День не задался. 37

Для матери и жены стали неожиданностью внезапное возвращения Абиева, пусть и незадолго до его обеденного часа. Домочадцы переглянулись и начали суетиться.
– Стоп, еда подождет, – сказал он и подозвал сына. – А ты собирайся, поедешь со мной.
– Куда? – спросил мальчик.
– Что за вопрос? В одно интересное место!
Голос отца был строже, чем обычно, и Расим без дальнейших уточнений сменил футболку. Тот тоже принялся привести себя в порядок: разделся по пояс и зашел в ванную. К выходу на спинке стула висела чистая рубашка, а на седушке – носовой платок. Через минуту появилась жена с носками в руках и сказала:
– Садись, я помогу тебе надеть.
– Не старый ещё, – ответил он, взял их и по очереди натянул, как всегда, стоя.
Севший в машину мальчик оказался рядом с канатоходцем Линаром в красном спортивном костюме, но оставил без ответа его дежурные любезности. Переднее сиденье было занято Юсуфом, который и не удивился такому его поведению. Сложившаяся обстановка не располагала к общению, и все ждали Абиева-старшего.   
Линар жил в райцентре с родителями, и в спортивных кругах был известен как перспективный легкоатлет. Дом в Новоюрте пустовал, но молодой канатоходец продолжал поддерживать отношения с друзьями детства. Вместе с ними он в первой половине дня неподалеку от стадиона, который был расположен за поселком, растянул канат. Само собой, ему льстило, что им интересуются в отдельности.
По приезду в долину Абиев подошел к трапеции, подергал вначале трос, затем и стойки. Дальше полюбопытствовал тем, как переплетенная толстая веревка уходит в землю. Подойдя поближе, нагнулся и всмотрелся: в метровой глубине конец каната был привязан к деревянным брусьям, образующим собой щиток, который упирался в стену углубления. Надежность трапеции не внушала доверие, и замглавы спросил мнение своего коллеги, но тот повел плечами. Он взял длинную оцинкованную трубу диаметром в дюйм с четвертью, качнул ею и протянул стоявшему рядом сыну. Расим с недоумением взглянул на него, убрал руки за спину и отстранился.
– Покажи, на что ты горазд, – сказал Абиев и вернул шест Линару. – Наслышан о твоих подвигах, еще увидеть бы.
Суматошность была обычным состоянием верхолаза, и встреча с начальником сделала его легким на язык.
– Я в форме, готов по струнке пройтись. Устройство, правда, никуда не годится, и никто, кроме меня, не рискнет подняться на него. Оно позволит выполнить самые простые номера, на что и смотреть не стоит.
Держа длинный шест, канатоходец забрался наверх. По горизонтальному длинному отрезку два раза пробежался вперед-назад, исполнил прыжки в разных формах: на бедро, разворачиваясь, танцуя.
Юсуф в сером пиджаке поверх светлой футболки и в черных штанах стоял рядом с Абиевым. Он знал об истинной цели проверки мастерства молодого атлета: его в день праздника передумали допустить до каната. В правлении в последнее время из числа участников предстоящих торжеств все чаще говорили о признанных успехах Линара, на стене висела газетная статья о нем. От такого внимания вдруг он вырос в их глазах. Члены правления, половине из которых, как оказалось, не были чужды предубежденные суждения, прониклись к нему душой, и их высказывания о существовании негативной энергетики в массе зрителей перевесили здравый смысл. Вслед за опасением за жизнь молодого человека возникли толки об уместности подобных состязаний, и Абиев принял свое решение.
Продемонстрировав немногочисленным зрителям свой персональный почерк, Линар мелкими шагами ступил на ломаный отрезок каната, чтобы спуститься вниз. Но ему показалось, что главный организатор мероприятий проявляет равнодушие к его мастерству – в отличие от остальных людей, он стоял боком и оглядывался вокруг.
Абиев был озадачен исчезновением сына и не понимал, как ему удалось незаметно уйти практически с открытого поля. Стадион имел зрительные места только с одной стороны – на склоне возвышения. Праздничные выступления было решено организовать рядом со стадионом, чтобы не испортить газон. Работа еще не была завершена: бригада добровольцев облагораживала склон. Абиев поднялся к ним, а Линар с друзьями взялся за разборку установки для представления. Обязав своего помощника отправиться с канатоходцем в правление, он поехал домой.

Замглавы порой стыдился коллег, что его чадо никак не проявляет себя, в отличие от их детей: дочь Раджаба с первого дня образования работала в архиве правления, а трое юношей-старшеклассников остальных прилежно учились и выказывали стремление быть при деле на благо поселка. Изаханов сам поинтересовался Расимом и предлагал отправляться с ним на путешествия по разным уголкам страны, но время еще не настало, и мальчик продолжал стабильно разочаровывать его.
Абиев сел за стол: пора было поесть, заодно с сыном поговорить, что в данный момент плохо увязывалось между собой. Из коридора слышалось шептание матери и жены, но мальчик не подавал голос. Чуть погодя Манара силой привела его к отцу.
Оказавшись возле него, Расим вскрикнул:
– Не бери меня никуда! Я не хочу...
Отец вмиг усмирил его, отвесив с сидячего места пощечину, отчего тот повалился на пол. Дочь на кухне услышала характерный шум и прибежала, но мальчик быстро поднялся. Держа руку на покрасневшей щеке, вышел из комнаты.
– На пользу ему пойдет, – сказала Таиса. – Ты тоже не всегда был послушным. Не знаю, чего нашло на него, вроде не резкий.
Цвет лица и напряженный взгляд подчеркивали его гневное состояние, он встал и сказал:
– Если представлен самому себе. Уму не приложу, как с ним поступить.
– Зарема, чего стоишь, подавай на стол, и начни с хлеба. Манар, ты тоже не стой.
– Я пас, я уже наелся.
– С чего ты в доме трагедию делаешь? Все нормально, ты так не веди себя. Отцу семейства духом нельзя падать, не то все усугубится.
– Сейчас точно не пора заниматься с его воспитанием. И он, гаденыш, пользуется этим, не удивлюсь, что и покуривает тайком.
– Мы редко стали сесть за одним столом, отсюда и непонимание. Для укрепления семейственности лучше всего подходит совместные обеды, и лучше с приглашением гостей. Он немного своеобразен, да, но сам-то мог постараться. Для этого тебе недостает сущего пустяка: желания.
– Пап, поешь с нами, – сказала Зарема. – С Расимом поговорю, я его враз вставлю в нужное русло.
– Пустая трата времени, – ответил отец и в очередной раз расстроенным покинул квартиру.
               
В правлении Абиева ждали Юсуф, Линар с друзьями и еще двое молодых людей спортивного телосложения. Как выяснилось, последние являются спасателями с навыками оказания первой медицинской помощи, и присланы из города в подмогу. Он привел всех к себе в кабинет, рассадил и сказал:
– Линар, дорогой, я не могу давать тебе выступать. В твоем умении держаться на высоте я убедился, но этого недостаточно. Страховки нет никакой. Кто будет в ответе, если что?
Молодой атлет сразу же возмутился:
– Вы не смеете запретить мне! Я не подведу! Все беру на себя. Упасть с каната не так просто, как кажется.
– Я не уверен. Есть и второй момент: твои амбиции высоки. Мы не знаем, как Мансур отнесется к твоему появлению. Канат его, он, может, суеверный человек, и всякого рода игры состязательного характера следует провести по заранее оговорённым правилам, а вы друг о друге даже не слышали.
– Что не так? Я дважды в столице выступал, еще в трех городах, и никуда свой канат не возил. Снимки есть, я покажу.
– Ты не хочешь понять, о чем я! Взрослея, ты должен учитывать все обстоятельства. Например, не одно и то же нахождение среди зрителей твоих одноклассников, родителей, соседей; перебежала ли кошка тебе дорожку; задался ли день с утра...
– В верхолазанье главнее правильный настрой и умение никого и ничего не замечать вокруг себя. Я с таким нетерпением ждал, девушка моя тоже.
– Смотри, что у нас получается: приезжает именитый мастер со своей программой, а следом другой атлет начинает показывать свои головокружительные номера. Понимаешь, что это значит?
– Я могу выступить на своем канате, делать элементарные вещи.
– Сложно будет обманывать самого себя, еще и опасно. На подъеме твой канат предательски качается, как под электричеством. Балки твоей трапеции корявые, и безопасность под большим вопросом. Начнешь исполнять вращения, так балки и сами начнут двигаться. Плохо, что наши новые друзья не увидели этого, – сказал Абиев и показал на призванных выручать в экстренных случаях людей. – Бессмысленно говорить, второго устройства точно не будет.
– Позор-то какой! – Линар надул губы. – Записали, потом вычеркнули. Из всех один я оказался в твоем черном списке.
– У меня его нет, и ты не один, кому я не даю выступать. Одному я запретил бой с быком – чудак насмотрелся по телевизору гонщиков животных и был готов ради праздника пожертвовать, чтобы потом пустить на шашлыки для всех желающих, но не отдавал себе отчет, насколько это опасно. Другому парню с прыжками на коне через преграды тоже пришлось отказать.
– Что, и Игита не будет? – спросил Юсуф. – Конь его спокойный, хоть и молодой, долина ему знакома, дает погладить себя. Его номер самый зрелищный, по крайней мере, для меня.
– Мы не знаем, как он поведет себя при большом скоплении народа. Может нервно реагировать на движения верхолаза, на звуки зурны, на другие шумы-гамы, возможно, еще факелы будут. Поле, да, достаточно для всяких игр, но не для такой животины.
– Посторонним разрешено, даже Рабану дан зеленый свет... – Линара заботило лишь собственное положение дел.
– Не сравнивай, Рабан попросился перейти канат, и все. Какой же он посторонний? Десять лет учит наших детей, жителей знает лучше меня. Для него это последнее лазание, а у тебя все еще впереди.
– Я обещал своим знакомым, и мне это нужно как воздух.
Абиев объяснял, что демонстрировать сложные приемы на его оборудовании будет выглядеть как предательство; что даст ему возможность показать другой номер; что такой ловкий человек обязательно еще на что способен, и еще два полных дня на подготовку; а он в ответ коротко: «Это не мое», – и опустил глаза. Увлекавшийся в годы службы в армии гиревым спортом замглавы вспомнил случившейся с ним в училище одну историю и применил ее, чуть переиначив.
– Вообрази себе такую картину: возьмем, что я приглашен на спортивно-развлекательное мероприятие и просят демонстрировать своё умение. Выхожу и поднимаю гирю, пусть полсотни раз, знаю, что отличный результат. Все хлопают, сын мой доволен, а следом появляется другой, из кожи вон лезет, но выжимает на один повтор больше. Как думаешь, каково будет мне и тем, кто со мной? Подобного рода игры нельзя называть честными, потому как мы не соревновались по понятным правилам. Ты слишком молод, чтобы стать причиной подобного безобразия. Вы идите, у меня много дел. – Он встал. – Готовься, в дни весеннего равноденствия мы еще устроим нечто подобное. Я помогу тебе с трапецией, техникой, и организуем твое отдельное выступление.
***
Женщина в старом рабочем халате синего цвета, в черных носках с длинным голенищем и галошах, с прикрытой платком головой, еще и в пол-лица, быстрым шагом шла с палкой в руке по дороге за поселком. Шла вроде чуть пригнувшись, но на одном отрезке перепрыгнула с одной колеи на другую, забыв, что выбирала себе роль немолодой женщины. Ею была Индира, которую не отпустило беспокойство. Вид полоумной не смущал ее, и даже немного забавлял. После встречи с Абиевым, потом и с его дочерью она решила, что необходимо с ним поговорить с уклоном на пересмотр отношений. Прежде чем пойти такой шаг, еще раз прогулялась до здания правления, не обнаружив нужную машину, отправилась к его дому. На заднем дворе, где ее ставили, также было пусто. До вечера еще оставалось достаточно времени, и она не поленилась взять в старом доме одежду для маскировки. В просторах по направлению к огороду ориентировалась свободно, местами срезала путь. В другой руке находился сиявший от попадания солнца пакет с босоножками и сумочкой. Она шла, не понимая, в каком одеянии лучше предстать перед ним для ответственного разговора, но надежда было, что в любом случае он не позволит себе лишнее. Абиева не оказалось на месте, но девушка не пожалела, что проделала такое расстояние. Радость встречи с собакой была обоюдной, сидя на скамейке за домом, она гладила ее и вспоминала проведенные здесь похожие на сказку дни. Место своего жительства в будущем она видела только в городе, но в мыслях перестраивала и это поместье – оставалась неосуществленной детская мечта рассадить цветами дворик.
 Индира еще не успела насытиться последним вечером в доме на природе, как собака задергалась и залаяла. Уловившее шум еще невидимой машины животное было в смятении и ждало отзыва от предательски молчавшей девушки. Не выдержав, выбежало встречать кормильца, виляя всей задней частью туловища. Абиев отвел собаку в сарай, не обратив внимание на ее неестественные движения и издаваемые голоса, а сам освободил путь во двор и заехал. На мгновение наблюдавшей за этим Индире на глаза попалась еще одна фигура в салоне машины, и она пригнулась. Больше увидеть что-либо не получалось, дом прикрывал обзор. Любопытство не давало покоя, она украдкой спустилась вниз по склону до угла дома и замерла от открывшейся картины: из машины вышли две светловолосые девушки. Втроем они зашли в нижнюю комнату. Индира испытала боль и обиду, но волнения быстро сошли на нет, когда вспомнила, зачем пришла сюда. Не боясь попадать ему на глаза и в смешанных чувствах покинула шале и отправилась в сторону посёлка. В зоне его видимости освободилась от старой одежды и обуви, красотами осени не любовалась, и шла, стиснув зубы. Цель была одна: скорее добраться до дома и осмыслить происходящее. На базарной площади перед домом быта группа девочек весело обсуждала свежий школьный курьез; из окна здания были слышны известные мотивы на смычковом инструменте; возле соседних строений тоже замечалась суета. В центральной части большинство людей составляли представители мужского пола. За дверь магазина «Электрон» была вынесена колонка, из которой доносилась песня под гитару на непонятном языке. «О чем же еще так тоскливо могут петь, если не о разбитом сердце?» – подумала она, продолжая идти вперед. Едва ли композиция затерялась среди других шумов, как ей преградил дорогу тот самый молодой человек, кого, собственно, избегала. Он был в рубашке гранатового цвета с коротким рукавом, коричневых вельветовых штанах и летних туфлях
– Привет, я дядя Кияс, не могу спокойно дышать, когда вижу тебя, – в темпе сказал он. – Ты прелестна, хочу услышать и голос твой. Только не вздумай ввергать меня в бездна отчаяния, и сердечко мое будет безмерно благодарно тебе.
– Я еще не встречала настолько быстрых на язык людей, – ответила Индира, широко раскрыв глаза от удивления, но подумала, что могла бы посоперничать с ним в красноречии.
– Спасибо, голос тоже прекрасен. Я, наверное, волнуюсь, но мое произношение вполне разборчивое. Вторым пунктом, полагаю, должен быть имя раскрасавицы, далее – могу ли рассчитывать на знакомство, – вдохновенно сказал он, выдержал пару мгновений, чтобы она откликнулась на прямой вопрос, и перешел на стоявшие чудные деньки; на то, как народ весело гуляет; что неправильно оставаться на стороне от праздника жизни.
– Меня зовут Индира, я устала, и больше всего хочу домой, – сказала она.
– И имя красивое, но ни за что я не поверю, что юная и стройная девушка знает, что такое усталость. Весной на повороте машина поломалась, и сестричка моя с подругой три километра пешком прошла, чтобы не пропустить вечерние танцы. Как потом стало известно, что они еще долго плясали.
– У них имелась мотивация, а я более домашняя. Бывает, целыми днями не выхожу на улицу.
– Это поправимо. Проводить можно тебя? Отсюда и… до конца жизни.
В отличие от него, она часто прерывала зрительный контакт. Опустив голову, увидела свой пакет и не поняла, почему не выбросила старые вещи. Индира пальцами прижала его горловину, пусть и ничего не видно было.
– Я не готова. Спасибо, что оторвал меня от грусти – день выдался непростым. – Она и в самом деле была благодарна ему, но поняла, что не стоило произнести это незнакомому человеку.
– Что скажешь, если предложу завтра увидеться? Могу ждать тебя, скажем, на час раньше, чем сейчас. – Он не отводил от нее своего взора, пока не получит ответ.
– Приду, – сказала она и оставила его.
Разворачиваясь, он положил руки в задние карманы штанов и глазами провожал отдалявшуюся девушку, и допускал, что сам тоже находится под наблюдением кого-либо из знакомых.
Довольная случаем Индира шла и перебирала впечатления о новом знакомом. При очевидной разницы в возрасте он казался ей ровесником. От него веяло молодостью и здоровьем. Она запечатлела в памяти основные черты его лица: ухоженные, чуть висячие по бокам, черные, как и его глаза, усы; густые волосы; тонкие губы и соответствующий им нос с небольшой горбинкой... Щетины не было, а сбриваемая часть лица отличалась от верхней половины цветом, но не разобрала, более темным или, наоборот, светлым. Две короткие морщинки, симметрично расположенные как скобки за углами рта, дополняли его индивидуальность. Больше всего запомнились его смуглые и жилистые руки с выделявшимися кровеносными сосудами, на длинных тонких пальцах красовались обращенные в одну сторону волосинки. За минуту общения она поняла, что он не только быстро говорит, но и в целом подвижен.
Ей захотелось побаловать себя чем-нибудь вкусным, но к этому моменту основные торговые точки остались позади, и вернуться на площадь было нежелательно. В первом встретившемся магазине она навела справку и отправилась за осуществлением своего каприза. Кондитерская лавка «Звезда» территориально была расположена неподалеку от дома, в котором жила, но она открыла себе еще улицу с пятью одинаковыми домами, шедшими один за другим. Мимо них она прошла, представляя нового знакомого в одном из них, а в обратном направлении вернулась к мыслям о городе.
***
В то же самое время, когда на площади состоялось важное знакомство, в центральной части поселка гулял и Нурлан, уверенный, что Индиры здесь нет. Он не подвергал разбору ее отношение к себе, твердо зная, что оно исключительно негативное. Вообразить встречу с ней, которую этим вечером едва избежали, тоже не получалось. Неподалеку от площади был расположен дом культуры – знаковое место для большинства местных молодых людей, но городской житель находил его не очень удачным. Двухэтажное здание в виде параллелепипеда было единственным строением из силикатного кирпича. Крыша была из шифера и без водоотводных систем. Широкий вход был предусмотрен посередине длинной стороны, за ним – коридор и кинозал со сценой. С одного торца располагался кафе с запасным выходом, а в противоположном конце – местная библиотека. Помещения для работы и культурного досуга находились на втором этаже. У открытого окна посередине виднелись два подростка и доносились звуки синтезатора; у соседнего – мужчина в светлой кепке покуривал.
Во дворе Султан оказался в окружении пятерых местных юношей, примерно старшеклассников с любопытствующими взглядами. Верх у всех был одинаковым – простые синие батники с молнией. Одного манеры и рост повыше остальных выдавали, что является лидером, он и сказал:
– Дядя, разреши нам узнать о себе больше. Мы, это…
– Понял, только рук не распускайте без предупреждения, – шутливо ответил Султан. – Вас больше.
– Против тебя и захочешь – не попрешь. Понимаем, на что ты способен и знаем, какие делаешь движения. Даже те, которые не видели твой танец. Я еще днем хотел подойти, был бы блокнот, попросил бы подписи.
– Ты здешний, или гостишь у кого? – спросил парень, который был ниже остальных по росту.
– К любимой, парни, приехал. Она как магнит тянет меня к себе. У вас, у всех наверняка есть любимые девушки.
Первый не без интереса выглядывал его выделяющиеся мышцы рук, о чем можно было только помечтать. Один из его одноклассников отличался заметно толстыми конечностями, и ребята отшучивались, что съедаемое им уходит в ноги. Готовясь отправляться в армию, сам часто в спортзале проводил время без каких-либо подвижек, и совершенно не понимал, как для этого нужно питаться.
– Рядом с тобой я чувствую себя никчемным. Неплохо бы, если преподашь нам урок по части тренировок, чтобы быть похожим на тебя. Правда, это не бьется с тем, что испытываешь неземную страсть к девушке: к тебе на шею должна висеть любая.
– Молод ты еще, многое понимаешь по-своему. Ради внимания одной единственной мы можем и не такое показать, особенно, если она перестала отвечать на звонки. На самом деле я несильно отличаюсь от остальных.
– Ты скромничаешь, я еще не видел столь изящных форм.
– Девушку, что ли, напугал со своей внешностью, что она предпочла прятаться? – спросил все тот же парень пониже ростом.
– Вовсе нет, пацаны, тут непонятная история приключилась. Ее Индирой зовут, и танец был подготовлен для нее. Ни улицу не знаю, где живет, ни номер дома. Думал, что почувствует мой приезд и постарается попадать на глаза, но пока ничего, вот и брожу по улицам. Она боялась подвергнуться похищению, может, уже произошло, или попытка была. Ничего в этом роде вы не слышали?
Ребята переглянулись и покачали головами.
– Юноши вашего возраста знают все новости, касавшиеся молодых и красивых. По себе помню.
– Рады бы помочь, только нечем.
  ***
Вернувшаяся домой девушка переоделась и приготовила себе чай. От усталости не оставалась и следа, весь вечер занимательного дня она предавалась девичьим мечтаниям, чему сопутствовал и насыщенный шоколадный вкус торта. Хорошее настроение не покинуло ее и утром: после вкусного завтрака она то в одном платье становилась перед зеркалом, то в другом. Смогла заметить и свой переменившийся взгляд. Похожее наваждение она испытывала и после встречи с лжецом-сводником, и непроизвольное их сопоставление сужало поле ее грез. «Еще и Абиев!.. Прекрасно, выберись теперь, как хочешь!» – произнесла она, стоя у зеркала. Но на фоне состоявшегося знакомства ей показалось, что расставание с ним совершенным делом.
Долгое отсутствие матери отражалось на ее самочувствии. «Одним сердцем» Индира понимала, что сейчас не лучшее время заботиться о себе, а другим – жаждала узнать что-нибудь существенное о Киясе. Последнему положению нашелся и повод для прогулки: пора было сходить к парикмахеру.