Сорок лет спустя

Долго стояла сухая солнечная погода, а сегодня, в Прощёное воскресенье, с утра долгожданный дождик.

По дороге в храм думала о том, что, вот, очередной Великий пост, какой же по счёту? Крестилась я с новорожденной дочкой в 88-м, вскоре после крещения переехали от родителей на съёмную квартиру, и там я сразу разгулялась.

Хотя ни одной церкви в Сыктывкаре ещё не было, только за городом в Кочпоне, но мы с подружкой были в командировке в Москве, там попали на соборование  в древнюю церковь Воскресения Словущего на Успенском Вражке, и стали поститься, а на Пасху отправились в Казанскую церковь в Кочпоне. Народу там было столько, что нам и в голову не пришло исповедаться и причаститься, отстояли праздничную службу, пешком на рассвете уставшие и счастливые вернулись в город и разговелись.

Подружка была из верующей воцерковленной, в отличие от моей, семьи, но кроме того, убеждена, на нас повлияли археографические экспедиции к староверам - безпоповцам: их пример вдохновлял на пост и без участия в церковных службах и таинствах.

Хотя, конечно, когда стали открывать церкви в городе, мы стали туда ходить причащаться.

Первый раз, правда, Великим постом и на Пасху у отца Трифона в Ибе я причащалась и то потому, что со съемной квартиры попросил нас хозяин, вернулись к родителям, и было на кого оставить маленькую дочку.

Которую, впрочем, вскоре начала я таскать в Иб с собой и помню, как спала она у меня там на ночных службах на широком подоконнике.

36 лет прошло. Выросли дети, и дочка, и сын, который на 19 лет её младше. И так совестно, что заставляла их поститься.

Теперь, когда нет ни бабушки, ни мамы, которым это не нравилось, задала себе вопрос, что отличало их веру от моей.

На поверхности, что меньше моего знали, в аспирантурах и богословских университетах не обучались. В церковь регулярно не ходили, посты не соблюдали.

Но при этом особенно почитали Матерь Божию.

Мира Заступница, Матерь Всепетая,
Я пред Тобою с мольбой:
Бедную грешницу, мраком одетую,
Ты благодатью прикрой.

Если постигнут меня испытания,
Скорби, утраты, враги,
В трудный час жизни, в минуту страданья,
Ты мне, молю, помоги.

Радость духовную, жажду спасения
В сердце мое положи;
В Царство Небесное, в мир утешения
Путь мне прямой укажи.

Однажды по Ватсаппу мамочка мне прочитала, видимо, от бабушки ещё запомнила. Это стихотворение малоизвестной поэтессы XIX века Юлии Жадовской, об авторстве который и речи не было и передавалось оно из уст в уста как молитва.

А в моём многознании много печали, собрала по неофитству полную монашескую библиотеку и поначалу с энтузиазмом читала, но что-то пошло не так, и после того, как во втором, венчаном в отличие от первого распавшегося брака, заметила, что снова на всё те же грабли наступаю, постепенно до меня дошло, что книжки книжками, а бабушка с мамой помудрее меня были.

Потому что претерпевший до конца спасён будет. Не знаю, почему так долго доходило, хотя лукавлю, знаю. Не столько по скудоумию, сколько по жестокосердию, всякий раз вспоминаю, как лично мне убиенный отец Павел Адельгейм повторял из Пушкина:  - Они любить умеют только мёртвых.
 
"Во внутреннем оскудении Церкви никто, кроме самих верующих, не виноват", - писал Сергей Фудель епископу Афанасию (Сахарову).

Когда вот уже 40 лет назад в университете мне открылся мир древнерусской культуры, довелось заниматься агиографией - хотелось через церковные врата войти в тот мир, который в этих старых книгах.

Ничего не вышло, признаю своё полное поражение. Те люди, про которых эти старые книги, были из какого-то другого материала сделаны.

Вплоть до исповедников и новомучеников, вплоть до отца Павла.

Помню, как стащила (потому что до сих пор не вернула) на Сие 30 лет назад  "Сборник поучений святых отцов и опытных делателей о молитве Иисусовой", одним махом прочитала и подумала: - Как всё просто оказалось.

"Кого успеет враг одолеть похотью, того и оставляет, не тревожа гневом, а кто не поддается похоти, того спешит подвигать на гнев и собирает вокруг него много раздражающего". Составил игумен Валаамского монастыря Харитон, Валаам, 1936.

Это я сейчас открыла на заложенном месте, а так давно не открывала и совсем забыла, не держится ничего в голове после двух пневмоний в ковид.

Тогда мне один знакомый игумен сказал, что попущением Божиим сейчас приберет Господь слабых христиан, потому что дальше-то хуже будет.

Ишь, философ, в духе Сильвера, - подумала я тогда. Это же в "Острове сокровищ" Сильвер говорит осажденным пиратами морякам: - Те из вас, что через час останутся в живых, позавидуют мёртвым.

Но всё-таки запомнила его слова. И поскольку не знаю, чем закончить, по случаю памяти преподобного Герасима Иорданского закончу стихами:

Всё куда-то ходим, едем...
Жизнь опять проходит мимо.
Я хотел бы быть медведем,
повстречавшим Серафима.

Да, повезло и льву, и мишке встретить святого, у зверя душа безхитростная, не то что у людей.

Прошу прощения у всех, кого без любви поучала и, ещё хуже, кого принуждала под благочестивыми предлогами. Ужас.

Всё, что узнаёшь о себе в церкви - это полнейшая собственная немощь. Прав Сергей Фудель. Мы ничего не можем.

Помоги!