Женщины о Гражданской войне
При подготовке этого небольшого тома к публикации не было предпринято никаких попыток зафиксировать в качестве исторических фактов военные передвижения
армии во время нашей недавней гражданской войны. Великие полководцы, которые руководили силы Союза в ходе ужасного конфликта от Форта Самтер до
Аппоматтокс уже в значительной степени освещали военную тематику
историю войны.Моей целью было просто привести в связи с этими великими
военными событиями, с которыми они были так тесно связаны, некоторые из
многочисленных инцидентов и сердечных историй, которые были собраны в моей собственной жизнь с 20 апреля 1861 года по 23 ноября 1865 года.
_ Истории и воспоминания, приведенные в этой книге, соответствуют действительности, каждая из них
._ Они рассказаны так, как они произошли, без какой-либо попытки
литературных прикрас; и большинство из них могут быть признаны обоснованными по жизни свидетели.Лагеря и больницы были установлены недалеко от своего дома в Кеокук, штат Айова,в начале апреля 1861. Я сразу же начал оказывать помощь больным в этих недавно созданных больницах и во время своих ежедневных посещений закрыл глаза первому солдату из Айовы, погибшему на войне. С того времени и до конца войны я был активно задействован по всем направлениям.
Женщины Айовы преданно и щедро поддерживали меня; был избран санитарным агентом законодательного собрания штата Айова; был заказан великим военным губернатором Айовы Сэмюэлем Дж. Кирквудом; был предоставлен секретарем Стэнтоном пропуском во все части поля боя, а также государственным транспортом для меня и припасов. Это официальный приказ Мистера Стентона был дополнен следующими оплаты:--
“Особенно это вменил в обязанность всем офицерам предоставить эту даму
каждый объект в выполнении ее щедрые целей, которых показывается
что она достойна огромного уважения.”
Я также сотрудничал с Санитарной и Христианской комиссиями,
а также с главными врачами и правительственными чиновниками, так что у меня были необычные возможности творить добро.
Я был в большом долгу перед генералом и миссис Грант за сочувствие и помощь.
Когда миссис Грант был в штаб-квартире мужа место было
благодаря удобному для меня, и приветствуем всегда ждали меня. Действительно, Миссис Грант хотел бы присоединиться ко мне в работе, но муж боялся ее
сила и сочувствие будет перегружена. Во время этих кратких визитов я
научился ценить бескорыстие и благородные качества общего
Гранта, а также силу и чистоту его характера; и красоту
и неоценимую ценность миссис Грант, и ее супружескую преданность.
Я также был в большом долгу перед генералом Джоном А. Логаном, который
всегда был готов прийти мне на помощь. Когда было почти невозможно получить от
Бриджпорт-Чаттануга, он отправил меня в маленький пароход, который он
загружается с моими поставок. Позже, я встретил Мистера Орсона, президент
Объединенная ассоциация Телеграф; и вообще Логан познакомил меня с такими
пожалуйста, благодарные слова, которые без намека ни в одном из нас, он
заполнить приказ, разрешающий мне “в Telegraph бесплатно до конца
войны”.Я до сих пор, что мало того, в моем распоряжении.
Именно благодаря нашим доблестным солдатам, что я должен сказать, что я чувствовал себя настолько в безопасности в
среди них, как я сделал бы в своем собственном доме, хотя порой я
была единственной женщиной среди армию в двадцать тысяч боев
мужчины, как это было на изгиб Милликен, после отпора общему
Шерман в блеф Хайнс’.
Не одна дерзкими или грубое слово было произнесено для меня во всех этих
лет. Никогда еще не было более чистой и величественной армии, маршировавшей под звуки флейты и
барабана, чем армия, которая стояла на защите нашего флага и единства
нашего правительства с 1861 по 1865 год.
Женщина могла бы ходить среди них в белом, и маленький ребенок был бы
в такой же безопасности, как на руках у матери.
Поскольку я прошел все линии фронта от Виксбурга до Питерсберга и был на
самых кровавых полях сражений, и когда я следовал за армией Шермана
на огненных трассах от Чаттануги до Атланты мне обязательно пришлось
пройти через множество опасностей и стать свидетелем множества захватывающих сцен. Несколько
эти рассказы я уже сейчас решил опубликовать.
За более чем двадцать лет мои друзья призывали их опубликования; но
Я сжалась от задач, в силу их личного характера.
Предлагая публике эти простые, правдивые истории, я надеюсь, что
мои читатели проявят такой же искренний, милосердный дух, какой
Я проявлял по отношению к больным и раненым во время моей службы в армии.
ЭННИ ВИТТЕНМАЙЕР.
САНАТОГА, Пенсильвания, 3 декабря 1894 г.
Введение.
Автор этого интереснейшего и исторического труда, миссис Энни
С Виттенмайер я очень часто встречалась во время моих частых визитов в штаб-квартиру
моего мужа, генерала Улисса С. Гранта.
Она находилась там со своей миссией милосердия, когда приехала на фронт с
припасы для больных и раненых; Я здесь просто для того, чтобы дать генералу возможность
взглянуть на его близких (некоторые дети всегда со мной).
И я бы с радостью присоединилась к миссис Виттенмайер во всех ее делах
благочестия; но генерал запретил это, сказав, когда я вернулась из
больниц, нагруженная петициями и душераздирающими историями: “Джулия,
перестань, перестань; Я не могу слушать; Я слышу это весь день, каждый день, и я
должен немного отдохнуть от всего этого горя и невзгод. Если ты будешь настаивать на том, чтобы
снова лечь в больницу, мне придется отправить тебя домой ”.
Миссис Виттенмайер всегда была глубоко заинтересована в ее усилиях по облегчению
страданий; всегда призывала к освобождению храбрых мужчин, которые
были беспомощны из-за своих ран; всегда бросала вызов опасностям и терпела
трудности при исполнении ею принятых на себя патриотических сердцем обязанностей
.
Я привык смотреть на эту смелую, героическую женщину с глубоким уважением и
восхищением, которое, если это было возможно, стало еще больше за те
тридцать лет, которые прошли с тех пор.
ДЖУЛИЯ ДЕНТ ГРАНТ.
2108 R STREET, Вашингтон, ОКРУГ Колумбия,
_Нов. 27, 1894_.
Содержание.
Страница
Мальчик, отправленный экспрессом, C. O. D. 5
Но надежный Хозяйский мул 226
Боевой редактор 86
Болезненный несчастный случай 128
Опасная поездка 11
Богатая награда за службу - Спасение жизни брата 72
Ужасный шторм в Чаттануге 51
Визит генерала Гранта и генерала Макферсона 174
Визит к Парсону Браунлоу 68
Визит на канонерскую лодку капитана Уолка 190
Женщина, раненная в бою 17
Молодая медсестра в Геттисберге 224
Армейская жизнь в Хелене, Арканзас 48
Армейские трюки 41
Взрыв Форт-Хилла 102
Преодолевая опасности 21
Разрыв снаряда за моей повозкой 131
Не могли бы вы принести мне сырую луковицу и немного соли? 230
Выставки Материнской любви 142
Фред Д. Грант - храбрый санитар в Виксбурге 204
Доброта генерала Гранта 43
Эвакуация двух тысяч больных и раненых из Хелены 106
Тяготы лагерной жизни в Виксбурге 125
Исцелил душу и тело 152
Он умер, приветствуя Флаг 237
Злоупотребления в больнице - класть дрова в кофе 193
Как я получил хлопок 244
Как матушка Бикердайк разрезала бюрократическую ленту 82
Как президент. Линкольн воспринял известие о победе Шеридана 239
У меня лучшая мать в мире 160
У меня есть утешительница 98
Джонни Клем 36 лет
Либерти Хикс 181
Встреча с женщиной-повстанцем в Нэшвилле 134
День памяти 272
Мужчины, которые командовали собой и не ругались 232
Мое первое интервью с генералом Грантом 1
Не время посылать за полковником 66
Воспоминания генерала Гранта 202
Прорыв блокады Виксбурга 92
Спасен птицей 78
Спасен лимонадом 62
Спасение жизни молодого Пайка 170
Поиски мертвых 164
Щедрый подарок госсекретаря Стэнтона 251
Жить в бедной квартире с Дороти Л. Дикс 120
Американская Республика - ее слава и ее опасности 268
Часы в Виксбурге 115
Первые солдаты, раненные в гражданской войне 89
Больницы Виксбурга на момент капитуляции 186
Больница в Пойнт-оф-Рокс, Вирджиния 209
Репортер "Нью-Йорк Геральд", который жил на два мира 156
Печальная судьба Дженни Уэйд 206
Продолжение “Хижины дяди Тома” 247
Работа на кухне со специальной диетой 259
Капитуляция Виксбурга 147
Сладкозвучный певец госпиталей 217
Чудесная картофельная грядка 58
Обмен табака на кофе 183
Два ужасных дня на поле боя. Шайло 28
Очень своевременный арест 166
Посещение больниц под прицелом 138
Мы чтим наших Великих Героев Прошлого 4
ВОСПОМИНАНИЯ ЖЕНЩИНЫ
О
ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА
Под ПРИЦЕЛОМ.
МОЕ ПЕРВОЕ ИНТЕРВЬЮ С генералом ГРАНТОМ.
Большая армия была переброшена в Каир и его окрестности, штат Иллинойс, и генерал С.
Р. Кертис из Айовы дал мне письмо и пропуск для поездки и посещения
тамошних больниц. Командовал генерал Грант со штаб-квартирой
в Каире. К счастью для меня, в тот момент у меня были друзья. Великий
больницы находились в Маунд-Сити, в шести милях выше. Я опоздал на пароход
который курсировал между двумя пунктами в неурочное время, и мои друзья
предложили нам навестить генерала Гранта. Мы нашли скромный, тихий,
некоронованный герой, занятый за своим столом, в окружении своих сотрудников и санитаров.
он. Я с горечью сознавал, что у меня не достаточно
важным основанием такого заражения на мужчину, который стоял между
США и армию, пригрозив, что город, который час. Я об этом не подумал
что до приезда. Но я был очень благодарен своему другу, который
сразу же пришел мне на помощь, объяснив, что я приехал из Сент-Луиса
посетить больницы и вручил письмо и пропуск от
Генерал Кертис, и что у меня также есть пропуск от генерала Фремона, и что
я просто зашел засвидетельствовать свое почтение.
Мы попали сразу в приятной беседе, и я обнаружил, что
Генерал был лично знаком с друзьями и родственниками своими.
“Я пошлю вас в Кургане города”, - сказал он.
“О, не утруждайте себя. Я могу подняться завтра”, - настаивал я.
Но он писал приказ и вскоре отправил ординарца с ним к
Капитану какому-то. Сразу моя гордость всполошились. Что, если он должен
отправить мне Кургана города на одном из этих кричащих, свистящих мало
буксирные пароходы?
“Вы знакомы с моей медицинский директор?” спросил он.
“Нет, я с ним не встречался”, - был вынужден ответить я.
“Я пошлю его с тобой”, и санитар был направлен в команду
его присутствие. Как только было доложено, что пароход готов, генерал
лично проводил меня к пароходу "Город Мемфис" - самому большому
и прекрасному пароходу на реке Миссисипи.
Генерал просто сказал: “Отвези эту леди в Маунд-Сити и оставайся там
пока она не будет готова вернуться. Дождитесь главного врача и пока я сам
сойду с корабля ”. Так я на короткое время стал командиром
самого большого парохода на реке Миссисипи. Пока я шел по всей длине
при виде этого огромного судна, такого богатого и безвкусного в мишуре, занавесках и мебели
патриотическая кровь горячо заструилась по моим венам. К чему это
экстравагантность? К чему эта помпезность и показуха? И когда главный врач,
который должен был отвечать за всех больных и умирающих в этой
великой армии, пришел в полной военной форме, с перчатками, кушаком и мечом
и тут мое сердце упало до нуля. Но я не заставил себя долго ждать
докопался до истины и изменил свое мнение. Дюжина лодок или больше только что были
переданы на службу Соединенным Штатам и стояли там у причала
с включенным паром. Их еще не разобрали; и отправить меня в Маунд-Сити было самым любезным,
правильным поступком, и это было по военному этикету.
главный врач должен был одеться так, как он одевался. Впоследствии я много раз бывал
на одном и том же судне; один раз после поражения Шермана при Язу, когда
на борту было семьсот пятьдесят раненых и больных солдат.
Генерал Грант как раз собирал эти лодки и эти силы, чтобы он
мог двинуться на форт Донельсон.
МЫ ЧТИМ НАШИХ ВЕЛИКИХ СТАРЫХ ГЕРОЕВ.
АВТОР ЭННИ ВИТТЕНМАЙЕР.
Мы чтим наших великих старых героев
Кто стоял в гуще боя,
Где летали смертоносные снаряды,
И доблестно сражались за правое дело.
Они стояли с Богом в конфликте.,
Они сражались на стороне Бога в схватке.;
Господь и его ангелы помогли им,
И Свобода и Право победили в тот день.
Навеки священна для Свободы.
Земля, где они сражались и проливали кровь.;
Ни один раб не должен носить кандалы,
Ни один тиран не должен поднимать голову.
Над флагами всех наций
Высоко реет наше прекрасное знамя;
Его звезды подобны небесным,
А его синий цвет такой же голубой, как небо.
Пусть оно долго развевается в своей красоте.,
Символ свободы и права;
Ни одна звезда не исчезнет с его лазури,
Ни одно пятно не запятнает его безупречную белизну!
МАЛЬЧИК, ОТПРАВЛЕННЫЙ ЭКСПРЕССОМ, C. O. D.
Зимой 1862 года, как раз перед тем, как генерал Грант двинулся на форт Генри
и форт Донельсон, я отправился в Седалию, штат Миссури, с большим количеством
припасов.
Седалия составляет 188 км к юго-западу от Сент-Луиса, и является важным
военные станции в то время.
Люди в этой части были весьма нелояльных и воинственным.
В тот день , когда я ехал , поезд , в котором я ехал , обстреливался три раза .
путешествие по “bushwhackers,” мужчины, которые вели нерегулярные
война.
Поезд хорошо охраняется. На борту находилось по меньшей мере пятьдесят хорошо вооруженных солдат Союза
для охраны, которые по очереди дежурили на платформе, готовые
спрыгнуть с пистолетом в руке, если на поезд нападут. Но когда по поезду был произведен залп
, прежде чем машинист успел остановить его, а
солдаты смогли пуститься в погоню, враг сел на своих
лошадей и был далеко. Когда второй залп обрушился на поезд
пуля прошла через окно рядом со мной и просвистела очень
рядом с моими глазами. Если бы он подошел чуть ближе, то прошел бы
сквозь них обоих. К счастью, я только что откинулся на спинку
сиденья; потому что, если бы я сидел в вертикальном положении, как несколько
мгновений назад, мяч прошел бы у меня через голову.
Мать и ее маленькая девочка, которой было пять или шесть лет, сидели на
сиденье передо мной. Бедная маленькая девочка была так напугана, что
попыталась спрятаться под сиденье. Ее мольбы, когда она подняла свое прекрасное
заплаканное лицо, были очень трогательными.
“Как ты думаешь, мама, они снова будут стрелять?”
“Надеюсь, что нет, моя дорогая”, - и мать нежно укрывала ее
подолами своего платья и пыталась успокоить.
“О мама! опустись на пол; если ты этого не сделаешь, тебя могут убить ”.
Было жалко видеть ребенка в таком ужасе, скорчившегося на полу.
Мы добрались до Седалии только в полночь, и только когда поезд
остановился на станции, ребенка можно было успокоить.
На следующее утро рано я отправился в ближайшую больницу. Здание
было старым, полуразрушенным каркасным сооружением, которое использовалось как магазин.
Десятки раненых и больных были забиты в эти бедные узкие помещения.
четверти.
Но сейчас моя цель - говорить не о них и не о руководстве больницы
, а о ребенке, которого я там нашел.
Он лежал на раскладушке в маленькой задней комнате. Они звали его “Вилли”.
Он сказал, что “иду на восемь;” но если он такой старый, он был очень
небольшой его возраста. Его лицо было удивительно светлым и красивым, а его
волосы золотыми локонами ниспадали на голову. Он был очень болен и
все еще был слишком слаб, чтобы вставать с постели. Но он был бодр и счастлив, и
большой фаворит мужчин, которые, лежа на своих кроватях, вырезали игрушки
для Вилли своими перочинными ножами из всего, что могли использовать
для этой цели, например, из палок и костей.
Я приложил немало усилий, чтобы установить факты об этом мальчике. Он
был ребенком без отца и матери, который последовал за солдатами, когда
они уходили из города, где он временно остановился. Нет
один заботился, и никто не проследил, чтобы вернуть его, и поэтому он пошел на
с ними.
Простая история, как он сказал его, казалось, понесенные факты я
потом собрались.
“Я хотел идти на войну, - сказал он, - у меня нет матери, и я не
хочу остаться в этом месте. Мне не нравились люди, поэтому, когда
солдаты ушли на войну, я пошел тоже. Некоторые из мужчин сказали в тот первый
день: ‘Малыш, тебе лучше вернуться домой’; но я сказал им, что у меня нет
дома, что моя мать умерла и что я не собираюсь возвращаться; что
Я собирался на войну, и они посадили меня в повозку, чтобы я ехал верхом. Ночью мне
негде было спать; но мужчина, который сказал, что у него дома есть маленький мальчик,
примерно такого же роста, как я, сказал, что я могу спать с ним, и он обнял меня
под своим одеялом.
“После этого у меня было место в повозке, полковник разрешил.
Иногда я ехал на лошадях позади крупных офицеров. Но они
не позволили мне пойти драться; они заставили меня остаться в фургоне. Мне
это не понравилось; я хотел пойти на бои ”.
Через несколько дней после того, как я нашел Вилли, я был в больнице, когда пришел джентльмен
в поисках кого-то. Он был из Огайо. Он случайно увидел Вилли,
и ему удивительно понравился ребенок, а Вилли, казалось, тоже понравился
джентльмен ему очень понравился. Он ежедневно навещал Вилли во время его
оставайся в Седалии. “Этот ребенок”, - сказал он мне однажды, в его слезах
глаза, “так похож на мой собственный сын, мой единственный ребенок, который умер несколько
месяцев назад, что я хочу его усыновить, если жена даст согласие. Но ее
сердце настолько разбито горем, что она может отказаться от этого плана ”.
Я сказал ему, что я тоже приняла очень понравился мальчик, и
установлено, что он должен иметь хороший дом, и что через мой друг,
Генерала Кертиса, который командовал в Сент-Луисе, я должен проводить мальчика до
лучшие литературы были оформлены. На это он не высказал никаких возражений;
и как только он добрался до Сент-Луиса, он отправил самые лучшие извинения,
предоставив самые убедительные доказательства того, что он был во всех отношениях достоин
такого обвинения, поскольку он был богатым джентльменом-христианином. Доктор Ирвин,
Исполняющий обязанности медицинского директора, с готовностью согласился; и было решено, что если,
когда мальчик сможет путешествовать, он им понадобится, его следует отправить.
Вскоре после того, как он добрался до дома, пришла телеграмма: “Все в порядке, отправь Вилли
экспресс, C. O. D.” (получить при доставке). Когда стало известно содержание телеграммы
, среди пациентов возникло большое волнение.
Как они могли расстаться с Вилли? И все же он был хороший дом
они радовались вместе с Вилли, который был в восторге от новости, что он был
идти.
Как только он смог отправиться в путь, мы подготовили его к путешествию. Его
имя и адрес, а также имя и адрес джентльмена, которому мы
отправляли его, были написаны чернилами на белом муслине и пришиты к
его пальто и жакет, и на шаль, в которую мы его завернули, и на
одеяло, в которое мы его закутали.
За ним пришел рослый курьер и, выдав обычную квитанцию
ради него взял его на руки, чтобы унести. Доктор Ирвин и
хирурги больницы, и даже медсестры и повара, все пришли, чтобы
попрощаться с Вилли. Его прощание было очень трогательным.
Когда его перенесли из его маленькой комнаты в главную палату, несколько
золотистых локонов рассыпались по складкам грубого серого одеяла, а его
смеющиеся глаза ласково переводились с одного на другого, словно взывая к нему:
“Прощай, Вилли!” - “Будь хорошим мальчиком, Вилли”. “Не забывай меня, Вилли”.
Когда мы уже собирались пройти через последнюю дверь, Вилли, который был
сказал “до свидания” каждому, когда они приветствовали его, крикнул во весь голос
“Всем до свидания”. В ответ раздался хор прощаний
, но ирландца у двери было слышно громче всех, когда он
сказал:--
“Удачи вам сейчас! и, возможно, вы будете жить сто лет, и вам в
небо перед Divil есть шанс на вы”.
Мы провожали его на поезд, хирурги и себя, и увидел его
на борту с его трапезу; и мы стояли вместе в тишине
как только поезд тронулся, на вакансию ощущалось в каждом сердце.
Телеграмма была получена через несколько дней, нам сказали, что Вилли
прибыл благополучно.
Многие интернет был переполнен, и в ближайшие несколько месяцев. Битва за битвой
не последовало. Форт Генри и Форт Донелсон пали, Нэшвилл
сдался, произошла кровавая битва при Питтсбург-Лэндинге,
и силы Союза овладели Коринфом, мисс.; но Вилли
не был забыт.
Джентльмен усыновил его как собственного ребенка, и его жена была очень довольна
присутствие и любовь маленького Вилли.
ОПАСНАЯ ПОЕЗДКА.
При рытье судоходного канала через мыс напротив Виксбурга сотни
людей были убиты или ранены в большой траншее. Благодаря долгой практике
артиллеристы на утесах Виксбурга приобрели способность сбрасывать снаряды
в большой ров, вызывая ужасную резню. Тяжелые орудия
сил Союза ответили батареям противника, но не смогли заставить их замолчать
. “Свистящий член”, как мы все вскоре научились называть одну большую пушку
использовавшуюся врагом, музыка не умолкала ни днем, ни ночью. Громкий, чистый,
музыкальный свист, сопровождавший каждый выстрел, принес этому орудию победу.
вниманию всех. “Свистящий Дик” был оружием большой дальнобойности и был
эффективен при стрельбе, особенно вдоль канала. Но однажды, после
громкий, резкий свист, раздался взрыв, и “свист Дик”
больше не слышно. Однако работа смерти продолжалась; ибо были и другие
эффективные орудия, и проекту
было оказано самое решительное сопротивление войскам Союза.
Раненых солдат доставили в наспех импровизированный госпиталь в
пункте прямо напротив Виксбурга, где, хотя враг был более чем на милю ближе
их разделяла только река Миссисипи, они были
тем не менее, он был сравнительно безопасен, так как был защищен высокой насыпью.
Я щедро отправлял припасы в эту маленькую больницу.
Казалось ужасным, что раненые люди должны лежать здесь день и ночь.
под орудиями двух армий, в непрерывном бою, под крики и
грохот снарядов и дроби над ними и вокруг них, сотрясающий
та самая земля, на которой они лежали. Усталые, тоскующие по дому и страдающие, они
были изолированы от армии и от любого другого общения, кроме
общения с хирургом и его отрядом солдат, прошедших специальную подготовку. Но это
хирург (я забыл его имя, или я бы упомянул его с
глубочайшим уважением) был вдумчивым и добросердечным человеком, который желал
лучшего для своих людей и искренне сочувствовал им. Однажды он
зашел в мою каюту на Санитарном катере с сияющим лицом. Он
придумал кое-что, что порадовало бы его “мальчиков”, и это было то, что я
должен навестить их. Сначала это казалось невозможным. Расстояние
составляло много миль. Я не мог ехать ни в машине скорой помощи, ни пешком, и
опасности путешествия были ужасающими. Но он подумал обо всем этом,
и объяснил всю схему. Он мог раздобыть хорошую, безопасную лошадь, а я
мог ездить в кавалерийском седле; и хотя в
канале было немного воды, а берега были крутыми, переправа была совершенно безопасной,
и там были места, куда могла взобраться лошадь.
Я не мог отказаться идти к мужчинам, кто столкнулся пушки, и ушел
вниз раненых и беспомощных к вратам смерти для моей страны и моего
флаг. Генерал Сайрус Басси, который впоследствии был помощником министра внутренних дел
и его отважная, милая маленькая жена,
который сейчас находится среди прославленных на небесах, вызвался сопровождать меня
У миссис Басси была своя лошадь и боковое седло. У меня был отличный
худощавым животных, которые выглядели так, как будто он был в нескольких войнах,
с хорошим новым кавалерийском седле, что какой-то офицер любезно одолжил для
праздник. “Эта лошадь хорошая и безопасная”, - объяснил хирург, как бы извиняясь.
“говорят, что она не испугается и не прыгнет, если прямо перед ней разорвется снаряд".
перед ним.
Орудия двух армий грохотали над нами, когда мы достигли точки
, которую наш гид обозначил как “безопасное место для переправы через канал”. Он
не знал, что некоторые заграждения в устье канала рухнули
и что вода в канале была на несколько футов глубже, чем
когда он пересекал его утром. Прилив был быстрым и неспокойным; но
врач бодро сказал: “Это совершенно безопасно; просто следуйте за мной”.
в следующее мгновение его лошадь упала в мутный, бурлящий поток, и
героически борясь, поплыл к противоположному берегу.
Хирург перезвонил нам, сказав, что он пропустил переход, и
указал точку немного выше, которая, по его словам, “была
абсолютно безопасно.” У меня были сомнения, но, поселившись себя хорошо в
седло, дал лошади небрежно держа поводья. Он мужественно маршировали, и пошел
вниз, в воду, с небольшим. Генерал Бюсси, опасаясь, что я утону,
пришпорил свою лошадь и последовал за мной, и два храбрых животного
боролись вместе, пока мы не достигли противоположного берега. Благодаря моему
Обучение Кентукки, я держал седло, и единственный ущерб был
хорошая пропитка.
В общем Басси желает, чтобы Миссис Басси не должно
попытка пересечь, она оставалась в хижине неподалеку, который был несколько
беречь, пока мы не вернулись.
Достигнув набережной напротив Виксбурга, мы рассыпались, хирург
шел впереди. Я следовал примерно в пятидесяти ярдах позади него, а генерал
Басси примерно в пятидесяти ярдах позади меня. Дорога была ярмарка, и мы полетели над
которые простираются на полном скаку. Мой лохматый, худощавым конь сделан хороший
время. Это была дикая поездка. Мы были окружены батареями. Минометы
Катера армии Союза, размещенные как можно ближе к Виксбергу,
посылали свои неуверенные снаряды, гремевшие над нашими головами, в
обреченный город с оглушительной яростью. Тяжелые орудия на высотах
Рач-Дже отвечали на длинной линии батарей и тяжелых навесных
оружие на нашей стороне реки; и только река легла между нами и
строительство врагов. Выстрел и снаряд визжали над нами. Иногда
казалось, что небо рвется на части, над нами; но моя лошадь не
вздрогнул. И мы пошли, в полном скаку. Если ствол был выровнен по
нас в тот день из любого возле батареи, мы не были в диапазоне при
удар пришел, и так мы добрались до больницы в безопасности.
Что сказать мне в этой больнице? Что я могу сказать об этих раненых,
страдающие мужчины? Языка недостаточно, чтобы описать их состояние.
Тоскуя по дому и матери, по человеческому сочувствию, они стонали.
в ответ раздавались только выстрелы. Они жаждали тишины и сна, но
день и ночь над их головами гремели орудия двух армий. Как
могли плоть и кровь, мозг и нервы вынести это? Мои одежды были
еще капало, но я ходил от кроватки к кроватке, чтобы говорить слова приветствия.
Мужчины пытались выразить свою благодарность за мой приход подобающим образом
, но их “Да благословит вас Бог за то, что вы пришли!” захлебывались слезами. Поскольку
Я видел, как эти храбрые люди лежали там, слабые и беспомощные, и каждый нерв их был напряжен.
грохот битвы сотрясал меня, я не мог сдержать слез.
Действительно, когда я переживу все это снова и напишу об этом, слезы придут снова
, хотя с тех пор прошло более тридцати лет
. Я рыдал изо всех сил: “Да благословит вас Бог, мальчики; держитесь молодцом.
мужайтесь. Я вытащу вас из этого, если это возможно”.
Обратный путь был благополучно проделан. Мы снова переплыли канал; миссис
Басси присоединилась к нам, и мы вернулись в лагерь. На следующее утро я позвонил
о генерале Гранте и доложил о состоянии этих раненых.
Генерал Грант был очень внимателен к своим больным и раненым.
Он сразу оценил ситуацию. Вызов Ролинс, он сказал: “Те
раненые должны быть перемещены из точки сразу. Отправить заказ
начальник медицинской службы на этот счет”. И той ночью, под покровом
темноты, их перевезли в госпитали в Милликенс-Бенд,
в двадцати пяти милях от изрыгающих батареи.
ЖЕНЩИНА, РАНЕННАЯ В БОЮ.
Женщина , служившая рядовым в рядах вооруженных сил , была жестоко избита .
ранена и взята в плен при Чикамоге. Она пала при атаке, предпринятой
против конфедератов; и поскольку войска немедленно отступили, она была
оставлена с другими ранеными на поле боя, в тылу врага. Поскольку она
была одета так же, как и другие солдаты, ее пол не был установлен до тех пор, пока
она не оказалась под наблюдением хирурга в больнице. Она была ранена в
бедро. Кости не сломаны, но он был глубоким, уродливая рана, словно
разорванный осколком снаряда.
Через день или два после этого ее отправили с белым флагом в
По профсоюзной линии.
Суть официального сообщения, отправленного вместе с этой женщиной
, заключалась в следующем: “Поскольку конфедераты не используют женщин на войне, эта женщина, раненная
в бою, возвращается вам”.
полк, к которому принадлежала эта женщина; и офицеры и рядовые поспешили заявить
протест, что, хотя она служила с ними больше года,
никто в полку не подозревал, что она женщина. Она выдержала
долгие, трудные переходы, несла полную службу в пикете и в лагере,
и хорошо сражалась во всех сражениях, в которых принимал участие полк.
Некоторое время она находилась в больнице в Чаттануге, где я впервые встретился с ней.
Когда она смогла перенести транспортировку, ее перевезли в
больницу в Нэшвилле. Я встречал ее там снова и снова и пытался
выяснить, почему она завербовалась.
“У вас был муж в полку?” Я спросил.
“Нет”.
“Любовник или друг?”
“Нет, я никого из них не знал”.
“Ну, а почему ты записался в армию?”
“Я думал, что мне понравится жизнь в лагере, и мне понравилась”.
“Ты сделала всю тяжелую работу, мне сказали, маршируют, идут
на Сторожевой заставе, и рубить дрова?”
“Да, я был накладывают на деталь так же, как остальных, и я никогда не делал никаких
извините. Я ужасно боялся, что они найдут меня, и тогда я бы
идти”.
“Но они не обнаружили тебя?”
“Нет, пока я не был ранен. Самое большее, что меня сейчас волнует, это то, что они
не позволят мне вернуться”.
“Откуда ты взялся? а как тебя по-настоящему зовут?
“Я не хочу говорить, и я тоже не скажу”.
Когда она смогла сесть, вопрос одежды стал
важным. Хирург сказал: “У нее должна быть женская одежда, чтобы надеть ее"
. ”Мы, женщины с Севера, своими подарками и покупками обеспечили
необходимая одежда для женского гардероба. Чтобы собрать для нее немного средств, мы
сфотографировали ее сначала в форме рядового,
а затем в женском костюме. Она продавала их солдатам и посетителям по
двадцать пять центов за штуку и собрала немалые деньги. У меня есть эти две штуки.
Я купил их и хранил в своем военном альбоме все эти годы.
Она была полной и мускулистой, с тяжелыми чертами лица, высокими скулами, и
ее черные густые волосы были подстрижены очень коротко. Ей было, наверное, двадцать шесть
или двадцать восемь лет, но в своей военной форме она выглядела как
безбородый мальчишка.
Наконец пришло время, когда ее нужно было выписать из больницы;
и офицеры поручили мне разузнать все, что я мог о
ней и о том, где она жила, поскольку она была более дружелюбна ко мне, чем к
остальные. Интервью было долгим. Я могу привести только основные
моменты. “Пришло время, - сказал я, - когда вас нужно выписать из больницы“
. Куда ты хочешь поехать?
“Я останусь в Нэшвилле”, - ответила она.
“Но ты не можешь оставаться в Нэшвилле. Этот город находится в пределах военной линии
и никто не может войти, остаться здесь или уехать из этого города,
без пропуска. Вы пришли в эти ряды переодетым в форму солдата.
но теперь вас знают. Так что, если вы не пойдете добровольно, вас
отправят под присмотром главного маршала. То есть вы будете
доставлены правительственными чиновниками под арест в Луисвилл и оставлены
там. Что вы будете делать потом? Ты недостаточно силен, чтобы выполнять тяжелую работу
и я сомневаюсь, что ты смог бы найти там какую-нибудь работу ”.
“Мне ужасно жаль, что я не могу вернуться в армию ”.
“Вы, конечно, не можете, дело слишком хорошо известно; и вербовщики
офицеры были предупреждены и впредь будут начеку. Если вы
сообщите ваше имя и место жительства, правительство отправит
вас домой, и поездка вам ничего не будет стоить ”.
“Если я скажу тебе мое имя, и место, где я хочу пойти, ты будешь сохранить ее
секрет?”
“Я обязана буду рассказать офицеры”.
“Вы попросите их не публиковать это?”
“Я, конечно, это сделаю; и я никогда никому об этом не расскажу, за исключением
офицеров, у которых я получу приказ о пропуске и транспортировке”.
“Я буду доверять тебе”, - сказала она и прошептала свое имя и место жительства.
Через два дня после этого она была на пути к своему дому на Северо-западе.
Я так и не узнал, что с ней стало.
БРОСАЛА ВЫЗОВ ОПАСНОСТЯМ.
В декабре 1862 года генерал У. Т. Шерман собрал свои силы на высадке
в Хелене, Арканзас, и 21 числа того же месяца великий
флот с развевающимися флагами двинулся вниз по реке Миссисипи. Очень
строгий порядок был выдан ему в отношении любого гражданина или репортер
сопровождающие экспедиции; и суровые наказания угрожали в
чехол заказа должен быть не подчинился.
Было хорошо известно, что движение было направлено против Виксбурга, но
самый храбрый репортер побоялся нарушить этот приказ.
Поскольку прошло некоторое время без новостей об армии Шермана, "Голубое крыло"
было отправлено вниз с сообщением, но оно было захвачено конфедератами
. Правительство, наконец, решило спустить на воду две канонерские лодки
и деревянное пароходное судно "Белое облако". Я сразу попросил привилегии
загрузить "Белое облако" санитарными припасами. У мистера Платтенбурга,
представителя Санитарной комиссии, который также находился в Хелене, было много припасов.
много припасов.
Поскольку у меня был пропуск на меня и все товары от военного министра,,
У меня не было проблем с получением билета на "Белое облако". Я не
вспомните, как мистер Платтенбург добился привилегии отправиться с
маленькой экспедицией; Я знаю только, что он отправился и что лодка была
загружена нашими припасами.
Тысячи солдат были о посадке, когда наш маленький флот
съехал со знаменами. Мы все знали, что неисчислимые опасности были
перед нами. И наш героизм, созданные величайшим энтузиазмом. Когда
" Белое облако " вошло в пролив и повернуло нос корабля вниз
наконец, я вышел “на охрану”, чтобы в последний раз взглянуть на Хелену.
Мое появление было встречено таким взрывом аплодисментов со стороны
тысячи людей на пристани, и я убежал в каюту, предварительно помахав им своим
носовым платком в знак приветствия.
В нас часто стреляли с берега. Всякий раз, когда мы достигали точки
особой опасности, белое облако отправлялось на восемь или десять миль
вперед, чтобы отвлечь огонь противника и таким образом раскрыть его
батареи; ибо было маловероятно, что, если канонерские лодки окажутся в поле зрения, мы
подвергнемся нападению. Каждую минуту, днем и ночью, мы ожидали
выстрела или снаряда с какой-нибудь скрытой батареи с берега. Но они
были предупреждены о приближении канонерских лодок и поэтому не сделали этого.
попытка захватить "Белое облако". Снайперы на берегу
стреляли в нас снова и снова. Никто не был убит; но сон и
отдых были невозможны, и было много чудом спасшихся. Однажды утром, при свете дня, мы достигли
Излучины Милликена и обнаружили, что там расквартирована армия генерала Шермана
.
Там была огромная флотилия лодок, и на них находились больные и раненые
. Буксир был полная мне; и я пошел с моими поставок из
лодка-лодка, раздавая гостям максимальный комфорт, а деликатесы, как я,
мужчинам, которые были ранены в бою возле Виксбурга. Он был
медицинские власти решили немедленно отправить пароход вверх по реке с
грузом раненых. В _City из Memphis_, крупнейший
пароход на реке Миссисипи, был выбран для этой цели. А
полк и батарея были сняты с лодки, и она была приведена в
порядок; то есть грязь была выгребена за борт.
Тогдашний капеллан сказал мне, что умирало так много наших людей
, что было приказано прекратить салюты над их могилами
. Постоянный шум похорон деморализовывал. В течение
второй половины дня судно было загружено самыми тяжелыми пациентами на
несколько лодок. Их разместили на койках, и под койками,
и на полу, и снаружи, на охранниках. Где бы ни находилось место,
куда можно было положить больного лихорадкой или истерзанное и изломанное тело, оно было
занято. На борт поднялось около семисот пятидесяти человек.
Солнце стояло низко;-за длинной, низкой линией кипарисов,
украшена их продольный мхи, когда наша лодка повернулась носом вверх
река Миссисипи.
Длинными рядами лежали на полу со своими котомками за их
подушки. Среди них был солдатом Миссури, тяжело ранен и
в бреду, который всю ночь жалобно позвал к себе сестру.
Его крик: “о, сестра!” был такой жалобный и жалкий, что я пойду к
ему все время и задать,
“Чего ты хочешь?”
“Я рад, что ты пришел, я хочу выпить воды”.
Когда ему приносили воду, он некоторое время молчал.
На следующее утро, как только рассвело, его отвезли на
стол для ампутации, и одну из его конечностей отпилили выше колена. Он
опустился очень низко во время операции - так низко, что не было предпринято никаких попыток
убрать его со стола. Главный хирург сказал мне: “Достань
его, чтобы принять пищу или напитки, если можно, он тонет очень быстро.”
Я предложил ему каждый деликатес в моем распоряжении, но он отвернулся в
отвращение. На эту лодку перенесли кое-что из моих припасов.
Работая с матросами на нижней палубе и помогая перевязывать их раны.
Я нашел бочонок "зауэр-фри". Я позволил слугам своим, чтобы
открыть его; но после, когда я подъезжал к верхней каюте, я позвонила в
внимание врача на это, чтобы не быть обвиненным в дело, если
результаты были плохими.
Случилось так, что я встретил его возле ампутирующего стола. Когда я проходил мимо
Я повернулся, чтобы сочувственно взглянуть на него. Он поманил меня, и
Я поспешил к нему. “Я хочу немного фрикадельки”, - сказал онd.
Я подошел туда, где хирург оказывал помощь мужчине, и
спросил, не лучше ли удовлетворить его просьбу. “Дай ему
все, что он захочет - он все равно не сможет жить”, - был его ответ. Я послал слугу
принести фрикадельки; он принес большую полную оловянную кружку,
приложил ее к груди и пошел своей дорогой.
Вскоре после этого, пройдя туда, я заметил его, слабо, жадно
продольный немец ко рту; и я никогда не видел ни одной, аж кушать
фриц, как он сделал в моей жизни. Он не останавливался, пока не опустошил чашку.
Никто не пытался помешать ему, поскольку ожидалось, что он скоро умрет.
С этого часа он начал поправляться, и к тому времени, когда мы добрались до Сент-Луиса
его состояние считалось обнадеживающим.
Несколько месяцев спустя, когда я проходил через одну из больниц Сент-Луиса
, я услышал "стук, стук" костылей, приближающихся ко мне. Я
обернулся, чтобы посмотреть, кто следует за мной; и веселый голос приветствовал меня:
“Вот ваш зауэр-краутмен! Вот ваш зауэр-краутмен!” И там,
конечно же, был мой солдат из Миссури, способный бодро передвигаться на
костылях, и такой беспечный и веселый, как будто он никогда не испытывал острого
острие ножа хирурга.
Опасности и тяготы той поездки никогда не забудутся. Там
было много трогательных случаев. Если эта маленькая история попадется на глаза
тому солдату из Миссури, я хотел бы услышать его мнение.
В тот день, когда мы виделись в последний раз, он рассказал мне свою историю, которая была полна
пафоса домашней любви и нежных жертв. Он был младшим в семье
своего отца; и они не хотели отдавать его стране,
хотя и были верны Звездно-полосатому флагу. Но беззаконные банды
мародеров, которых многозначительно называли “Взломщиками лесов”, были
бродил по штату Миссури, и его жизнь была небезопасна. Он
месяцами не решался спать в доме, прежде чем покинуть его,
и, наконец, спать в кустах стало опасно. Несколько раз,
когда он спал в подлеске, он чудом спасался от
охотников за кустарниками, которые искали его. Я больше никогда его не видел, но надеюсь, что он
благополучно добрался до своего дома.
Во время поездки в Каир двадцать человек умерли, у одного была парализована челюсть. Было
прискорбно видеть великого, стойкого человека, лишенного дара речи,
умирающего от голода. Ни одна крупица пищи не могла пройти между его губами.
плотно сжатые зубы. Его разум был ясен, и ежедневно он записывал свои
просьбы относительно своих друзей и по другим вопросам.
Никогда путешественник по океану не был так рад увидеть мысы своей собственной родины
, как мы, увидев Каир. На борт поднялась компания дам
на борт были доставлены новые медсестры и хирурги, а также удобства для раненых
койки, матрасы и т.д. Многие пациенты
были переведены с переполненного судна в комфортабельные больницы
в Каире, таким образом, освободив все стороны. Как только судно причалило к берегу.,
Я пошел в дом друга, и так как у меня не было ни одного часа для
проспав без перерыва около десяти дней, я воспользовался этим временем, вздремнув
тридцать шесть часов.
ДВА УЖАСНЫХ ДНЯ НА ПОЛЕ БОЯ. ШАЙЛО.
Больничный пароход, на котором я и еще две дамы сели на борт
из Каира, штат Иллинойс, в Питтсбург-Лэндинг, прибыл в Саванну, штат Теннесси, в восьми
милях ниже, около четырех часов утра, 7 апреля. Там мы услышали
весть об ужасной битве, которая произошла накануне. Кто-то
сказал: “Армия Союза разбита и отброшена к самому берегу реки
, и, вероятно, все они будут захвачены сегодня”. Вскоре мы вышли из
наши койки и на мировоззрении. Лодка, с головой, полной пара,
сделал все возможной скоростью, чтобы достичь Питтсбург посадки.
Две канонерские лодки, на _Tyler_ и _Lexington_, выложить в потоке,
отправка выстрел и снаряд над головами армии Союза в
Ряды конфедератов. Как лодку запотели на лестничную площадку, где уже
лежал огромный флот пароходов, снаряды ложились кричать за наших
руководители с оглушительной яростью. Все было в кажущемся беспорядке на лестничной площадке.
Дорог, вырытых в крутом берегу, было недостаточно для такого
чрезвычайная ситуация. В тяжелом бою накануне было израсходовано огромное количество
боеприпасов, и все офицеры хорошо знали, что с
рассветом наступающего дня битва возобновится с отчаянной яростью.
Поэтому каждый водитель делал все возможное, чтобы доставить боеприпасы и
провизию на фронт. Они принесут свои туфли без задников на крутой,
бездорожной банка, который стоял под углом в сорок пять градусов, и пока
водитель провел линии с сильной, твердой рукой, и его загрузки
каблуки для того чтобы держать в стоячем положении, как он пахал на своем пути
внизу его мулы опустили свои маленькие передние ножки, устроились поудобнее
присели на задние лапы, на которые опирался фургон, и съехали на дно
вместе с возницей. Это было дикое зрелище. У каждого погонщика был помощник
который держал факел, сделанный из сосны. Сотни факелов освещали черную
ночь. Поднялся шум, который невозможно описать при погрузке,
и постоянный поток груженых фургонов, поднимающихся в гору по обычным дорогам
.
Как только первые лучи утреннего солнца сделали различимыми предметы,
началась стрельба. Обе армии стояли лицом к лицу, опершись на оружие,
и наскоро позавтракали тем, что смогли раздобыть до рассвета.
все хорошо знали, что впереди у них кровавый день. Каждый из них
поднимая голову от земли, на которую он положил подушку
прошлой ночью, задавался вопросом, доживет ли он до того, чтобы увидеть заход другого
солнца.
Наш госпитальный катер стоял рядом с другими пароходами. Дождь
лил не переставая. Мы могли слышать тяжелые орудия, вой
разрывов снарядов, гром сражения, происходившего неподалеку. Когда стало светлее
, мы вздрогнули, увидев раненых, лежащих на мешках с зерном и
на охранников и мертвых, которых выносили из лодок.
искалеченные и окровавленные они лежали на берегу реки. Сначала мы
могли только закрывать лица руками от дрожи и озноба
агонии, в попытке скрыть ужасные картины войны от наших глаз.
Но пока мы стояли там, поднялась слабая рука и слабый голос
позвал,--
“Скажите, леди! Не могли бы вы принести мне глоток воды?”
Немедленно поднялась сотня рук. Мы едва могли их разглядеть в
слабом свете раннего утра, но мы могли слышать голоса.
“Принеси мне воды”.
“Принеси мне что-нибудь поесть”.
Я весело позвал его.,--
“Да, да, мы поможем тебе всем, чем сможем”.
Было большим облегчением заняться чем-нибудь. Пошли мы с радость
наши работы. Я был пионером, и пошел прямо на лодку, лежащую ближайший.
Главный хирург нашей больницы лодка отправилась на поле.
На лодке не осталось никого из начальства, и мы вступили во владение.
У меня было несколько коробок консервированных устриц и три или четыре бочонка
крекеров, но вскоре они у нас закончились; тогда мы принялись за говядину в
кладовой.
Были приготовлены и розданы бочонки с супом. Две другие дамы приготовили
суп, и я разносила его с лодки на лодку и от одной к другой
. О, какие зрелища и сцены я наблюдала в тот день!
Когда я нес по сходням ведро с супом, навстречу мне попался офицер
. Он прыгнул вперед, его сабля звенела у него на боку.
“Мадам, ” сказал он, “ что вы делаете?”
Я была поражена почти до потери рассудка, но мне удалось сказать,--
“Я несу суп раненым”.
“Ну, тебе не следовало этого делать. Послушай, солдат, я приказываю тебе:
разнеси суп для этой женщины”.
Солдат бросился вперед и забрал у меня из рук ведро с супом,
а офицер продолжал. Я так и не узнал, кто он такой. Если это попадет в поле его зрения
, я хочу поблагодарить его за заботу. Все дальше и дальше, все
день, когда я пришел со своим помощником, в то время как две леди помощниками работал
быстро, как они могли, чтобы получить готовую еду.
Распределение еда была очень быстрой. Мужчины со сломанными ногами и
руками и израненными лицами протягивали свои оловянные кружки или фляжки, чтобы их
наполнили. Оловянные кружки наполнялись легко, но на изготовление фляжек уходило больше времени.
Когда они увидели нас, они бы фунта на полу или на боковой
лодки, называя жалобно,--
“_Don не пройди меня._ Я здесь, Леди, дайте мне, пожалуйста, суп.”
“Пожалуйста, леди, налейте немного воды на руку, это так сухо и жарко, а
рана болит так”.
Ни минуты отдыха день прошел в этой работе.
Во второй половине дня канонерские лодки прекратили огонь, и пришло известие, что
конфедераты были отброшены назад.
О, как много это значило для всех нас; ибо в течение всего того утра
лодки работали на полную мощность, так что, если бы армия была оттеснена
к реке, как бы спастись тем самым.
Теперь и я тогда поможет хирург, который одевал некоторых из худших
РАН. Моя одежда была мокрой и грязной до колен и покрыта
кровью, но я этого не видел. Я не ел ни крошки с
предыдущей ночи, но я этого не знал. Я был в бессознательном состоянии из
усталость и потребностей человека.
Было около десяти часов вечера, когда спросил кто-то,--
“Ты ужинал?” Этот вопрос вызвал меня к
сознание мое состояние.
“Нет, ” ответил я. “ Со вчерашнего дня у меня во рту не было ни крошки
добрый вечер”.
Хирург, оперирующий неподалеку, серьезно посмотрел на меня, а затем сказал:
властным тоном,--
“Мадам, немедленно прекратите работу. Следующей в наших руках будете вы”.
Я вырезал фрагмент Синяя блуза от руки
раненых молодых солдат. Я продолжала свою работу, пока кусочки блузки
не были вытащены, насколько я могла видеть, затем наложила влажный компресс.
“О! спасибо вам”, - сказал он со слезами благодарности на глазах.
Я вернулся в каюту госпитального катера и поужинал. После
переодевшись, я сел на диван, чувствуя себя почти слишком слабым
и не в силах пошевелиться. На яхту поднялся капеллан, спрашивая обо мне.
Встретив меня, он схватил меня за руку и начал реветь. Я никогда
не слышал ничего подобного. Когда я увидел его, я понял, что он сумасшедший. В
офицеры лодки побежал обратно, чтобы посмотреть, в чем дело, и как-то
главный хирург удалось получить его в каюту и заприте
и поставь охрану у дверей, а на следующий день он был отправлен с
остальные пациенты в Сент-Луис на этой лодке.
Рано утром следующего дня меня перевели с тем небольшим багажом, который у меня был
к другой лодке, предназначенной для работников больницы. Мое красивое платье, которое я
впервые надела накануне, было мокрым и грязным, и я
бросила его в реку.
Доктор Гринстед, ныне проживающий в Вашингтоне города, был помещен в заряд
лодка.
Конфедераты отступили к коринфскому, Мисс.но там был
есть еще порох на расстоянии. Рано утром я поднялся по крутому берегу
и вышел на поле боя.
Насколько я мог видеть, раненых собрали, но многие из
мертвых все еще лежали там, где они упали.
Недалеко от площадки стояло несколько палаток. В одной из этих палаток
сын Сэма Хьюстона из Техаса лежал на земле вместе с другими,
серый и голубой лежали вместе. Юный Хьюстон был тяжело ранен
в бедро. Я с нежностью говорил с ним о его великом, преданном отце и
помогал ему, как мог. Впоследствии я видел его много раз,
последний раз в качестве заключенного в лагере Дуглас, недалеко от Чикаго. Если это произойдет
какая-либо возможность пройдет мимо его внимания, и он не забыл моего
обращения с ним, когда он был раненым пленным, я буду рад услышать
от него. Я направился к дому справа, но, не дойдя до него, я
увидел двух приближающихся мужчин, которые несли раненого солдата.
Они сделали сиденья, обхватив их руками, и вскинул руки
об их шеях. Я пошел вперед, чтобы встретить их.
“Ой, высади меня на это дерево! Я не могу идти дальше, ” закричал он.
Они понесли его так бережно, как только могли, и поместили между
огромными корнями очень большого дерева. Грудь его была обнажена, и кровь
медленно сочилась из раны в легких.
“Я умираю, - сказал он. - неужели никто не может помолиться?” Оба мужчины плакали.
Если он и не был братом, то он был другом; я быстро ответил: “Я могу
молиться”. Я опустился на колени на влажную землю и, взяв одну из его рук
в свои, простыми словами попросил Небесного Отца простить
и благословить. Он ответил на каждое прошение. Я продолжал молиться, пока он
не сказал: “Теперь путь легок, я не боюсь”. Послышался легкий вздох,
дрожь, и все стихло. Опустившись на колени, я закрыл ему глаза и
сказал,--
“Он мертв”.
“Да”, - ответили они со всхлипом.
“Он мертв, и это все, что мы можем сделать. Мы сообщим об этом случае, и
пометьте могилу”. И мы повернулись и оставили его там. Через час
Я вернулся тем же путем. Это было самое впечатляющее зрелище - увидеть
мертвого человека, сидящего там так спокойно и безмятежно, с закрытыми глазами, мертвого
и холодного. Когда я снова проходил тем путем, они уже забрали его.
Страны не могут платить те, кто ушел и героически защищали
флаг. Такие сцены, как эти седые волоски перед их время
те, кто смотрел на. Что это должно было значить для тех, кто был в эпицентре
драки?
ДЖОННИ КЛЕМ.
МАЛЬЧИК-БАРАБАНЩИК Из ШАЙЛО И МАЛЬЧИК-ГЕРОЙ Из ЧИКАМОГИ, ЧАТТАНУГА.
Джонни Клем, живший в Ньюарке, штат Огайо, был, пожалуй, самым молодым и
самым маленьким новобранцем в армии Союза. Армейский историк Лоссинг говорит
что он, вероятно, был самым молодым человеком, когда-либо бравшим в руки оружие в бою.
Он родился в Ньюарке, штат Огайо, 13 августа 1851 года, и его полное имя было Джон
Уинтон Клем. Он был немецко-французского происхождения, и в семье пишется по буквам
имя Клем, а не Клем. Его сестра Лиззи, которая теперь миссис Адамс, и
живет на Грэнвилл-роуд недалеко от Ньюарка, дает следующее заявление
посетителю:--
Было воскресенье, 24 мая 1861 года, восстание в разгаре, и Джонни
сказал за обеденным столом,--
“Отец, я бы очень хотел стать мальчиком-барабанщиком. Разве я не могу пойти в
армию Союза?”
“Тут! мальчик мой, что за чушь! Тебе не десять лет”, - был
ответ отца; и он больше не думал об этом. Когда он исчез,
у него и в мыслях не было, что он пошел на службу. В тот день днем
Джонни взял на себя заботу о своей сестре Лиззи, семи лет, и
о своем младшем брате Льюисе, пяти лет, отвел их в
комнату воскресной школы и оставил их там.
Поскольку Джонни не вернулся, отец и мачеха были очень расстроены
расстроенный, испуганный, он пошел к каналу и искупался,
потому что он был опытным пловцом и утонул. Они искали повсюду
и вблизи, чтобы найти его, и откачали воду из устья канала
, чтобы найти его тело, но все напрасно. Прошло несколько недель
, прежде чем они получили от него весточку, а затем они получили известие от женщины
, живущей в Маунт-Верноне, которая была их соседкой в Ньюарке, что
Джонни был там, и что она отправила его домой на попечение кондуктора
.
Похоже, что Джонни проникся симпатиями кондуктора, который
отвезли его в Колумбус, где он вступил в Двадцать четвертый Огайо
полк; но выяснив, что в этом полку служил его дядя, он оставил
его и присоединился к двадцать второму Мичиганскому.
Он был опытным барабанщиком; и, будучи умным, жизнерадостным маленьким парнем,
он вскоре завоевал доверие и привязанность офицеров и рядовых.
солдаты.
Он участвовал во многих сражениях; при Шайло, Перривилле, Мерфрисборо,
Чаттануге, Чикамоге, Нэшвилле и Кенесоу, и в других
сражения, в которых принимала участие армия Камберленда.
Когда он поступил в армию, будучи слишком молод, чтобы его можно было призвать, он пошел
с полком, Двадцать вторым Мичиганским, в качестве добровольца, до
битвы при Шайло.
Когда он отбивал длинную дробь в битве при Шайло, осколок
снаряда ударил в его барабан, и тот разлетелся вдребезги. Он охотился за
это называлось “Джонни Шайло”.
Впоследствии он был призван в армию и служил также в качестве маркера вместе с
его маленьким мушкетом, который так же служил на поле битвы при Чаттануге. В
конце того кровавого дня бригада, в которой он служил, будучи
частично окруженной повстанцами, отступала, когда он, будучи не в состоянии
отступать так же быстро, как и остальная часть очереди, было выделено
полковник повстанцев, который подъехал к нему с призывом: “Негодяй, стой!
Сдавайся, ты, маленький янки!”
Джонни остановился, и принес ружье в положении, как будто он был
о том, чтобы сдаться, выбросив таким образом полковник его гвардии. В следующий момент
ружье взвело курок, выстрелило, и полковник замертво упал с лошади
.
Его полк преследовали, и в этот момент раздался залп, и
Джонни упал, как подкошенный, и лежал на поле боя
пока не стемнело настолько, что он смог ускользнуть незамеченным. В Чикамоге
он был ранен осколком снаряда в бедро. Он был взят
заключенный с другим, пока вся воспитывать железнодорожных поставок из
Бриджпорт, Штат Алабама.
Он жил трудно, как в плену. Его сестра, миссис Адамс, рассказывает: “Повстанцы
отобрали у него все - одежду, обувь, маленькое ружье -
обычный мушкет, я полагаю, укороченный - и маленькую шапочку. Он сказал, что его
не волнует ничего, кроме своей фуражки; он действительно хотел сохранить ее,
и ему было очень больно расставаться с ней, потому что в ней было три пулевых отверстия
через это.” При обмене ему дали отпуск и отправили домой на неделю
. Он был слаб и исхудал от голода, а его одежда представляла собой
узел тряпья. Он около двух лет отсутствовал в армии, и ему шел
в то время ему шел двенадцатый год.
Я не встретил его в Силоме, но познакомился с ним в
Чаттануга, когда он лежал там в госпитале, и часто виделись с ним
когда он был в штабе генерала Томаса.
Тогда он был светловолосым и красивым ребенком, лет двенадцати, но
очень маленьким для своего возраста. В то время он был всего около тридцати дюймов
ростом и весил около шестидесяти фунтов.
В Атланте, когда он доставлял депешу от генерала
Томаса генералу Логану, пуля косо попала в голову его пони,
убив его и ранив его маленького всадника в правое ухо.
За свое героическое поведение он был произведен в сержанты, а его имя занесено в
Список почетных гостей, и он был прикреплен к штабу армии
Камберленда.
Вскоре после этого он получил от Нетти М. Чейз, дочери
Главного судьи Чейза, серебряную медаль с надписью:--
СЕРЖАНТ ДЖОННИ КЛЕМ,
ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ МИЧИГАНСКИЙ ДОБРОВОЛЬЧЕСКИЙ ПЕХОТНЫЙ,
От N. M. C.
что он достойно носит как знак отличия на левой стороне груди с
другими медалями.
Когда война закончилась, генерал Томас посоветовал ему учиться и стать
мужчиной. Он учился в Вест-Пойнте, но из-за своего
роста не смог поступить кадетом. В 1890 году он весил сто
пять фунтов и был всего пяти футов ростом. Его жена, Аннита,
дочь генерала У. М. Х. Френча, США, тоже маленькая и хрупкая,
весом около семидесяти фунтов. Генерал Грант произвел его в чин
лейтенанта. Сейчас он капитан двадцать четвертого пехотного полка США.
дислоцируется в Колумбусе, штат Огайо, и занимает важную должность на складе.
квартирмейстер и комиссар.
У него есть один живой сын, который очень похож на него, только он будет крупнее.
Судя по недавней переписке, он все тот же добрый,
великодушный Джонни, каким я впервые встретил его в Чаттануге, штат Теннесси.
АРМЕЙСКИЕ ТРЮКИ.
Существует много уловок, которые играли на сотрудников, просто для потехи
вещь, во время войны, особенно если войска долго оставался в любое
один кемпинг-место.
В одном из многочисленных лагерей солдат Союза был разыгран странный трюк
с хирургом и капелланом полка, известного своим
весельем.
Войска разбили лагерь у небольшого ручья, над которым тянулся узкий,
шаткий мост.
Прямо напротив лагеря стояла бревенчатая хижина, в которой жила старая женщина
одна.
Женщина не обращала внимания на солдат, а занималась своими повседневными
обязанностями, как будто не замечая их присутствия.
Однажды несколько мальчиков проходили мимо хижины и, поспешив по
шаткому мостику, прибежали в лагерь с сообщением: “Старая
Женщина в хижине умирает!” Капеллан и хирург были уведомлены.
“Капеллан, поторопитесь скорее! Старуха умирает!”
Капеллан поспешил по шаткому мостику так быстро, как только мог.;
вскоре за ним последовал хирург. Когда капеллан подошел к открытой двери,
он с первого взгляда понял, что это уловка, и обошел вокруг дома
, чтобы позволить хирургу подойти и принять на себя всю ответственность за
шутка.
Женщина _крашивала _. Она _ стояла над чайником с ореховым соком
красила много пряжи_.
Когда эти двое возвращались по мосту, весь лагерь разразился взрывом хохота
над шуткой.
Но что можно было поделать? Мужчины сообщили правду - женщина _was_
красилась; так что компенсации не было.
ДОБРОТА ГЕНЕРАЛА ГРАНТА.
Однажды утром во время войны, спускаясь на пакетботе, который курсировал
между Каиром, Иллинойс, и Колумбусом, Кентукки, я заметил женщину, которая плакала так, словно
думала, что ее сердце разорвется. Ее ситцевое платье и грубые одеяло-шаль
признаком крайней нищеты, и ее лицо было скрыто, и она рыдала из
ее страдания в грубой цветным платком.
Нежно положив руку ей на плечо, я сказал,--
“Моя дорогая женщина, в чем дело?”
“Я плачу из-за моего мальчика; он ужасно болен в Теннесси, и
он приказал мне приехать и помочь ему, но люди, которые продолжают
в пропусках в Каире написано, что я не могу поехать.
“Они говорят, что моему мальчику есть о чем позаботиться, и, возможно, так оно и есть;
но я думаю, что его мать, которая заботилась о нем, когда он был младенцем
, не смогла бы сделать это лучше, чем кто-либо из них.
“Мой мальчик был очень умным мальчиком. Вы никогда не видели мальчика ни умнее, ни лучше.
мальчик, чем мой, был. Что ж, если они не позволят мне спуститься на железной дороге.
Думаю, я смогу идти пешком. Мой мальчик болен, и я должен идти. Они пытались
обмануть меня, сказав, что охрана арестует меня, если я попытаюсь прорваться
через линию. Но я могу увернуться от охранников и проскользнуть под линиями
. В любом случае, я предполагаю, что эти охранники - человеческие создания, и если я скажу
’мой мальчик - солдат, и он ужасно болен, и хочет, чтобы его мать приехала"
’они позволят мне пройти”.
“У вас с собой его письмо?”
“Да, видела”.
И из глубины вместительного кармана она вытащила пакет,
и, осторожно развернув его, протянула мне письмо. Оно было коротким, но
полным нежного пафоса. Мальчик был болен, тосковал по дому и хотел к своей
матери. Среди прочего, он сказал:--
“Ты могла бы узнать меня лучше, чем мальчики. У меня нет аперитива, и
я ничего не могу есть; мальчики не очень умеют готовить, но ты умеешь готовить
что-нибудь такое, что я мог бы съесть и, может быть, мне стало бы лучше ”.
Довольный тем, что она была настоящей женщиной, а не шпионкой, я сказал:--
“Генерал Грант, высший офицер армии, находится на этом корабле. Он
могу дать вам пропуск; он сидел вот на эту таблицу нескольких минут
назад; как он оставил свои бумаги и писать материал есть, он будет
несомненно вернется через несколько минут. Иди к нему и покажи ему письмо твоего мальчика
и попроси у него пропуск. Он даст его тебе.
Она была почти встревожена мыслью о разговоре с таким великим человеком.
Когда генерал вошел и занял место за столом, я прошептала
ее,--
“Теперь иди, не бойся”.
Встреча этих двоих была картиной для художника.
Сдвинув шляпку от солнца на затылок и плотнее закутавшись в грубую шаль
она робко приблизилась к нему, протягивая письмо.
Генерал Грант доброжелательно посмотрел на нее.
“ Вы Джинерал Грант? ” спросила она.
“ Да.
“Ну, мой мальчик ужасно болен там, в Теннесси, и он написал мне это
письмо, чтобы я кончил и помог ему; но те люди в Каире, которые дают пропуска
сказали, что я, возможно, шпион, и мне не дали пропуска.
“Но, Джинерал, я не шпионка; я самая добрая профсоюзная женщина на свете;
и здесь есть леди, которой разрешено, что если я попрошу вас, может быть, вы дадите
мне пропуск.”
Тем временем генерал Грант просмотрел письмо и
внимательно осмотрел женщину и, возвращая ей письмо, сказал:
“Да, я дам вам пропуск; как вас зовут?”
Женщина назвала свое имя; но она была так рада, что говорила все время
пока он выписывал пропуск:--
“Мне ужасно неудобно сейчас уезжать из дома, потому что у меня никого нет
ни о чем не заботиться. Жена Билла Спенса, она согласилась подоить корову
но у меня была прекрасная свинья, и мне пришлось выставить ее, чтобы поболеть за
сама по себе, и я ужасно боялась, что она потеряется, пока меня не будет. Но
Я сказал миссис Спенс, что лучше рискну свиньей, чем моим мальчиком,
потому что он ужасно хороший мальчик, Джинерал.
“Этот пропуск доставит вас вниз и вернет обратно”, - сказал генерал Грант,
вручая ей драгоценный документ.
“Как вы думаете, во сколько мне обойдется спуск?”
“Вам это ничего не будет стоить, мадам; пропуск будет бесплатным”.
“Разве на этих дорогах ничего не берут?”
“С вас не возьмут. Мать, которая отдала своего сына правительству
Правительство может позволить себе носить ребенка бесплатно ”.
Как раз в этот момент я привлек ее внимание и поманил ее прочь.
“Я очень вам обязана, Джинерал”, - сказала она и ответила на приветствие
старомодная любезность.
Годы спустя, когда он занимал Белый дом, а я
был там с дружеским визитом, я напомнил ему об этом обстоятельстве,
о котором он почти забыл, и выразил надежду, что мальчик
поправилась и что по возвращении нашла свою свинью. Он улыбнулся и
сказал,--
“Я всегда пропускал матерей, если их мальчики болели, и они
казались хорошими, преданными женщинами”.
Я заметил, что генерал Грант судил не по внешности или одежде.
Зачастую даму в ее шелках была повернута назад, а женщина одетая в
бязь будет идти по линиям.
АРМЕЙСКАЯ ЖИЗНЬ В ХЕЛЕНА, ШТАТ АРКАНЗАС.
Хелена, штат Арканзас, была важной военной базой в 1862-63 годах. В
Декабре 1862 года генерал Шерман со своим огромным флотом лодок и
армией в двадцать или тридцать тысяч человек двинулся из этого пункта вниз по реке
Миссисипи на Виксбург. В самом Плейс оф
не было ничего, что делало бы его желанным местом для лагеря войск, кроме
того, что это был передовой пункт далеко в глубине территории противника, и
командовал значительной территорией. Солдаты называли это место
“Богом забытым местом”.
Оно было названо в честь дочери основателя города Елены;
но солдаты предположили, что название должно писаться с одним слогом
и двумя "л".
Вдоль набережной реки земля была очень низкая и при переполнении,
но был защищен высокой насыпи, которая с успехом закрыть
приливы разлива реки Миссисипи. Только что вернулся из города
большой зеленый Кипарис болотный, который пересекали гатью--дорог
из больших круглых бревен, скрепленных между собой на каждом конце. Задняя часть
на болоте поднимались высокие обрывы из желтой глины. Они были неприглядными и очень
обрывистыми; в большинстве мест отвесными. Их неровные бока были
изрезаны и сморщены многовековыми наводнениями и штормами и выглядели как
линия фортов.
Легко представить дискомфорт такого места для кемпинга. Во
зимой и весной по улицам города Миры и почти
непроходимой.
В декабре 1862, я достиг Елены с тяжелым много больница
расходные материалы. Я отправил сообщение своему другу, генералу Сайрусу Басси, который
был помощником министра внутренних дел во время президентства Харрисона.
администрация, но которая тогда командовала, запросила скорую помощь,
чтобы я мог посетить несколько больниц. Он прислал мне записку, в которой говорилось
что передвигаться в машине скорой помощи будет невозможно, но если я
захочу, он пришлет мне армейский фургон. Конечно, я принял предложение.
Мне прислали большую повозку, запряженную четырьмя хорошими сильными мулами. Для меня поставили
складной стул; и капеллан П. П. Ингаллс вызвался
сопровождать меня и занял место рядом с возницей на доске, которая была
положена поперек днища фургона. Мы двинулись по главной улице города .
в город, к пристани для пароходов; но мы не успели отойти далеко, как
упряжка начала вязнуть. Мулы отчаянно пытались выбраться,
и погонщик пытался повернуть их к тротуару; но чем больше
они сопротивлялись, тем глубже увязали в черной жиже улицы.
Мулы были в их стороны, и повозка опустилась почти
к кровати.
Сразу целая толпа солдат собралась на доске тротуара. Они
побывали во многих болотистых местах и точно знали, что делать. Были принесены доски
от ближайшего забора и перила, и вскоре пространство освободилось.
перекинутый мостиком между боровшимися мулами и дощатым тротуаром. Мулы
вскоре были отделены от вагона, столбы и рельсы были использованы в Прая
их, и веревки их, и они потянулись на главную
усилие на тротуар.
Когда доски, на которых стояли мужчины, погрузились в грязь, принесли другие доски
и положили поверх них, и множество готовых помочь рук сделали возможной
работу по спасению. Последний мула, чтобы быть спасенным был до его
стороны в мире.
Это казалось почти невозможно получить железнодорожные вниз под ним, или к вам
веревки вокруг него, чтобы помочь ему; но наконец, покрытый черной грязью
и почти обессиленный, он встал на дощатый тротуар. Капеллан Ингаллс
затем нас с ним спасли, фургон бросили и повесили доску
с надписью “БЕЗ ДНА”, чтобы предупредить других.
УЖАСНЫЙ ШТОРМ В ЧАТТАНУГЕ.
КАК МУЖЧИНЫ В БОЛЬНИЧНЫХ ПАЛАТКАХ СПАСАЛИСЬ ОТ ЗАМЕРЗАНИЯ.
В ночь на 31 декабря 1863 года страшный шторм пронесся над Южными штатами
, простиравшимися от реки Миссисипи до побережья Атлантического океана.
В то время я был в Чаттануге. Буря обрушилась на нас, как
арктический ураган. Он бил и разрывал утесы Лукаут-Маунтин
и спускался по ее ущельям, сровняв с землей деревья и заморозив
жизненные токи во всех незащищенных живых существах. Многие охранники на
службу в армии в ту ночь замерзли насмерть. Общие Рассел А. Элджер,
который в ту ночь был впереди противника в Восточной армии, рассказывает
о своей поездке вдоль линии пикетов. Поскольку положение его войск было
опасным, он хотел убедиться, что гвардейцы находятся на
своих постах.
В какой-то момент линии двух армий сошлись вплотную.,
и опасность была особенно велика, поскольку был выставлен надежный солдат.
Когда генерал Элджер приблизился к этому месту, он был удивлен, что его не остановили.
он был уверен, что часовой спит.
“Почему вы не бросаете мне вызов, сэр?” - потребовал он ответа. Ответа не последовало.
Схватив мужчину за плечо, генерал Элджер был потрясен, обнаружив его
мертвым. Стоя у дерева лицом к врагу той ужасной ночью,
напрягая глаза и уши, намереваясь хорошо выполнить свой долг, он
замерз до смерти.
В Чаттануге люди сильно страдали от нехватки продовольствия, и
одежда и отсутствие надлежащей защиты. Железная дорога была отремонтирована
только до Бриджпорта; и нужно было перевезти все припасы
для этой великой армии из Бриджпорта в Чаттанугу, расстояние в
двадцать восемь миль по неровной, каменистой горной дороге. Армия
прошла маршем по этой дороге к Мишн-Ридж и Чикамоге, и их
обувь была изрезана об острые камни. Многие мужчины были
почти босиком. Они находились в двухстах тридцати шести милях от берега.
от их базы снабжения. Все мосты были разрушены, и каждый
начало длинной линии железной дороги должно было охраняться.
Тем из нас, кто отваживался путешествовать по этому опасному маршруту, приходилось
рисковать, как из-за препятствий на трассе, так и из-за залпов
мушкетной стрельбы из засад. Когда шторм обрушился на армию в Чаттануге
войскам не хватало ни еды, ни одежды.
У подножия Лукаут-Маунтин находился большой “полевой госпиталь”, в
котором были расквартированы наиболее тяжело раненные и больные.
Мужчины были укрыты большими палатками и лежали на раскладушках. В этих палатках не было никаких
полов и никаких приспособлений для их обогрева.
Миссис Джеремайя Портер из Чикаго, милая маленькая святая, которая сейчас на небесах
поехала со мной в Чаттанугу; и мы были вместе в
помещения Христианской комиссии, когда на это место обрушился шторм
в своей ужасной ярости. На фоне бушующей стихии, который сделал каждый
пиломатериалы в старом здании рама скрипит, и угрожал оторвать
крыша, которая покрыта нами, нашей первой мыслью было мужчин в
полевой госпиталь, которые были подвержены свою ярость. Ночью, как это было, так и было
решено, что мы должны отправиться им на помощь. Пока делегаты были
получив лошадей и карет скорой помощи, все, что, вероятно,
чтобы добавить в комфорте пациентов, были получены из магазинов
силы. Это было под утро, когда мы начали.
Дорога была усеяна мертвыми мулами и замерзшими до смерти лошадьми.
Полуголодные и беззащитные, они не могли жить в такую бурю.
Грязные дороги теперь были покрыты льдом. Ветер был в лицо, и два
мили мы ехали, казалось, в долгое путешествие.
Когда мы добрались до больницы, наши худшие опасения оправдались. Многие из
палаток были снесены ветром прямо на лица беспомощных людей. Против
свирепые порывы ветра с севера, которые угрожали разорвать палатки в клочья
служители пытались привести их в порядок. Но силы были
невелики по сравнению с работой, которую предстояло выполнить. С подветренной стороны
лагерь, три большие камины пылали и треск, яростно.
Мать Bickerdyke, Великой старой армии медсестрой, кто сделал героическую службу в
в больницах с начала до конца войны, был там,
и распоряжалась с ясностью и силой морской капитан в
шторм. Приказы были наложены на всех нас еще до того, как мы вышли из
скорая помощь. “Ну же, Лоренс, со своими людьми, и помочь вам до этих
палатки. Миссис Виттенмайер, вы с миссис Портер возьмите палки и выковыривайте камни.
разогрейте их здесь, на этих кострах, и разложите вокруг мужчин, чтобы они
не замерзли.
Мы все сразу принялись за работу. Никто не возражал против его приказа.
С такими палками, какие мы смогли подобрать, было трудно выковыривать камни,
но мы были готовы, и нам это удалось. Один делегат привез с собой много
материалов для чтения; и мы использовали их как обертки для
горячих камней, которые несли в руках к кроватям, заползая под
хлопанье брезента, когда палатки были сняты, и установка их вокруг.
мы постарались, как могли, и говорили мужчинам ободряющие слова.
в которых они так нуждались. Я благодарю Бога за то, что благодаря героическим
и своевременным усилиям, которые были предприняты, ни один человек не замерз насмерть в
палатках в тот день. Великий каминами, мы узнали позже, были
построен из части форта сдались в плен конфедератами. Мать
Бикердайк, не найдя подходящего дерева для костров, которое могло бы выдержать бурю
, предложил хирургу такие бревна, какие они могли достать
один из двух фортов использовался для этой цели. Но поскольку форты были
государственной собственностью, хирург отказался прикасаться к ним без приказа.
Военный штаб находился в двух милях отсюда, и бушевала буря.
Матушка Бикердайк, как обычно, поспешила на помощь. “Пошли, мальчики”, - сказала
она. - “Скоро мы вывезем бревна из старого форта. Какое, возможно,
применение может найти им дядя Сэм?”
Хирург предупредил ее, что его долгом будет сообщить о случившемся
соответствующим властям. “Все в порядке, доктор; но тем временем
мы займемся тушением пожара”. Конечно, ничего так и не было сделано
об этом. Мы трудились весь день. Как палатки были поставлены, мы несли большие
кастрюли и чайники, полный раскаленных углей в палатках, и опустошил их
на земле умерить острым воздухом, который, казалось, проткнуть в
мозга. Я с большим трудом доставил вверх по реке специальный
запас припасов, перевезя их на маленькой лодке, благодаря
особой доброте генерала Джона А. Логана, который выделил лодку
для этой цели. Среди припасов была самая большая партия хороших носков
шерстяные носки домашней вязки, которые я когда-либо видел вместе. Их было много мешков.
было выброшено в машине скорой помощи в то утро, и, как мы ходили
через тентов мы рассмотрели к ногам мужчины, чтобы увидеть, если они были
замороженные. Мы надели носки на босые ноги и поддерживали температуру.
боулдеры двигались взад-вперед, помогая всем. Многие мужчины были в хороших
носках, которые им прислали по почте; но ноги у многих были
босые. Я никогда не забуду ушибленные камнями ступни, на которые мы в тот день надели теплые
шерстяные носки.
Наконец работа была почти закончена. Ветер стих, палатки
были установлены, и почти все наши припасы распределены. Мы достигли
последняя палатка и последние двое мужчин в палатке. Я повернулся к последнему мешку
чтобы достать две пары чулок для двух мужчин перед нами, но
в мешке была только одна пара. “О, миссис Портер, что мне делать?
Здесь двое мужчин и только одна пара носков!” - Воскликнула я в отчаянии.
К моему удивлению, мужчины начали смеяться, и один из них сказал: “Есть
нет больших потерь без небольшой прибыли, Джим. ” И они снова рассмеялись
от всей души. Наконец один из них объяснил. “Видите ли, мисс, каждый из нас
мы потеряли ногу, и одной пары хватит нам обоим”. И это было правдой; они
его принесли в палатку для ампутации и положили рядом.
бок о бок. Мы оба были глубоко впечатлены. Я не рассчитывал на ногах,
носки, а тот, кто подсчитывает волосы на наших головах были подсчитаны. Миссис
Мы с Портером разделили одну пару между собой, и каждый надел по носку на
одну ногу. Слезы сочувствия застилали нам глаза, когда мы вспомнили, что
отныне этим двум героям придется хромать по жизни.
Было удивительно, с каким героизмом эти люди переносили свои
страдания и потери. Они были полны надежды и благодарны за каждое
немного доброты. Они буквально завалили меня благодарностями. Но это было
предоставлено ирландцу выразить свою благодарность за своевременную помощь самым
оригинальным образом. - Сказал он самым страстным тоном, его лицо сияло.
,--
“И, конечно, ты ангел, и пусть ты пробудешь на небесах три недели.
прежде чем дьявол узнает, что ты мертв”.
Свидетельство о публикации №224031801098