Хранительницы русской красоты

               
В конце 2022 года в Этнографическом музее Петербурга с огромным успехом прошла выставка русского исторического костюма из коллекции Натальи Леонидовны Шабельской. Приток посетителей был так велик, что выставку пришлось несколько раз продлевать. Однако значительная часть наследия Шабельской находится за рубежом, в частности в музеях США – и об этом как-то не принято распространяться. Как же это могло случиться?

Но сначала – о самой собирательнице. Коллекция Шабельской наполнялась не только национальной женской одеждой, но и всеми необходимыми аксессуарами: головными уборами, обувью, ювелирными украшениями, драгоценными старинными тканями, вышивками, кружевами, инкрустированными ларцами… Всем тем, что превращало русскую женщину, будь она боярыней или крестьянкой, в сказочную царевну. Почти по Врубелю.

Наталья Леонидовна Шабельская (урожденная Кронеберг, 1841 – 1904), кажется, уже родилась, обладая большим вкусом и наклонностями к занятием искусством. Многое было усвоено благодаря домашнему воспитанию. Наталья закончила Харьковский женский институт с золотой медалью, была прекрасной пианисткой. В 1862 она выходит замуж за крупного харьковского землевладельца Шабельского и десять лет живет в его деревенском имении в Лебедянском уезде Харьковской губернии. Казалось бы, живи и наслаждайся тем, что дает этот выгодный и счастливый брак! Но Наталья занялась изучением и собирательством крестьянских рукоделий в окрестностях поместья, а затем и вовсе организовала у себя в имении мастерскую с 14-ю вышивальщицами. Кто бы мог тогда подумать, что эта коллекция станет делом всей ее жизни и получит мировую славу!
 
Пик собирательской активности Шабельской пришелся на 70-е и 80-е годы XIX века. Толчком послужила поездка на ежегодную Нижегородскую общероссийскую ярмарку. Шабельская повезла туда своих дочерей показать, что производит Россия. Нижегородская ярмарка очаровала ее изобилием изделий безвестных рукодельниц. Ее покорили мастерство, художественный вкус, разнообразие моделей и рисунков, наличие сложных рукодельных техник. Отныне Наталья Леонидовна, как фанатичный коллекционер не знает покоя: она разъезжает по селам и ярмаркам, перед ней открываются кладовые монастырей с образцами золотной вышивки. Она сама едет в экспедиции и рассылает своих агентов на русский Север, в южные и центральные губернии, в Крым, в Поволжье. Предметы, которых не удавалось приобрести, точно воспроизводились (с соблюдением старинных технологий шитья и с использованием старинных тканей и кружев) в мастерских на Харьковщине и в Москве Сегодня поражаешься неиссякаемой энергии и энтузиазму этой женщины. Она вовлекает в свои занятия дочерей - Наталью и Варвару - также преданно «служивших» созданию коллекции и ее распространению: и до отъезда из России в 20-х годах уже ХХ века и после.

Дело Шабельской после ее кончины в 1904 году осталось в хороших, надежных руках. За долгие годы работы рука об руку со своей почтенной матушкой сестры прошли замечательную профессиональную школу, превратились в крупных знатоков русского народного творчества, авторитетных специалистов по музеефикации и реставрации старинных предметов. Обрели такое ценное для специалистов качество как большая «насмотренность». Попытались осуществить грандиозный издательский проект. Провели выставку в Лондоне в 1912 году.
 
Даже революция 1917 года не смогла умалить их значения.

Уже в 1918 году Наталья Петровна Шабельская работает ведущим специалистом в кремлевских музеях, в Национальном музейном фонде. С 1919 – в Наркомпросе (тогдашнее министерство просвещения, возглавляемое Луначарским) в отделе по делам музеев. По нее говорили, что «она обладала репутацией исключительного знатока своего дела». Наталья Петровна, с болью отрываясь от любимого дела, в июле 1925 года выезжает в Париж, на помощь тяжело заболевшей сестре. С этого времени начинается жизнь сестер в Париже, затем в Ницце.

В Париже сестры выполняли заказы от Paul Pairret (Поля Пуаре) для отделки платьев в древнерусском стиле. Поль Пуаре – звезда парижской моды начала ХХ века,  кутюрье, обладавший подлинным артистизмом и тонким художественным вкусом, поклонник «Русских сезонов» Сергея Дягилева. Некоторые исследователи считают, что на его творчество заметно повлияли костюмы Льва Бакста для парижских постановок Дягилева. После Первой мировой войны слава Пуаре постепенно заслоняется именем Коко Шанель. А это, как уверяют некоторые историки костюма, несправедливо, ему надо вернуть его место в истории.
Ведь Пуаре был великим реформатором: именно он освободил женщину от корсета, ввел укороченную юбку и, наконец, одел ее в восточные шальвары, которые затем реформировал в юбку-брюки. Пуаре не мог не поддаться влиянию русских мотивов в одежде. Они стали особенно популярны в Европе после Парижской выставки 1900 года, где публика буквально ломилась в выставочный павильон Шабельской «Теремок» Проникла эта мода и за океан. Вплоть до Второй мировой войны в США был популярен кокошник в качестве свадебного убора невесты.

Пуаре приглашал и манекенщиц русского происхождения. С ним работала Ксения Куприна, дочь знаменитого писателя. Под псевдонимом Kissa Kouprine («киса» -  ее домашнее имя) она снималась в кино и выступала на подиуме. Стала настолько популярной, что Александра Куприна однажды спросили: А вы, случайно, не родственник знаменитой Кисы Куприн? Известный писатель был шокирован.
Но работа в Париже не приносила сестрам большого удовлетворения. Их очень беспокоила судьба значительной части коллекции Шабельских, оставшаяся в Европе. Но больше всего угнетала «ужасающая тоска по Родине».

Невозможно без волнения читать строки из письма Натальи Петровны 1929 года (из Ниццы!). Обращаясь к Игорю Грабарю, возглавлявшему в то время Центральные реставрационные мастерские в Москве, она пишет: «Сестра и я, мы живем в Ницце, где существуем своей работой в сравнительно хороших условиях, но конечно, ничто не может заменить интересной работы по специальности, и ужасающая тоска по Родине душит нас и не дает ни минутки покоя…  Я уехала потому, что здоровье моей сестры совсем пошатнулось…  В Ниццу мы докатились только с той целью, чтобы постараться найти часть нашей коллекции русской Старины, — почти все нашли в целости и, конечно, хотелось бы все это сохранить для Родины, но как все это сделать, не знаю, быть может, ценой пожертвования ее в музей за ничтожную сумму, чтобы только не умереть с голоду или иметь возможность заработка и иметь угол и право жизни в Москве»).И далее: «Все же привычка работать и жить всегда общественными интересами делает все здесь таким мелким и бесцветным, что иногда и море не в море и солнце не в солнце, — грезится снег, Кремль и наша мастерская».
 
Как можно понять из переписки, сестры должны были сами обеспечивать свое существование. В Ницце они открыли небольшую мастерскую, изготовлявшую шляпки («все от них с ума сходят») и разные художественные безделушки, которые сбывали в Америку.  И тем не менее, порой их бюджет не позволял даже купить книгу «Русская икона», изданную в Праге. В 1932 г. они были вынуждены продать часть коллекции Бруклинскому музею в Нью-Йорке. Лучшие вещи пока оставались с ними, но сестры не могли даже найти средств, чтобы заказать фотографии с вещей их коллекции. Тем не менее, они пытаются составить альбом «Старинные русские женские одежды» для Пражского института, возникшего по инициативе русских эмигрантов (возглавляла его княгиня Н.Г.Яшвиль). Подвижницы! Известно, что два таких альбома были созданы и переправлены в Прагу, но следы их затерялись.
Даты жизни сестер Шабельких точно неизвестны: Варвара Петровна Сидамон-Эристова: 186?-1939?; Наталья Петровна Шабельская: 1868-1940? Вернуться в Россию они не смогли, несмотря на то, что были готовы все отдать за угол в Москве и право работать там даже за нищенскую плату.
 
Условия последних лет их жизни хорошо характеризуют письма княгине Яшвиль. Вот что они сообщают в письме 1936 года: «Жизнь во Франции становится все более и более тяжелой, подавляющая атмосфера нищеты, голода и отчаяния между русскими тяжело ложится на душу, хотелось бы всем помочь, но при растущей нужде видишь свое полное бессилие. Если бы Вы знали сколько одиноких, больных стариков, между которыми есть и близкие друзья, прямо одно отчаяние. Французы все больше и больше цепляются за большевиков и в угоду им травят русскую эмиграцию».
 
Послание от 17 января 1936 г. свидетельствует о репрессиях французских властей против русских — во время одного из обысков в доме сестер у них изъяли некоторые вещи коллекции, «все записки и много фотографий». В другом письме того же года Шабельские писали: «Жизнь становится все более и более узкой и серой, и Франция для русских возмутительно неблагодарна и жестоко несправедлива».

В 1938 году они пишут тому же адресату - «...в общем же наша эмигрантская публика совершенно равнодушна ко всему русскому и почти можно сказать и к России. Здесь есть богатые, но они все сторонятся и прячутся от общей массы. Посылаем Вам адрес богатого Валнева [...], как слышали мы он очень интересуется иконописью, но здесь он совершенно недоступен, и мы его лично не знаем» (12 июня 1938 г.). Через пару недель Шабельские добавили лишь одного человека в этот короткий список — княгиню Марину Ивановну Голицыну, урожденную великую княжну Романову. О ней сказано: «В денежном отношении она не может сделать многого, но она очень любит и интересуется всем русским, работает над иллюстрациями и переводом на английский язык русских былин, чем и зарабатывает. У нее большой круг американцев и англичан, которые интересуются русскими и византийскими древностями и могут быть денежно полезны институту».

При всей своей стойкости, преданности своему делу сестры Шабельские  продали часть коллекции за океан, не в состоянии справиться с нуждой. Возможно, воспользовавшись при этом связями княгини Голицыной. То, что оставалось в Европе, в 1991 году частично вернулось на родину. Щедрый дар Всероссийскому музею декоративного искусства в Москве преподнес Павел Михайлович Толстой-Милославский, представитель старинного дворянского рода.