27. Покушение 3. 3. 2007

27.Покушение 3.3.2007, по дороге к Любимой в Шаарей Цедек, из книги "С закрытыми глазами"
Любимая просила в следующую субботу не приезжать, поберечь себя и я обещал.
Но уже вечером в субботу жалел, что обещал, а после утренней молитвы пошёл к Любимой.
В субботу машины не идут сплошным потоком, как в будни. В субботу их движение похоже на автомобильные гонки в Монако, когда подтягиваются как бы нехотя к старту, выстраиваются плотно в несколько рядов, нетерпеливо газуют и на отмашку клетчатым флажком взрываются вперёд.
В субботу место старта у семафора. Растянувшиеся на шоссе машины собираются к семафору на долгий красный, потом на короткий жёлтый – внимание! и на зелёный – рвутся вперёд. Даже последняя не хочет отстать в бесшабашной субботней гонке до следующего семафора.
На этих монакских гонках встретится единственный зритель и любитель острых ощущений – когда ещё я буду в Монако?! – с чекистами, постоянными участниками гонок за мной.
Достать меня не проблема, только непринуждённо должно быть всё, как будто и не встречались.
Машины проносились волнами, шоссе гремело, напоминая будни, потом затихало по субботнему до следующей волны.   
Природа радовала сердце, приближающийся город не радовал.
Взрывной машинный поток пронёсся, до следующего заезда было время, на шоссе наступила короткая суббота. Невысокий забор окаймлял узкий тротуар, за ним обрыв в просторную низину, всю в зелени. 
В нескольких шагах передо мной бесшумно прижалась к тротуару неказистая машина.
В этом месте шоссе круто поворачивает и плавно входит в начало магистрали Иерусалим – Тель-Авив, и там тремпиада. А здесь машины не останавливаются, чтобы взять своих или дать тремп. Да и не стоят машины на этом повороте, опасно.
Кроме меня и машины – никого. Мне протискиваться между машиной и забором по узкому тротуару. Если наблюдать за мной со стороны, то покажется, что сел в машину. В которой окажусь не по своей воле. Или окажусь выброшенным за забор. Оказаться лежащим на тротуаре маловероятно – не пройдёт незамеченным для прибывающего скоро очередного машинного потока. И неказистой машине не уйти незаметно.
В то же мгновение прыгнул с тротуара, ринулся на шоссе и выскочил на противоположный тротуар, по нему быстро, быстро вышел к магистрали и пошёл в обратном направлении, в город.
А напротив неказистой машины резко обернулся на неё – мрачный водитель машины, высунувшись в окно, тупо, по коровьи уставился на меня. А ведь было на что смотреть: две широченные панорамы – природа и город.
Ящерица, чтобы не привлекать к себе внимания, застывает в любом положении, даже с поднятой лапкой. Так и чекист застывает в том месте, и в том положении, и с тем взглядом, в котором его застают. Пойманный наблюдателем чекист не прячется, но стоит отвернуться от него на мгновение – и нет чекиста.
Вот такие они мастера. Ещё мастера убить. И вдруг задание не выполнили.
Есть оправдание: подлежащий уничтожению сделал непредвиденный ход.
Ход Всевышнего. 
Я не виноват.
Сами виноваты, что дали пройти длинную дорогу, на которой ни одного свидетеля, и дойти до её конца, где есть тротуар на противоположной стороне шоссе. А если бы минутой раньше подоспели, то сделал бы непредвиденный ход только под колёса, потому что не было, куда переходить, не было спасительного тротуара на другой стороне. А только шоссе и гоночные машины на нём.
Естественное дорожное происшествие, о котором не успел бы подумать.
Было около часа дня, 3.3.2007.
Подождут.
Я ускорил шаг к Любимой.
Любимая спала, я сел на стул у её ног. Вскоре проснулась. Долго смотрела на меня.
- Ты плачешь? – спросила.
Я начал тереть ей подушечки за пальцами на ступнях. В блаженстве закрыла глаза.
Ещё вчера чекисты не верили молчанию с любимой, верили только молчанию с родной.
И не поверили бы в блаженство любимой и поверили бы только в блаженство родной, до подушечек которой мне не дотянуться руками, а чекисты дотянутся подглядеть – у компьютеров сегодня большие скрытые возможности.
Но сегодня молчать или не молчать с любимой или родной – уже не имеет значения.
Отныне чекисты не поверят не только книгам, не только молчаниям, не поверят и щекотаниям.
- Как доехал? – спросила Любимая в блаженстве.
- Шабес.
- А, да, да. Зачем мучаешься?
- Твой сын хотел, чтобы в субботу его мама не была одна. Это его заслуга, не моя. 
- Мне лучше, завтра выписывают. Скоро умру.
- Я на прицеле. Кто из нас будет первым – неизвестно.
В ответ слабая ладонь её приподнялась на постели и выразительно упала.
Я гладил её, не выпуская.
- Езжай.
- Шабес.
- А, да, да. Потеряла ощущение времени. А вчера кто был?
- Твоя дочь.
- Но как она прошла столько?
- У тебя хорошие дети, а дети детей ещё лучше. Ты счастливая мать – счастлива даже со мной.
- Была счастлива.
- Сейчас счастлива со мной, – я снова взялся за подушечки.
- Езжай.
- Шабес. Поеду первым автобусом.
Твой ход, товарищ