Степные чудеса часть 4

Часть 4

Ничем эта степная поляна от других не отличалась. Те же косматые ковыли, холмики земли перед норками сусликов, дернина под ногами, редкие хороводы  полевых цветов.

- Доставай  подарок, - велел Ясь.
Арчи приготовил его еще дома. «Отдать нужно самое дорогое», - предупредили его. Жальче всего расставаться было с ножом.
  Арчи последний раз полюбовался на резную рукоятку, на сияющее отточенное лезвие, вложил нож в кожаные ножны и закинул далеко в степь.

- Жди. Понравится  Матушке  подарок – появится. – Ясь отошел.

Арчи уселся на траву и замер в напряженном ожидании.
 Какая женщина  может оценить  нож? Ох и оплошал он, наверное, с подарком! Ожерелье бы какое… жемчужное. Но ожерелья у Арчи не было. А было бы -  он бы им совсем не дорожил…   Украшения – забава сестер.  И мамы… опять сжалось сердце. Как грустно она смотрела на него перед дорогой…  будто прощалась.
Мальчик тоскливо взмолился:  «Матушка Полевая, на тебя последняя надежда. Прими мой подарок. Приди…»

Наверное, он заснул, потому что откуда бы взялся туман на солнечной поляне? Полевая Матушка появилась вся в цветах, с седыми ковыльными косами. Склонилась, разглядывая его, заговорила ворчливо: «А что ж не прийти? Отрок ладный, не спесивый,  не ленивый. В меру послушен, в меру терпелив, в меру зол… Куропаток не гонял. Полевок не обижал. Кузнечика нечаянно, поди,  придавил?

Арчи растерялся. Не нечаянно. Кузнечик запрыгнул ему за шиворот, вертелся под рубашкой,  противно щекотал  шею. Арчи прихлопнул его с наслаждением. Теперь молчал, от страха ни жив ни мертв.

- Не лгун. Значит – к подлости не тянешься.  Живность не жалеешь – это плохо. Но  вот  подарок твой -  от души,  - все-таки Матушка при этих словах усмехнулась…

- Понял! Это глазик подсматривал! – догадался Арчи.

- Глазик? – удивилась Полевушка. – А-а, наверно, внучки мои озоровали. Нет, милый,  у меня не глазик, а глаз. Вся степь – мой глаз. И не подсматриваю я, а вижу. Все вижу. Вижу: за помощью ты ко мне пришел. Вижу: беда у тебя дома.

- Мама очень болеет, -  Арчи с надеждой посмотрел на хозяйку степи. – Помоги, Матушка.

- Гордая она у тебя очень, оттого и болеет.
- Она хорошая.  Пусть  гордая, но… добрая.
- Гордость и доброта, милый, вместе не уживаются. Доброта людей любит. А гордость все обидеть их норовит. Здоровье  свое мы сами себе творим, каждый день по думке да по словечку. Передай ей:  выздоровеет она только если попросит прощения у всех, кого по жизни обижала.

- И все?
- Ты думаешь, этого мало? Ждал волшебного зелья? Запомни: чудодейственное снадобье  только здоровой душе поможет.


Брел Арчи домой как в воду опущенный. Думал, что долгий путь проделан напрасно, и надежды на выздоровление матери не  осталось.

Ясь косился сочувственно и понимающе.  Не получил, видно, малец ни целительного снадобья, ни рецепта. Но раз Матушка выходила к нему, значит,  в помощи не отказала. Может, просто не заметил он этой помощи?  Люди часто помощи не замечают, особенно  помощи их уму недоступной. Не разбирают они, что им во благо, а что – во зло.
 Но вот почему  мальчишка Матушку Полевую бабкой назвал?  Ясю  являлась она всегда юной, с задорной хитринкой в глазах, красивая, как молодая Ванда.

Сколько людей водил Ясь к Полевой Матушке, не помнил, чтобы уносили они средства исцеляющие.


- Ясь, матушка за тобой послала, - несколько удивленно рассказывал Арчи. – Она вроде оживать стала, как я вернулся со степи. А  снадобий никаких не принимает…

Ванда постарела. Совсем  не та Ванда, что  двадцать  лет назад.

- Звала меня, госпожа?
- Ну какая я тебе госпожа, Ясь? – укоризненно глянула с подушек Ванда. Шутки понимать перестала. А умела ли?  Он ведь  и шутить с ней когда-то  боялся. Раньше  бы сказал «Госпожа сердца моего».

- Прощения у тебя хочу просить, Ясь, - произнесла Ванда. Совсем не прежняя Ванда! Та вообще просить не умела. Требовала. Изводила. Дразнила.

- За что просить хочешь? – поинтересовался Ясь.
- Обижала я тебя. Смеялась… замуж не собиралась за тебя, а надежду не отнимала… Прости меня, Ясь.

- Да  что мне обижаться! – засмеялся Ясь. - Муж из меня плохой бы получился.  В таких хоромах бы тебя не держал да и сам бы не жил в таких. Я волю люблю. Как сложилось – так и правильно. На кого-то обижаться – всю жизнь свою перекорежить. Зачем? Она одна дается.

- Выходит, напрасно я думала, что ты из-за меня судьбы своей не нашел?
Какое – то даже разочарование скользнуло по лицу  кающейся. Ох, Ванда, ты неисправима. Одной рукой дает, другой – отбирает. А все же выкарабкиваться из болезни  тебе придется.

- То ли я не мужик, чтобы за судьбу мою баба отвечала? Шалишь, Ванда. Может, по молодости и был глуповат. Послала ты меня у Полевой Матушки венец вечной молодости для тебя просить. Я и пошел.
 И так я благодарен тебе, Ванда, за то, что степь по твоей милости для себя открыл да за то, что  свела  ты меня с Полевой Матушкой. Венца у Матушки не нашлось, потому как возраста у нее нет. И озорна она, как молодица, и мудра, как старуха. И мудрости ее учиться да учиться, потому как знания ее – это знания всей степи. Вот и хожу  всю жизнь, сам учусь да людям помогаю.

- А с прощением как быть, Ясь? – озадаченно воскликнула Ванда. – Если я тебя не обижала, то и прощения мне нет?

- Глупая ты! – удивился Ясь.  – Прощения ты же для себя просишь, не для меня. Только проси у того, кого обижала. У того, у молодого Яся прощения проси. Для того, чтобы свою душу очистить проси, а не для судьбы Яся нынешнего. Ты о своей душе беспокойся,  а со своей я разберусь сам.

- Как-то… это… ты здесь, а  Ясь молодой… -  не ты?
- Не я, пожалуй. Тот – в твоей голове, безголовый да преданный. И таких ясей у тебя поди немало наберется. Вот на всех сейчас посмотри по-другому, по-доброму да без своенравия. И вызывать их для этого не обязательно, потому как все они у тебя в памяти.

- И что, по-твоему,  время ничего не значит?
- Значит. Без времени бы не было перемен.

- Перемен? – возмутилась Ванда. – Ты не видишь, что сделала со мной старость?

- Вижу. Старость сделала тебя  мудрее. Ты даже говоришь со мной на равных. А красота… Есть же и молодой Ясь.  Для него ты всегда будешь молодой и красивой.

Ванда посмотрела задумчиво.

- Хотелось бы и мне увидеться с Полевой Матушкой.

- Хорошее желание, - одобрил Ясь. –  Значит,  вставать пора.  Давай, поднимайся на ноги, выходи из своих  хором и ступай к крепостному валу. Оттуда  степь – как на ладони, вся,  без конца и  края, без времен и границ.   Мудрая наша   степь-матушка.