Груз пятьсот три

Разбалансировка в грузовом отсеке была критической. Блочные фиксаторы удерживали грузовые контейнеры в гнездах модуля из последних сил. Автоматы были рассчитаны на максимальные восемнадцать g. У Сандерса на экране красным цветом мигало восемнадцать и семь.
– Командир, в грузовом перебор семь десятых. Нужна отстыковка.
– Я вижу, – пробурчал Левицкий.
– Бросим груз – провалим миссию, – флегматично добавила штурман Векслер.
– Не бросим – сдохнем, – дипломатично возразил старшему по званию Сандерс. Молчание старших товарищей явно не служило знаком согласия с его доводами: груз, который их старенькая «Дельта Вис Морена» взялась доставить в NGC 6357 – эмиссионную туманность с рассеянным скоплением в созвездии Скорпиона, – стоил в тысячи раз дороже, чем три их жизни и корабль вместе взятые. Точное количество планет оранжево-красной звезды под названием Антарес установить так и не получилось. Кому нужно точное количество, если внимание всего Объединенного Галактического Союза сейчас было приковано к одной крошечной планетке на самой дальней границе правой Клешни Скорпиона, фактически на левой пятке у Девы. У нее даже имени не было. Номер 12-453-0-503. Под тремя последними цифрами в путевой декларации их звездолета этот злополучный груз и проходил. До Антареса оставался всего один гипершаг, на который Левицкий никак не мог решиться. Корабельный хронометр томительно отщелкивал драгоценные наносекунды, и первой не выдержала Векслер:
– Командир, надо шагнуть. Или скинуть груз и разворачиваться. У нас протокол.
Наверное, если бы капитан был двоякодышащим, как Векслер, и умел, как она, отключать свою систему жизнеобеспечения на длительный срок, то отдал бы приказ поворачивать назад и провалил миссию. Один из трех водяных регенераторов вышел из строя в результате атаки метеоритного дождя, куда они угодили примерно наночас назад. По земным меркам прошло минут пятнадцать с того времени, как их «Дельта» выскочила из предпоследнего шага, и была буквально обстреляна метеоритными частицами различного калибра. На мелкие пробоины в обшивке система корабля почти не обратила внимания, моментально зарастив их биопластиком. Один «булыжник» все же, попав внутрь, сделал свое подлое дело, убив часть кислородной установки. Все космические корабли системы «Дельта Вис Морена» были частями единой глобальной межгалактической транспортной биоструктуры, объединив планеты, населенные разумными расами, в Единый Галактический Союз. Или Союз Пяти, как сами жители привыкли себя называть. Пять разумных рас на весь обозримый космос, наверное, не так уж много. Однако и этого хватало для постоянных конфликтов всех уровней и масштабов: сирены (или двоякодышащие) вели непримиримую вражду с келиоидами, не имеющими постоянной формы парообразными существами с очень коротким жизненным циклом; интры как самая старая раса, насчитывающая в своем историческом периоде развития более двенадцати миллиардов земных лет, были неисправимыми снобами и задирались со всеми подряд по любому поводу и без оного, их особой «любовью» считались ближайшие соседи – микроскопические по сравнению с пятиметровыми гигантами интрами полуметровые саатии, отдаленно напоминающие реликтовых земных коал. И все четыре расы люто ненавидели единственную гуманоидную – людей. Техник Николай Сандерс – человек из лунного инкубатория – в тоскливом ожидании смотрел на саатии Левицкого, командира их скромного экипажа, и попутно пытался вспомнить о каких-нибудь счастливых моментах своей недолгой сорокалетней жизни. Ни семьи, ни дома, ни друзей у Сандерса не было, и быть не могло. Выращенный на Луне из замороженных биоматериалов, отправленных с Земли почти семьсот лет назад, как и тысячи подобных ему особей мужского пола, он выполнял то единственное предназначение, для которого был создан – чинил, чистил, диагностировал, обслуживал и ненавидел технику любого вида. Ни один робот-манипулятор не мог сравниться по гибкости и чувствительности с человеческими пальцами. Согласно программе ускоренной адаптации, внедренной в лунную образовательно-воспитательную систему тогда еще земной корпорацией АО «Заслон», в подушечки пальцев будущих техников вживлялись сверхчувствительные наноботы, призванные отвечать за умение проводить многоходовые манипуляции даже с самыми чувствительными механизмами. И с живыми, в том числе.
Со своей «Дельтой Вис Мореной» – эндемиком одной из планет сирен – Сандерс познакомился двадцать лет назад. Нынешний рейс для нее был крайний. Дельты в среднем живут лет тридцать-тридцать пять, но жесткие условия открытого космоса, чудовищная радиация и шаги со струны на струну, когда вроде бы знаешь, откуда делаешь шаг, но даже представить себе не можешь то место, куда он тебя приведет. Например, как сейчас. Перед каждым шагом его корабль присылал каждому члену экипажа личное сообщение. Иногда это был набор случайных символов. Иногда словесная абракадабра. Однажды Дельта прислала командиру примитивную картинку: на деревянной дощечке плотно друг к другу лежат два желтых помидора, а от места их соединения под углом девяносто градусов к основанию дощечки аккуратно уложен предмет, который бортовой ИИ даже не сразу смог распознать, – фиолетовый баклажан. Смысл этого посыла так и остался неразгаданным. Сейчас Сандерс в очередной раз вчитывался в «любовное письмо» своей Дэллочки, как он частенько ее называл: «Иногда шаг вперед – это шаг в пропасть». Либо четвертый член их экипажа что-то предчувствовал, либо жизнь наконец-то начала преподносить Сандерсу сюрпризы. И это та самая жизнь, которая ему не принадлежала. Пока не принадлежала. Его социальный статус считался предгражданским и переставал быть таковым либо по истечении срока контракта, либо после его смерти. Контракт истекал через три дня. Смерть маячила в двух метрах прямо за обзорной панелью, сейчас работающей в зловещем красно-синем режиме. Цифра семь мигнула в последний раз и превратилась в восьмерку. В грузовом модуле один из блоков выпал из крепежного гнезда и повис на страховочных ремнях. Если он вывалится полностью, то даже штурману Векслер не светит возвращение на родной Аксалотль. И Левицкий, прикрыв ложнокрыльями верхний, самый функциональный ряд органов зрения, скомандовал Векслер: «Поехали!»
Каждый член Союза знает, что нарушение любого из Десяти Условий карается уничтожением всей диатрибы нарушителя. Сандерс представил, что его как нарушителя Третьего Условия – убийство гражданина Союза – коллеги уничтожат на месте быстро и безболезненно (излишняя жестокость в их мире давно себя изжила), а тело отправят на переработку (чего биомассе зазря пропадать). Однако за его преступление наказана будет вся диатриба, на момент своего создания состоящая из ста тысяч одинаковых человеческих особей – носителей единого генома. Но планомерного и хладнокровного убийства всех своих лунных братьев по выпуску 2772 года он допустить не мог. Во-первых, число получалось приличное – даже с учетом того, что многие уже погибли при выполнении своих миссий, их оставалось больше восьмидесяти тысяч. А во-вторых, потребовались бы колоссальные расходы на поиски, идентификацию и сам процесс уничтожения такого количества людей. Это ж настоящее разорение! Поэтому Сандерс решил не убивать Левицкого за его нерешительность прямо сейчас. Но руки чесались. Они чесались, не фигурально выражаясь, без всяких старинных идиом, а в прямом смысле. Гнойничковая сыпь, покрывающая тыльную сторону ладоней, была одним из самых неприятных признаков того, что тело человека претерпело серьезные изменения в результате шага со струны на струну. Вторым признаком была обильная дефекация, хотя кишечник перед стартом был почти пуст. И тут Николай вспомнил давнее, одно из первых посланий «Дельты»: «Ну, вот скажите мне, откуда в человеке столько говна? Фаина Раневская». Тогда он обиделся на корабль, потому что только ему прилетела цитата с неблагозвучным словом «фаина». Векслер, например, достался знак пи в системе исчисления интрами. Это было изящно. А что, спрашивается, изящного может быть в риторическом вопросе? Только то, про что этот вопрос.
Командиру и штурману тоже досталось: Левицкий, продолжая прикрывать глаза сморщенной кожистой складкой рудиментарных остатков крыльев, неподвижно полулежал в своей миниатюрной криокапсуле и не подавал признаков жизни. Сирена в результате последнего шага, сделанного впопыхах, в бегло просчитанной траектории лишилась самой красивой части своего тела – роскошного серебристо-алого хвоста, который сейчас безжизненно повис на узкой полоске окровавленной кожи. Сандерс уже и забыл, как же жутко воняет кровь двоякодышащих. Эту красотку даже из криокапсулы доставать не стоит, пока она себе новый хвост не отрастит – органы дыхания аксалотольцев располагались именно в хвостовой части. Настроив капсулу Векслер на регенерацию и продолжение криосна, Николай доковылял до командира. Пока он возился со штурманом: отрезал часть погибшего хвоста и вводил сложную комбинацию на консоли ее криокапсулы, Левицкий пришел в себя и уже успел запросить у бортового ИИ сводку о результатах последнего маневра. Режим секретности капитан не задействовал, поэтому техник уже был в курсе того, что вышли они весьма удачно: и в систему попали, и груз сохранили, и даже связь с отправителем груза восстановили. Отправитель сообщал, что получатель прибудет за своей посылкой в течение шести наночасов. «Это совсем скоро – поспать не удастся», – подумал Сандерс, завалился в свою криокапсулу и тут же отключился.
Спал он не больше четырех наночасов: в его тело еще в процессе формирования организма были введены установки регулируемого и контролируемого сна. Сколько бы биоинженеры ни бились над моделью «человека неспящего», их успехи пока сводились лишь к сокращению времени сна и к введению в геном человека программы регулировки фаз сна. Процесс регламентации отсортировки возрастных граждан-людей или их добровольного согласия на эвтаназию напрямую был связан с нарушениями сна. Перестаешь контролировать свой сон – перестаешь управлять своей жизнью, следовательно, должен либо записаться на эвтаназию, либо покинуть Союз Пяти, уйдя в добровольное изгнание за границы союзной территории. Сандерс однажды побывал на одной из таких планет, где жили престарелые бывшие граждане, малодушно отказавшиеся прервать свое бессмысленное существование. Тогда Николай дал себе твердое слово ни за что не превратиться в одного из таких переселенцев. Жили старики неплохо: у каждого свое обширное бунгало с небольшим участком плодоносного грунта – выращивай хоть маис, хоть лопухи, но из ста человек хорошо если один-двое сажали хоть что-то; продовольствие, лекарства, бытовые принадлежности и даже кое-какую технику им регулярно по графику доставляли с планет Союза. За материальное обеспечение бывших граждан отвечали Красный Крест и Белая Секира – крупнейший благотворительный концерн, которому по одному проценту своих доходов отчисляли все корпорации без исключения, ибо этот постулат лежал в основе Девятого Условия. Разумеется, и у Сандерса, начиная с его первого рабочего начисления неизменно семь-восемь юнитов ежемесячно оседали в Фонде Бывших Граждан, потому что ни один из живущих разумных жителей Единого Галактического Союза не мог уверенно сказать, что он никогда не окажется на такой вот дальней планете, стыдливо затерявшейся на задворках какой-нибудь галактики. Почти все подопечные Фонда были людьми. И, разумеется, все без исключения люди были особями мужского пола. Когда на Луну незадолго до аннигиляции Земли отправился космический караван со всем необходимым для продолжения существования человеческой цивилизации, с Камчатского космодрома не успели взлететь два челнока. В одном из них были контейнеры с яйцеклетками. Даже интры со всеми своими сверхтехнологиями не смогли решить проблему восстановления классической двуполой земной анизогамии. Если бы в крошечной лунной колонии из четырнадцати поселенцев была хоть одна женщина или хоть несколько челноков пилотировались бы женщинами-пилотами… А так… история человечества пошла путем сомнительного однополого существования. Семь сотен лет назад почти двенадцать миллиардов людских жизней прекратили свое существования за считанные мгновения, когда сверхактивный эруптивный протуберанец буквально протаранил пролетающий недалеко от солнца астероид, получивший впоследствии говорящее название Сатана, и отколол от него семидесятикилометровый фрагмент, который и достиг земной поверхности. Выражаясь метафорически, от небесной короны отвалился приличный кусок и прилетел на несчастные головы землян, которых интры, кстати, хоть как-то попытались спасти от полного уничтожения, предоставив Земле свои «Дельты».
Слияние двух микрогаметов в естественной природной среде не дало бы ничего, но в лунной лаборатории биоинженеру Александру-Микаэлю-Джонатану Сандерсу были предоставлены все условия для воссоздания человеческой популяции, в том числе искусственные макрогаметы интров. Механизм репродукции был запущен и работал по сей день. В пятилетнем возрасте каждый человек по той же воспитательной системе «Заслона» получал возможность выбора имени на основе национальной самоидентификации. Николай прекрасно помнил, как это происходило: в их дортуар, рассчитанный на тысячу спальных точек, пришли несколько техников и каждому мальчику заложили в правое ухо по горошине. Кто-то уже спал, кто-то, как Николай, еще только готовился ко сну. Когда горошина наушника оказалась в его ухе и в его мозг напрямую отправилась звуковая волна, мальчик оцепенел. Впервые в жизни он услышал музыку. Ему показалось, что музыка звучала всю ночь. Став старше и сам попав в команду техников-акустиков, он узнал, что вся процедура занимает шестьдесят три минуты. Схема национальной самоидентификации была проста до гениальности: 252 мировые народности, существовавшие на момент гибели Земли оставили в ее мировом культурном наследии свою музыку. По пятнадцать секунд трека каждой народной мелодии, объединенные в часовое музыкальное попурри, мальчики слушали независимо от своего желания. Музыка звучала негромко. Многие дети в процессе засыпали. Некоторые начинали плакать, и заботливые инъекторы индивидуальных физанализаторов, вживленных каждому ребенку в поясничный отдел, делали свое полезное дело. Через физиологический анализатор техники-акустики получали обратный сигнал из мозга каждого ребенка. На какую мелодию ребенок реагировал сильнее всего, к такой народности он и был приписан. Видимо, мозг Николая как-то по-особенному отреагировал на «Солдатушки, бравы ребятушки», раз он был записан в русские.
Инопланетные расы ненавидели землян не только потому, что на данный момент не могли обойтись без их сверхчувствительных пальцев и быстро соображающих мозгов, но и потому, что люди умели делать Искусство. Сандерсу это было трудно объяснить, но порой он ощущал некую степень своего превосходства над «чужими», если вдруг ни с того ни с сего начинал насвистывать какой-нибудь незамысловатый мотивчик из того давней аудиозаписи. Ни могущественные интры, ни сирены, ни келиоиды, ни саатии создавать музыку, писать картины, сочинять стихи или придумывать истории не умели. Они не умели даже танцевать. Брачные танцы не в счет. Это для выживания, не для души. Вот-вот, Николай наконец-то ухватил то слово, которое ему не давало покоя. На протяжении всего маршрута Сандерс размышлял о том, для каких целей колонистам на Пятьсот третьей на самом деле могли понадобиться синтезаторы ХЯС* аж в количестве двадцати штук. В стандартном бланке запроса о предназначении закупки было четко указано: «С целью синтеза души». Разумеется, у всех богатых членов любого общества во все времена были свои причуды, но двадцать ХЯСов, каждый из которых стоил как три Луны или пол-Марса, это уже перебор. Совет Союза Пяти отказывал Пятьсот третьей бог знает сколько раз, пока колония на предъявила ультиматум: планетарное правительство прекратит Союзу поставки панацеума, если на планету не доставят требуемый груз. Все обитатели Единого Галактического Союз, включая людей, без природного сырья панацеум, добываемого на Пятьсот третьей, свою цивилизацию уже не представляли. Этот жидкий минерал, по виду напоминающий земную ртуть, обладал целебными свойствами широчайшего спектра и подходил каждой расе Союза Пяти. Например, спящая Векслер сейчас отращивала свой новый хвост под воздействием препаратов на основе панацеума, командиру прийти в норму помогло подкожное впрыскивание «коктейля жизни» все из того же панацеума, а зуд в ладонях Сандерса прекратился моментально после обработки их спреем из баллончика с чем? Правильно, с панацеумом. Сам по себе странный минерал не обладал никакими суперспособностями, однако его молекулы умели «договариваться» с любой материей при первом же соприкосновении, заставляя чужеродные поврежденные молекулы чиниться и работать в нормальном режиме. Для правильного «ремонта» нужно было лишь одно условие – организм должен принадлежать разумному существу, хоть сколько-нибудь интеллектуальному. Практическая сторона вопроса для двоякодышащих до сих пор была болезненной, потому что мужские особи сирен разумными не были и панацеум на них не действовал. Векслер как-то в одном из рейсов обмолвилась, что двое из ее пяти постоянных партнеров уже умерли от старости, хотя оба были моложе ее. Разумеется, панацеум не спасал от смерти никого, но граждане Союза, будучи разумными, получая свои препараты на основе этого минерала, жили очень долго. Не будучи гражданином, ты мог получить панацеум лишь на космическом корабле. Незаконным путем как контрабанда в Союз Пяти минерал попасть не мог. Тысячу межгалактических эвердьюпойсов* раз в год улетало с Пятьсот третьей к Минтаку в Пояс Ориона. Минтакане, или Дети Минтака – келиоиды обрабатывали весь присылаемый запас панацеума, храня каждый гран внутри своих тел. По лунным меркам жизнь одного келиоида длилась в среднем двенадцать-тринадцать минут, но благодаря панацеуму минтакане жили неделями, иногда месяцами. Сандерс был поражен, когда, вернувшись из очередного рейса, узнал о келиоде, прожившем почти год. Размышления техника были прерваны самым банальным образом – бортовой ИИ прочирикал новость о прибытии делегации колонистов.
Два техника, разумеется люди, отстегнув шлемы своих скафандров, тихо переговариваясь на общегалактическом с каким-то странным акцентом и не обращая внимания на членов экипажа, деловито перегружали свинцовые емкости с ХЯСами на свой челнок. Делали они все быстро и слаженно: один техник стягивал свинцовый цилиндр на гравикар, который второй человек придерживал обеими руками скорее по инструкции, чем по насущной необходимости, потому что надежнее гравикара может быть только последняя модель «Дельты». Правое запястье Сандерса щекотно кольнуло – корабль прислал ему сообщение. Личное. Шрифт красный – высшая ступень секретности. За всю свою жизнь Николай ни разу не получал «красное» сообщение, поэтому даже не сразу понял, что его «Дэллочка» отправила ему по сути чёткий, лаконичный приказ: «Приготовится к НС-1. На счет ноль. Пять, четыре, три… ». Он успел взглянуть на Левицкого, безмятежно чавкающего чем-то из своего эрзац-рациона, чтобы понять, что командир от «Дельты» ничего не получал.
Каждый зеленый салага на космическом флоте Союза знал, что означает сигнал «НС» – Нештатная Ситуация. По инструкции это обозначение расшифровалось именно так. Но у людей-техников, как у их далеких предков всех времен и народов, профессиональное чувство юмора зашкаливало и перешкаливало, когда речь заходила о критических моментах на службе. Синонимический ряд к НС был весьма обширен, например: ГЖ (глубокая ж…а), ЩС (щас сдохнем), но конечно самым популярным был ПП (полный п….ц). Цифра один в сообщении «Дельты» означала лишь одно – угроза полного уничтожения корабля и экипажа. На ситуацию, инициированную кораблем единолично, без приказа командира экипажа, техник, придя в себя, среагировал весьма предсказуемо:
– Какого хрена, твою мать! Ты зачем нервно-паралитическим шарахнула? – и уже спокойней добавил: – Жертвы есть?
– Техник Сандерс, на борту двое живых: ты и техник Алекс. Техник Алекс без сознания. Освободи криокапсулу от тела штурмана Векслер, подключи к системам жизнеобеспечения тело техника Алекс.
– С какого перепуга? – возмутился Николай.
– Техник Сандерс, степень твоего эмоционального состояния не подтверждает твое высказывание. Ты не испуган. Ты удивлен и рассержен.
– Весьма признателен, Мадам Очевидность. Будь добра, объясни, пожалуйста, что это сейчас было?
– Был применен протокол – код НС-1.
– С какой целью, черт тебя побери?
– С целью спасения тебя, меня и техника Алекс.
– За мою жизнь спасибо, – пробурчал Сандерс.
– Пожалуйста, – вежливо ответила «Дельта» голосом ИИ.
– Почему командир и штурман мертвы?
– Оставшиеся водяные регенераторы позволят обеспечить необходимым количеством кислорода два человеческих тела.
– Обеспечить для чего? – Сандерс уже ничего не понимал.
– Обеспечить для полета на Луну.
– Понятно… Нам надо на Луну, чтобы… Что? Что нам надо на Луне? Что мы там забыли? – Сандерс уже орал так, что у него уши заложило.
– Мы продолжим беседу через минуту, когда успокоительное подействует, – спокойный, убаюкивающий голос ИИ доносился до мозга Николая откуда-то со стороны, – теперь ты должен сосредоточиться и действовать очень быстро. Перенеси тела командира, штурмана и второго техника в бот.
– Перенес, – через пять минут отчитался Николай. Ему было абсолютно все равно, что сейчас происходило на борту его корабля.
– Техника Алекс ты должен положить в криокапсулу Векслер.
– Положил.
– Мне нужно включить режим криосна.
– Так включай, – вяло посоветовал Сандерс.
– Ткань скафандра мешает. Сними его.
– Слушай, Дэлла, давай подождем, пока он очухается и сам разденется. Я даже его свяжу, если он так тебе нужен. У меня нет ни сил, ни желания возиться с его скафандром.
– Техник Сандерс, у этих двоих был приказ уничтожить меня вместе с экипажем сразу после переброски контейнеров с ХЯС на свой бот. Я не могу допустить, чтобы очнувшийся экстремист выполнил приказ своего руководства.
– Ты хочешь жить? – изумился Сандерс.
– Я хочу, чтобы жил ты, – ответила «Дельта».
– Зачем? – все-таки он еще не разучился удивляться.
– Мне очень нравится, когда ты делаешь это – ИИ включил запись его «пения». Ты делаешь Искусство. Ты должен жить.
Придавленный бредовыми откровениями «Дельты», Сандерс автоматически делал то, что должен был: освобождал от скафандра тело техника с Пятьсот третьей. Кое-как стянув громоздкую верхнюю часть устаревшей лет пять назад модели стандартного «Хакслера», Николай расстегнул гермозастежку нижней части скафандра, так называемой подкладки, и почувствовал, что его чувствительные пальцы ощупывают биоанамалию, точнее, две биоанамалии. На грудной клетке чужого техника было два шарообразных нароста. У человека была опухоль. На планете, где добывался самый ценный медицинский препарат, жил человек с онкологическим заболеванием последней стадии. Сандерс не смог удержаться от ехидного замечания:
– Дэллочка, не хочу тебя огорчать, но, похоже, мы сперли у этих гадов полудохлого техника. До Луны ты его не довезешь. В твоем медотсеке нет такого количества панацеума, чтобы его вылечить.
– Ее не надо лечить. Она совершенно здорова. Прекрасный экземпляр. Самого стабильного репродуктивного возраста. Ей двадцать восемь лет. И ее зовут Александра. Для своих – Алекс. Возможно, ты тоже когда-нибудь будешь ее так называть. Ложись в свою криокапсулу. Я тебя подключу. Через три наноминуты у нас отстыковка. Я активирую код аннигиляции ХЯС. Пятьсот третьей придется воевать с Союзом голыми руками. Хрен им, гадам, а не высокие технологии. Спите, дети мои. Погнали на Луну – восстанавливать историческую справедливость.
И в рубке на полную мощь зазвучало i want to break free.
Примечения: 1) ХЯС - холодный ядерный синтез. 2) Пятьсот эвердьюпойсов* - примерно 250 килограмм.