Глазами Достоевского

Да, Достоевский — гениальный писатель, создавший, без сомнения, великие шедевры. Он повлиял не только на русскую, но и на всю мировую литературу. Оспорить это невозможно. Достоевский был, пожалуй, даже величайшим романистом. НО! Не надо искать в каждом его слове истины в последней инстанции, не надо ожидать, что при чтении над вами разверзнется небо и что-то будет вещать оттуда божественный голос, не надо искать сакральных смыслов в художественной литературе. Не надо писателей возводить в ранг пророков, где им явно не место. Достоевский — не пророк, не святой, даже не подвижник. Он — писатель.
 Достоевский, переживавший о упадке христианства, в какой то мере сам способствовал этому. Почитание его таланта  шло  в ущерб  почитанию Христа. Образ писателя начал затмивать собою образ Спасителя. К художественной литературе стали обращаться чаще, чем к Писанию. И, что хуже всего, с таким же внутренним трепетом. Если не с Достоевского это началось, то с ним выразилось ярче всего. Текст  романа  стал  выше Священного текста.  Не  случайно  экзистенциалисты  атеистического  толка  обращались  к  Достоевскому, как к своему предшественнику и единомышленнику. Из грязи и низости, где поневоле обретались его герои, он способен был выводить величие и чистоту духа. В этом его главная ценность. Прочие же, следовавшие за ним, подвергшиеся его влиянию, видели всюду только грязь.
Достоевский имел и другие существенные недостатки. Объективно, это был больной (физическим недугом) человек. Лев Шестов называл его «обратным симулянтом»,  что, притворялся здоровым, будучи больным. Мало того, Достоевский исхитрялся через свой непревзойдённый талант затягивать в своё состояние читателя. По сути, он передавал другим свой недуг. Сам страдая от эпилепсии, он наделял ею своих  героев. Почти все главные  персонажи  у него припадочные, все они ведут себя как психически  не совсем адекватные  люди.  Мир Достоевского крайне нездоров. Преобладает явная невменяемость. А ведь это чуть ли не самый читаемый за рубежом русский автор. Через него судят о России. Какими же полоумными мы все можем через это казаться? Хотя, оглядываясь на всю историю ХХ века, приходится признать, что такой оценке мы, видимо, соответствуем.
Глупо отвергать наследие самого важного и самого нужного в нашей литературе автора, но столь же глупо принимать его словно истину в последней инстанции.