Твой. Без цензуры... Глава 35

Сияя от счастья после того, как Гордеев оставил её в покое, слегка облизываясь после чересчур взрослого поцелуя, в следующий момент Чехова попросила Дениса поставить музыку, приглашая всех на танцы.

Ей хотелось разделить свою радость вместе с остальными. До сих пор находясь под впечатление от увиденного, подросток не сразу отреагировал на просьбу сестры, очнувшись только тогда, когда она хлопнула его по плечу, повторив свою просьбу.

Гордеев ему не очень понравился в качестве будущего зятя, но кто он, в конце концов, чтобы устраивать разбор полетов всем её ухажерам? Уж лучше бы она взаправду выбрала этого  Рудаковского и дело с концом, нежели связывать свою жизнь с мужчиной в возрасте, да ещё и наверняка разведенным.

Можно подумать, для неё в таком возрасте больше не осталось никаких кавалеров, кроме этого Гордеева, и она вступала с ним в непонятные отношения так, словно запрыгивала в последний вагон.

Хорошо, хоть не успел обжиться «прицепом» от бывшей жены, которого пришлось бы нянчиться и ему самому, и его сестре. И на том спасибо. Ещё одного сводного брата или сестру Денис бы вряд ли выдержал, только сейчас осознав, как непросто было все это время Глебу. У них и так теперь была не семья, а прямо цыганский табор какой-то!

С испугу перепутав диски с мелодиями для медленного танца, взамен обещанного репертуара Денис поставил тот, что притащил накануне кто-то из гостей. То ли Вадик Левицкий, то ли Алькович, ещё та любительница веселых мелодий. Поэтому услышав совсем не ту мелодию, под которую хотела провальсировать по гостиной со «светилом», Чехова на миг обомлела, но увидев, как задвигался под неё Гордеев, невольно успокоилась, надеясь составить ему компанию в очередном танце. Самому «светиле» было все равно, под какую музыку танцевать, только бы это была не грустная мелодия.

Пригласив именинницу на танец, он подхватил её под руку, и, пробивая собой путь к центру гостиной, остановился в этом месте, окидывая торжественным взглядом всех остальных гостей. Не прошло и пару минут, как конкуренцию этой парочке вскоре составили Толик с Алькович, и Новиков с Капустиной.

Оттолкнув цеплявшегося к ней Вадика, Шостко танцевала сама по себе, и как ни старалась она вытянуть на «танцпол» Рудаковского, тот, продолжая дуться на Чехову из-за куратора, так и не соизволил стать к ней в пару, блуждая мысленно далеко от этого место.

Странное поведение одногруппника не укрылось от внимания Глеба, однако вместо того, чтобы наблюдать за тем, как Гордеев подкатывает к его «сестре» после французского поцелуя, он принялся размышлять над воплощением своего разгромного плана, поигрывая в руке ампулой, которую надо было срочно куда-то деть.

Я сейчас смешной, небритый и пьяный
На всех экранах.
И целовать хочу тебя постоянно,
спускаться плавно
Воу-о! Воу-о! Смешной и пьяный
Воу-о! Воу-о! Как Челентано

Гордеев был в ударе. Не на шутку разойдясь к концу вечеру, он танцевал так, будто это был последний танец в его жизни.

Вдохновившись примером развязности своего куратора, многие пытались повторить его движения, но у них ничего не получалось.

Размахивая во все стороны руками и ногами, Гордеев исполнял все знакомые ему на тот момент танцы, включая «лезгинку» и «цыганочку с выходом», правда, на свой маневр, чем и заслужил уважение публики, прислушивавшейся к неподдельному смеху именинницы. Точнее это была какая-то помесь «лезгинки», «ихвильнихта», «калинки-малинки» и невесть чего ещё, что почерпнул он у народов мира по части танцевальных движений. 

Не выдержав, Вадик Левицкий взялся подпевать, так и не попав ни в одну ноту, пока ему не сделал знак заткнуться Фролов.

— Во запел! Как дохлого за конец тащил! — воскликнул Смертин, именно так характеризуя вокальные данные пьяного Левицкого. — Это просто шедевр!

В свое время Вадик даже пытался писать электронную музыку. И по отзывам однокурсников она была довольно неплохой. Если её не включать. И у почитателей такого «искусства» не было ушей, чтобы не услышать её случайно.

Пожав плечами в ответ на критику ребят, и слегка уязвленный тем, что никто так не оценил по достоинству его вокал, Левицкий подался прочь, и, потеряв спьяну равновесие, упал прямо на диван рядом с Глебом, чуть не выбив у него из рук ту самую ампулу. Не спеша составлять компанию своим одногрупникам, последний просто наблюдал за их танцами, выбирая подходящее время для мести «светиле». 

— Послушай, я давно хотел тебя спросить… — усевшись на месте, Левицкий подмигнул ему в сторону Гордеева.  — А че это вообще за мужик пришел к Лере на день рождения? Откуда он такой здесь взялся? 

— Какой еще мужик? — рассеянно спросил его Глеб, глядя куда-то в одну точку сквозь танцующих. 

— А у нас здесь много мужиков возрастной категории «под сорок»?! — пролепетал Вадик, указывая рукой на лихо отплясывающего в центре зала «светило». — Я конкретно про этого говорю! 

— Не знаю. Первый раз его вижу, — пожал плечами Глеб, находясь в подавленном состоянии.

С его стороны это была откровенная чушь, но любезничать с приятелем Рудаковского он не собирался. И вообще откуда-то этот дурачок свалился ему на голову?!

— А че ты не со всеми? — подмигнул Вадик в сторону его одногрупников. — Сидишь тут и скучаешь наедине с собой…

— А что ещё делать? — вздохнул Глеб, пряча ампулу в рукав своей рубашки. — Вечер тоски,  — так назвал он праздник, устроенный в честь именин Чеховой.

— Как что? Зажигать! — воскликнул Левицкий, подразумевая, конечно же, Гордеева, посвятившего Чеховой за этот вечер не один свой танец. — Как он.

— Ну, и пусть себе зажигает… Мужик в поиске, и гостям развлечение, — отмахнулся от него Глеб, не разделяя всеобщего восторга по поводу этих плясок всем табором в стиле Шарикова; только балалаек не хватало раздать гостям для полного погружения в праздничную атмосферу.

— В поисках чего?  — не понял Левицкий, все ещё находясь под влиянием спиртного.

— Смысла жизни.

Вадик вопросительно уставился на него. И почувствовав, что любопытный собеседник не отстанет от него до тех пор, пока не дождется его объяснения по этому поводу, добавив ещё больше презрения в свой высокомерный тон, Глеб неожиданно добавил, концентрируя все свое внимание на танцующем Гордееве:

— Так отчаянно отплясывать можно, когда ищешь… Либо уже отчаялся найти.

Оклемавшись после недолгого разговора с будущим «зятем», Алла покинула балкон, и вернувшись обратно в гостиную, направилась в свою комнату, проходя как раз мимо дивана, на котором сидели её сын и приятель Рудаковского.

— Мам, а ты не хочешь пригласить Гордеева на танец?! — с издевкой обратился к ней Глеб, подмигивая в сторону руководителя практики. — Вы с ним будете хорошо смотреться.

Но все ещё находясь под впечатлением дискуссии с этим человеком, женщина лишь отрицательно кивнула в ответ, не желая ничего слышать о  Гордееве.

— Я, пожалуй, пойду, а вы тут развлекайтесь, — сказала она, поспешно удаляясь. — Что-то я сегодня устала…

Проводив мать взглядом до двери, и подождав, когда она скроется в своей комнате, Глеб покинул компанию Левицкого, незаметно подкравшись к камину. А там, слегка облокотившись о стенку, и сделав вид, будто он любуется танцующей парочкой Чеховой и Гордеева, вытащил из рукава ампулу, и заведя руку за спину, швырнул эту стекляшку прямо в огонь.

Повозившись в камине кочергой и для вида пошевелив поленья, Глеб поспешил покинуть место преступления, даже не догадываясь, к каким роковым последствиям приведет его поступок, и как отразится это на судьбах приближенных к нему людям.

Повернувшись к потерянному Рудаковскому, Лобов-старший попросил его подойти к камину и подбросить туда ещё немного дров; в гостиной к тому времени заметно похолодало и помещение надо было слегка прогреть.

Увы, как бы не хотелось Вовке расстаться с ножкой стола, чтобы выполнить поручение приемного отца Чеховой, ослушаться хозяина дома он не мог. И довольно скоро покинув свое место, подойдя к камину, он тут же взялся за кочергу, наклонившись ближе к огню, чтобы подковырнуть пару поленьев. Когда в следующий момент раздался взрыв.

Оторвавшись от стены камина под влиянием взрывной волны и пролетев в пяти миллиметрах от уха танцующего Гордеева, кусок кирпича врезался в экран выключенной плазмы.

Узрев в этом жесте зловещий знак, Денис расценил это как вмешательство в ситуацию Провидения, а что касается самого «светилы», то чудом избежав печальной участи, за эти пару секунд он успел полюбить свою жизнь так, как не любил её ещё никогда.

Напуганные взрывом, все гости моментально уставились на Рудаковского. Сжимая в одной руке кочергу, а вторую — приложив к уху, парень одурелым взглядом взирал вокруг себя, не узнавая никого из ошарашенной публики. Казалось, он и сам толком не понял, что конкретно произошло, стоило ему взяться за кочергу. Между тем, сила взрыва оказалась настолько мощной, что в его правом ухе слегка повредилась перепонка.

— Теперь там что-то играет, — с прискорбным видом доложил Рудаковский, показывая Шостко на свое ухо. — Как шарманка…

Парня торкнуло настолько, что на нервной почве он даже начал слегка заикаться. Внимательно выслушав витиеватые объяснения одногруппника, Смертин почему-то вспомнил композицию Николая Баскова про «Шарманку». Ту самую, которая даже в Париже была «чужестранкой».

Неудовлетворенная подобным объяснением со стороны Рудаковского, Шостко подошла к камину, и перерыв кочергой весь хворост подобно опытному сыщику, вскоре вытащила  ею из золы осколок какого-то стекла. Взяв его в руки и внимательно осмотрев его со всех сторон, она тотчас обратилась к группе:

— Ребята, а кто-нибудь из вас бросал в огонь ампулу?

Переглянувшись между собой, народ лишь пожал плечами в ответ. Как будто тот, кто сделал это по-настоящему, был готов действительно сознаться в содеянном, зная, что ему за это грозило.

— Ты кидал? — обратился Фролов к Смертину. Тот отрицательно кивнул.

— И я не кидал. Тогда может это сделал ты? — ткнув Новикова в бок, посмотрел на него Николай, но тот в ответ одарил одногруппника настолько грозным взглядом, что слегка опешив от подобной реакции, с той поры Фролов не решался подходить к нему не только с целью выяснения вопросов, связанных со взрывом, но и вообще касающихся медицины.

— Я похож на человека, который таскает с собой ампулы, чтобы швырять их в огонь, зная наперед, какой взрывной волной обладает охваченное пламенем стекло?! — надвинув очки на переносицу, окрысился на него Новиков.

Фролов разочарованно вздохнул.

— Ребята, хотите вы этого или нет, но теперь наш Вовка реально стал глухим! — констатировала факт Шостко. — На одно ухо.

У неё просто не укладывалось в голове, что кто-то из одногруппников мог до такой степени ненавидеть Рудаковскому, чтобы отомстить ему столь гнусным образом.

Интересно, кому Вовка успел так сильно насолить, что его хотели сжить со свету? Лишь когда очередь дошла до Глеба, затаив дыхание, Чехова внимательно следила за жестами сводного братца, стараясь поймать его на вранье, но тот, лишь слегка побледнев в ответ, с невозмутимым видом продолжал заявлять, что не видел этой ампулы, и не имел понятия, как она вообще там появилась. Поэтому и обвинять его, собственно говоря, было не в чем.

Отец, разумеется, в его версию поверил. Но вспомнив свою былую ссору с «братцем» ещё на кухне, в том, что именно Глеб приложил руку к данному инциденту, Валерия уже ни капли не сомневаясь, не зная, как поймать его на лжи и притянуть к ответственности.

Да, этот день рождения она запомнит надолго, включая всего перемазанного черной сажей наполовину глухого Рудаковского, и оставшегося без передних зубов Олега Викторовича. Так что не обнаружив виновного в этом происшествии, мужчина уже заранее прикидывал, во сколько обойдется ему посещение стоматолога и ремонт камина. И это когда взятый им кредит на «Феррари» сына до сих пор был не выплачен до конца!

Чехова только тогда осознала, к каким последствиям привело её вмешательство в естественный ход событий. Став на пути у сводного братца, она изменила ход Истории. А не вмешайся она тогда в ситуацию с Латухиным, Глеб не бросил бы сейчас эту злосчастную ампулу в огонь, да и Вовка остался бы со слухом.

Недаром же говорят, что добрыми деяниями вымощена дорога в ад. Жаль, что сама она постигла суть этой поговорки, когда другие уже расхлебывали последствия её поступка, не понимая, откуда в помещении гостиной вообще взялась эта ампула.

После окончания праздника она хотела доложить обо всем Олегу Викторовичу, собираясь с духом, но тут же вспомнив фразу Глеба «Тебе никто не поверит!», брошенную им в её адрес ещё в подсобке больнице, была вынуждена отказаться от подобной инициативы, опасаясь, как бы кому-то из её окружения не стало ещё хуже. В данный момент у неё и впрямь было слишком мало доказательств, чтобы она могла напрямую обвинить его в происшедшем.

С таким успехом эту ампулу мог бросить в камин кто угодно. Даже она сама или Гордеев! Попробуй потом докажи, что это было не так. Да уж, «отличный» у неё получился день рождение, ничего не скажешь.

Оставалось только удивляться, как летевший куда-то после взрыва осколок не пробил голову Гордеева насовсем. 
Встретившись взглядом со сводным братцем, Чехова заметила, как он ей подмигнул, затмив в этот раз своей выходкой даже пошловатый подарок ничего не подозревавшего «светилы».

Страшно было себе представить, что он мог преподнести ей в качестве «подарка» на её следующие именины. С такой неиссякаемой фантазией от него можно было ожидать чего угодно!
Очутившись в прихожей, Гордеев принялся разыскивать там свою обувь, небрежно зашвырнутую им куда-то накануне. Он больше не собирался оставаться в этом доме ни секунду лишнего времени.

Заметив, что «светило» намылило куда-то лыжи, собираясь покинуть их без предупреждения, часть студентов бросились за ним в прихожую, пытаясь его остановить.

— Куда же вы, Александр Николаевич! Побудьте ещё немного! — вторила Шостко, преграждая ему путь, но окончательно теперь убедившись, как относились к нему в этом доме, Гордеев даже слышать ничего не хотел о том, чтобы продлить здесь свое пребывание ещё на полчаса.

Даже чары Валерии Чеховой были бессильны повлиять на принятое им накануне решение как можно скорее отсюда убраться. Поэтому быстро попрощавшись со студентами и пожелав им всем доброй ночи, несмотря на инцидент, «светило» вышел вскоре во двор, но тут же почувствовав, что ему как будто чего-то не хватало, развернувшись, зачикилял обратно, ругаясь на ходу. 

— Значит, вы все-таки решили вернуться… — Застыв в прихожей, Чехова умоляюще уставилась на него, надеясь, что он изменил своим правилам и пришел обратно, чтобы провести этот вечер только с ней одной. Только её надеждам не суждено было сбыться.

— Вот досада! Пиджак забыл, — виновато усмехнувшись, мужчина стащил с вешалки свою верхнюю одежду, (чай, на улице был ещё не август), и подмигнув ошеломленной студентке на прощание, покинул жилище Лобовых с намерением больше никогда не переступать порог этого дома.

Глава 36

http://proza.ru/2024/03/18/1447