.

Уходя, вытирая слезы со щеки, я прильнула к березе под окном.

— Береги его, пожалуйста.

И береза на прощанье нежно обхватила меня своими ветвями.

… Через два года муж, придя с работы с очень загадочным видом, предложил мне прокатиться за город.

Дорогу я узнала сразу, а когда подъехали к косогору, с которого должен был открыться вид на дом, у меня ёкнуло что-то внутри. Сердце забилось в радостном ожидании… Сейчас я увижу его, МОЙ дом…

На поднятом на несколько метров, укрепленном дамбой берегу стоял шикарный особнячок. Красивые панорамные окна холено сверкали в лучах заходящего солнца. Стриженные как по линейке газоны  выставляли напоказ изумрудно-ровную зелень. У парадного входа хрустальным переливом журчал фонтан. Чуть поодаль, так, чтобы не задеть крышу в случае падения, стояла береза, напоминая Золушку, которой  позволили полюбоваться издали на окна дворца.

Кинувшись к ней, как к сестренке, я обхватила ствол и расплакалась. Ветки дерева бережно гладили мои плечи, как бы извиняясь за то, что не уберегли дом.

Проплакавшись, я молча прошла мимо обескураженного мужа, пытавшегося объяснить, что он решил не покупать дачу, а построить особняк здесь. Молча села в машину, захлопнула дверь.

И спокойно сказала:

— Поехали домой.

Понимая в душе, что у меня теперь нет ДОМА.