Глава 20-34

ГЛАВА XX.Я ВЫБИРАЮ СВОЙ ДОЛГ.
***Открывшийся передо мной вид не открывал ничего нового; тот же ужас,
сточные воды продлены до горизонта, а на берегу нет,движение было видно. Как я отдыхал там, давило одиночество,Я чувствовал себя маленькой надеждой, что остальные из нашей группы бежали без катастрофа.

Ободряющие слова Де Артиньи были сказаны просто для того, чтобы подбодрить меня,
сделать меня менее унылой. В глубине души мужчина сомневался в
возможности того, что эти хрупкие каноэ выдержат ярость
шторма. Именно эта мысль, которая заставила его так хочется надежности
еда, для, Если остальные выжили и вернулись ищет нас, как он
утверждалось, что они, несомненно, появятся до наступления темноты, и тогда
не будет необходимости ловить в силки дикую дичь, чтобы сохранить жизнь.

Де Артиньи не верил собственным словам; я даже заподозрил, что он
отправился теперь один исследовать береговую линию, стремясь выяснить
правду и настоящую судьбу наших товарищей. Поначалу эта концепция
в нашей ситуации испугал меня, и все же, как ни странно, мой
осознание принесло глубокое сожаление. Я ощутил чувство
свободы, такой, какой не было у меня с тех пор, как мы покинули
Квебек. Я больше не следили, шпионили, каждое мое движение
заказала, мои слова критике. Более того, я была избавлена от ненавистного
присутствия Кассиона, постоянно напоминавшего мне, что я его жена, и
постоянно угрожавшего воспользоваться своей властью. Да, и я была с
Де Артиньи, наедине с ним, и радость от этого была такой глубокой, что я
внезапно осознала правду - я любила его.

В каком-то смысле я должен был знать это раньше, но только в этот момент
этот факт полностью осознался мной. Я уронила голову на руки
мое дыхание участилось от неожиданности, от стыда, и я почувствовала, как мое
щеки горят. Я любила его и верила, что он любил меня. Тогда я поняла, что
все счастье жизни, сосредоточенной в этот один факт; в то время как между нами
возникла тень Cassion, мой муж. Правда, я не любила его; правда, я
была для него женой только номинально; правда, наш брак был позором,
но от этого не менее фактом, не менее препятствием. Я был Чеснэном, для которого
честь была религией; католиком, смиренно склоняющимся перед обетом Святой
Церкви; француженка учила, что брак - это священный обряд.

Осознание моей любви к Де Артиньи вызвало у меня больше страха, чем
удовольствие. Я не смею мечтать или надеяться; я должна избегать его присутствия, пока Я сохраняю моральные силы, чтобы противостоять искушению. Я поднялся на ноги, не зная, что я могу сделать, но с дикой идеей вернуться на
пляж и попытаться найти проход на юг. Я бы пошел сейчас
вдоль берега, пока не вернулся Де Артиньи, и встретил тех, кто возвращается
каноэ. В таком действии заключалась моя единственная безопасность - он обнаружил бы, что я ушла, выследил бы меня по песку, но прежде чем меня поймали, я бы
встретила остальных и, таким образом, избежала опасности остаться с ним наедине
снова.Как только я принял это решение, что-то застряло у меня в горле, и
я задохнулся, потому что мои глаза увидели, как сразу за изгибом береговой линии из тени утеса вынырнуло каноэ. Я не могу представить себе эту
реакцию, внезапный сжимающий страх, который в тот момент овладел
мной. Они шли, искали меня; шли, чтобы утащить меня обратно в рабство;
явился, чтобы обвинить Де Артиньи в преступлении и потребовать его жизни.

Я не знаю, какая мысль владела мной - мое собственное дело или его; но я
мгновенно понял, какой курс изберет Кассион. Его ненависть к Де
Артиньи воспылал бы пламенем, узнав, что мы были наедине.
вместе. Он обладал властью убрать этого человека
навсегда со своего пути. Чтобы спасти его, оставалась только одна возможность
план-он должен добраться до Форт-Сент-Луис, и друзья до того, Cassion может
привлечь его к уголовной ответственности. Это было в моих силах, чтобы позволить ему бежать из только открытие, шахты. Если бы я поступил иначе, я должна быть его убийцей. Я опустился вниз, из поля зрения, но мое решение было принято в одно мгновение. Это не показалось мне тогда, как будто любой другой курс может быть принято.В том, что де Артиньи невиновен, я не сомневался. Я любил его, этого я больше не отрицал и я никак не мог предать этого человека
безумной мести Кассиона. Я посмотрел вперед, через хребет
землю, прикрывая меня от наблюдения, в далеком каноэ. Она была слишком
далеко, чтобы я мог быть уверен в ее обитателях, но я убедил себя, что
у весел были индейцы, в то время как трое других, чья одежда
выдавала в них белых, занимали места в лодке. Судно держалось
близко к берегу, очевидно, в поисках каких-либо признаков пропавшего
каноэ, и человек на корме, встал, указывая на то, и, видимо,
отдавая приказы. Там было, что о местонахождении парня, чтобы убедить
меня он, должно быть, Cassion, и от одного его вида укрепил моё решение.

Я повернулся и побежал вниз по берегу, туда, где все еще тускло тлел костер.
в ложбинке, испуская слабую спираль голубого дыма, я копал землю своим
руками накрывали угли, пока они полностью не потухли.
Затем я прокрался обратно к вершине утеса и лег наблюдать.

Каноэ обогнуло изгиб берега и направилось прямо через
туда, где я отдыхал в укрытии. Их курс уведет их слишком далеко
от маленькой полоски песка, на которую мы приземлились, чтобы
рассмотреть отпечатки наших ног или охапку дров, которую Де Артиньи
сбросил вниз. Я наблюдал за этим с сильным чувством облегчения, когда я
осторожно выглянул из своего укрытия.

Теперь я мог ясно видеть лица тех, кто был в каноэ - темные,
ничего не выражающие лица индейцев и трех белых мужчин,
все пристально смотрели на линию берега, когда они проплывали мимо, солдат
на носу, а отец Аллуэз и Кассион на корме, последний
стоял, вцепившись в рулевое колесо. Звук его хриплого,
неприятного голоса донесся до меня первым.

"Это то самое место", - воскликнул он, указывая. "Я видел этот мыс как раз перед тем, как разразился шторм.
Но здесь нет ни обломков, ни признаков посадки.
Каково ваше мнение, отец?" - Спросил я. "Я видел этот мыс как раз перед тем, как разразился шторм. Но здесь нет никаких следов крушения.

"Что дальнейшие поиски бесполезны, Месье", - ответил священник. "Мы
охватили все побережье и нашли никаких признаков живых; нет
сомневаюсь, что они все погибли".

"Скорее всего, это правда, потому что у любого пловца в таком море было мало надежды". Взгляд Кассиона обратился к остальным в лодке. "А ты?" - Спросил он. "А ты,Декарт, ты был в каноэ с сьером де Артиньи, расскажи нам
еще раз, что произошло, и если это не то место.Солдат на носу поднял голову.
- Я мало знаю об этом месте, месье, - хрипло ответил он, - хотя
мне кажется, что я припоминаю вон то раздвоенное дерево, виднеющееся сквозь
разрыв в тумане. Все, что я знаю, что одно из весел сломалось в
каноэ сержанта, и снова они пошли в воду. Это было так быстро, как будто
вот так, - и он щелкнул пальцами, - а потом показалась пара голов,
но каноэ пронеслось над ними, и они снова пошли ко дну. Sieur de
Артиньи держал наше рулевое колесо и в одно мгновение развернул нас в ту сторону
и вот уже дама боролась. Я протянул руку и коснулся ее,
но потерял хватку, и тогда "Сьер де Артиньи" прыгнул за борт, и
шторм унес нас в туман. Больше я ничего не видел."
"Вы не знаете, что он добрался до нее?"  -"Нет, месье; дама утонула, когда я потерял хватку; я даже не знаю, вынырнула ли она снова".
Кассион стоял неподвижно, пристально вглядываясь в утес. Я почти подумал, что он, должно быть, заметил меня, но крика не последовало, и, наконец, он сел.
"Идите дальше, обогните вон тот длинный мыс, и если там не будет никаких следов, мы
вернемся", - мрачно сказал он. - Я думал, они все утонули, и нам больше нет необходимости искать. Хватайтесь, ребята, и дайте нам закончить работу.
Они обогнули момент, Пер оживленно разговаривали, но эта байда так
далеко я не мог подслушать его слова. Кассион не обратил особого внимания на
то, что он требовал, но, в конце концов, сердито приказал ему замолчать и, бросив
взгляд на узкую впадину за ней, развернул нос каноэ,
и направила его на юг, держа обратный курс дальше от берега. В
Индейцы стали грести с удвоенной энергией, и, через несколько минут они были
так далеко их лица были неразличимы, и я рискнула сидеть на берегу, мой взгляд все еще на исчезающие каноэ.Я был так увлечен, что не услышал звука приближающихся шагов и ничего не знал о присутствии Де Артиньи, пока он не заговорил.
- Что это там - каноэ? - спросил я.Я вздрогнул, отпрянув назад, внезапно осознав, что я натворил, и то, как он может расценить мой поступок.
"Да", - ответил я слабым голосом, - "это ... это каноэ".
"Но он направляется на юг; он уходит", - он сделал паузу, пристально глядя мне в глаза.Лицо. "Разве это не зашло так далеко?"
Я колебался; он снабдил меня оправданием, причиной. Я могу
позвольте ему поверить лодка не подошла достаточно близко, чтобы быть
посигналил. Он был на мгновение искушение, но когда я смотрел на
глаза я не мог сказать ложь. Более того, я чувствовал бесполезность любых
подобных попыток обмануть; он обнаружил бы, что огонь потушен, если на него бросить
грязь, и таким образом узнал бы правду. Гораздо лучше, если я признаюсь во всем
откровенно и оправдаю свой поступок.- Каноэ приплыло сюда, - запинаясь, произнес я, мой голос предавал меня. - Оно обогнуло вон тот мыс, а затем вернулось.
- И вы не подали никакого сигнала? Вы отпустили их, решив, что мы мертвы?
Я не мог смотреть на него и почувствовал, как мои щеки запылали от стыда.
"Да, месье, но послушайте. Нет, не трогай меня. Возможно, все это было
неправильно, но я думал, что это правильно. Я лежу здесь, скрытые от взгляда, и
смотрел на них; я погасил огонь, так что они не могли увидеть дым.
Они подплыли так близко, что я мог слышать их голоса и различать их слова.
И все же я позволил им пройти.- Кто был в каноэ?
"Кроме индейцев, Кассиона, отца Аллуэза и солдат Декарт.-"Он был со мной".

- Итак, я узнал из его рассказа; это он пытался вытащить меня из воды
и потерпел неудачу. Вы понимаете, месье, почему я предпочел остаться
невидимым? Почему я совершила то, что, должно быть, кажется не женским поступком?

Он все еще смотрел вслед каноэ, ставшему теперь просто точкой среди пустынных вод.
но повернулся и посмотрел мне в лицо.

"Нет, мадам, и все же я не могу считать вашу причину недостойной ... Но подождите.;
может быть, это был страх за мою жизнь?"

"Это было так, и только так, месье. Истина открылась мне в мгновение ока
когда я впервые увидел приближающееся каноэ. Я почувствовал эту ненависть.
скорее не любовь побудила Кассиона отправиться на наши поиски. Он знал о твоей
попытке спасения, и если бы он нашел нас здесь вдвоем, его бы
не заботило ничего, кроме мести. У него есть сила, полномочия, чтобы
осудить тебя и приказать тебя расстрелять. Я не видел другого способа сохранить твою жизнь,
кроме как вырвать тебя из его рук, пока ты не окажешься со своими друзьями в
Форт Сент-Луис".

"Ты пожертвовал собой ради меня?"

"Это не больше, чем когда ты прыгнул с каноэ".

"_Pah_, это была мужская работа; но теперь ты рискуешь больше, чем жизнью; ты
подвергаешь опасности репутацию..."

- Нет, месье; по крайней мере, не больше, чем это уже было под угрозой.
Кассиону никогда не нужно знать, что я видел его поисковую группу, и уж точно никто
никто не может справедливо винить меня за то, что я был спасен от смерти. Никто не спрашивает
в такой момент, кто этот спаситель. Я чувствую, что сделала правильный выбор,
Месье, и все же я должна верить, что вы никогда не заставите меня пожалеть о том, что я
жена месье Кассиона.

К моему удивлению, лицо его просветлело, глаза улыбаются, как он низко поклонился
передо мной.

"Ваша уверенность не будет предан, мадам", - сказал он галантно. "Я
заверяю вас в моей усмотрению все, что могут возникнуть обстоятельства. Нет
шавка в штамм-де-Artigny, и я буду сражаться в своих битвах. Когда-нибудь я
окажусь лицом к лицу с Франсуа Кассионом, и если тогда мне не удастся
нанести удар по цели, то память о вашей вере удержит мою руку.
И теперь я рад, что могу сделать вашу жертву менее тяжкой.

- В каком смысле, месье?

- В том, что мы больше не совсем одиноки в нашем приключении в глуши.
К счастью, я привел с собой товарища, чье присутствие
лишит Кассиона некоторой остроты языка. Не пойти ли нам ему навстречу?

- Познакомься с ним! ты имеешь в виду мужчину? Того, кого спасли из каноэ?

- Нет, но, скорее всего, он сослужит нам хорошую службу - солдат под командованием месье
де ла Дюрантай, у которого лагерь внизу, у волока, ведущего в Де-Плейнс.
Там я наткнулся на него с каким-то посланием из Грин-Бэй - странный
парень, но с ружьем за плечом и языком, с помощью которого можно
при случае говорить правду. Идите, мадам, там нет теперь необходимо
опасаться".




ГЛАВА XXI

МЫ РЕШИМ НАШ КУРС


С чувством облегчения в моем сердце, с ощущением, что моя репутация в безопасности
и что добрый Бог поставил печать Своего одобрения на
сделав выбор, я принял протянутую руку Де Артиньи и позволил
ему помочь мне спуститься с берега. Вновь прибывший находился как раз на опушке леса
он склонился над только что разведенным костром, который едва начинал разгораться
, а рядом с ним на траве лежала дикая птица,
с него уже выщипали все перья. Парень был так увлечен своим занятием, что
он даже не поднял головы, пока мой спутник не окликнул его.

"Барбо, вот дама, о которой я говорил, жена месье
Кассион.

Он встал и отдал мне честь, как будто я был офицером, как ни странно
такого маленького человечка я еще никогда не видел, с маленьким, заостренным лицом,
копной черных волос и парой проницательных, насмешливых глаз. Одет он был
как курьер из Буа, на нем не было и следа формы, кроме синей.
фуражку он сжимал в одной руке, но стоял напряженно, словно на параде. В
несмотря на его странный, неотесанный вид, что было в его лицо
которая выиграла мою пользу, и я протянул руку.

- Месье де Артиньи сказал мне, что вы солдат Франции.

- Да, мадам, из полка Кариньян-Салье, - ответил он.

"Интересно, вы давно служите? Мой отец был офицером в этой
командующий - капитан ла Чеснейн.

Выражение лица мужчины волшебным образом изменилось.

- Ты дочь капитана ла Чеснейна, - воскликнул он, слова
вырвались сами собой, - и замужем за Кассионом! как это может быть
быть?

- Значит, вы знали его - моего отца?

- Да, мадам, я был с ним в "Ришелье", в деревне
Могавков; и в Буа-ле-Блан, где он умер. Я - Жак Барбо,
двадцать лет прослужил солдатом; разве он не говорил вам обо мне?

"Я была всего лишь девушкой, когда его убили, и мы редко встречались, потому что он
обычно был в кампании. И все же, что вы имеете в виду, выражая таким образом удивление
на моей свадьбе с месье Кассионом?

Он заколебался, очевидно, сожалея о своей импульсивной речи, и перевел взгляд
с моего лица в строгие глаза Де Артиньи.

- Месье, мадам, я говорил поспешно, это было не мое дело.

- Может быть, это и так, Барбо, - мрачно ответил сьер, - но слова
были сказаны, и дама имеет право на их объяснение. Была ли
между ее отцом и этим Франсуа Кассионом ссора?

- Да, была, и ожесточенная, хотя я ничего не знаю о причине.
Кассион и Ла Барр - тот, о ком я сейчас слышу, является губернатором Нью-Йорка.
Франция - были одинаково настроены против капитана ла Чеснена, и если бы не
сделанные ими отчеты, он был бы полковником. Он сразил Кассиона в
столовой палатке, и они должны были сразиться в то самое утро, когда ирокезы
встретили нас в Буа-ле-Блан. Матросы говорили, что капитан
был застрелен сзади.

- Кассионом?

- Этого я сказать не могу, но пуля вошла за ухом, потому что я был
первым, кто добрался до него, а других врагов в Полку у него не было
Кариньян-Салье. Неприязнь к месье Кассиону была настолько сильной, что
через несколько месяцев он подал в отставку. Вы никогда не слышали об этом?"

Я не смогла ответить, но стояла молча, опустив голову. Я чувствовал, что де
Artigny положил руку на мое плечо.

"Леди не знала", - сказал он серьезно, как будто чувствовал
необходимость объяснения. "Она была в школе при монастыре в
Квебеке, и до нее не доходили слухи. Она благодарит вас за то, что вы
сказали, Барбо, и могу доверять тебе как другу своего отца и
товарищ. Могу ли я сказать ему правду, мадам? У этого человека может быть другая
ценная информация.

Я посмотрел на солдата, и его глаза были серьезными и честными.

"Да, - ответил я, - это не повредит".

Силы де Artigny было все равно на мое плечо, но его взгляд не
взыщут лица моего.

- Здесь какой-то низкий трюк, Барбо, - начал он серьезно, - но
детали не ясны. Мадам доверяла мне как другу и поделилась со мной
всем, что она знает, и я расскажу вам факты так, как я их понимаю.
Во Францию поступили ложные сообщения о капитане ла Чеснэне. Мы
не узнали, что это было и кто их изготовил, но они были настолько
серьезными, что Людовик королевским указом издал распоряжение о том, чтобы его владения
вернулись к короне. Позже друзья Ла Чеснейна узнали об этом
Король, без сомнения, через Фронтенака, всегда верного ему, и по королевскому приказу
поместья были возвращены в его собственность. Этот приказ о
восстановлении достиг Квебека вскоре после того, как Ла Барре был назначен губернатором,
и никогда не был обнародован. Кто-то его подавил, и Лос-Анджелес
Chesnayne был убит через три месяца, не зная, что он
выигрывали благосклонность короля".

"Но Cassion знал; он всегда рука об руку с Ла Барре."

"У нас есть основания подозревать это, и теперь, выслушав ваш рассказ,
поверить, что смерть капитана ла Чеснейна была частью тщательно продуманной
сформировался заговор. Случайно здешняя дама узнала о заговоре,
подслушав разговор, но была обнаружена Ла Барром
пряталась за занавесками своего кабинета. Чтобы сохранить молчание, ее
принудили выйти замуж за Франсуа Кассиона и попросили сопровождать
его в этом путешествии в форт Сент-Луис.

"Понятно", - проницательно прокомментировал Барбо. "Такой брак передал бы
собственность под их контроль по закону. Кассион искал брака
ранее?"

Его глаза были устремлены на меня, когда он задавал вопрос, и я ответила ему
откровенно.

"Он часто бывал в доме моего дяди, Хьюго Чеве, и, хотя он
никогда не говорил со мной напрямую о женитьбе, мне сказали, что он хотел, чтобы я
его жена, и во дворце он представил меня месье Ла Барру.

- Под залог Шевета, без сомнения. Ваш дядя знал о вашем состоянии?

- Нет; он считал, что у меня нет ни гроша; он считал, что это большая честь, оказанная мне
фаворитом губернатора. Я был уверен, что он ожидал какого-то вознаграждения
за то, что убедил меня принять предложение.

- А этот Чевет - что с ним стало?

- Он сопровождал нас в путешествии, также по приказу месье ла
Барре, который, без сомнения, думал, что в дикой местности ему будет безопаснее, чем в Квебеке.
Он был убит в Сент-Игнасе. - Убит? - спросил я. - Убит? - Спросил я.

- Убит?

- Да, нанесен удар ножом сзади. Никто не знает, кто это сделал,
но Кассион обвинил в преступлении сьера де Артиньи, и
обстоятельства таковы, что ему будет трудно доказать свою невиновность.
"

Солдат стоял молча, очевидно, перебирая в уме все, что ему сказали
его глаза сузились в щелочки, когда он задумчиво посмотрел
на нас обоих.

- Ба, - воскликнул он наконец, - разгадать эту загадку не так уж трудно,
хотя, без сомнения, трюк был хорошо разыгран. Я знаю губернатора Ла
Барре и этого Франсуа Кассиона, поскольку я служил под началом обоих, в то время как
Месье ла Шенье был моим капитаном и другом. Я не всегда был солдатом.
Мадам, и когда-то я стремился к духовному сану, но плоть была
слаба. Тем не менее, эксперимент дал мне образование и привел к
товарищеским отношениям с теми, кто выше меня по положению - дисциплина в дикой местности
не жесткая. Много раз я разговаривал у костра
со своим капитаном. И я уже слышал раньше об этом сьере де Артиньи, и
о том, как преданно он служил месье де ла Саллю. Месье де Тонти рассказал
эту историю месье де ла Дюрантэ, возможно, месяц назад, и я случайно услышала.
Так что я обладаю верой в него, как галантный мужчина, и иметь желание служить
вы оба. Позвольте мне сказать вам, что, на мой взгляд, выглядит лучше для вас, чтобы
делать?"

Я взглянул на Де Артиньи, и его глаза придали мне смелости.

- Месье, вы французский солдат, - ответил я, - образованный человек.
кроме того, вы друг моего отца. Я с удовольствием выслушаю.

Его глаза улыбнулись, и он смахнул землю своей кепкой.

"Тогда мой план таков: предоставьте месье Кассиону идти своей дорогой, и пусть
я буду вашим проводником на юг. Я знаю тропы, и путешествие не будет трудным.
Мсье де ла Дюрантай разбил лагерь у перевала Дез
У Плейнса, конечно, всего несколько человек, но он храбрый офицер
и не враг Ла Саллю, хотя и служит губернатору. Он
добьется свершения правосудия и обеспечит вам обоим безопасный конвой до форта Сент-Луис.
Де Тонти знает, как защитить своих офицеров. Вера! Я
хотел бы я посмотреть, как Франсуа Кассион попытается запугать этого однорукого
Итальянец - это был бы единственный раз, когда он встретил бы достойного соперника ".

Де Артиньи рассмеялся.

"Да, тут ты прав, мой друг. Я почувствовал железный крюк и
был свидетелем того, как он добивается своего с помощью белых и красных. И все же он больше не командует фортом Сент-Луис.
Я привез ему приказ от сьера де ла.
Салль просит его не вмешиваться в дела помощников губернатора.
Это шевалье Де Бажи, с которым мы должны считаться.

- Верно, у него есть власть и достаточно людей в отряде Кассиона, чтобы
обеспечить выполнение своего приказа. И он вспыльчивый, тщеславный и держит себя в руках
немного лучше других, потому что у него есть поручение в королевском
Драгуны. Говорят, что у него с Де Тонти было много серьезных ссор
с тех пор, как он приехал; но он не осмеливается заходить слишком далеко. Там есть хорошие люди
готовые обнажить меч, если дело когда-нибудь дойдет до драки - Де Тонти, Буарондэ,
Л'Эспиранс, Де Марль и алгонкины разбили лагерь на равнине внизу.
Они были бы тиграми, если бы итальянец произнес это слово; хотя я не сомневаюсь
Месье де ла Дюрантай использовал бы свое влияние на стороне мерси; он
не питает особой любви к капитану драгун.

Я заговорил быстро, прежде чем Де Артиньи успел озвучить решение.

"Мы примем ваше руководство, месье. Это лучший выбор, и
теперь единственный, ибо прошло то время, когда мы могли ожидать возвращения
каноэ. Не можем ли мы немедленно отправиться в путь?"

Час спустя, после того как мы поели, мы покинули утес и
повернули на запад, в большие леса. Барбо шел впереди, двигаясь
вдоль берега небольшого ручья, я следовал за ним, а Де Артиньи
совсем рядом. Поскольку нам нечего было взять с собой, кроме солдатской винтовки
и одеяла, мы быстро продвигались вперед и менее чем через полчаса
вышли на индейскую тропу, которая вела на юг от Грин-Бэй к
верховья реки Дес-Плейнс. Он был таким слабым и тусклым, лишь след
через леса глубине, что я бы прошел мимо незамеченным, но как
мои спутники были лесорубы, и не было никаких признаков их тренировали глаза
упускается из виду.

Однако, оказавшись на тропе, идти по ней было нетрудно,
хотя она петляла то тут, то там, обходя препятствия, постоянно
в поисках более легкого маршрута. Барбо уже проезжал этим путем раньше и
вспоминал многие ориентиры, время от времени оборачиваясь и указывая
нам на некоторые особенности, которые он заметил во время своего путешествия на север. Однажды он
держал нас неподвижно, пока он отползал в сторону, через разделяющую их полосу деревьев
к берегу небольшого озера, возвращаясь с двумя прекрасными утками
, свисающими с его плеча.

Перед наступлением темноты мы остановились на небольшом прогалине, под ногами была зеленая трава,
а вокруг росли деревья, и разбили ночной лагерь. Вода была
под рукой, и быстро разведенный костер придавал веселости происходящему, поскольку
мужчины готовили ужин. Приключения этого дня утомили меня, и
Мне было очень приятно лежать на одеяле Барбо и наблюдать за их работой.
Пока солдат готовил, Де Артиньи быстро соорудил укрытие из
ветви, в которых мне предстояло провести ночь. После того, как мы поели, я
сразу же лег, но еще долго не мог заснуть, а лежал и смотрел
на двух мужчин, которые сидели перед огнем и курили. Я мог слышать их
голоса и обрывки разговоров: Де Артиньи рассказывал историю об
исследовании великой реки до ее устья в соленом море, а
Барбо рассказывал о многих странных приключениях в дикой местности. Это была
сцена, которую надолго запомнят - повсюду черные тени, тишина
огромного леса, чувство одиночества, красные и желтые языки пламени
об огне и двух мужчинах, рассказывающих истории о диких приключениях среди
неизвестного.

Наконец они тоже устали и легли, положив головы на
руки, и лежали неподвижно. Мои собственные веки отяжелели, и я уснул
.




ГЛАВА XXII

МЫ ВСТРЕЧАЕМСЯ С ОПАСНОСТЬЮ


Было уже далеко за полдень второго дня, когда мы добрались до
развилки реки Чикаго. В воздухе моросил дождь,
и никогда не видел я более пустынного места; голая, унылая равнина, а вдали
на востоке виднелось озеро.

Бревенчатая хижина, обычная лачуга, едва пригодная для жилья, стояла на возвышенности.
небольшой холм, давая широкий обзор во всех направлениях, но это было
никого нет, дверь приоткрытой. Барбо, стоявший впереди, уставился на него с удивлением
, выругался и подбежал вперед, чтобы заглянуть внутрь.
За ним я увидел интерьер, мое сердце
тяжелые разочарования.

Если это убогое место штаб М. де ла
Durantaye, видимо, он был так больше не делать. Никаких следов пребывания здесь людей
не осталось, за исключением истлевшего одеяла на полу и сломанной скамьи в
одном углу. Вдоль двух стен стояли грубые нары и стол, вытесанный из бревна
стоял в центре земляного пола. На нем был листок бумаги, приколотый к
дереву сломанным лезвием ножа. Барбо схватил его, прочитал написанное
и вернул мне. Это были каракули из нескольких слов, но все же
в них рассказывалась вся история.

 "Франсуа Кассион по поручению губернатора ла Барре прибыл сюда
 с отрядом солдат и индейцев. По его приказу мы сопровождаем отряд
 в форт Сент-Луис.

 "De la Durantaye."

"Возможно, это и к лучшему", - легкомысленно прокомментировал Де Артиньи. "По крайней мере,
насколько мое здоровье идет; но принять трудное путешествие для
вы, мадам.

- Далеко еще до того, как мы доберемся до форта?

"Дело двадцати пяти лье; не было у нас лодку, в которой
чтобы плыть вниз по течению, но след, как я помню, это грубо."

- Может быть, там найдется лодка, - перебил Барбо. "Здесь, в миле ниже, на реке Дес-Плейнс, были обнаружены
обломки индейского каноэ, не настолько
поврежденные, чтобы их нельзя было починить, а вот топорик, который нам
пригодится". Он наклонился и поднял его из-под скамейки. "Одно
несомненно - оставаться здесь бесполезно; они покинули
место голое, как пустыня. Это мой выбор, чтобы мы добрались до равнин
до наступления темноты.

- И мой тоже; вы слишком сильно устали, мадам?

"Я? О, нет! чтобы защитить этом пустынном месте я поеду с удовольствием. У мужчин
на самом деле здесь живете?"

"Ай, не единожды", - ответил Де Artigny. - Говорят, что _engages_ из
Отец Маркетт построил эту хижину и что она укрывала его целую
зиму. Дважды я бывал здесь раньше, один раз неделями, ожидая
прибытия Гриффина наедине с сьером де ла Саллем.

- Гриффина?

- Корабль, который должен был доставить нам провизию и людей. Это было год спустя.
мы узнали, что она затонула в море со всеми, кто был на борту. Как долго
Месье де ла Дюрантай находился здесь на станции? он повернулся к Барбо.

"Прошло три месяца с тех пор, как мы вернулись из Сент-Игнация. тоскливое время.
достаточно, и я никогда не мог догадаться, с какой целью. За это время мы
видели только индейских охотников. Я не могу остаться даже на
еще одна ночь. Мы готовы, мадам? Пойдем?"

Дес-Плейнс был узким ручьем, тихо текущим по прерии
земля, хотя и ограниченная по берегам тонкой полосой деревьев. Мы
спустились вдоль ее восточного берега примерно на пол-лиги, когда увидели
подошли к краю болота и разбили лагерь. Де Артиньи развел костер,
и приготовил для меня палатку из веток, в то время как Барбо обошел мыс вброд
в поисках затонувшего каноэ. Он вернулся только в сумерках, таща его за собой по мелководью
, и двоим мужчинам удалось оттащить его
достаточно далеко от берега, чтобы дать воде стечь. Позже,
с помощью горящего факела, мы осмотрели его и решили, что каноэ
можно снова заставить плавать. Однако потребовалось два дня работы,
прежде чем мы решились довериться его сохранности.

Но на рассвете третьего дня мы плыли по медленному течению.
двое мужчин использовали импровизированные весла, чтобы увеличить скорость, в то время как я
я был занят тем, что постоянно оберегал хрупкое суденышко от попадания воды.
пользовался жестяной кружкой. Это просачивалось через многочисленные плохо прилегающие швы,
но недостаточно быстро, чтобы мы увязли в потоке, хотя количество
на мне неуклонно увеличивалось, несмотря на все усилия, и мы иногда
пришлось пристать к берегу, чтобы освободить нас от этого бремени.

И все же это путешествие на юг по Дес-Плейнс было далеко не из приятных,
несмотря на трудозатраты и неудобства из-за протекающего каноэ.
Мужчины были полны радости и надежды, некоторые из них, возможно предположить
укрепи мою смелость, но не менее эффективный-Барбо говорит много
анекдот из своей долгой службы в странных местах, сопряженные с чувством
юмор, который держал нас в непрерывном смех. Он был, действительно, типичным
авантюристом, веселым и жизнерадостным перед лицом опасности, и, по-видимому,
беззаботным в мире. Де Артиньи уловил что-то от этого парня
он сам был достаточно молод, чтобы любить волнение, и
в свою очередь, под музыку плеска весел рассказал о многочисленных
случаи его дикие подвиги с Ла-Саль-де-Tonty вдоль
Великие реки Запада.

Все это заинтересовало меня, эти проблески суровой лесной жизни, и я
жадно расспрашивал их обоих, узнавая много правды, о которой истории умалчивают
. Особенно я, затаив дыхание, слушал рассказ об их
полном приключений первом путешествии вдоль Иллинойса по следам
совершавших набеги ирокезов, среди сцен смерти и разрушений. Сами по себе
изображенные ужасы завораживали даже меня, хотя мрачная реальность была
совершенно за пределами моего воображения.

- Вот таким образом мы прошли светлое время суток, борясь с
ток, заставляя пройти через препятствия, стремясь к берегу, чтобы слить
воды, каждый миг, принеся нам новые перспективы, и новая опасность,
но никогда не обнадеживает память о тех, кто трудился на этом
трансляция перед нами. Ночью, под звездами и у пламени
походного костра, Барбо пел разухабистые солдатские песни, и иногда Де
Артиньи присоединялся к нему в припеве. Судя по всему, мы были
абсолютно одни в пустынной местности. Ни разу за все время
на таком расстоянии мы не заметили признаков человеческой жизни, и у нас не было причин для того, чтобы
испытывать ни малейшего беспокойства по поводу свирепых врагов.

Оба мужчины верили, что в долине царит мир, за исключением
вражды между белыми группировками в Форт-Сент-Луисе, и что
различные племена алгонкинов спокойно живут в своих деревнях под
защитой Скалы. Де Артиньи описал, какое это было чудесное зрелище
он смотрел с высоких частоколов на широкие луга внизу,
покрытые вигвамами и населенные мирными индейцами. Он назвал
племена, которые собрались там в поисках защиты, доверяя Ла Саллю,
и считая Де Тонти своим другом - иллини, шауни, абенаки,
Жители Майами, Мохегана - когда-то общее количество достигало двадцати тысяч человек
души. Там они разбили лагерь, охраняемый огромным фортом, возвышающимся над
ними, на том же священном месте, где много лет назад иезуит Маркетт
проповедовал им Евангелие Христа. Так что мы не боялись
дикарей и спокойно отдыхали в наших ночных лагерях, громко распевая песни и
спя без охраны. Каждый день Барбо на час выходил на берег.,
со своим ружьем, шагающий рядом с нами по тенистому лесу.
укрытие, ищет дичь и всегда возвращается с добычей. Мы бы
услышали резкий выстрел его ружья, нарушающий тишину, и повернули бы
нос нашего каноэ к берегу и подобрали бы его снова.

Благодаря утечке из наших каноэ, и многочисленные трудности,
мы были три дня в достижении места, где Иллинойс и Фокс
реки объединили свои воды, и неслось вперед, в один широкий поток.
Время нашего прибытия в это место было ранним вечером, и, поскольку
Де Артиньи сказал, что форт Сент-Луис расположен всего в десяти милях ниже,
наше долгое путешествие, казалось, подходило к концу. Мы рассчитывали добраться туда
засветло, и, несмотря на мой страх перед ожидающим нас приемом,
на сердце у меня было светло от надежды и ожидания.

Я была всего лишь девушкой в преклонных годах, волнение все еще доставляло мне удовольствие, и я
выслушала так много романтических, чудесных историй об этой дикой местности
крепость, примостившаяся на скале, которую соткало мое живое воображение
вокруг него царит атмосфера чуда. Красота вида с него
частоколы, огромное скопление индейцев, разбивших лагерь на равнинах внизу,
и те люди, которые охраняют его безопасность - верные товарищи Ла Салля
в исследованиях неизведанного, Де Тонти, Буаронде и все остальные
другие, на мой взгляд, давно стали воплощением романтики
приключения. Рожденный в дикой местности, я мог понять и оценить их
труды и опасности, и мои мечты были сосредоточены на этой великой, одинокой скале
, на которой они обосновались. Но это был еще не конец.
Чуть ниже слияния рек находилась деревня
Тамароас, и нос нашего каноэ коснулся берега, в то время как Де Артиньи
ступил на берег среди зарослей низкорослого кустарника, чтобы поговорить
с кем-нибудь из воинов и таким образом узнать условия в форте
. Ногой на берег, он повернулся, смеясь, и протянул его
на меня руку.

"Пойдемте, мадам, - любезно сказал он, - вы никогда не видели деревню
наших западных племен; это вас заинтересует".

Я с радостью присоединился к нему, мои конечности чувствовали себя неловко из-за долгого сидения в лодке.
однако подъем был несложным, и он придержал
ветви, чтобы мне было легче пройти. За бахромой кустарника
там было открытое пространство, но когда мы достигли его, оба остановились, пораженные
онемев от ужаса при виде открывшегося нашему взору зрелища. Земля перед нами
была усеяна мертвыми и изуродованными телами и почернела от пепла
там, где были сожжены вигвамы, а их содержимое разбросано
трансляция.

Никогда еще я не видел такой вид разрушений, неустанной,
изуверская жестокость, и я была озвучена внезапное рыдание, отпрянув назад
в отношении руку де Artigny это, пряча глаза рукой. Он стоял и
смотрел, не двигаясь, тяжело дыша, бессознательно сжимая мою руку.

"Боже мой!" - вырвалось у него, наконец. "Что это значит?
Волки снова на свободе в долине?"

Он потянул меня назад, пока мы оба не скрылись за бахромой
листьев, все его поведение было настороженным, все инстинкты лесного жителя
мгновенно проснулись.

- Оставайся здесь, спрятанный, - прошептал он, - пока я не узнаю правду; мы можем
столкнуться с серьезной опасностью внизу.

Он оставил меня дрожащей, с побелевшими губами, но я не сделала ни малейшего усилия, чтобы
удержать его. Ужас перед этими мертвыми телами охватил меня, но я не хотела
не хотела, чтобы он узнал о том ужасе, который держал меня в плену. С величайшим
осторожно он выполз вперед, а я залег в тени укрытия,
наблюдая за его движениями. Он приближался к телу за телом в поисках какой-нибудь жертвы.
жертва была жива и могла рассказать историю. Но ее не было. Наконец
он выпрямился, довольный тем, что никого, кроме мертвых, не было на этом ужасном
месте, и вернулся ко мне.

"Никто не выжил", - сказал он трезво, - "и там есть мужчины, женщины и
дети. Историю легко рассказать - нападение при свете дня
вон из того леса. Не было никакого сражения; была резня
беспомощных и безоружных".

"Но кто совершил такое кровавое деяние?"

"Это работа ирокезов; об этом говорит то, как они снимали скальпы, и
кроме того, я видел другие признаки".

"Ирокезы", я повторил недоверчиво, ибо это имя было грозой
мое детство. "Откуда эти дикари так далеко на Запад?"

"Их боевые отряды простираются до великой реки", - ответил он. "Мы
шли по их кровавому следу, когда впервые пришли в эту долину. Он был
чтобы получить защиту от этих налетчиков, что Algonquins собрались
об Форт. Мы сражались демоны дважды, и прогнали их обратно, еще
теперь они снова здесь. Пойдем, Адель, мы должны вернуться к каноэ и
проконсультируйтесь с Барбо. Он видел многое из индийской войны".

Каноэ подъехал в банк, Барбо и его понять
на многие корня. Должно быть, он прочел на наших лицах тревогу,
потому что воскликнул прежде, чем кто-либо из нас успел заговорить.

- Что это? - ирокезы?

"Да; почему вы догадались, что?"

"Я видел знаки на час прошлом, что заставило меня опасаться, что это может быть
правда. Вот почему я держал лодку так близко к берегу. Деревня
подверглась нападению?

"Да, застигнута врасплох и вырезана; земля покрыта мертвецами,
и вигвамы сожжены. Мадам наполовину обезумевших от шока".

Барбо не обратил внимания, его глаза дефицитные глянув на меня, так хочет он
чтобы узнать детали.

- Значит, демоны были в силе?

- Следы их мокасин были повсюду. Я не мог точно сказать, где они были.
вошли в деревню, но ушли через Лису. Я насчитал на
песке следы десяти каноэ.

- Глубокие и широкие?

- Да, военные лодки; вероятно, некоторые из них вмещают двадцать воинов.;
звери здесь в силе ".

Вокруг нас было так тихо, так мирно, что я чувствовала себя ошеломленной, неспособной
в понимании нашей большой опасности. Реки пронеслись мимо, его воды
журча мягко и лесистых берегах был холодный и зеленый. Ни звука
эхо разбудило меня, и ужас, свидетелем которого я только что стал, показался
почти сном.

- Где они сейчас? - Слабо спросил я. "Они вернулись в
свою страну?"

"На это мало надежды", - ответил Де Артиньи, - "иначе мы бы встретились с
ними раньше этого или других признаков их прохождения. Они внизу,
либо в форте, либо планируют нападение на индейские деревни за его пределами.
Что думаешь ты, Барбо?

"Я никогда не был здесь", - сказал он медленно, "так что не могу сказать какие шансы
"красные дьяволы" могли иметь против белых людей в Сент-Луисе. Но они
под нами, на реке, в этом нет сомнений, и заняты каким-то адским делом
. Я знаю ирокезов и то, как они ведут войну. Будет хорошо для
нас хорошенько все обдумать, прежде чем мы рискнем дальше. Ну же, Де
Артиньи, скажи мне, что ты знаешь - это форт номер один, от которого нужно защищаться
Налетчики-ирокезы?

"Они сильны; построены на высокой скале, и к ним можно подступиться только с тыла.
Со временем они могут заморить гарнизон голодом или свести с ума с помощью
жажду, ибо я сомневаюсь, что там найдется достаточно людей, чтобы совершить вылазку
против большого военного отряда.

- А союзники индейцев - алгонкины?

- Один боевой клич ирокеза разбросал бы их, как овец. Они
бойцы никакие, за исключением белого руководства, и это, вероятно, достаточно их
деревни уже такой, там, сцены ужасов. Я
видел все это раньше, Барбо, и это не просто рейд нескольких
рассеянные воины, в поисках приключений и кожи головы; это организовал
"партия войны". Ирокезы узнали о беспорядках в Новой Франции, о
Отсутствие Ла Салля в этой долине; они знают о нескольких бойцах
у Скалы и о том, что Де Тонти больше не командует. Они здесь
чтобы изгнать французов из этого штата Иллинойс, и даже не предупредили
. Сначала они напали на индейские деревни, убили всех
алгонкинов, которых смогли найти, и теперь осаждают Скалу. И что
они могут им противопоставить? Несомненно, больше, чем они думали, ибо
Кассион и Де ла Дюрантай должны были благополучно добраться туда, но все же
в лучшем случае белые защитники едва ли насчитают пятьдесят человек, и
ссорятся между собой, как бешеные собаки. Есть только одна вещь для
нас, Барбо--до форта".

"Да, но как? Теперь смерть будет преследовать нас на каждом шагу
пути.

Де Артиньи повернул голову, и его глаза вопросительно встретились с моими.

"Есть отрывок, который я знаю", - сказал он серьезно, "на южном берегу
вон там, но там будет дороже в этом-опасность, которой я боюсь
разоблачение леди".

Я выпрямился, больше не парализованный страхом, осознавая свой долг.

- Не медлите из-за меня, месье, - спокойно сказал я. - Французский.
женщины всегда вносят свой вклад, и я не подведу. Объясни нам
свой план.




ГЛАВА XXIII

СЛОВА ЛЮБВИ


Его глаза заблестели, и его рука нашла мою.

"Дух старых времен; слова дочери солдата, эй,
Барбо?"

"А Ля Чеснейн не мог сделать другого выбора", - преданно ответил он. "Но
у нас нет времени, чтобы тратить его здесь, в комплимент. Вы знаете, безопасный проход,
вы говорите?"

"Не совсем, но след, который может еще оставаться открытым, ибо это
известно, но мало. Давайте на борт, и переправиться на противоположный берег,
там мы спрячем каноэ и проберемся через лес.
Как только благополучно доберемся туда пешком, я проясню свою цель.

Дюжина гребков доставили нас на другой берег, где было вытащено каноэ
и скрыто среди кустов, в то время как мы спустились по небольшому
склону и оказались в тишине большого леса. Здесь Де
Артиньи остановился, чтобы убедиться, что ориентируется.

"Я пройду немного впереди", - сказал он наконец, очевидно,
определившись со своим курсом.

"И мы будем двигаться медленно и как можно бесшумнее. Никто никогда
знает, где встретит врага в индийской кампании, а мы
безоружны, если не считать ружья Барбо.

- Я сохраню свой пистолет, - перебил я.

"Небольшой стоимости с момента своего погружения в озере; я сам должен
доверие к моим ножом. Мадам, вы последуете за мной, но достаточно близко.
чтобы убедиться, что вы направляетесь через лес, в то время как Барбо будет
прикрывать тыл. Оба готовы?

"Возможно, было бы неплохо объяснить более ясно, что вы предлагаете",
сказал солдат. "Тогда, если мы разделимся, мы могли бы выяснить, в каком направлении двигаться".
правильное направление.

"Неплохая мысль. Впереди неровная дорога, густо поросшая лесом, и
по пересеченной местности. Мой маршрут лежит почти прямо на запад, за исключением того, что мы
немного отклоняемся на юг, чтобы держаться подальше от реки. Три лиги
приведут нас к небольшому ручью, который впадает в Иллинойс. Там
вдоль его восточного берега есть едва заметная тропа, которая ведет к задней части скалы
, где тот, кто знает дорогу, может добраться до
частоколов форта. Если мы доберемся до этой тропы до наступления темноты, то сможем
преодолеть оставшееся расстояние ночью. Вот, позволь мне показать тебе, - и он
Дрю с острыми шипами поспешное карте на землю. "Теперь вы
понимаете, если мы расстались, держит стабильно на запад до
достичь ручей течет на север".

В таком порядке мы взяли в марте, и как я ничего не несут
кроме плед, которым меня скрутило о мои плечи, я нашел маленький
сложность в следующем, мой лидер. Сначала подлесок был густым,
а почва очень рыхлой, так что часто я полностью терял Де Артиньи из виду
но поскольку он постоянно ломал ветки, чтобы отмечать свои
во время прохождения, а солнце служило ориентиром, у меня возникли небольшие трудности в
держать правильное направление. С правой стороны вдоль реки появились
масс изолированной скале, и этим мы обогнули тесно, всегда в
тень и тишина высоких деревьев. Через полчаса мы выбрались
из тормозящего подлеска и оказались в открытом лесу, где
идти было намного легче.

Я мог смотреть в проход между деревьями на большие расстояния и больше не испытывал никаких трудностей с тем, чтобы оставаться в поле зрения моего вожака.
...........
........... Все чувство страха исчезло, мы казались такими одинокими в этом безмолвном лесу.
хотя однажды мне показалось, что я услышал отдаленный
пистолет, который вернул на ум приходит видение, что лагерь смерти был у нас
оставили позади. Это было изнурительно ступая по неровной земле, пока
Де Artigny нашли проход через впадины там, где это возможно, но мы
были обязаны подняться много холмов, и один раз, чтобы забрать нашу сторону с опаской
через нехилое болото, перепрыгивая с кочки на кочку, чтобы не
погружаясь глубоко в склизкая жижа.

Де Артиньи вернулся и помог мне здесь, сказав слова ободрения,
и заверив меня, что тропа, которую мы искали, находится совсем недалеко
дальше. Я посмеялся над его заботой, заявив, что он хорош на много миль вокруг
однако, и он оставил меня, не понимая, что я уже в шахматном порядке
усталость.

Однако мы, должно быть, продвинулись далеко вперед, потому что солнце еще не успело полностью скрыться.
когда мы вышли из тени темного леса в
узкую, поросшую травой долину, по которой протекал серебристый ручей, не
широкий, но глубокий. Уверенный, что это, должно быть, та вода, которую мы искали, я опустился
на землю, желая немного отдохнуть, но Де Артиньи, неутомимый
все еще ходил взад и вперед вдоль опушки леса, чтобы убедиться, что
сам заботится о безопасности нашего окружения. Барбо присоединился к нему и
спросил.

- Мы вышли на тропу?

"Да, вон там, на берегу; видишь что-нибудь похожее на индейские вигвамы за рекой
слева?"

"Внизу, на краю рощи, есть вигвамы. Вы можете
видеть очертания отсюда, но я не различаю движущихся фигур".

"Значит, дезертировали; трусы убежали. Они не могли подвергнуться нападению.
Иначе вигвамы были бы сожжены.

"Деревня алгонкинов?"

"Миамис. Я надеялся, что мы сможем получить там помощь, но они уже здесь
либо присоединились к белым в форте, либо прячутся в лесу. Это
очевидно, что мы должны спасаться сами.

"И как далеко это?" - спросил я.

- В форт? Лига или две, и трудный подъем в дальнем конце.
в темноте. Мы подождем здесь до наступления сумерек, есть такую пищу как
у нас без огня, и отдохну немного предприятия. Следующая поездка
будет проверять всех нас, и Мадам достаточно уже уставший."

"Через час я в порядке," сказал я, улыбаясь ему, пока не
попытка подняться. "Я был в лодке так долго, что я потерял все
сила в конечностях".

"Мы чувствуем это, все мы", - жизнерадостно, - "но пойдем, Барбо, распакуем вещи и
развеселим нас, насколько сможем".

Я не знаю, когда еда была более желанной, хотя она была простой
достаточно, чтобы быть уверенным-немного жесткий сухарь, и вяленое мясо оленя,
запил водой из ручья, но голод служил, чтобы сделать эти
добро пожаловать. Мы были на опушке леса, уже становившегося темным и
унылым из-за надвигающейся ночи. Ветер, какой бы там ни был
, дул с юга, и, если в форте и стреляли, до нас не доносилось ни звука
. Однажды нам показалось, что мы увидели крадущуюся фигуру на
противоположном берегу - настаивал индеец-барбо, - но она исчезла так
внезапно, что мы усомнились в собственных глазах.

Одиночество и опасность нашего положения имели тенденцию удерживать нас
молчал, хотя де Артиньи пытался подбодрить меня добрыми речами,
и подробно описал Барбо тропу, ведущую к воротам форта
. Если с ним что-нибудь случится, мы должны были идти дальше, пока не доберемся до убежища
. От того, как были сказаны эти слова, у меня комок подступил к горлу
, и прежде чем я осознала значение этого действия, моя рука
сжала его. Я почувствовала хватку его пальцев, и видел его лицо поворота
навстречу мне в сумерках. Барбо поднялся на ноги с пистолетом в руке, и встал
ладонью прикрыв глаза от солнца.

- Я бы хотел поближе рассмотреть вон ту деревню, - сказал он, - и
спустится по берегу ярдов на сто или около того.

- Это не повредит, - ответил Де Артиньи, все еще сжимая мою руку.
- Еще есть время, прежде чем мы решимся на наше предприятие.

Он исчез в тени, оставив нас одних, и я отвела взгляд в сторону
на лицо Де Артиньи, мое сердце бешено забилось.

- Тебе не понравилось, что я так говорю? - тихо спросил он.

- Нет, - честно ответила я, - эта мысль поразила меня. Если... если что-нибудь
с тобой случится, я ... я буду совсем одна.

Он склонился ниже, все-таки схватив мои пальцы, и стремится заставить мой
глаза, чтобы встретить его.

- Адель, - прошептал он, - почему нам необходимо продолжать этот
маскарад?

- Какой маскарад, месье?

"Это притворство, по крайней мере дружба", настаивал он, "когда мы могли бы служить
друг друга лучше, чистосердечное признание истины. Ты любишь меня..."

- Месье, - и я попыталась отдернуть руку. - Я жена
Франсуа Кассиона.

- Меня не волнует этот нечестивый союз. Вы его только по форме. У
вы знаете, что этот брак стоил мне? Оскорбления, с тех пор, как мы уехали
Квебек. Трус знал, что не посмеет поднять руку на него, потому что он был
ваш муж. Мы перешли бы стали в сто раз, но для меня
память о вас. Я не мог убить шавку, т. к. это будет отдельно
нас навсегда. Поэтому я терпел его насмешки, его поношения, его проклятия, его приказы
это были оскорбления. Ты думаешь, это было легко? Я лесной житель,
лейтенант Ла Салля, и никогда раньше не было в моих привычках
принимать оскорбление без удара. Мы не из этой породы. И все же я терпел это
ради вас - почему? Потому что я любил вас.

"О, месье!"

"Ни одному из нас не должно быть стыдно", - продолжил он, теперь уже заговорив
со спокойствием, которое заставило меня замолчать. "И я хочу, чтобы ты знал
правду, насколько я могу ее прояснить. Это было в моей голове
недель, и я говорю это тебе сейчас так же торжественно, как будто я встала на колени перед
отец Исповедник. Ты всегда был для меня источником вдохновения
с тех пор, как мы впервые встретились много лет назад в том монастыре в Квебеке. Я мечтал о
тебе в дикой местности, в каноэ по великой реке, и здесь, в
Сент-Луис. Никогда не _voyageur_ идти на восток, но я попросил его привезти
мне слово от вас, и каждый из них, родила от меня приветствие".

- Я ничего не получал, месье.

- Я знаю это; даже сьер де ла Саль не смог узнать, где вы живете
. И все же, когда он, наконец, выбрал меня своим товарищем в этом последнем
путешествии, хотя я с радостью последовал бы за ним даже на смерть, единственной
надеждой, которая удерживала меня в тяготах пути, был шанс, таким образом
учитывая, что я сам искал тебя.

- Значит, это меня вы искали в доме Хьюго Шевета? не на службе
у Франсуа Кассиона? И все же, когда мы встретились, вы меня не узнали.

"Нет, я не думал, что вы были там. Это рассказал мне в
Квебек--по какой причине я не могу решить, что ты вернулся в
Франция. Я потеряла всю надежду, и сам этот факт сделал меня слепым
вашу личность. Действительно, я мало понимал, что ты действительно
Адель ла Чеснейн, пока мы не остались наедине во дворце короля.
Intendant. После того, как я оставил тебя там, оставил лицом к лицу с Ла Барром; оставил тебя.
зная о твоей вынужденной помолвке с его комиссаром, я принял решение.
Я намеревался сопровождать его группу в Монреаль, найти какой-нибудь предлог
отправляюсь в куоррел и возвращаюсь в Квебек - и к тебе.

Он замолчал, но я не проронил ни слова, понимая, что мои щеки были
горит горячо, и боялся поднять глаза на его лицо.

- Остальное ты знаешь. Я проделал весь этот путь; я перенес
оскорбление, обвинение в преступлении только для того, чтобы остаться и служить
тебе. Почему я это говорю? Потому что сегодня вечером - если нам удастся прорваться
через позиции индейцев - я снова буду среди своих старых товарищей, и
я больше не буду слугой Франсуа Кассиона. Я предстану пред
он мужчина, равные, готовые проявить себя с сталь--"

"Нет, месье, - вырвалось у меня, - этого не должно быть; ради меня вы не будете
ссориться!"

"Ради себя? Вы хотите, чтобы я пощадил его?"

- О, почему вы так говорите, месье! Мне так трудно
объясни. Ты говоришь, что любишь меня, и... и эти слова приносят мне радость. Да, я
признаюсь в этом. Но разве ты не видишь, что удар твоей руки пришелся по
Франсуа Cassion бы разлучить нас навеки? Конечно, это не конец
ты ищешь. Я не хочу, чтобы ты медведь оскорблением больше, пока не открыт
ссоры будут служить чтобы лучше наши дела. Конечно, никакого бряцания
мечей. Возможно, этого не избежать, ибо Кассион может так оскорбить тебя
когда увидит нас вместе, что позволит своей наглости выйти за рамки дозволенного.
Но я умоляю вас, месье, держите себя в руках, сдерживайте свой темперамент.
- Ради меня.

- Вы превращаете это в испытание?

"Да, это испытание. Но, месье, там еще участвует вот чем
простого счастья. Вы должны очищаться от обвинению в преступлении, и я должен
узнай правду о том, что стало причиной моего брака. Без этих фактов
будущее не сулит надежды ни одному из нас. И есть только один
способ, которым эта цель может быть достигнута - признание Кассиона. Он один
знает всю историю заговора, и есть только один
способ, которым его можно заставить заговорить.

- Вы имеете в виду тот же метод, который вы предложили мне на "Оттаве"?

Я откровенно посмотрела ему в лицо, мои глаза встретились с его, без тени колебания в моих
голос.

"Да, месье, я серьезно. Вы отказали мне раньше, но я не вижу ничего плохого,
в вашем предложении нет ничего плохого. Если бы люди, с которыми мы сражались, были благородны, я
мог бы колебаться - но они не проявили никакого чувства чести. Они сделали
меня своей жертвой, и я имею полное право обратить их собственное оружие
против них. Я никогда не сомневался в своей цели и не буду сомневаться
сейчас. Я воспользуюсь оружием, которое Бог вложил в мои руки, чтобы вырвать у него горькую правду
оружием женщины, любви и ревности.
Месье, неужели я должен вести эту борьбу один?"

Сначала я подумала, что он не ответит мне, хотя его рукопожатие усилилось
, и он заглянул в мои глаза, как будто хотел прочитать
самую сокровенную тайну моего сердца.

"Возможно, я раньше не понимал", - сказал он наконец, "все, что было
участвует в ваше решение. Я должен знать правду из ваших собственных
губы, пока я перешагивала через себя".

"Спроси меня, что тебе угодно; я не слишком горд, чтобы ответить."

"Я думаю, что должно быть сзади это выбор твой что-то еще
жизненно, чем ненависти, побуждающей больше, чем месть."

- Есть, месье.

- Могу я спросить вас о чем?

"Да, месье, и я не стыжусь отвечать; я люблю вас! Этого
достаточно?"

"Достаточно! моя дорогая..."

"Тише!" Я перебил: "Не сейчас - Барбо возвращается вон туда".




ГЛАВА XXIV

МЫ НАПАДАЕМ НА ДИКАРЕЙ.


Было уже так темно, что солдат был почти рядом с нами, прежде чем я
заметил его тень, но из его первых слов было достаточно ясно
что он ничего не слышал из нашего разговора.

"В деревне нет индейцев", - хрипло сказал он, опираясь на свое
ружье и глядя на нас. "Я перебрался на маленький остров, расположенный вдоль
ствол мертвого дерева, и оттуда хорошо просматривался весь берег.
Вигвамы стоят, но ни скво, ни собаки не осталось".

- Были ли видны какие-нибудь каноэ на берегу?

- Только одно, сломанное, ремонту не подлежит.

"Затем, когда я читал эту историю, племя бежало вниз по течению, либо чтобы
присоединиться к остальным на Иллинойсе, либо к белым в форте. На них
очевидно, не напали, но они получили известие о приближении ирокезов,
и сбежали, не дожидаясь сражения. Маловероятно, что волки
долго не будут замечать эту деревню. Готовы ли мы идти вперед?"

"Да, рисковать нужно, и сейчас уже достаточно темно".

Рука де Артиньи сжала мое плечо.

- Я хотел бы остаться с вами, мадам, - тихо сказал он, - но
поскольку я заранее знаю, где мое место. Барбо должен быть вашим
защитником.

"Я не мог попросить смелее. Не допускает каких-либо думал обо мне, чтобы сделать
вы менее бдительными, Месье. Вы ожидаете получить в Форт незамеченным?"

"Это просто шанс, которым мы пользуемся - единственный", - кратко объяснил он. "Я
не можем даже быть уверены, что форт находится в осадном положении, пока, без
сомневаюсь, тех воинов, которые шли вниз по реке, будет в состоянии
предотвратите наше приближение к скале на каноэ. Здесь есть тайный ход
, известный только офицерам Ла Салля, который, однако, должен открыть
нам вход, если только какой-нибудь бродячий ирокез не обнаружил его случайно
. Мы должны подходить с крайней осторожностью, пока я не
предвидеть опасности. Барбо, не разлучайся с мадам,
но позволь мне идти впереди тебя на сотню шагов - тебе не составит труда
идти по следу.

Он исчез в темноте, бесшумно растворился, а мы стояли
неподвижно, ожидая своей очереди выступить вперед. Никто не произнес ни слова, Барбо наклонился
вперед, с поднятым пистолетом, насторожившись и приготовившись. Густая тьма,
тихая ночь, тайна, таящаяся в этих тенях за ее пределами, все это
объединилось, чтобы пробудить во мне чувство опасности. Я почувствовал быстрый стук своего сердца
и схватился за рукав солдатской куртки
просто чтобы убедиться в его реальном присутствии. Давление моих
пальцев заставило его оглянуться.

- Не пугайтесь, мадам, - ободряюще прошептал он. - Вон там,
если ирокезы преградят нам путь, начнется стрельба.

"Не бойся за меня", - ответил я, удивленный стойкостью моего
голос. "Это одиноко тишина, которая заставляет меня сжиматься, как только мы
заранее я снова нервы. Мы не ждали достаточно долго?"

"Да, пойдем; но будь осторожен, куда ставишь ноги".

Он шел впереди, ступая с такой медленной осторожностью, что, хотя я
следовала шаг за шагом, ни звука не достигало моих ушей. Какой бы темной ни была ночь
, наши глаза, привыкшие к полумраку, смогли различить
следы тропы и следовать за ее изгибами без особого труда.
Много ног в мокасинах прошли этим путем до нас, сбивая
трудный путь по дерну и раздвигание низких кустов, которые
помогали скрыть проход. Сначала мы довольно внимательно следовали вдоль
берега ручья; затем узкая тропа свернула вправо,
войдя в промежуток между двумя холмами, постоянно поднимаясь на большую высоту.
Мы обогнули большие камни и поднялись по ущелью, через которое нашли
едва ли место для прохода, стены поднимались круто и высоко с обеих сторон
. Внизу было очень темно, но мы не могли сбежать с тропы.
в конце этого прохода мы оказались в
открытое пространство, окруженное лесом, с песчинками под ногами.
Здесь тропа, казалось, исчезала, но Барбо шел прямо.
пересекая его, в тени леса мы обнаружили ожидающего нас Де Артиньи.

- Не стреляй, - прошептал он. - Я боялся, что ты можешь неверно оцените дорогу
здесь песок не оставляет четких следов. Остальная часть пути -
через лес и вверх по крутому холму. Вы не очень устали,
Мадам?

"О, нет; я сделал несколько неверных шагов в темноте, но темп был медленным.
Мы приближаемся к форту?" - спросил я. "Мы приближаемся к форту?"

- Еще пол-лиги; еще сотня ярдов, и мы начнем подъем.
Там мы окажемся в опасной зоне, хотя пока я не вижу
никаких признаков присутствия индейцев. А ты, Барбо?

- Ничего, кроме этого пера с военной шляпы, которое я подобрал у большого камня
внизу.

- Перо! Это ирокез?

"Оно вырезано квадратно, и ни один алгонкин никогда так не делает".

"Да, дай-ка подумать! Ты прав, Барбо; оно выпало из
военной шляпы Тускароры. Значит, волки вели себя таким образом".

"А не может быть, - спросил я, - что перо было военной добычей
, оброненной кем-то из Майами во время полета?"

Он покачал головой.

"Возможно, но маловероятно; какой-нибудь белый человек, возможно, проходил здесь
этим путем с трофеями, но ни один индеец из Иллинойса не отважился бы на такое предприятие.
Я видел их раньше во время набега ирокезов. Мне не нравится вывеска,
Барбо, и все же нам ничего не остается, как идти дальше. Мы не смеем
на рассвете вас найдут за пределами форта. Держитесь от меня на расстоянии тридцати шагов.
и хорошенько охраняйте леди.

Мы вошли в густой лес, и как Барбо держался тропы
для меня навсегда останется загадкой. Несомненно, инстинкт лесничего
в какой-то мере руководил им, и затем, своими ногами в мокасинах, он смог нащупать
небольшое углубление в земле и, таким образом, удержаться на узкой тропинке.
Я бы потерялась в одно мгновение, если бы не вцепилась в него, и мы
двинулись вперед, как две улитки, едва осмеливаясь дышать, наши
движения бесшумные, как у дикой пантеры, выслеживающей свою добычу.

За исключением слабого шелеста листьев над головой, не было слышно ни звука.
хотя однажды мы были напуганы каким-то диким существом.
пробежавшее через наш путь, внезапный шум, который оно произвело, заставил меня испугаться.
перешедший в полузадушенный крик. Я чувствовала, как напряжен был каждый
мышцы в теле солдата, а он уверенно продвигался шаг за шагом,
ружье бросил вперед, каждый нерв напрягся до предела.

Мы пересекли лес и начали карабкаться среди россыпей камней, наконец
обнаружив под ногами твердую скалу, тропинка огибала край
того, что казалось глубокой раной в земле, и петляла повсюду
он мог бы найти проход. Путь становился круче и круче, и
трудно преодолимый, хотя, так как мы поднялись выше допустимой, дерево,
тени становились все менее густыми, и мы были в состоянии смутно воспринимать
объекты Ярд или два заранее. Я напряг зрение поверх плеча Барбо
, но не смог разглядеть Де Артиньи. Затем мы обогнули
острый край скалы и наткнулись на него, преграждавшего узкий проход.

"Красные дьяволы там", - сказал он, его голос был едва слышен. "За
изгибом берега. "Это Божья милость, которую я успел заметить вовремя, или я
я бы пошел прямо в их гущу. Камень, упавший в овраг
предупредил меня, и я на четвереньках пополз туда, откуда мог видеть.

- Ты их сосчитал?

- Вряд ли это возможно в такой темноте, но отряд немаленький. Таково мое мнение.
по-моему, там двадцать воинов.

- А форт?

- Короткий ружейный выстрел. Стоит миновать этот отряд, и путь станет легким.
Вот мой мысленный Барбо. Стрельбы нет, и этот отряд из
волков, очевидно, спрятался в засаде. Они нашли след и
ожидают, что какой-нибудь отряд из форта пройдет этим путем.

"Или иначе," сказал задумчиво: "они подстерегают
нападение средь бела дня-что бы индейская война".

"Верно, такова может быть их цель, но в любом случае одно
остается верным - они не ожидают нападения снизу. Вся их
бдительность направлена в другую сторону. Стремительной атакой, сюрприз будет
вогнать в панику. Это серьезный риск, я знаю, но другого нет
проход к форту".

"Если бы у нас было оружие, оно может быть сделано".

"Мы не дадим им времени обнаружить, что у нас есть - выстрел, вопль,
бросок вперед. Со всем этим будет покончено прежде, чем среди них появится дьявол.
его второе дыхание. Тогда вряд ли гарнизон спит. Если мы
когда-нибудь пройдем мимо, там будет много помощи, чтобы сдержать преследование. Это, конечно, отчаянный шанс, я признаю, но не могли бы вы предложить что-нибудь получше?
Солдат стоял молча, теребя пистолет, пока Де Артиньи не спросил

нетерпеливо
- У вас его нет? - нетерпеливо спросил Де Артиньи.:

- У вас его нет?

"Я не знаю прохода; неужели нет обходного пути?"

"Нет; эта тропа ведет одна к воротам форта. Я предвидел это и
все продумал, пока шел сюда. Благодаря неожиданности при первой атаке
Дикари никогда не узнают, двое нас или дюжина. Они
в этом направлении у нас не будет охраны, и мы можем почти подкрасться к ним вплотную
прежде чем пытаться броситься в атаку. Двое впереди должны быть в безопасности.
пройди мимо, прежде чем они оправятся достаточно, чтобы вступить в бой. Это будет
все сделано в темноте".

"Ты пойдешь первым, с дамой?"

"Нет, это будет ваша задача, и я буду прикрывать тылы".

Я слышал эти слова, но у меня не было права протестовать. Действительно, я
чувствовал, что он был прав, и мое мужество откликнулось на его решение.

"Если это наилучший из возможных способов", - тихо сказала я за обоих мужчин
вопросительно взглянул на меня: "Тогда не считай меня беспомощным или
обузой. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе".

"Я никогда в этом не сомневался", - искренне воскликнул Де Артиньи. "Итак,
дело улажено. Барбо, крадитесь вперед по берегу; теперь будьте дикарем
и не производите шума, пока я не прикажу. Вы следующая, мадам,
и держитесь достаточно близко, чтобы дотронуться до своего вожака. Как только я закричу и
Барбо выстрелит, вы двое вскакиваете и бросаетесь вперед. Не обращайте на меня внимания
.

- Вы хотите, чтобы мы бросили вас, месье?

"Каждый сам за себя", - коротко ответил он. "Я беру свое
шанс, но я не буду далеко позади.

Мы пожали друг другу руки, и затем, когда Барбо направился к углу, я
последовал за ним, думая теперь только о том, чтобы сделать все, что от меня требуется. Я
не Взгляд назад, но было известно, что де Artigny был совсем рядом.
Мое сердце билось яростно, но я ощущал не страх, хотя
мгновение спустя, я мог воспринимать тусклые фигуры дикарей. Они были
всего лишь смутными тенями в ночи, и я не пытался сосчитать
я только понял, что они были сгруппированы вместе на тропе. Я
не мог бы сказать, как они столкнулись, но послышался слабый звук
гортанная речь, которая доказывала, что они не подозревали об опасности. Барбо,
притаившись, как змея, осторожно подкрался вперед, не производя ни малейшего шума,
прижимаясь к более глубокой тени берега. Я
старался подражать каждому его движению, почти волоча свое тело
вперед, вцепившись пальцами в усыпанную камнями землю.

Мы продвигались по дюймам, время от времени останавливаясь, чтобы, затаив дыхание, прислушаться к
тихому бормотанию голосов индейцев и пытаясь заметить любое
изменение в позах едва различимых фигур. Не было
ни тревоги, ни перемены мест, и успех нашего подхода
вселил в нас новую уверенность. Однажды дикарь, выглядевший гротескно
в своем одеяле, внезапно выпрямился, и мы прижались к земле
в ужасе от того, что его обнаружат. Последовало мгновение агонии, во время которого
мы затаили дыхание, вглядываясь в темноту, каждый нерв трепетал.
Но парень лишь лениво потянулся, произнес какое-то гортанное
слово и вернулся на свое место.

После того, как блеск звезды отражается от винтовки, а своему владельцу
смещается положение; но ничего иного не взбрело тогда на остановке наш устойчивый
заранее. Мы были в нескольких ярдах от них, так близко, ведь я
можно было различить отдельные формы, когда Барбо остановился и с
нарочитой осторожностью встал на одно колено. Поняв мгновенно, что он был
подготовка к отчаянный рывок, я тоже поднял мое тело, и приготовился
себя за усилия. Де Artigny прикоснулся ко мне, и говорит, но его голос
был настолько низок, что едва доходили до моих ушей.

"Не стесняйтесь, бежать быстро, и прямо. Дать Барбо сигнал".

То, что последовало за этим, кажется мне лихорадочным бредом и остается в памяти
смутным и неопределенным. Я протянул руку и коснулся Барбо; я услышал
внезапный рев голоса Де Артиньи, резкий звук выстрела.
солдатская винтовка. Пламя разрезало темноту, словно лезвие
ножа, и в быстром красном свете я увидел, как дикарь взмахнул руками
и упал ничком. Тогда все было хаосом, замешательством, смертью. Ничего
прикоснулся ко мне, даже не сжимая руку, но были и индийские кадры,
давая мне взглянуть на адские сцены, обнаженных тел, долго машут
волосы, глаза, обезумевшие от ужаса, и красными руками размахивал, винтовки они
диаметр светит на красный свет.

Я увидел, как Барбо на бегу схватил свой пистолет за ствол и ударил. Еще раз.
и снова оружие упало, хрустнув о плоть. Жестокая рука полоснула по
он замахнулся сверкающим ножом, но я ударил по красной руке рукояткой пистолета
, и индеец упал ничком, оставив проход открытым. Мы бросились вперед
но Барбо схватил меня и толкнул перед собой, а сам
развернулся с поднятым ружьем, чтобы помочь Де Артиньи, который столкнулся с двумя воинами
с обнаженным ножом в руке.

"Бегите, мадам, в форт", - крикнул он, перекрывая шум. "Ко мне на помощь,
Барбо!"




ГЛАВА XXV

ВНУТРИ ФОРТА


Сомневаюсь, что я задержался хоть на секунду, но этого было достаточно, чтобы увидеть
странную сцену. Я увидел, как Де Артиньи сделал выпад со своим ножом, огромный
дикарь пошатнулся под удар, и Клив Барбо проход к
спасение, запас его оружие разлетелось, как он яростно ударил по
"красные дьяволы", которые преградили ему путь.

В меньшинстве, надолго беспомощные в этом узком пространстве, они были единственной надеждой
вылазка гарнизона заключалась в том, что я должен был поднять тревогу.
Как раз в тот момент, когда я рванулся вперед, дикарь выскочил из рюкзака, но я вырвался
его рука, и я помчался по темной тропе, единственная мысль подгоняла меня.
Бог знает, как я это сделал - для меня это всего лишь воспоминание о падениях через невидимые препятствия
о безрассудном беге; и все же расстояние могло быть
не прошло и сотни ярдов, как мои глаза увидели более темную тень
частокола, очерченного на фоне неба.

Кричит со всей силой своего голоса я ворвался в маленький открытый
пространство, потом споткнулся и упал как раз в ворота широко распахнулись, и я увидел
всплыть дюжину темных форм. Один прыгнул вперед и схватил меня, приподняв
частично на ноги.

"_Mon Dieu_! женщина! - воскликнул он испуганным голосом. - Что это значит?
Ради всего святого, это все?

- Быстрее, - выдохнула я, вырываясь, теперь уже способная стоять на ногах.
- Они там дерутся... Двое белых... Де Артиньи...

- Что, Рене? Эй, парни, спешим на помощь! Картье, отведите леди в дом.
Остальные, идите со мной.

Они пронеслись мимо меня, лидер опередил их. Я почувствовал прилив сил, когда
они проходили мимо, и успел заметить смутные фигуры, прежде чем они исчезли в
темноте. Затем я остался один, если не считать бородатого солдата, который
схватил меня за руку.

"Кто это был?" Я спросил: "Человек, который вел?"

"Boisrondet, Francois de Boisrondet."

- Офицер Ла Салля? Значит, вы из его роты?

- Я, - немного гордо, - но большинство вон тех парней принадлежат к Де
Бауги. Теперь мы сражаемся с общим врагом и забываем о наших собственных ссорах. Ты
говорите, Рене де Артиньи участвовал там в сражении?

- Да, он и солдат по имени Барбо.

Парень стоял молча, переминаясь с ноги на ногу.

- Нам сказали, что он мертв, - наконец с усилием произнес он. - Еще кое-кто.
люди Ла Барре прибыли три дня назад на лодке под предводительством попинджея.
они звонят Кассиону, чтобы набрать силы Де Боджи. Де ла Durantaye был
с его волоком, так что теперь они превосходят нас числом три к одному.
Вы знаете, это Cassion, мадам?"

"Да, я путешествовал с его группой из Монреаля".

"Ах, тогда вы, без сомнения, узнаете правду. Де Тонти и Кассион были
на остриях мечей по поводу обвинения , выдвинутого последним против Рене де
Артиньи - что он убил одного из участников вечеринки в Сент- Игнаций."

- Хьюго Чеве, торговец мехами.

"Да, это было название. Мы из компании La Salle знаем, что это ложь.
_Sacre_! Я прослужил с этим парнем два года, и это не в его характере
вонзать нож кому бы то ни было в спину. Так сказал Де Тонти и дал
Кассиону прямо в зубы эту ложь. Я слышал их слова, и если бы не
за Де Божи и Де ла Дюрантай Франсуа Кассион хорошо бы заплатил
за свой лживый язык. Теперь ты можешь сказать ему правду.

"Я должен сделать это, но даже мое слово, я боюсь, будет не ясно, де Artigny
заряда. Я верю, что этот человек невиновен; в моем сердце в этом нет никаких сомнений.
Но доказать нужно так мало ".

"Кассион говорит с горечью; он враг ".

- Месье Кассион - мой муж, - сказала я с сожалением.

- Прошу прощения, мадам. Ах, теперь я все понимаю. Предполагалось, что вы
должны были утонуть в большом озере, но были спасены Де Артиньи.
Это будет сюрпризом для месье, но в этой стране мы являемся свидетелями
странных вещей. _Mon Dieu_! смотри, они идут вон туда; это Буа Рондэ и
его люди".

Они приближались молча, всего лишь темные фигуры, число которых я
не мог сосчитать, но те, кто шел впереди, несли на своих
руках беспомощное тело, и мое сердце, казалось, перестало биться, пока я не услышал звук
Приветственный голос Артиньи.

- Как, вы все еще здесь, мадам, и ворота за дверью открыты? - он взял мою руку.
и поднес ее к своим губам. "Мои поздравления; ваша работа была выполнена на отлично
и наши жизни благодарны вам. Мадам Кассион, это мой товарищ,
Франсуа Буаронде, чей голос я никогда не был так рад слышать, как
этой ночью. Я вверяю его вашей милости.

Boisrondet, лишь тенью в ночи, охватившей землю свою шляпу.

"Я против, мне время", - сказал он на всякий случай, "когда Рене сделала мне все равно
услуг".

- Дикари бежали?

- Это было коротко и мило, мадам, а те, кто не сумел улететь, лежат
вон там.

- Все же кто-то из вас ранен?

- У Барбо ужасная рана - да, несите его, ребята, и осмотрите рану
, - но что касается остальных, серьезного вреда
не причинено.

Я пристально смотрела на де Артиньи и заметила, как он прижал руку к боку
.

- А вы, месье, вы невредимы?

"За исключением небольшой раны, и голова, которая еще кольца от дикаря
удары-не более чем сон исправит. Пойдемте, мадам, пора.
мы были внутри, и ворота закрылись.

- Значит, опасность все еще существует? Наверняка теперь, когда мы под защитой,
нападения не будет?

- Не из тех, мимо которых мы проходили, но мне сказали, что в долине больше
тысячи воинов-ирокезов, а в гарнизоне меньше
всего, по слухам, пятидесяти человек. Нам повезло, что мы так легко прорвались. Да,
Буа-Рондэ, мы готовы ".

Это был мой первый взгляд на внутреннюю часть пограничного форта, и,
хотя я видел только небольшое открытое пространство, освещенное несколькими колышущимися
факелами, воспоминание сохранилось с отчетливостью. Группа людей встретила нас у
ворот, смутные, расплывчатые фигуры, несколько среди них, очевидно, солдаты
судя по их одежде, но большинство были одеты в обычную одежду дикой природы
. За исключением одной индианки-скво, не было видно ни одной женщины, и
я не узнал ни одного знакомого лица, поскольку парни, у каждого мужчины в руках было по ружью
, окружили нас в шумном приветствии, нетерпеливо расспрашивая тех, кто
отправился нам на помощь. И все же едва мы оказались внутри, как
ворота закрылись, когда мужчина протиснулся вперед сквозь толпу,
властным голосом приказав им расступиться. Пылающий факел отбрасывал
на него красный свет, освещая стройную фигуру, одетую в пограничную одежду
смуглое лицо, оживленное парой проницательных карих глаз, которые встретились
мой взгляд был полон удивления.

"В целости и сохранности, Boisrondet," он резко воскликнул: "и принесли в
женщина. Это странное зрелище на этой земле. Кто-нибудь из ребят обидел?"

- Ничего заслуживающего внимания, месье. Человек, которого они несли, был солдатом
Месье де ла Дюрантай. Его сразили прежде, чем мы добрались до группы.
Здесь мой старый товарищ.

- Старый товарищ! Подними факел, Жак. Честное слово, их осталось так мало.
Я бы не пропустил зрелище такого лица.

Какое-то мгновение он растерянно оглядывал нас, затем быстро шагнул вперед.
шагнув вперед, он протянул руку.

"Рене де Артиньи!" - воскликнул он, и радость отразилась на его лице.
- Да, действительно, старый товарищ, и ему здесь рады меньше, чем самому мсье де ла.
Салль. Это был смелый трюк, который вы разыграли сегодня вечером, но мало чем отличающийся от
я видел, как вы отваживались на многие другие. Ты принес мне послание от
Monsieur?"

- Только то, что он благополучно отплыл во Францию, чтобы получить аудиенцию у Людовика.
Людовик. Я видел его на борту корабля, и мне было велено передать вам, чтобы вы оставались здесь.
наберитесь терпения и не ищите ссоры с де Боджи.

"Легко сказать; но вся правда мне не нужно искать ссора--это
приходит мой путь, не стремятся. Де Боджи был не так уж плох - немного взвинчен
возможно, и хвастался своим положением, но не настолько уж и
товарищ... Но здесь есть новичок, сойка по имени Кассион,
которого я терпеть не могу. Ах, но ты знаешь этого зверя, потому что ты путешествовал
на запад в его компании. Сакр_! этот человек обвинил тебя в убийстве, и я
заставил его солгать до зубов. Не прошло и двух часов, как мы обнажили шпаги
, но теперь ты можешь ответить за себя.

Де Артиньи заколебался, его глаза встретились с моими.

"Я боюсь, мсье де Tonty", - сказал он наконец, "ответ не может быть
так легко сделать. Если бы это было сейчас на острие меча, я бы посмеялся над этим человеком.
Но у него есть некоторые уродливые факты, которые трудно объяснить.

- И все же это дело рук не твоих?

"Я тебе обещаю это. Но сейчас не время говорить о
важно. У меня есть раны, которые надо посмотрел, и хотел узнать сначала, как
Тарифы Барбо. Вы не знаете эту леди; но, конечно, ни она, ни ваш
язык никогда бы не заговорил так свободно - месье де Тонти, мадам
Кассион.

Он выпрямился, не сводя глаз с моего лица. Мгновение он стоял неподвижно.
затем сорвал с головы шляпу и низко наклонился.

- Прошу прощения, мадам, мы, живущие в глуши, становимся грубоватыми на язык. Я
должен был знать, ибо дошел до меня слух о несчастном случае. Ты должен
жизнь, без сомнения, Сьер де Artigny."

- Да, месье, он был моим добрым другом.

- Иначе я не любила бы его. Мы знаем людей на этой границе,
Мадам, и этот парень много лет прослужил бок о бок со мной. Его рука
покоился на плече Де Артиньи. - Тогда было вполне естественно, что я
возмущен обвинением месье Кассиона в убийстве.

"Я разделяю вашу веру в невиновность месье де Артиньи", - ответил я.
достаточно твердо, - "но помимо этого утверждения я ничего не могу сказать".

"Естественно, нет, мадам. И все же мы должны двигаться дальше. Ты можешь идти, Рене?

"Да, мои раны - это в основном синяки".

Факелы указывали путь, танцующие языки пламени освещали сцену.
Там было тяжело, утоптанная земля под ногами, ни я пока не поймете
что это Форт-Сент-Луис занял вершину высокой скалы,
защищенный с трех сторон обрывами, он высоко возвышается над рекой.
Со всех сторон нас окружали заостренные частоколы из бревен, за которыми стояли низкие бревенчатые дома.
напротив них были построены дома, на крышах которых могли стоять стрелки.
в безопасности охранять долину внизу.

Центральное пространство было открытым, за исключением двух небольших здания, одно из
его очертания часовни, а другие, как я узнал позже, на гауптвахте.
В дальнем конце ограды полыхал костер, вокруг которого бездельничало несколько мужчин
, и освещал фасад более претенциозного
здания, которое, по-видимому, занимало весь этот конец. Это
здание, имевшее вид барака, имело множество дверей
и окон, с узким крыльцом перед входом, на котором я заметил
группу мужчин.

Когда мы подошли ближе, Де Тонти шел между Де Артиньи и
мной, солдат взбежал по ступенькам и что-то доложил. Мгновенно
группа распалась, и двое мужчин прошли мимо костра навстречу нам. Одним из них была
высокая, внушительная фигура в драгунской форме, со шпагой у бедра, с заросшим бородой
лицом; другой, которого я сразу узнал по быстрому
вдоху, был месье Кассион. Он был на шаг впереди,
его глаза ищут меня в тусклом свете, лицо раскраснелось от
волнение.

"_Mon Dieu_! что это я слышу? - воскликнул он, уставившись на нас троих.
как будто сомневаясь в том, что видят его собственные глаза. - Моя жена жива?
Да, клянусь, это действительно Адель. Он схватил меня за руку, но
в этот момент его взгляд упал на Де Артиньи, и его поведение
изменилось.

- Святая Анна! и что это значит? Так вот с каким разбойником ты
бродил по пустыне!

Он потянулся за саблей, но драгун поймал его за руку.

- Нет, подожди, Кассион. Будет лучше узнать правду, прежде чем
прибегая к ударам. Возможно, месье Тонти сможет внятно объяснить, что
произошло.

"Это уже объяснено", - ответил итальянец и сделал шаг
вперед, как бы защищая нас. "Эти двое с солдатом месье де
ла Дюрантайе пытались добраться до форта и были атакованы
Ирокезами. Мы отправили людей им на помощь, и теперь все в безопасности
за частоколом. Что еще вы хотели бы узнать, господа?

Кассион рванулся вперед и встал перед ним, вне себя от гнева.

"Мы все это знаем", - свирепо прорычал он. "Но я хотел бы узнать, почему они
спрятались от меня. Ай, мадам, но я заставлю тебя говорить, когда после
мы одни! Но теперь я обвиняю этого человека в качестве убийцы Уго
Chevet, и порядок его под арест. Сюда, парни, хватайте парня.




ГЛАВА XXVI

В ПОКОЯХ ДЕ БОДЖИ


Де Тонти не отступил ни на дюйм, когда дюжина солдат двинулась вперед по приказу
Кассиона.

"Подождите, ребята!" строго сказал он. "Сейчас не время, когда поблизости ирокезы, чтобы
затевать ссору, но если кто-нибудь в гневе поднимет руку на этого парня, мы,
те, кто из Компании Ла Салля, защитят его ценой наших жизней...

- Вы защищаете убийцу?

"Нет, товарищ. Послушай меня, Cassion, а вы-Де-Baugis. Я провел
тихо, чтобы вашу диктовку, но несправедливости не должно быть сделано, чтобы товарищ
шахты сохранить с помощью оружия. Я ничего не знаю ни о вашей ссоре, ни о ваших
обвинениях в преступлении против Де Артиньи, но парень будет вести честную
игру. Он не курье дю Буа, которого убьют ради вашей мести, но
офицер под началом сьера де ла Салля, имеющий право на суд.

"Он был моим проводником; у меня есть власть".

"Не сейчас, месье. Это правда, что он служил вам и был вашим сопровождающим во время
путешествия сюда. Но даже находясь на этой службе, он подчинялся приказам
La Salle. Теперь, за этими частоколами, он офицер этого
гарнизона и подчиняется только мне.

Де Боджи заговорил холодным, презрительным тоном.

- Вы отказываетесь повиноваться губернатору Новой Франции?

- Нет, месье; у меня приказ повиноваться. Между нами не будет никаких неприятностей.
если вы будете справедливы к моим людям. Ла Барра здесь нет, чтобы решать это,
но я здесь. - Он положил руку на плечо Де Артиньи. "Monsieur
Кассион обвиняет этого человека в убийстве. Он офицер моего подчинения,
и я арестовываю его. Он будет защищен и предстанет перед справедливым судом. Чего
еще вы можете желать?"

- Ты защитишь его! лучше помоги ему бежать! - взорвался Кассион.
- Таков план, де Боджи.

- Ваши слова - оскорбление, месье, и я больше не потерплю. Если вы ищете
ссоры, вы ее получите. Я вам ровня, месье, и мое
поручение исходит от короля. Ах, месье де ла Дюрантай, что вы скажете
по этому поводу?

Широкоплечий мужчина в одежде лесника локтями прокладывал себе дорогу
сквозь толпу солдат. У него было сильное, добродушное лицо.

"Честно говоря, я мало слышал об этой полемике, но мне кажется, что я знаю ее суть.
поскольку я только что беседовал со своим раненым солдатом,
Барбо, который повторяется история, как он это понимал. Мои руки к тебе,
Сьер де Artigny, и мне кажется, господа, что-де Tonty имеет
справа от него".

"Ты принимаешь сторону того, кто обладает властью
губернатора?"

"Тьфу! дело не в этом. Это просто вопрос справедливости по отношению к этому парню.
вот этот парень. Я стою на справедливое судебное разбирательство с Анри де Tonty, и будем мои
решение с моим мечом".

Они стояли лицом к лицу, они вчетвером, и группа солдат
казалось, разделились, каждая рота сближалась. Кассион что-то прорычал
смутная угроза, но Де Боджи пошел другим путем, сжимая свой
спутника за руку.

"Нет, Франсуа, это не стоит опасности", - возразил он. "Там
не будет скрещивания стали. Cassion месье, без сомнения, имеет причину
чтобы рассердиться, - но не я. Человек должен иметь суд над ним, и мы
научиться правильно и неправильно все это время. Месье Тонти,
заключенный остается на вашем попечении. Отведите людей в свои казармы.
Мадам, позвольте мне предложить вам мой эскорт.

- Куда, месье?

- В единственные апартаменты, предназначенные для вашего приема, - галантно сказал он.
- Те, которые я занимал с момента прибытия сюда.

- Вы освобождаете их для меня?

- С величайшим удовольствием, - галантно кланяясь. - Я прошу вас принять их.
ваш муж был моим гостем и присоединится ко мне в
изгнании.

Я взглянул на Де Тонти, который все еще стоял, положив руку на плечо Де Артиньи
вокруг них теснился небольшой кордон из его людей.
Мои глаза встретились с глазами младшего офицера. Когда я отвернулась, я
обнаружила, что стою лицом к лицу с Кассионом. Сам вид его лица привел
меня к мгновенному решению, и я выразила свое согласие прежде, чем он смог произнести
слова дрожали на его губах.

- Я с радостью воспользуюсь вашей каютой, капитан де Боджи, - тихо сказал я,
"но я попрошу, чтобы меня не беспокоили".

"Совершенно верно, мадам, мой слуга будет сопровождать вас".

"Тогда Спокойной ночи, господа", я столкнулся Cassion, встретив его взгляд
честно. "Я сильно утомили, и будет отдыхать, а завтра я буду говорить
с вами, Месье. Позвольте мне пройти.

Он отошел в сторону, не в силах оскорбить меня, хотя гнев на его лице,
был достаточным доказательством назревающих неприятностей. Без сомнения, он хвастался мне
де Baugis, и не испытывал никакого желания теперь есть наши истинные отношения
выставив при этом публично. Я прошел мимо него, поглядывая на никто другой,
и последовал за солдатом по разбитому параду. Мгновение спустя я
был надежно спрятан в двухкомнатной хижине.

Все внутри выглядело опрятно, почти как если бы женщина
расставляла обстановку. Я огляделся в приятном удивлении, когда
солдат подбросил свежего топлива в веселый огонь, пылающий в
камине, и задернул занавеску на единственном окне.

"Мадам будет удобно?" - спросил он, задержавшись у двери.

- Совершенно верно, - ответил я. "Никто не мог предвидеть столь восхитительный в
место в индейской земле".

- Месье де Бажи пользуется привилегией жить в апартаментах сьера де ла Салля
, - ответил он, горя желанием объясниться, - и, кроме того, привез с собой
много собственных удобств. Если бы не ирокезы, мы были бы вполне счастливы.
"Они оказались опасными?"

"Не для нас в форте." - Спросил я. "Они были опасны?"

"Не для нас. Несколько белых были застигнуты врасплох снаружи и
убиты, но, если не считать нехватки провизии, пороха и пуль,
здесь мы в достаточной безопасности. Завтра вы увидите, насколько неприступен город.
Скала от нападения дикарей".

"Я слышал, что в долине живет тысяча ирокезов".

"Да, и, возможно, больше, и нас всего горстка в обороне, но их
единственный подход - это тот путь, которым вы пришли сегодня вечером. Трусливые иллини
сбежали вниз по реке; если бы они остались здесь, мы бы изгнали
паразитов раньше, потому что говорят, что они хорошо сражаются с белыми
лидерами ".

Я ничего не ответил, и мужчина исчез в темноте, закрыв за собой
тяжелую дверь и оставив меня одного. Я закрепил ее с помощью
дубового бруса и опустился перед огнем на огромную косматую медвежью
шкуру. Наконец-то я был один, в безопасности от непосредственной опасности, и мог думать
о странных условиях, окружающих меня, и о плане на будущее. Я ясно осознал
серьезность ситуации, а также тот факт,
что все зависело от моих действий - даже жизнь Рене де Артиньи.

Я сидел, уставившись в огонь, больше не ощущая усталости и не испытывая
никакого чувства сонливости. Толстые бревенчатые стены хижины заглушали любой шум.
Я ощущал чувство безопасности, защищенности, и все же
ясно понимал, что принесет новый день. Я должен был бы
встретиться с Кассионом лицом к лицу, и в каком настрое я мог бы встретиться с ним лучше всего? До сих пор у меня было
мне повезло, что я избежал его доноса, но я понял причину,
которая вынудила его молчать - гордость, страх насмешек, - которые
сковали его уста. По закону я была его женой, данной ему Святой Церковью,
и все же неделями, месяцами, на протяжении всего нашего долгого путешествия по дикой местности, я
держалась от него в стороне, высмеивая его усилия и пренебрегая его
начинания. Это было невыносимо, без сомнения, и вынесли хуже его
растущая ревность-де-Artigny.

Затем я исчез, предположительно утонул в большом озере. Он
тщетно искал меня на берегу и, наконец, отвернулся, убежденный
о моей смерти и о том, что де Артиньи тоже погиб.

Оказавшись в форте, в компании с Де Боджи, когда некому было отрицать
правдивость его слов, сама его натура заставляла его хвастаться
своей женитьбой на Адель ла Чеснейн. Без сомнения, он рассказал много ярких историй о счастье
с тех пор, как мы покинули Квебек. Да, он не только таким образом
хвастался своими победами надо мной, но и открыто обвинил Де Артиньи
в убийстве, чувствуя себя в достаточной безопасности, полагая, что мы оба мертвы.
И теперь, когда мы предстали перед ним живыми и вместе, он был
на мгновение он был слишком ошеломлен, чтобы что-то выразить. Перед Де Боджи он не осмеливался
признаться в правде, но сам этот факт только еще больше разозлил бы его.
ярость. И я инстинктивно знал, какой курс изберет этот человек. Его
Единственной мыслью, единственной целью была месть - ничто не могло удовлетворить
его, кроме смерти Де Артиньи. Лично я не очень боялись; я
знал, что его малодушие, и что он никогда не рискнул бы использовать физические
сила со мной. Даже если бы он это сделал, я мог рассчитывать на галантность де
Тонти и к Де Боджи за защитой. Нет, он попробует угрожать,
уговоры, хитрость, лесть, но его реальное оружие, чтобы преодолеть мое
оппозиция будет де Artigny. И тут он обладал властью.

Я чувствовал, ни в чем не обманул, как это. Неприглядные факты в том виде, в каком Кассион смог их представить
, без сомнения, осудили бы молодого человека. У него
не было никакой защиты, кроме его собственного заявления о невиновности. Даже
если бы я рассказала то, что знала, это только усилило бы цепочку
обстоятельств и сделало бы его вину более очевидной.

Де Тонти был бы его другом, верным до конца; и я верил
в справедливость Де Боджи, однако факты дела не могли этого сделать.
быть проигнорированным - и этого, необъяснимого, пропитанного ядом ненависти Кассиона
, было достаточно, чтобы осудить заключенного. И он был беспомощен
помочь самому себе; если он хотел спастись, я должен спасти его. Как? Был
только один возможный способ - найти доказательства того, что преступление совершил кто-то другой.
преступление. Я безнадежно столкнулся с ситуацией, откровенно признавшись самому себе
что я любил обвиняемого человека; что я бы охотно пожертвовал собой
чтобы спасти его.

Я не чувствовал никакого стыда за это признание, и в моем сердце нет
тени сожаления. Пока я сидел оглушенный, беспомощный, глядя с тяжелыми
уставившись в огонь, не в силах ни определиться с планом действий, ни придумать
какой-либо способ побега.

Не в силах больше оставаться спокойной, я поднялась на ноги и обвела взглядом
комнату. Настолько погруженный в свои мысли, я раньше толком не замечал своего окружения.
но теперь я огляделся, движимый смутным любопытством.
Хижины содержащиеся двух комнат, стены из обтесанных бревен, частично
скрытая шкуры диких животных, крыша так низко, что я мог почти
прикоснуться рукой.

Стол и два стула, грубо сделанные из топора и ножа, составляли
всю мебель, но и небольшое зеркало, без рамы, висели в отношении
на дальней стене. Я взглянул на свое отражение в стекле, удивлен
чтобы узнать, как немного изменить недели в моей внешности. Это было
все еще лицо девушки, которое смотрело на меня ясными, широко открытыми
глазами, и щеки раскраснелись в свете камина. Странно сказать, но сам по себе
вид моей молодости был разочарованием и принес с собой
сомнение. Как я мог сражаться с этими людьми? как я мог надеяться победить
их козни и планы мести?

Я открыла единственное окно и высунулась наружу, радуясь свежему воздуху
ветер дул мне в лицо, но я не мог разглядеть сцену внизу.
все было окутано тьмой. Далеко, в долине, виднелось красное зарево
костра, его пламя отражалось на поверхности реки. Я знал, что
смотрю вниз, в огромную пустоту, но не слышу никаких звуков, кроме слабого
журчания воды прямо подо мной. Я закрыл ставни на окне и,
побуждаемый каким-то импульсом, подошел к двери, ведущей в другую
квартиру. Это была спальня, едва ли больше большого шкафа,
с одеждой, висевшей на крючках у бревен, и двумя грубыми койками
напротив двери. Но то, что привлекло мое внимание, было сумкой из
коричневой кожи, лежавшей на полу в изголовье одной из коек -
бесформенной сумкой, на которой не было никаких отличительных знаков, и все же я
сразу узнал - с тех пор, как мы покинули Квебек, он находился в нашей лодке.

Пока я стояла, уставившись на него, я вспомнила слова Де Боджи: "Твой
муж был моим гостем". Да, так оно и было - это принадлежало Кассиону.
четвертаки с момента его прибытия, и это была его сумка, та, которую он хранил
рядом с собой в каноэ, его частной собственности. Мое сердце бешено колотилось в
возбуждение от открытия, однако колебаний не было; мгновенно я
оказался на коленях и потянул за ремни. Они легко поддались, и я
отодвинул кожу в сторону, получив представление о содержимом.




ГЛАВА XXVII

Я ПОСЫЛАЮ За ДЕ ТОНТИ


Сначала я не обнаружил ничего, кроме одежды - мокасин и множества других предметов
нижнего белья - вместе с униформой, очевидно, новой и довольно
великолепной. Однако, когда их сняли, обнаружился карман на кожаном боку
, надежно застегнутый, и, открыв его дрожащими
пальцами, было обнаружено несколько бумаг.

Едва осмеливаясь дышать, едва ли понимая, что я надеялся найти.,
Я вытащил их и торопливо просмотрел. Несомненно, этот человек
не взял бы с собой в такое путешествие ничего маловажного; это
должно быть, ценные бумаги, поскольку я заметил, с какой тщательностью он
охранял сумку всю дорогу. И все же сначала я не обнаружил ничего, что могло бы вознаградить меня за поиски.
там была пачка писем, тщательно перевязанная крепким шнуром.
заказ от Ла Барре, сделавший Кассиона майором
пехоты, ряд квитанций, выданных в Монреале, список
товаров, приобретенных в St. Игнаций и список людей, составляющих
экспедиция.

Наконец, из угла кармана я вытащил несколько страниц, исписанных мелким почерком.
очевидно, инструкция губернатора. Они были
выведены таким изящным почерком, что я был вынужден вернуться к огню
чтобы расшифровать их содержание. Они были написаны подробно, в основном
касались рутинных вопросов, особенно касающихся отношений
с гарнизоном форта и власти Кассиона над Де Боджи,
но заключительный абзац, очевидно, был добавлен позже и имел
личный интерес. Оно гласило: "Действуйте по своему усмотрению в отношении Де Артиньи, но
насилие вряд ли будет безопасным; Ла Саль слишком хорошего мнения о нем,
и этот лис может снова привлечь внимание Луи. Нам лучше быть осторожными.
У Шевета, однако, нет друзей, и, как мне сказали, у него есть список
имущества "Ла Чеснейн" и другие документы, которые лучше всего было бы
уничтожить. Не потерпи неудачу в этом и не бойся результатов. Мы зашли слишком далеко.
чтобы сейчас колебаться ".

Я взял эту страницу и прижал ее к груди. Это было немного, и
все же это могло оказаться той единственной необходимой связью. Я просмотрел пачку писем
, но они, очевидно, не имели отношения к делу. Несколько были
от женщины; другим офицерам, лишь сплетнями посланиях из лагеря и
поле. Только одно было от Ла Барра, и в нем не содержалось ничего важного.
за исключением того, что автор призвал Кассиона отложить женитьбу до
его возвращения с Запада, добавив: "Нет никаких подозрений, и я могу
легко сохранить все в тайне до тех пор ".

Убедившись, что я ничего не упустила, я засунула различные предметы обратно
, закрепила сумку и вернулась в соседнюю комнату. Когда я остановилась
перед камином, кто-то постучал в дверь. Я выпрямился, мои пальцы
сжимали пистолет, который я все еще держал. Снова раздались удары,
достаточно четко очерченный ночью, но без насилия или угрозы.

"Кто там?" - Спросила я.

"Ваш муж, моя дорогая, Франсуа Кассион".

"Но зачем вы пришли? Это было обещание де Baugis, что я должен был быть
остался здесь в одиночестве".

"Справедливый залог достаточно, хотя меня не спрашивали. Судя по
глаза мало что меняет, если бы я был. Ты как сладкий
распоряжения, как никогда, моя дорогая, но это не важно-мы скоро разберемся
наше дело теперь, уверяю вас. Между тем я готов ждать, пока мой
приходит время. Сегодня вечером я ищу не тебя, а свой несессер.

- Твой несессер?

"Да, вы это хорошо знаете, коричневая кожаная сумка, которую я носил с собой во время нашего путешествия".
"И где она, месье?"

"Под койкой в спальне." - спросил я. "Да, сэр." "Да, сэр."

"Под койкой в спальне. Передайте его мне, и я
спрашивайте больше ни о чем".

"Так будет безопаснее, если ты сдержишь свое слово", - сказал я тихо: "для меня до сих пор
носить пистолет Хуго Chevet, и знают, как его использовать. Отойдите от двери
, месье, и я выставлю сумку.

Я опустил засов, приоткрыв дверь едва достаточно широко, чтобы пропустить
сумку. Свет от огня блеснул на стволе
пистолета, который я держал в руке. Это произошло в одно мгновение, и я увидел
ничего от Кассиона, но, когда дверь закрылась, он презрительно рассмеялся.

- Сегодня это ваша игра, мадам, - злобно сказал он, - но завтра я.
разыгрываю свою партию. Я благодарю вас за сумку, поскольку в ней мое поручение.
В силу этого я принимаю командование этим фортом Сент-Луис, и я
знаю, как обращаться с убийцами. Поздравляю вас с вашим возлюбленным,
Мадам, спокойной ночи.

Я опустилась на ближайшее сиденье, дрожа всем телом. Это не было вызвано
личным страхом, и в глубине души я не возмущалась оскорблением, прозвучавшим в его последних словах
. Де Артиньи был моим любовником не на словах, а на самом деле.
Мне было не стыдно, а гордо сознавать, что это правда. Единственное,
чего я стыдился, были мои отношения с Кассионом; и моя единственная
мысль сейчас была о том, как можно было бы положить конец этим отношениям и спасти Де Артиньи
жизнь. Бумага, которую я нашел, действительно была ценной, но я понимал, что
ее одной было недостаточно, чтобы опровергнуть обвинения, которые Кассион хотел бы выдвинуть
подкрепить его собственными доказательствами и показаниями его людей. Это простое предположение
написанное почерком Ла Барре ничего не значило, если только мы не смогли обнаружить также
у Кассиона документы, изъятые у Шевета, И эти,
вне всякого сомнения, были уничтожены. Снова и снова в моей голове я
превратили эти мысли, но только вырастить более запутанной и неопределенной.
Все силы ненависти были направлены против нас, и я чувствовал себя беспомощным
и одиноким.

Должно быть, я наконец заснул от полного изнеможения, хотя и не делал никаких
попыток лечь. Было совсем светло, когда я проснулся, разбуженный
стуком в дверь. На мой вопрос голос объявил о подаче, и я
опустил стойку, пропуская санитара с подносом, который
он поставил на стол. Не говоря ни слова, он повернулся, чтобы покинуть помещение.
комнаты, но я внезапно набрался смелости обратиться к нему.

"Вы были не из нашей партии", - серьезно сказал я. "Вы солдат М.
de Baugis?"

- Нет, мадам, - и он повернулся ко мне с приятным выражением лица.
- Я вовсе не солдат, но я служу господину де Тонти.

- О, я рад этому. Вы передадите вашему хозяину послание?

- Возможно, мадам, - в его тоне прозвучало некоторое сомнение. - Вы жена
Месье Кассиона?

"Не стесняйтесь, потому что," я поспешил сказать, что я
понял его смысл. "Хотя это правда, я по закону жена
Франсуа Кассион, сейчас мои симпатии полностью на стороне сьера де
Артиньи. Я бы попросил вас попросить мсье де Тонти посовещаться со мной.

- Да, мадам.

- Вы служили с де Артиньи? Вы хорошо его знаете?

- Три года, мадам; дважды он спасал мне жизнь на великой реке. Господин де
Тонти получит ваше послание.

Я не мог есть, хотя и сделал попытку и, наконец, подошел к окну.
открыл тяжелые деревянные ставни и выглянул наружу. Что за
чудесная это была сцена! Никогда еще мои глаза смотрели на так
ярмарка видом, а я молча стоял, и как завороженный. Мое окно открыто
на запад, и я посмотрел вниз с самого края огромной скалы
на широкую долину. Внизу виднелись огромные верхушки деревьев, и мне пришлось наклониться.
далеко в сторону, чтобы увидеть серебристые воды, омывающие основание обрыва.
но чуть дальше благородный поток становился во всю ширину
видимый, усеянный островами и петляющий тут и там между
покрытыми зеленью берегами, пока не исчезнет вдали. Солнце
окрасило все в золотой цвет; широкие луга напротив были ярко-зелеными,
в то время как многие деревья, венчающие утесы, уже приобрели сочный оттенок.
осенние раскраски. Не было нигде во всем, что широкое раздолье,
знак войны или смерти. Это была мирная сцена, такая тихая, такая
прекрасная, что я не мог представить себе эту страну дикой жестокости.
Далеко, далеко за пределы выстрела, два заряженных каноэ появилась, скользя
поверхность реки. За ними, там, где луга спускались
к ручью, я мог различить черные кучи пепла, а кое-где и
спирали дыма, единственные видимые символы разрушения. A
дымка скрывала далекие холмы, придавая им пурпурный оттенок, словно
рамка, обрамляющая картину. Все это было так нежно окрашено, что мой разум
не мог осознать тот факт, что мы были осаждены воинами
Ирокезы, и что эта долина даже сейчас подвергается опустошению со стороны
тех диких лесных налетчиков.

Я забыл запереть дверь на засов, и пока я стоял там, завороженно вглядываясь, затаив дыхание, внезапные шаги по полу заставили меня в тревоге обернуться.
...........
...... Мои глаза встречаются те де Tonty, кто стоял со шляпой в
силы.

"Это точно, мадам", - сказал он вежливо. "Во всех моих путешествиях я
видно нет благороднее домен".

"У него мирный вид", - ответил я, все еще борясь с воспоминаниями.
"Может ли это быть правдой, что долина удерживается дикарями?" "Это правда?"

"Все это совершенно верно - смотрите, вон там, где все еще виден дым, жили
Каскаския. Не осталось ни одного жилища, и тела их погибших устилают
землю. На этих лугах три недели назад были разбиты счастливые
деревни двенадцати племен мирных индейцев; сегодня те, кто еще
жив, спасаются бегством.

- А этот форт, месье?

- Думаю, в достаточной безопасности, хотя никто из нас не отважится пройти и десяти ярдов.
за ворота. Скала защищает нас, мадам, и все же мы сильно
в меньшинстве, и у нас не было боеприпасов, которые можно было бы тратить впустую. Это была неожиданность
рейд, который оставил нас такими беспомощными. Если бы нам дали время, чтобы
собрать наших дружественных индейцев вместе, история была бы другой ".

"Значит, они не трусы?"

"Не при надлежащем руководстве. Мы видели, как они часто дерутся, так как мы
вторглись в пределы этого края. Это моя мысль многих из них сейчас скрываются за пределами
эти холмы, и, возможно, найти какой-то способ, чтобы связаться с нами. Я подозревал, что это возможно
прошлой ночью, когда я отправил спасательную группу, которая доставила вас
. Ах, это напомнило мне, мадам, вы посылали за мной?

- Да, месье де Тонти. Я могу говорить с вами откровенно? Вы друг
Сьера де Артиньи?

- Искренне надеюсь, что это так, мадам, но я не знаю, что нашло на этого парня.
он ничего мне не скажет.

- Я так и подозревал, месье. Именно по этой причине я послал за
вы. Он даже не рассказывал вам о нашем путешествии?"

"Ай, как коротка, как военные отчета--не факт, что я не мог
догадались. Здесь есть секрет, который я не раскрыл. Почему
Месье Кассион так жаждет крови парня? и как получилось, что между Рене и торговцем мехами возникли
разногласия? Ба! Я знаю, что парень не
убийца, но никто не хочет сообщить мне факты".

"Тогда я расскажу, месье", - сказал я серьезно. - Я послал за вами, потому что был уверен,
что сьер де Артиньи откажется от объяснений.
Правду нет необходимости скрывать; по крайней мере, не от вас, командира
Форта Сент-Луис...

"Простите, мадам, но я не такой. Ла Саль оставил меня командовать с
менее чем дюжиной человек. Де Божи пришел позже, по поручению Ла
Барре, но у него также была лишь горстка последователей. Чтобы избежать ссоры, мы
договорились разделить власть и поэтому довольно хорошо ладили, пока М.
Прибыл Кассион со своим отрядом. Тогда перевес был полностью на стороне
другой стороны, и Де Боджи принял командование исключительно силой винтовок.
Ла Салль хотел, чтобы не было оказано сопротивления, но, поверьте, когда
индейцы были рассеяны, у меня не было сил. Этим утром события приняли
новую фазу. Час назад месье Кассион принял командование гарнизоном на себя.
на основании приказа, который он получил от губернатора Ла Барра, назначив
его майором пехоты. Это дает ему звание выше капитана де Боджи,
и, кроме того, у него также было письмо, уполномочивающее его принять командование
все французские войска в этой долине, если, по его мнению, обстоятельства
сделают это необходимым. Без сомнения, он счел это подходящим случаем.

- Чтобы обеспечить осуждение и смерть Де Артиньи? Я спросил, как он
помолчал. "Что ты имеешь в виду, Месье?"

- Я не могу смотреть на это иначе, - медленно ответил он, - хотя и не решаюсь
выдвигать столь серьезные обвинения в вашем присутствии, мадам. Наше положение здесь
едва ли достаточно серьезно, чтобы оправдать его действия, поскольку форту не угрожает никакая
серьезная опасность со стороны ирокезов. Де Бауги, хотя и не мой друг,
по-прежнему справедливый и милосердный человек. Его нельзя сделать орудием для
какой-либо цели мести. Майор Кассион, несомненно, осознал эту истину.
узнал и, следовательно, берет на себя командование, чтобы осуществить свои планы ".

Я посмотрел в смуглое, четко очерченное лицо солдата, чувствуя уверенность
в нем, что побудило меня протянуть руку.

- Месье де Тонти, - сказал я, решив теперь обратиться к нему со всей откровенностью.
"Это правда, что по закону я жена этого человека, о котором вы говорите,
но это только позволяет мне лучше понять его мотивы. Это осуждение
убийство сьера де Артиньи - это не только его план; он родился в голове
Ла Барре, а Кассион просто выполняет его приказы. У меня здесь есть
письменные инструкции, по которым он действует.

Я протянул ему страницу из письма Ла Барре.




ГЛАВА XXVIII

ВОЕННЫЙ ТРИБУНАЛ


Де Тонти взял бумагу из моих рук, взглянул на нее, затем поднял свои
вопросительно посмотрел на меня.

"Это написано рукой губернатора. Как это попало к вам?"

"Я нашел это в личной сумке Кассиона прошлой ночью, под койкой
вон там. Позже он пришел и унес сумку, даже не подозревая об этом
был вскрыт. Его поручение тоже было там. Прочтите его, месье.

Он произнес это медленно, осторожно, казалось, взвешивая каждое слово, его глаза
потемнели, и румянец залил его смуглые щеки.

"Мадам", - воскликнул он наконец. - Меня не волнует, будет ли этот человек вашим
мужем, но это отвратительный заговор, организованный несколько месяцев назад в
Квебеке.

Я склонил голову.

- Вне всякого сомнения, месье.

"И вы больше ничего не нашли? никаких документов, изъятых у Хьюго Шевета?"

"Никаких, месье; они были либо уничтожены в соответствии с законом Лос-Анджелеса.
Инструкции Барре, или же они у месье Кассиона при себе.

"Но я не понимаю причины такого подлого предательства. Что
произошло там, в Новой Франции, что привело к убийству Шевета и этой
попытке обвинить Де Артиньи в преступлении?"

- Садитесь сюда, месье, - сказал я дрожащим голосом, - и я расскажу вам
всю историю. Я должен рассказать вам, потому что в Форт-Сент больше никого нет.
Луи, которому я могу доверять."

Он сидел молча, и с непокрытой головой, его глаза никогда не покидает мое лицо, как я
говорил. Сначала я колебалась, мне было трудно контролировать свои слова, но по мере того, как я
продолжала и чувствовала его сочувствие, говорить становилось легче. Все
бессознательно его рука протянулась и легла на мою, как бы в знак
поощрения, и только дважды он прервал мой рассказ
вопросами. Я рассказал историю просто, ничего не скрывая, даже свою
растущую любовь к Де Артиньи. Слушавший меня человек внушил мне безграничное доверие.
Я искал его уважения и веры. Когда я дошел до конца, его
хватка за руку усилилась, но на мгновение он остался неподвижным и
безмолвным, его глаза были полны раздумий.

"Это странный, печальный случай", - сказал он наконец, "и в конце трудно
определить. Я верю вам, мадам, и уважаю твой выбор. Корпус
улики против Де Артиньи серьезны; даже ваши показания не в его защиту.
Месье Кассион знает, что вы видели молодого человека той ночью?

"Он обронил пару замечаний, которые наводят на подозрения. Возможно, кто-нибудь.
один из мужчин видел меня возле здания Миссии и сообщил об этом.

"Тогда он вызовет вас в качестве свидетеля. Если я знаю, что природа Cassion его
план испытаний-это лишь форма, хотя, несомненно, он будет просить
присутствие капитана де Baugis, и М. де ла Durantaye. Никто из них не будет
выступать против него, пока он не представит доказательства, необходимые для вынесения обвинительного приговора. Он
будет дать свое показание, и называют Индийской, и быть может, солдат
или два, которые будут клясться, что он желает. При необходимости он может принести
вы также укрепление дела. Де Артиньи не будет защищаться,
потому что у него нет свидетелей и потому что у него дурацкая идея, что он
может скомпрометировать вас, сказав всю правду.

- Значит, надежды нет? мы ничего не можем сделать?"

"Нет, сударыня, не сейчас. Я не проводятся консультации, не попросила
настоящее время. Я под строгим заказ от Ла-Саль-не противопоставлять Ла
Офицеры Барре, и, даже если бы я был склонен ослушаться своего начальника, я
у меня нет сил, чтобы действовать. У меня всего десять человек, на которых я мог бы положиться.
в то время как их больше сорока. Он наклонился ближе и прошептал:
"Наша политика - ждать и действовать после того, как заключенный будет
осужден".

"Как? Вы имеете в виду спасение?"

"Ай, лежит единственная надежда. Есть здесь один человек, который может перевернуть
трюк. Он-де Artigny, товарищ и друг. Он уже обрисовал мне в общих чертах
план, но я его не поддержал. Однако теперь, когда я знаю
правду, я не стану возражать. Хватит ли у вас смелости, мадам, оказать ему свою
помощь? Похоже, это отчаянное предприятие.

Я глубоко вздохнул, но без чувства страха.

- Да, месье. Кто тот человек, которому я могу доверять?

- Франсуа де Буаронде, тот, кто возглавлял спасательную группу прошлой ночью.


- Храбрый парень.

- Да, французский джентльмен с отважным сердцем. Сегодня вечером...

Дверь открылась, и фигура человека, стоявшего на фоне
ярче свечение без. Де Тонти вскочил на ноги, повернувшись лицом к новоприбывшему,
я даже не успел сообразить, что это Кассион, который стоял там и свирепо смотрел на нас.
Позади него двое солдат ждали на солнце.

- Что все это значит, месье де Тонти? - воскликнул он, не обращая внимания на
притворяясь дружелюбным. "Довольно ранний утренний звонок, по поводу
которого со мной даже не посоветовались. Неужели у мужей нет никаких прав в этом
райском уголке дикой природы?"

- Те права, которые они отстаивают, - ответил итальянец, выпрямившись и оставаясь
неподвижным. - Я всегда к вашим услугам, месье Кассион. Мы с мадам
разговаривали без разрешения. Если это преступление, я отвечу за него
сейчас или когда ты захочешь.

В сердце Кассиона было нанести удар. Я прочитала желание в его глазах, в
быстрое муфта на рукояти меча; но саркастическую улыбку на Де
Tonty тонкие губы отняли у него мужество.

"Это лучшее, что вы обуздали свой язык," зарычал он, "или я в вас
гауптвахты с Де Artigny. Я приказываю сейчас".

"Так я слышал. Несомненно, вы могли бы с такой же легкостью осудить меня.

- Что вы имеете в виду?

- Только то, что все ваше дело - сплошная ложь.

- Тьфу! без сомнения, у вас есть ее слова. Но вскоре вы все запоете
другую песню. Да, и именно ее показания позволят
повесить злодея.

"Что это вы говорите, месье, - мое свидетельство?"

"Только это - рассказ о том, что вы видели в миссионерском саду в Сент-Игнации.
Игнаций. _Sacre_, этот выстрел попал в цель, не так ли? Ты думал, что я сплю, и
я ничего не знал о вашей выходке, но в ту ночь у меня были открыты другие глаза.
Теперь, миледи. Теперь вы признаетесь мне в правде?

- Я ничего не скрою, месье.

"Будет лучше, если ты не будешь пытаться", - усмехнулся он, его старый
хвастливый дух вновь проявился, когда Де Тонти промолчал. - У меня здесь есть
охрана, которая сопроводит вас в комендатуру.

- Вы оказываете мне честь. Я повернулся к Де Тонти. - Мне идти, месье?

"Я думаю, так будет лучше всего, мадам", - серьезно ответил он, его темные глаза
презрительно рассматривали Кассиона. "Отказ только укрепит
дело против подсудимого. Месье Кассион, я уверен, не откажет мне в
привилегии сопровождать вас. Позвольте предложить вам руку.

Я не взглянул в сторону Кассиона, но не сомневался в выражении
его лица; и все же он дважды подумает, прежде чем поднять руку на этого сурового
солдата, который предложил мне защиту. Охранник у двери быстро отступил
в сторону, пропуская нас. Прозвучал какой-то приказ,
вполголоса, и они пристроились сзади с винтовками наперевес. Один раз в
я стал, впервые в курсе неправильной стрельбы,
и с удивлением наблюдал, как люди расположились на узкой площадке вдоль
стороны бревенчатого частокола.

"Форт атакован?" Я спросил.

"Там уже несколько дней стреляют, - ответил он, - но настоящего нападения нет"
. Дикари просто прячутся вон там, среди скал и лесов, и
стараются помешать нам спуститься по тропе. Дважды мы предпринимали
вылазку и прогнали их, но это бесполезная трата времени на борьбу.
Он окликнул человека, стоявшего над воротами. "Как дела сегодня утром,
Жюль?"

Солдат осторожно огляделся, пряча голову под прикрытием.

"Толстый, как летит туда, Месье, - ответил он, - и с
стрелок или два из них. Не десять минут, как Bowain получил мяч в
головой".

"И никаких приказов убрать дьяволов?"

"Нет, месье ... только следить, чтобы они не построились для порыва".

У последнего частокола была построена комендатура - бревенчатая хижина
не более претенциозная, чем остальные. По обе стороны от
закрытой двери стояли часовые, но Де Тонти проигнорировал их и провел меня в
комнату. Она была небольшой и уже была хорошо заполнена, стол завален
центральное пространство было завалено бумагами, Де Боджи и Де ла Дюрантайе
сидели рядом с ним, в то время как множество других фигур стояли, прижавшись
к стенам. Я узнал знакомые лица некоторых из нашей компании
но прежде чем я оправился от своего первого замешательства, Де Боджи
встал и с большой вежливостью предложил мне стул.

Де Тонти остался рядом со мной, положив руку на спинку моего стула, пока он
хладнокровно обозревал сцену. Кассион протиснулся мимо и занял свободное место
между другими офицерами, положив свой меч на стол. Мой
взгляды обежали круг лиц в поисках Де Артиньи, но его там не было
. Если не считать легкого шарканья ног, тишина была
гнетущей. Неприятный голос Кассиона нарушил тишину.

"Месье де Тонти, вон там для вас зарезервировано кресло".

"Я предпочитаю оставаться рядом с мадам Кассион", - спокойно ответил он. "Это
казалось бы, у нее есть несколько друзей в этой компании".

- Мы все ее друзья, - вмешался Де Боджи, покраснев. - Но
мы здесь, чтобы свершить правосудие и отомстить за отвратительное преступление. Нам сказали, что
мадам обладает определенными знаниями, которые не были раскрыты. Другое
свидетели дали показания, и теперь мы хотели бы прислушаться к ее словам.
Сержант охраны, приведите заключенного.

Он вошел через заднюю дверь, в наручниках, и при вооруженных
солдат по обе стороны. Без пиджака и с непокрытой головой, он стоял прямо на отведенном ему месте
и когда его взгляд скользнул по лицам, его суровый взгляд
сменился улыбкой, когда его взгляд встретился с моим. Я все еще смотрел на
него, нетерпеливо ожидая какого-нибудь наставления, когда Кассион
заговорил.

- Мсье де Божи допросит свидетеля.

- Суд извиняет меня, - сказал де Артиньи. - Свидетель, которого необходимо заслушать.
Мадам?

"Конечно; что означает ваше вмешательство?"

"Чтобы избавить леди от ненужного смущения. Она мой друг, и,
без сомнения, ей будет трудно свидетельствовать против меня. Я просто...
осмелюсь попросить ее рассказать суду чистую правду.

"Ваши слова дерзки".

"Нет, господин де Боги", - перебил я, понимая все, что имелось в виду.
"Сьер де Артиньи говорил по-доброму, и я благодарю его. Теперь я
готов откровенно свидетельствовать".

Кассион наклонился ко мне, что-то шепча, но Де Боджи только нахмурился и
покачал головой, не сводя глаз с моего лица. Я почувствовал дружеское прикосновение М.
рука де Тонти на моем плече и легкое пожатие придали мне смелости.
- Что вы хотите, чтобы я рассказал, месье?

- Историю вашего полуночного визита в миссионерский сад в Сент-Луисе? - Спросил я.

- Историю о вашем ночном визите в миссионерский сад в Сент-Луисе. Игнас,
в ночь, когда был убит Хьюго Шевет. Расскажите это своими словами, мадам.

Когда я начал, мой голос дрожал, и мне пришлось вцепиться в подлокотники
кресла, чтобы не упасть. Перед моими глазами стоял туман, и я
видел только лицо Де Артиньи, когда он подался вперед, жадно прислушиваясь.
Даже он не понял всего, чему я был свидетелем той ночью, и все же я должен
скажи правду - всю правду, даже если это стоило ему жизни
. Слова лились быстрее, и мои нервы перестали трепетать. Я прочел
сочувствие в глазах Де Боджи и обратился к нему одному. Дважды он задавал
мне вопросы в столь любезной манере, чтобы добиться мгновенного ответа, и один раз
он остановил Кассиона, когда тот попытался прервать, его голос был суровым
с властью. Я рассказал историю просто, недвусмысленно, без всяких попыток уклониться от ответа, и когда я замолчал, в комнате стало тихо, как в склепе.
..........
......... Де Боджи сидел неподвижно, но Кассион уставился на меня через стол
его лицо потемнело от страсти.

"Подождите", - крикнул он, как будто ожидая, что я собираюсь встать. "Есть еще
вопросы".

 "Месье", - холодно сказал Де Боги. "Если есть вопросы, то это мое дело
задавать их".

"Да", - сердито стукнул рукой по доске, - "но это и так ясно".
видно, что женщина околдовала тебя. Нет, мне не откажут; Я
здесь комендант, и за моей спиной достаточно сил, чтобы сделать мою волю законом.
Хмурьтесь, если хотите, но вот поручение Ла Барра, и я смею вас уверить
проигнорируйте его. Итак, ответьте мне, мадам - вы видели, как де Артиньи склонился над телом
Шевета - был ли ваш дядя тогда мертв?

- Я не знаю, месье, но никакого движения не было.

- Почему вы не доложили? - это было сделано для того, чтобы защитить де Артиньи?

Я колебался, но все же должен был ответить.

- Сьер де Артиньи был моим другом, месье. Я не верил в его виновность.
однако мои показания бросили бы тень подозрения на него. Я почувствовал это.
Лучше оставаться на месте и ждать.

- Вы подозревали другого?

- Не тогда, месье, но после.

Кассион сидел молча, не слишком довольный моим ответом, но Де Боджи
мрачно улыбнулся.

"Клянусь, - сказал он, - эта история вызывает интерес. Ты вырос до
с тех пор возникло еще одно подозрение, мадам... Осмелитесь ли вы назвать имя этого человека?

Я поискал глазами лицо Де Тонти, и он серьезно кивнул.

"Это не повредит, мадам", - тихо пробормотал он. - Вложи бумагу в руку Де
Боджи.

Я вытащила ее, скомканную, из-за пазухи моего платья, поднялась на ноги,
и протянула ее капитану драгун. Он схватил ее
удивленно.

"Что это, мадам?"

"Одна страница из инструктивного письма. Читал, Сударь; вы будете
узнаю почерк".




ГЛАВА XXIX.

ОСУЖДЕННЫЙ


Он с серьезным видом развернул газету, заслонив страницу одной рукой, чтобы
Cassion не видя слов. Он читал медленно, нахмурившись
на лице.

"Это письма губернатора Ла Барре, хотя и без знака", - сказал он на
в прошлом.

"Да, месье".

"Как эта страница оказалась в вашем распоряжении?"

"Я удалил ее последним. ночью из кожаной сумки, найденной под кроватью
койка в отведенной мне каюте ".

"Вы знаете, чья это была сумка?"

"Конечно; она была со мной в каноэ всю дорогу от Квебека- М.
Кассиона.

- Вашего мужа?

- Да, месье.

Глаза Де Боджи, казалось, потемнели, когда он посмотрел на меня; затем его взгляд
упал на Кассиона, который наклонился вперед, рот его был открыт, лицо
пепельно-серое. Встретившись взглядом с Де Боджи, он выпрямился и разразился
раздражающим смешком.

- Сакре, это довольно мелодраматично, - резко воскликнул он. "Но из
остальное не представляет особой ценности. Я принимаю письмо, месье де Боджи, но оно
не имеет никакого отношения к этому делу. Возможно, это было неудачно сформулировано,
так что эта женщина, стремящаяся спасти своего возлюбленного от наказания...

Де Тонти вскочил на ноги, наполовину обнажив шпагу.

"Это гнусная ложь", - горячо прогремел он. "Я не стану молчать перед такими словами".
"Господа", - и де Божи ударил кулаком по столу. - "Я не стану молчать перед такими словами".

"Господа". "Это суд, а не
кают-компании. Садитесь, М. де Tonty; никто в моем присутствии будет
разрешается порочить честь дочери капитана Ла Chesnayne это.
И все же я должен согласиться с майором Кассионом в том, что это письмо никоим образом не доказывает
что он прибегал к насилию или его даже подталкивали к этому. Губернатор
по всей вероятности, предложил другие средства. Меня это не убедило
поверить, что он поощрял совершение преступления, и я прошу прочитать
оставшуюся часть его письма, прежде чем выносить решение. Вы не нашли никаких
других документов, мадам?"

- Ничего, имеющего отношение к этому делу.

- Документы, которые предположительно были изъяты с трупа Шевета?

- Нет, месье.

"Тогда я не могу видеть, что статус заключенного изменен или что
у нас есть все основания обвинить в преступлении другого человека. Вы свободны,
Мадам, пока мы выслушаем других свидетелей, которых можно вызвать.

- Вы хотите, чтобы я удалился?

"Я бы предпочел, чтобы вы это сделали".

Я поднялся на ноги, колеблясь и неуверенно. Было достаточно очевидно,
что суд намеревался вынести обвинительный приговор заключенному. Вся ненависть и
неприязнь, порожденные годами разногласий с La Salle, все
ссоры и недопонимание последних нескольких месяцев между ними
командиры-соперники в форте теперь находили естественный выход в этом
суд над Рене де Артиньи. Он был офицером Ла Саля, другом Де
Тонти, и благодаря его убежденности они могли нанести удар по людям, которых они
одновременно ненавидели и боялись. Более того, они также поняли, что такое действие
понравилось бы Ла Барре. Чего бы еще ни добилась моя выставка
письма губернатора, она ясно показала Де Боджи, что его хозяин
желал свержения молодого исследователя. И хотя он чувствовал себя не в своей тарелке
дружба с Кассионом, он все еще был человеком Ла Барра и подчинялся
его приказам. Он хотел убрать меня с дороги с определенной целью. С какой целью?
Чтобы я не услышал лживых показаний тех солдат и
индейцев, которые поклялись бы так, как им было сказано.

Слезы застилали мне глаза, так что лица вокруг меня были размыты, но прежде чем
я смогла найти слова, чтобы выразить свое возмущение, Де Тонти встал
рядом со мной и схватил меня за руку.

"Это бесполезно, мадам", - сказал он достаточно холодно, хотя его голос
дрожал. "Вы только напрашиваетесь на оскорбление, когда имеете дело с такими негодяями. Они
представляют своего хозяина и уже вынесли вердикт - отпустите нас.

Де Божи, Кассион, Де ла Дюрантай вскочили на ноги, но первым обрел голос
драгун.

- Эти слова были адресованы мне, месье де Тонти?

- Да, а почему бы и нет! Вы не более чем собака Ла Барра. Послушайте меня,
вы все трое. Это был приказ сьера де ла Салля, чтобы я открыл
ворота этого форта для вашего въезда и чтобы я обращался с вами вежливо.
Я сделал это, хотя ты воспринял мою доброту как признак слабости,
и безраздельно властвовал над ней с тех пор, как пришел. Но это конец; с этого момента
между нами война, господа, и мы будем сражаться в открытую.
Обличите Рене де Артиньи во лжи этих наемников, и вы заплатите
расплату на острие моего меча. Я не угрожаю, но это
клятвенное слово Анри де Тонти. Пройдите туда! Пойдемте,
Мадам.

Никто не остановил нас; ни один голос не ответил ему. Почти прежде, чем я осознала, что делаю.
мы оказались снаружи, на солнце, и он улыбался мне в лицо.
его темные глаза были полны веселья.

"Это заставит их остановиться и подумать ... То, что я сказал, - воскликнул он, - но все же
результат не изменится".

"Они признают виновными?"

"Вне всякого сомнения, мадам. Они люди Ла Барра и выполняют поручения
только по его желанию. С месье де ла Дюрантэ все иначе, потому что он
был солдатом Фронтенака, но я не надеюсь, что он осмелится выделиться
на фоне остальных. Мы должны найти другой способ спасти парня, но когда я
оставляю вас вон там, за дверью, я не в себе.

- Вы, месье! чего я могу надеяться добиться без вашей помощи?

- Гораздо больше, чем с ним, особенно если я предоставлю хорошую замену. Теперь за мной
будут следить, за каждым моим шагом. Этого вполне достаточно, Де Боджи
бросит мне вызов, хотя опасность, что Кассион сделает это, невелика
. Именно последний будет следить за мной. Нет, мадам,
Буарондэ - это парень, который должен найти выход для заключенного; они
его никогда не заподозрят, и мальчику понравится этот трюк. Сегодня ночью,
когда в форте воцарится тишина, он найдет способ объяснить свои планы.
Пусть в вашей комнате будет темно, а окно открыто".

"Есть только одно, месье, снаружи, над пропастью".

"Это будет его выбор; таким образом, он сможет добраться до вас незамеченным. Это вполне
возможно, охранник может быть помещен в вашу дверь".

Он оставил меня и направился прямо через парад к себе.
прямая, мужественная фигура на солнце, его длинные черные волосы
ниспадали на плечи. Я уселся на стул возле двери, которую я
оставляют частично открытыми, так что я мог смотреть на сцену без. Есть
теперь без стрельбы, хотя солдаты были сгруппированы в вдоль
западные остроги", " на страже за воротами. Я сидел там
наверное, целый час, мои мысли достаточно печально, но бессознательно набирает
мужество и Надежду из памяти слова Де Tonty доверия.
Он не был человеком, к сбою в какой-либо поступок смелый, и я уже видел
достаточно этого молодого Boisrondet, и наслушался о его подвигах, чтобы
чувствовать себя безоговорочным доверием в его планы спасения. Время от времени мимо проходил солдат
гарнизона или курьер дю Буа из роты Ла Салля,
с любопытством поглядывая на меня, но я не узнавал ни одного знакомого лица, и
не пытался заговорить, опасаясь, что этот человек может оказаться врагом. Я мог
видеть дверь гауптвахты, и, наконец, те, кто присутствовал на процессе
вышли, серьезно переговариваясь, и разбежались в разные стороны
. Трое полицейских вышли вместе и направились
прямо к кабинету Де Тонти, очевидно, имея в виду какую-то
цель. Без сомнения, разгневанные его словами, они искали
удовлетворения. Я смотрел им вслед, пока они не скрылись в отдалении.
первым вошел Де Бажи. Мгновение спустя один из
солдат, сопровождавших нас из Квебека, довольно приятный на вид.
парень, чью поврежденную руку я перевязывал в больнице Святого Игнация, подошел к тому месту, где
Я сидел, и поднял руку в приветствии.

"Минутку, Жюль", - быстро сказал я. - Вы присутствовали на суде?

- Да, мадам.

- И каков результат?

- Сьер де Артиньи был признан виновным, мадам, - с сожалением сказал он,
оглядываясь по сторонам, словно желая убедиться в этом наедине с самим собой. "Трое полицейских
согласились с приговором, хотя я знаю, что некоторые свидетели солгали".

"Вы знаете - кто?"

"Например, мой помощник - Жорж Декарт; он поклялся, что видел, как Де Артиньи
следил за Шеветом с лодок, но это было неправдой, потому что мы были
вместе весь тот день. Я бы так и сказал, но суд велел мне быть
до сих пор."

"Ай, они не ищут таких показаний. Не важно, что ты сказал,
Жюль, де Артиньи был бы осужден - это был приказ Ла Барра.


"Да, мадам, я так и думал".

"Сьер де Артиньи говорил?"

- Несколько слов, мадам, пока месье Кассион не прикажет ему оставаться на месте.
Затем месье де Боги вынес приговор - его следовало расстрелять
завтра.

- В котором часу?

- Я не слышал ни одного упоминания, мадам.

- И в этом, на мой взгляд, тоже есть смысл. Это дает им двадцать четыре
часы, за которые можно совершить убийство. Они опасаются, что Де Тонти и его люди
могут попытаться спасти; выясняется, что эти трое уже отправились в его квартиру
. Вот и все, Джулс; тебе лучше, чтобы никто не видел, как ты разговариваешь здесь
со мной.

Я закрыл дверь и надежно задвинул засов. Я знал, что
худший теперь, и чувствовал себя больным и слабым. Слез не будут сменять,
еще казалось, что мой мозг перестал работать, как будто я потерял все
физических и душевных сил. Не знаю, как долго я сидел там, ошеломленный,
неспособный даже выразить смутные мысли, промелькнувшие в голове.
мой мозг. Стук в дверь разбудил меня. Шум, настойчивые удары
пробудили меня, как ото сна.

"Кто желает войти?"

- Я... Кассион, я требую разговора с вами.

- С какой целью, месье?

"_Mon Dieu!_ Человеку нужно дать повод желая говорить с
его собственная жена? Открой дверь, или я ее сломанной. Вы не
еще узнали, что я здесь хозяин?"

Я потянул за перекладину, больше не испытывая страха, а движимый
желанием услышать послание этого человека. Я отступила назад, ища убежища за
столом, когда дверь открылась, и он вошел, взглянув сначала на меня,
затем подозрительно оглядел квартиру.

"Вы один?"

"Конечно, месье; вы подозревали, что здесь были другие?"

"Адское пламя! Откуда я знал; у тебя достаточно времени, чтобы уделить его другим.
хотя я не перекинулся с тобой ни словом с тех пор, как ты приехал. Я пришел
сейчас только для того, чтобы сообщить тебе новости."

"Если это будет осуждение Сьер де Artigny, вы можете избавить ваш
слова".

"Вы знаете, что! Кто принес вам послание?"

"Какая разница, Месье? Я бы знал результат и без посыльного.
Ты выполнил волю своего хозяина. Что сказал Де Тонти, когда ты рассказал ему об этом
?

Cassion рассмеялся, как будто воспоминание было приятным.

"Вера, Мадам, если нет надежды на спасение находится кроха
встретиться с большим результатом. Де Tonty всякое лыко. _Mon Dieu!_ Я зашел, чтобы
призвать его к ответу за оскорбление, и парень встретил нас такой
любезной речью, что мы вчетвером выпили вместе, как старые товарищи.
Другие пока нет, но у меня есть предложение чтобы сделать вас ... поэтому я
их оставил".

"Предложение, Месье?"

"Ай, декларация мира, если угодно. Послушай, Адель, ибо это
последний раз, когда я говорю с тобой так откровенно. Этот Де Артиньи у меня только что
там, где я хочу его сейчас. Его жизнь в моих руках. Я могу выжать это из себя
вот так; или я могу разжать пальцы и отпустить его. Теперь вы должны
решить, кем это будет. Вот где вам выбирать: между этим
лесным отродьем и мной.

"Выбирать между вами? Месье, вы должны более ясно выразить то, что имеете в виду".

"Боже мой, неужели это еще не ясно? Тогда я сделаю так. Ты
моя жена по закону Святой Церкви. Ты никогда не любил меня, но я могу пройти мимо этого.
Если ты дашь мне право мужа. Этот Де Артиньи встал между нами.
и теперь его жизнь в моих руках. Я не знаю, что ты любишь
сопляк, и все же у тебя к нему такой интерес, который помешал бы тебе
простить меня, если я не проявлю милосердия. Поэтому сейчас я прихожу и предлагаю тебе его
жизнь, если ты согласишься стать моей женой по-настоящему. Разве это справедливо?

"Это может звучать так, - спокойно ответил я, - но жертва полностью моя.
Как бы ты спас этого человека?"

- Предоставив ему возможность сбежать ночью; во-первых,
приняв его обещание никогда больше тебя не видеть.

- Думаешь, он дал бы такое обещание?

Кассион саркастически рассмеялся.

"Ба, какой человек не сделал бы этого, чтобы спасти свою жизнь! Это тебе нужно сказать
слово ".

Я стоял молча, не решаясь дать окончательный ответ. Если бы я действительно верил,
Чехол де Artigny безнадежно я бы дал, и сделал залога. Но
как я смотрел в лицо Cassion, улыбается с гарантией на победу
моя нелюбовь к человеку возвращается, и я отпрянул в ужасе.
Жертва была слишком велика, слишком ужасна; к тому же я верил в
обещания Де Тонти, в отвагу Буарондэ. Я бы доверился им,
да, и себе самому, чтобы найти какой-нибудь другой способ спасения.

"Месье, - твердо сказал я, - я понимаю ваше предложение и отказываюсь"
оно. Я не буду давать никаких обещаний.

- Ты оставляешь его умирать?

- Если на то будет воля Божья. Я не могу опозорить себя, даже ради спасения жизни. Ты
получил мой ответ. Я приказываю тебе идти.

Никогда я не видел такого выражения звериной ярости на лице ни у одного мужчины. Он
потерял дар речи, но его пальцы сжались так, словно он сжимал мое
горло. Испуганный, я отступил назад, и пистолет Шевета
блеснул в моей руке.

"Вы слышите меня, месье, - уходите!"




ГЛАВА XXX

Я ВЫБИРАЮ СВОЕ БУДУЩЕЕ.


Он попятился к двери, рыча и угрожая. Я мало что расслышал из
того, что он сказал, да меня это и не волновало ни в малейшей степени. Все, о чем я просил или желал.,
я хотела побыть одна, освободиться от его присутствия. Я захлопнула дверь у него перед носом
и заперла засов. Сквозь толстое дерево его голос
все еще проникал словами ненависти. Потом оно прекратилось, и я был один
в тишине, опускаясь вниз, дрожащими возле стола, мне в лицо
похоронен в моих руках.

Я поступил правильно; я знал, что поступил правильно, но реакция оставила меня
слабым и безжизненным. Теперь я ясно видел, что нужно сделать. Никогда я не смогла бы
жить с этим Кассионом; никогда больше я не смогла бы признать его как
мужа. Правильно это или неправильно, что бы ни делала Церковь или мир
можно сказать, я подошел к развилке путей; здесь и сейчас я должен
выбрать свою собственную жизнь, подчиниться велениям собственной совести. Я была
венчает мошенничество с человеком, которого я презирал; моя ненависть возросла до сих пор я
знал, что я бы предпочел быть мертвым, чем жить в его присутствии.

Если такое состояние ума было грехом, то избавиться от него было выше моих сил.
проклятие; если я уже был осужден Святой Церковью из-за
несоблюдения ее указа, тогда мне ничего не оставалось, кроме как
искать свое собственное счастье и счастье человека, которого я любила.

Я поднял голову, воодушевленный одной этой мыслью, красная кровь
снова заструилась по моим венам. Правда была моей; я не чувствовал никакого
желания скрывать ее. Пришло время радоваться и
действовать. Я любила Рене де Артиньи, и, хотя он никогда не произносил этого
слова, я знала, что он любит меня. Завтра он будет в изгнании, бродягой по лесам
, сбежавшим заключенным, приговоренным к смертной казни, и никогда больше не будет
в пределах досягаемости французских властей. Да, но он не должен идти.
один; в глубине этих лесов, вне власти закона,
даже за пределами понимания Церкви, мы должны быть вместе. В наших собственных
сердца любовь оправдать. Без угрызений совести, без еще
затяжной сомнения, я сделал выбор, окончательное решение.

Я не знаю, сколько времени мне потребовалось, чтобы все это обдумать, пока я не принял
судьбу; но я точно знаю, что решение принесло счастье и
мужество. Еду приносил мне незнакомый индеец, по-видимому, неспособный
говорить по-французски; он даже не захотел войти в комнату, молча протянув
мне блюдо через открытую дверь. Двое часовых стояли прямо перед входом.
снаружи - солдаты Де Боджи, догадался я, поскольку черты их лиц были
незнакомый. Они с любопытством смотрели на меня, когда я стоял в дверях, но
не меняли позы. Очевидно, я тоже был пленником.;
Угроза месье Кассиона приводилась в исполнение. Это знание
просто укрепило мое решение, и я закрыл и запер на засов
дверь снова, улыбаясь при этом.

Сгущались сумерки, пока я делал почти тщетные попытки поесть, и, наконец,
отодвинув оловянную тарелку, я пересек улицу и осторожно открыл
деревянную ставню на окне. Красный свет заката еще
озарится душа, и нашли отражение славные вдоль
поверхность реки. Это был головокружительный спуск к руслу ручья
внизу, но индейцы были на противоположном берегу, на расстоянии ружейного выстрела, в
значительных силах, полудюжине каноэ, вытащенных на песчаный берег,
и горит несколько костров. Они были слишком далеко для меня, чтобы судить
их племя, но среди них щеголяли в шляпках войны, и у меня не было
сомневаюсь, что они были ирокезы.

Насколько я мог воспринимать в другом месте, нет движения, в моих глазах
проехали половину круга, более широкая перспектива по горам и долам, зеленый
долину и темный лес, хотя слева я мог иногда слышать
Острый репортаж винтовки, в доказательство того, что осаждающие были дикарями
еще бдительным форта вход. Я не мог высунуться достаточно далеко
чтобы посмотреть в том направлении, но по мере того, как ночь становилась все темнее, стали видны злобные
всполохи огня. Надо мной всего на несколько футов возвышались крепкие бревенчатые стены
высокий человек мог бы встать на подоконник и ухватиться за крышу
но ниже был отвесный спуск к реке - возможно, на два
в сотне футов под землей. Уже темнота окутала воду, когда
широкая долина растворилась во мраке ночи.

Мне ничего не оставалось, как сидеть и ждать. Страж, которого М.
Cassion стояли у двери помешали мне покинуть комнату, но
более вероятной целью было удержать других от общения с
меня. Де Тонти, очевидно, прибегнул к дипломатии и вместо того, чтобы
поругаться с тремя офицерами, когда они подошли к нему,
приветствовал их всех так любезно, что создавалось впечатление, что он
склонен позволить событиям идти своим чередом. За ним могли, конечно, наблюдать.
но его больше не подозревали в том, что он может помочь
спасти пленника. Теперь весь их страх был сосредоточен на мне и моем
возможном влиянии.

Если бы меня можно было удержать от каких-либо дальнейших контактов с Де
Артиньи или Де Тонти, было бы маловероятно, что кто-либо из
гарнизона предпринял бы серьезную попытку помешать их планам. Де
Явное безразличие Тонти и его внезапное дружелюбие по отношению к Де
Боджи и Кассиону не сильно обеспокоили меня. Я понял его цель
таким образом отвести подозрения. Его обещание помочь было передано
мне, и это было его слово солдата и джентльмена. Так или иначе,
и вскоре - конечно, до полуночи - я получу сообщение от
Буарондэ.

И все же мое сердце не раз подводило меня, пока я ждал. Каким долгим казалось время
, и какой смертельно тихой была ночь. Скорчившись рядом с
дверью, я едва мог расслышать приглушенный разговор солдат на
страже; и когда я подошел к открытому окну, я выглянул в черную
пустоту, совершенно беззвучную. Теперь даже отдаленный треск винтовки
не нарушал торжественной тишины, и единственным видимым цветным пятном было
тускло-красное зарево лагерного костра на противоположном берегу реки. У меня не было
способа подсчитать время, и тянувшиеся часы казались столетиями,
меня одолевали ужасающие сомнения.

Каждая новая мысль стала сгорая от нетерпения. Были планы провалились?
У Boisrondet обнаружен заключенный настолько тщательно охраняется, как сделать
спасение невозможно? Неужели его выдержка, его отвага испарились перед лицом реальной
опасности предприятия? Неужели Де Артиньи отказался воспользоваться шансом?
Что произошло; что происходило там, в тайне?

Все, что я мог делать, это молиться и ждать. Возможно, никто ничего не скажет.
я... побег, возможно, уже совершен, и я брошен здесь на произвол судьбы.
судьба. Буаронде ничего не знал о моем решении сопровождать Де Артиньи
в его изгнании. Если путь был труден и опасен, он может не
считаем необходимым со мной общаться вообще. Де Тонти, конечно, пообещал
, но, возможно, не сумел проинструктировать таким образом
молодого человека. Я прильнул к окну, агония от этой возможности,
сводила меня с ума.

_Mon Dieu!_ это был шум наверху? Я ничего не мог разглядеть, но, когда я
высунулся еще дальше, моего лица коснулся шнур. Я схватил его и втянул внутрь
болтающийся конец. Он был утяжелен поленом. В камине тлел единственный уголек
, и от него я зажег щепку, едва
дающий мне достаточно света, чтобы разобрать несколько слов, начертанных на белой
поверхности: "Пока в безопасности; есть какие-нибудь известия?"

Мои вены пульсировали; я готова была закричать от восторга или зарыдать от
внезапной радости и облегчения. Я довольно подкрался к окну на руки и
колени, анимированные теперь, но одна мысль, одна надежда, желание не
остаться здесь, в одиночестве. Я висел далеко, запрокинув лицо, вглядываясь
в темноту. Расстояние было не большим, всего несколько футов в
выше крыши, но так черно было в ту ночь, края выше меня смешанные
как-то незаметно на фоне неба. Я не мог понять движения, не
набросок. Могли ли они уже уйти? Возможно ли, что они
просто сбросили это короткое сообщение и мгновенно исчезли? Нет
шнур по-прежнему болтался где-то в густом мраке, двое мужчин выглядывали
по краю крыши, ожидая моего ответа.

"Месье", - тихо позвала я, не в силах сдержать свое нетерпение.

"Да, мадам", - это был голос Де Артиньи, хотя и всего лишь шепот.
"У вас есть для меня какое-нибудь слово?"

"Да, послушайте; я могу как-нибудь присоединиться к вам?"

"Присоединяйтесь ко мне ... здесь?" изумление от моей просьбы сделало его невнятным. - Ну что вы,
Мадам, риск велик...

"Неважно, что; моя причина достоин, и теперь нам пора обсудить
дело. Boisrondet месье есть способ?"

Я слышал, как они разговаривают друг с другом, лишь журчание звук; потом еще
голос явно достиг моих ушей.

"У нас есть сильные травы веревку, мадам, которая позволит безопасно переносить свой
вес. Риск будет невелик. Я сделал петлю и сделаю это сейчас.
Я опустил ее.

Я протянул к ней руку, но почувствовал сомнение, когда мои пальцы сжали ее.

"Оно очень маленькое, месье".

"Но достаточно прочное, чтобы выдержать двойной ваш вес, поскольку оно было соткано в Индии. Положите
вставляй ногу в петлю и держись крепче. Мы двое держим ее.
наверху."

Воспоминание о глубине внизу напугало меня, и все же я пополз вперед по
узкому подоконнику, отчаянно цепляясь за натянутую веревку, пока не почувствовал, что мой
нога надежно вдавлена в петлю, которая крепко затянулась вокруг нее.

"Сейчас", - сказал я, едва в силах заставить свои губы говорить. "Я готов".

"Тогда отойдите в сторону, мадам; мы будем держать вас в безопасности".

Я сомневаюсь, что прошла целая минута, в течение которой я парил над этим заливом
среди черной ночи. Мое сердце, казалось, перестало биться, и я продолжал
никакого другого смысла, кроме как отчаянно цепляться за раскачивающийся трос, который
единственный удерживал меня от того, чтобы разбиться насмерть об острые камни внизу.
Дюйм за дюймом они подтягивали меня, непрерывные рывки вызывали тошнотворное ощущение.
но расстояние было таким коротким, что я едва мог двигаться.
осознай всю опасность, прежде чем Де Артиньи схватил меня своими руками,
и притянул к себе на крышу. Я вскочил на ноги, дрожа
от волнения, но воодушевленный в достижении своей цели его первыми словами
приветствия.

"Адель", - воскликнул он, забыв о присутствии своего товарища.
"Вы, конечно, было серьезной причиной для вступления к нам сюда".

"Я приветствую, Месье?"

"Ты можешь сомневаться? Пока, конечно это не просто, чтобы попрощаться, Что вы
предположить такой риск?"

"Нет, месье, это было не для того, чтобы попрощаться. Я бы сопровождал вас во время
вашего полета. Не вздрагивайте так от моих слов; я не могу видеть вашего лица.
возможно, если бы я мог, то потерял бы мужество. Я сделал свой выбор,
Месье. Я не буду оставаться рабом М. Cassion. Независимо от того, хорошие
или зло я дарю тебе свою веру".

"Вы-вы", - его руки ухватили мое. - Вы хотите сказать, что отправитесь со мной в
изгнание, в леса?

- Да, месье.

"Но ты понимаешь, что все это значит? Я беглец, преследуемый человек.;
никогда больше я не смогу войти во французскую цивилизацию. Я должен жить
среди дикарей. Нет, нет, Адель, жертва слишком велика. Я не могу
принять ее.

- Вы любите меня, месье?

"_Mon Dieu_--yes."

- Тогда нет никакой жертвы. Мое сердце разорвалось бы здесь. Боже! Неужели ты
обречешь меня прожить всю жизнь с этим грубияном ... с этим убийцей? Я
молодая женщина, простая девушка, и это мой единственный шанс спастись
от ада. Я не боюсь лесов, изгнания, ничего, поэтому я
я с тобой. Я скорее умру, чем пойду к нему - исповедовать его.
муж.

"Дама права, Рене", - искренне сказал Буаронде. "Ты должна думать
о ней так же, как и о себе".

"Подумай о ней! Боже мой, о ком еще я могу думать. Адель, ты имеешь в виду
свои слова? Вы бы отказались от всего ради меня?

"Да, месье".

"Но знаете ли вы, что означает ваш выбор?"

Я стояла перед ним, храбрая в темноте.

"Месье, я с ней сталкивались все. Я знаю, выбор сделан-ты
забери меня?"

Потом я оказался в его крепких объятиях, и впервые его губы встретились
шахты.




ГЛАВА XXXI

МЫ ДОБИРАЕМСЯ До РЕКИ


Это был голос Boisrondet который напомнил нам чувство
опасность.

"Уже поздно, и мы не должны задерживаться", настаивал он, касаясь де
Рукав Artigny это. - Стража может обнаружить твое отсутствие, Рене, прежде, чем
мы выйдем за частокол. Пойдем, мы должны действовать быстро.

- Да, и это придаст нам смелости больше, чем когда-либо, Франсуа. Но как же нам
безопасно переправить мадам через бревна?

- Она должна рискнуть так же, как и мы. Следуйте за мной внимательно и ступайте с
осторожностью.

Ночь была такой темной, что я был вынужден полностью довериться Де Артиньи
руководство, но было очевидно, что оба мужчины были знакомы с дорогой.,
и тщательно обдумал наилучший способ побега. Без сомнения, Де
Тонти и его молодой лейтенант предусмотрели все детали, чтобы
обеспечить успех. Мы пересекли плоские крыши цепочки бревенчатых домов
вдоль западной стороны частокола, пока не дошли до конца. Только
свет виден был тусклый отсвет углей, прежде чем караулка у
центр парад, который показал группу солдат на посту.
Частокол простирался на некоторое расстояние дальше того места, где мы остановились, низко пригнувшись
на плоской крыше, чтобы нас не заметили. Рядом должны были быть вооруженные люди.
та стена, особенно около ворот, охраняя от нападения, но
тьма дала нам не заглянуть. Не было никакой стрельбы, ни одного движения, чтобы быть
воспринимается. Двое мужчин подкрался к краю и опасливо покосился за,
и я прильнула к Де Artigny, нервной тишины, и боюсь
чтобы быть разделены. Под нами была густая чернота ущелья.

- Это то самое место, - прошептал Де Артиньи, - и пока никакой тревоги. Как далеко
до скал?

Де Тонти прикинул расстояние в сорок футов ниже частокола; у нас
здесь пятьдесят футов веревки. Скальный выступ узкий, и огромная
риск будет заключаться в том, чтобы не сойти в темноте. Где-то здесь должно быть железное
кольцо - да, вот оно; помоги мне затянуть узел потуже,
Рене.

"Мы ... мы спустимся сюда, месье?" Спросила я, мой голос
дрогнул.

"Здесь или вообще не спускаться; там через каждые два ярда стоят часовые.
Это наш единственный шанс спастись незамеченными. Буарондэ проверил веревку,
позволил ей медленно выскользнуть из рук в темноту внизу,
пока она не растянулась во всю длину. "Она не касается, - сказал он, - и все же она
не может быть меньше фута или двух. Вера! Мы должны рискнуть. Я
иди первым Рене ... тише! 'лучше уж так ... леди предпочли бы, чтобы вы
остаются, в то время как я испытание прохождение. Сам дьявол может быть ожидание
есть." Он посмотрел вниз, балансируя на краю, сжимая веревку в руках
.

- Теперь помни мое слово: оказавшись на скале внизу, я подам сигнал тремя
рывками за веревку. Поднимай медленно, чтобы не шуметь; сделай
петлю на ноге леди и осторожно опускай ее. У тебя хватит
сил?

- Да, для вдвое большего веса, чем у нее.

- Хорошо; вам нечего бояться, мадам, потому что я буду внизу, чтобы
помочь вам встать. Когда я снова подам сигнал, Рене спустится и
присоединяйся к нам.

- Веревку оставить болтаться?

- Только до моего возвращения. Как только я оставлю тебя в безопасности за пределами ирокезов,
моя задача снова взобраться по этой веревке. Какое-нибудь задание, которое, - бодро, - все же Де
Тонти считает, что лучше, чтобы никакие улики не связывали нас с этим побегом. Сколько
у вас времени?

- Между часом и двумя.

"Что даст мне время до рассвета; так что здесь я рискну".

Он перевалился через край и бесшумно скользнул вниз, в
черную тайну. Мы наклонилась, чтобы посмотреть, но ничего не мог видеть, наши
единственным свидетельством его прогресс, дергая за шнур. Де Artigny по
рука сжалась на моей.

"Дорогая, - нежно прошептал он, - мы теперь одни ... Тебе жаль?"

"Я счастлива, как никогда в жизни", - честно ответила я.
"Я сделал то, что считал правильным, и доверяю Богу. Все, что меня волнует.
теперь я знаю, что ты любишь меня".

"Каждым биением моего сердца", - торжественно сказал он. "Это моя любовь, которая
заставляет меня бояться, что вы пожалеете".

"Этого никогда не будет, месье; я с границы и не боюсь
леса. Ах! он благополучно добрался до скалы - это сигнал.

Де Артиньи вытянул веревку, проверяя ее, чтобы убедиться, что нити держатся.
твердый и сделал осторожную петлю, в которую просунул мою ногу.

"Теперь, Адель, ты готова?"

"Да, милая, сначала поцелуй меня".

"Ты не боишься?"

"Не с твоими сильными руками, чтобы поддержать, но не заставляй меня ждать
длинные ниже".

Да, но я был напуган, когда летел в черную пустоту, отчаянно цепляясь
за эту тонкую веревку, неуклонно опускаясь вниз. Мое тело
потерлось о грубые бревна, а затем о камень. Однажды зазубренный край
поранил меня, но я не осмеливался разжать хватку или издать хоть звук. Я
опускался все ниже, напряжение на моих нервах становилось все больше. Я не удержался.
я знал расстояние, но начал опасаться того, что ожидало меня внизу.
Дотянется ли веревка до скалы? Смогу ли я перемахнуть через нее? Даже как эти
мысли начали ужас, я почувствовал, как рукоятка мной, и Boisrondet по
шепотом дал радостное приветствие.

"Все в порядке, мадам; освободить ваши ноги, и поверь мне. Хорошо, а теперь
не смейте двигаться, пока Рене не присоединится к нам. Поверьте, он не теряет времени даром
он сейчас придет.

Я ничего не мог разглядеть, даже очертаний моего товарища, который стоял рядом.
держа веревку натянутой. Я чувствовал зазубренную поверхность скалы,
против которого я стоял, и рискнул протянуть руку с одной ногой, с
исследовать мое ближайшее окружение. Нащупывающий палец коснулся края
узкой полки, и я отпрянула, пораженная мыслью о еще одном отвесном
падении в черную глубину. Мое сердце все еще колотилось, когда я увидела
Артиньи нашел опору рядом со мной. Когда он освободился от шнура, его
пальцы коснулись моего платья.

"Прекрасное испытание мужества, Адель", - прошептал он, "но с Франсуа
здесь, внизу, была небольшая опасность. И что дальше?"

"Щекотливый проход на несколько ярдов. Стой рядом, пока я не пройду мимо; сейчас же
держитесь за стену и следуйте за мной. Как только мы слезем с этой полки, мы сможем спланировать наше
путешествие. Мадам, возьмите мою куртку. Рене, вы уже ходили по этому
пути раньше."

"Да, с тех пор прошло много лет, но я помню о его опасности".

Мы ползли вперед, так осторожно, что казалось, мы едва двигаемся, скала
уступ, который мы пересекали, местами был таким узким, что я едва мог найти место
чтобы твердо поставить ноги. Буаронде прошептал мне в ответ слова наставления
, и я почувствовала, как Де Артиньи коснулся моей юбки, когда он
последовал за мной, готовый подхватить меня, если я упаду. Но тогда я не испытывала страха,
ничем не гнушаясь, все мои мысли сосредоточены на задаче. Ни был путь
долго. Внезапно мы вскарабкались на плоскую скалу, пересекли ее и оказались на
опушке леса, недалеко от которой журчала вода. Здесь
Буарондэ остановился, и мы подошли к нему вплотную. Казалось, что здесь было
больше света, хотя тени деревьев были мрачными, и ночь
окутала нас впечатляющей тишиной.

"Здесь начинается речная тропа", - и Буаронде сделал движение
влево. "Ты должен хорошо это помнить, Рене".

"Я был первым, кто перешел через нее; она ведет к кромке воды".

- Да, ночью за тобой не так-то легко уследить, но ты достаточно лесной житель,
чтобы пройти. Насколько нам известно сверху, ирокезы еще не
обнаружили, что здесь есть проход. Слушай, Рене, я оставлю вас сейчас, для
это были де заказы Tonty это. Он сказал, что отныне у вас будут
одни безопасный. Конечно, он ничего не знал о цели мадам".

- Месье не сочтет меня обузой, - перебила я.

- Я уверена в этом, - галантно сказал он, - и поэтому считаю за лучшее
вернуться, пока ночь скрывает мои передвижения. Будут жаркие споры
когда месье Кассион обнаружит твой побег, и моему шефу может понадобиться мой меч
рядом с ним, если дело дойдет до драки. Правильно ли мое решение вернуться,
Рене?

- Да, верно; хотел бы я быть с тобой. Но какой план у мсье де
Тоненький план, которому я должен следовать?

"Это то, что я начал рассказывать. У самой кромки воды, но скрывали
от реки скалы, стоит маленькая хижина, где мы храним каноэ
встроенная любая Секретная служба. 'Я думал, что это Сьер де ла Саль
что оно может оказаться весьма полезным во время осады. Без сомнения, это
там сейчас так же, как мы ее оставили, неоткрытых ирокезов. Это будет
нести вас вниз по реке до рассвета, когда вы сможете спрятаться на
берегу."

"Есть винтовка?"

"Двое из них, с порошком и мяч". Он положил руку на друга
плечо. "Больше нечего сказать, и время имеет значение.
Прощай, мой друг.

"Прощайте", - их пальцы переплелись. "Будут и другие дни,
Франсуа; моя благодарность месье де Тонти". Boisrondet отступил, и,
со шляпой в руках и поклонился мне.

"Прощайте, Сударыня, счастливого пути."

- Минутку, месье, - сказала я дрогнувшим голосом. - Вы друг месье де
Артиньи, офицер Франции и католик.

- Да, мадам.

- И вы считаете, что я прав в своем выборе? что я ничего не делаю.
недостоин моей женственности?

Даже в темноте я увидела, как он сотворил символ креста, прежде чем он
наклонился и поцеловал мою руку.

"Мадам, - серьезно сказал он, - я всего лишь простой солдат, со всей моей
службой на границе. Я оставляю священникам обсуждение
доктрин, а Богу - мое наказание и награду. Я могу только ответить вам
как друг де Artigny, и офицер из Франции. Я предоставляю вам честь,
и уважение, и посчитают вашу любовь и доверие намного более святым, чем ваш
брак. Моя вера и мой меч принадлежат вам, мадам.

Я чувствовала его губы на своей руке, но не знала, что он ушел. Я стояла там.,
мои глаза застилали слезы от его галантных слов, и я осознала его исчезновение только тогда, когда Де Артиньи привлек меня к себе, его
щека прижалась к моим волосам.
"Он ушел!" - Прошептала я.

"Он ушел! мы одни!

"Да, дорогой; но я благодарю Бога за эти последние слова. Они дали
мне мужество и веру. Так что мои старые товарищи верят, что мы правы.
критика других меня не трогает. Ты любишь меня, Адель? ты не
сожалеешь?"

Мои руки обвились вокруг его шеи, мои губы потянулись к его губам.

"Месье, я никогда не пожалею; я доверяю Богу и вам".

Как он вообще нашел свой путь по этой смутной тропе, я никогда не узнаю.
Какая-то память о его изгибах, вместе с инстинктом лесничего,
должно быть, подсказали направление, хотя, без сомнения, его ноги, обутые в мягкую индейскую
мокасины позволяли ему чувствовать едва заметный след, неразличимый в темноте
. Тропа вела вдоль крутого берега, через низкие, спутанные кусты и
мимо огромных деревьев, кое-где поперек тропы торчали камни,
приходилось делать крюк. Ветки царапали мое лицо, и разорвал мое платье,
путаешь меня так, что бы я не цеплялась за его руку, я должен был
мгновенно теряется во мраке. Наше продвижение было медленным и осторожным, каждый
шаг сделан в тишине. Змеи не могли передвигаться с меньшим шумом,
и предосторожность была хорошо принята. Внезапно Де Артиньи остановился,
предупреждающе сжимая меня. Какое-то мгновение не было слышно ни звука, кроме
отдаленного журчания воды и щебета какой-то ночной птицы. И все же какой-то
лесной инстинкт удерживал мужчину неподвижным, он прислушивался. Слева от нас хрустнула ветка
, а затем раздался голос, низкий и рокочущий. Это
прозвучало так близко, что парень едва ли мог быть в пяти
ярдах от нас. Ответил другой голос, и мы заметили тела,
крадучись пробирались через лес; слышался слабый шелест опавших
листьев и случайный шорох ветки. Мы низко пригнулись на
тропе, затаив дыхание, каждый нерв был напряжен. Снизу не доносилось ни звука
, но в другом направлении один воин - я мог видеть
смутные очертания его обнаженной фигуры - прошел в пределах досягаемости моей
протянутой руки.

Уверенный, что все прошло незамеченным, Де Артиньи поднялся на ноги
и помог мне подняться, все еще сжимая мою руку.

- Ирокез, судя по виду этого воина, - прошептал он, - и хватит об этом.
они замышляют зло. Хотел бы я знать их язык.

"Это был язык тускарора", - ответил я. "Мой отец научил меня
немного этому много лет назад. Первые произнесенные слова были предупреждением быть
спокойными; другой ответил, что все белые люди спят".

"И я не уверен, но это правда. Если бы командовал де Тонти,
стены были бы хорошо защищены, но Де Боджи и Кассион ничего не знают о
Войне с индейцами.

- Вы считаете, что это штурм?

"Он имеет вид; это не индийской природы, чтобы собрать таким образом в эту ночь
час, без цели. Но, _pouf_, мало что они могут сделать
против этого частокола из бревен, несмотря на все их количество. Наш долг -
засветло оказаться подальше отсюда.

Оставшееся расстояние до кромки воды было небольшим - прямой спуск
среди нагромождения скал, в тени огромных деревьев. Ничто
не препятствовало нашему переходу, и мы не слышали ни звука от дикарей,
спрятавшихся в лесу наверху. Де Артиньи шел впереди по берегу
пока мы не достигли бревенчатой хижины. Дверь его была открыта; каноэ исчезло.
ГЛАВА XXXII




МЫ ВСТРЕЧАЕМ СЮРПРИЗ.

Только после того, как тщательно ощупали стену за стеной, мы признались, что наш корабль исчез.


ГЛАВА XXXII
разочарование. Здесь не было тенистых деревьев, и то небольшое
мерцание света, которое исходило с тусклых небес, отражалось на реке
и скалах, так что мы могли видеть друг друга и получать смутное представление об
нашем окружении.

Челнока не было абсолютно никаких следов, и, если бы оружие было
спрятаны там же, они тоже исчезли. Сам факт, что
дверь была широко открыта, а деревянный замок сломан, ясно говорил об этом
. Я молчал, оглядываясь по сторонам в полумраке
салона, лишенный дара речи от чувства полной беспомощности.
Де Артиньи, разочарованно хмыкнув, стал пробираться ощупью вдоль стен.
когда он вернулся к открытой двери, наши взгляды встретились, и он, должно быть,
он прочел отчаяние в моем взгляде, потому что ободряюще улыбнулся.

"Прокатилась чуть-чуть, девочка," сказал он. "Не так много, как за унцию порошка
слева. Дикари тут перед нами, кажется. Не беда, у нас же
мы по дереву, и он будет не первым
пустыню я сделал без оружия. Де Тонти упоминал при вас
, где, по его мнению, скрываются иллини?

- Нет, месье ... они индейцы?

- Да, речные племена, самые верные из всех Ла Саллю. Это был один
их деревень мы увидели на берегу ручья, когда мы приблизились
форт с запада, я сказал Boisrondet, что он стоял там
безлюдные, но не уничтожен, и это было наше суждение жителей
прятались среди речных обрывах. Без каноэ они не смогли бы уйти далеко
и, вероятно, прячутся где-то там. Если мы сможем их найти
наша величайшая опасность миновала.

- Они дружелюбны?

- Да, и никогда не проливали кровь белых. Я хорошо их знаю, и с
руководством они могли бы сравниться даже с ирокезами. Де Тонти возглавлял
они когда-то сражались против этих же воинов, и они сражались как дьяволы.
Пойдем, мы пойдем вдоль ручья и посмотрим, сможем ли мы найти следы
их тайника."

Это было всего лишь скопление скал, где избы стояли, и в нескольких ярдах
ниже мы нашли по лесу ползет вниз к самому берегу реки.
Небо над нами посветлело, затемняющие облака разошлись, впуская
серебристый блеск звезд, и мы на мгновение остановились, оглядываясь назад,
и вверх, на огромную скалу, на которой возвышался осажденный форт. Мы
могли смутно различить его смутные очертания, вырисовывающиеся на фоне
светлее свод неба. В массовый мрак и тишина, казалось,
доминировать на ночь, мрачный лес, потрясающий до самых стен ее. Не
появился проблеск света, ни один звук не дошел до нас. Я почувствовал, как де Артиньи
обнял меня за плечи.

"Хотел бы я на самом деле знать, что происходит там, под экраном
деревьев", - серьезно сказал он. - Возможно, какой-нибудь индейский трюк, который
возможно, в моих силах будет обойти - по крайней мере, честно предупредить парней.
- Ты готов рисковать жизнью ради этого? - спросил я.

- Ты готов рисковать жизнью ради этого?

- Да, с готовностью, мой собственный. Это урок дикой природы; долг человека.
товарищ. Если бы не твое присутствие, я бы взбирался на холм в поисках
узнать цель этих дикарей - иначе я не был бы настоящим солдатом
Франции ".

- Как вы думаете, месье, какова их цель?

- Нападение на рассвете. Те, кто проходил мимо нас, были хорошо вооружены.
они крались вперед украдкой, раздетые и раскрашенные для войны. Там были
другие группы, без сомнения, подкрадывающиеся со всех сторон через лес.
Я думаю, для них пробил час приложить свои великие
усилия. Они рассеяли дружественных индейцев, убили их или
в ужасе прогнали их вниз по реке. Их деревни были разрушены.
уничтожен. Теперь все воины, участвовавшие в том деле,
вернулись, преисполненные жажды крови и стремящиеся нанести удар по французам ".

"Но они не могут победить? Они, конечно, не смогут захватить форт, месье?
Почему он весь каменный?

"С трех сторон - да; но на юге достаточно места для атаки
силами. Эти леса там будет скрывать тысячи дикарей в
в нескольких сотнях ярдов от форта ворота. А что за защита? Им противостоит
сто пятьдесят футов частокола, защищенного в лучшем случае
пятьюдесятью винтовками. В форте больше нет офицеров, индейцев и
все; и Boisrondet говорит едва ли десяток патронов порошка и мяч
человек. Если ирокезы знаю, это ... и почему они не должны?-- это будет
не такой уж большой подвиг с оружием в руках, чтобы пробить им дорогу. Я бы сделал то, что нужно
правильно, Адель, если бы я ясно видел."

Я вцепилась в его руки, все еще глядя на мрачные очертания
безмолвного форта. Я понимала его мысли, его желание помочь своим
товарищам; но на мгновение в голове у меня было пусто. Я не мог позволить ему
идти одному, на почти верную смерть. Нет, и он не бросил бы меня на
такую миссию! Неужели не было другого способа, которым мы могли бы служить?
Внезапно мне в голову пришла мысль.

"Месье, - спросил я, затаив дыхание, - как вы думаете, где могут быть эти индейцы Иллини
?"

"Подальше от реки, в долине пещер и скал".

"Как далеко отсюда?"

"Четыре или пять миль; от устья ручья есть тропа".

- И ты знаешь дорогу? и там может быть много воинов? они
запомнят тебя и будут выполнять твои приказы?

Он выпрямился, возбужденный, когда до него дошел полный смысл моего вопроса
.

"Да, шанс есть, если мы найдем их вовремя и в силе
достаточно, чтобы сделать набег. _Sacre!_ Я не знаю, почему такая мысль не
пришел ко мне раньше. Мы могли не попадать на те черти сзади в
сюрприз, даже при третьей их количество, они бегали, как кошки.
_Mon Dieu!_ Я благодарю вас за эту мысль ".

Мы углубились в лес, больше не пытаясь продвигаться бесшумно,
но воодушевленные желанием достичь нашей цели как можно скорее. В
устье ручья, впадающего в реку, Де Артиньи поднял меня на руки
и потащил вброд. На противоположном берегу он нетерпеливо ползал на четвереньках
отыскивая старый след, который смутно помнил. Наконец он
выпрямился.

- Да, девушка, он здесь, и за ним легко проследить. В котором часу вы делаете
сейчас?

- Около трех.

"Так бы и сказал; и это не дневной свет, пока через пять. Мы можем
скудные сделать это, но мы постараемся."

Здесь, вдали от мрачной Скалы, было не так темно; лес
был открыт, и все же я никогда не узнаю, как Де Артиньи удавалось
идти по этой тусклой тропе таким быстрым шагом. Что касается меня, я ничего не мог разглядеть
я просто слепо следовал за ним, даже не будучи уверенным
в природе почвы под ногами. Снова и снова я спотыкался
преодолевал какие-то препятствия - корень, пучок травы - и постоянно оставался незамеченным.
ветки хлестали меня по лицу. Как только я упал ничком, пока так
бесшумно, что Рене выходила посмотреть, прежде чем он осознал, что мой
несчастье, и вернулся, чтобы помочь мне вернуть мои ноги. Только после этого, я думаю,
он осознал быстроту своих движений.

- Прошу прощения, дорогая девочка, - и его губы коснулись моих волос, когда он держал меня
в своих объятиях. "Я забыл все, кроме наших товарищей там. Ночь темна
чтобы ваши глаза".

"Я ничего не вижу," я признался с сожалением", но у вас нет
сложности".

"Это обучение дровосека. Я следовал много тусклый след в темноте
леса, и это настолько ясно, что я мог держать его на счете, если
надо. Ах! форт бодрствует и бдителен - это был ружейный огонь".

Я не только слышал резкие выстрелы, но и видел вспышки огня
, рассекающие темноту.

- Выстрелы доносились вон из того леса - это были индейские ружья,
Месье. Смотрите! те два последних были из частокола; я мог различить
бревна в факеле.

- Да, и это все; парни не станут тратить патроны в темноте,
разве что сказать дикарям, что они проснулись и готовы.

- Как далеко мы продвинулись, месье?

- Наверное, с милю. Вон у того кривого дуба мы выходим из ручья. Вы
не пострадали, когда упали?

- Не больше, чем синяк. Теперь я могу продолжать.

Мы повернули направо, и углубился в лесные заросли, как сейчас, так
черный, что я ухватился за его куртку, боясь потерять. Мы как раз поднимались
на небольшой холм, не обращая внимания ни на что, кроме собственной опоры,
когда по обе стороны от нас раздался внезапный шелест низких ветвей
на нашем пути. Де Артиньи остановился, отталкивая меня назад, и в этот самый момент
из укрытия, казалось, выскочили неясные фигуры. IT
произошло так быстро, так бесшумно, что прежде, чем я даже осознал опасность,
он отчаянно боролся с нападавшими. Я услышал грохот из
удары, присягу на удивление, гортанный возглас, стон боли.
Руки жестоко схватили меня; я чувствовала обнаженные тела, отчаянно пыталась вырваться
, но была беспомощно брошена на землю, чья-то рука схватила меня за
волосы. Я ничего не мог разглядеть, только беспорядочную массу ног и рук, но
Де Артиньи все еще был на ногах, отчаянно сопротивляясь. Из чьей-то
руки он выхватил винтовку и замахнулся ею, обрушив ее на лица людей.
те, кто схватил его. Он отступал шаг за шагом, сражаясь как дьявол,
пока не встал надо мной. Одним широким взмахом сжатого в руке оружия он
освободил меня от удара, который сломал приклад, и оставил его самого
вооруженным только железным прутом. Но боевая ярость овладела им; я смутно видел
как он возвышается надо мной с непокрытой головой, в разорванной в клочья одежде,
мрачный ствол, занесенный для удара.

"Св. Анны!" - закричал он, торжествуя. "Это хороший бой, пока ... ты не
есть больше?"

"Держи!" ворвались во французском голос из темноты. - Что это значит
? В тебе течет белая кровь?

"Я всегда так думал".

"Ренегат, общающийся с дьяволами ирокезов?"

"Боже мой! _ Нет! офицер форта Сент-Луис".

Я видел, как белый человек раздвинул круг индейцев и нанес удар
насквозь. Его лица не было видно, хотя я уже стоял на коленях, но
он был невысоким, крепко сложенным парнем.

"Отойди! да, освободите место. Святой Гиз, мы сражаемся со своими собственными.
друзья. Если вы из гарнизона, назовите себя.

Де Артиньи, все еще сжимая ствол винтовки, протянул другую руку
и поднял меня на ноги.

- Возможно, - холодно сказал он, - если бы я был приверженцем этикета, я бы
мог бы сначала попросить у вас объяснения этой атаки. Тем не менее, мы
зазвенели несколько голов, поэтому я отказываюсь от этой привилегии. Я сьер
де Артиньи, лейтенант Ла Салля.

- Боже мой! - другой выступил вперед, протягивая руку. - Это имя мне знакомо.
Хотя мы никогда раньше не встречались, по какой-то случайности.
Я Франсуа де ла Форест.

- Ла Форест! Вы были во Франции три месяца назад.

"Да, я был там, когда Сьер де ла Саль приземлился. Он рассказал мне всю
сказка. Я был с ним, когда он был аудиторию с Луи. Я вот сейчас
вручаю приказ короля, скрепленный подписью Ла Барра в Квебеке,
восстанавливаю Де Тонти командовать фортом Сент-Луис и приказываю Де Боджи
и этому дураку Кассиону вернуться в Новую Францию.

Де Артиньи сжал руку мужчины обеими руками, уронив винтовку
ствол на землю. Его голос дрожал, когда он отвечал.

- Он завоевал расположение короля? он убедил Людовика?

"В этом нет сомнения - никогда не видел я большего чуда".

"А сьер де ла Саль ... он вернулся?"

- Нет, он остается во Франции, чтобы снарядить экспедицию для отплытия в
устье Великой реки. У него особое поручение от короля.
Мне была оказана честь передать его послание. Ах! но Ла Барре бредил
как Бешеный бык, когда я вручил ему царский указ. Я думал, что он будет
лопнувший кровеносный сосуд, и дать нам нового губернатора. Но не тут-то было.
Тьфу! Я стояла, изо всех сил стараясь сохранить серьезное выражение лица, ибо он не имел
выбора, кроме как подчиниться. Это была тяжелая доза, которую трудно было проглотить, но там были приказы Луи
, написанные его собственной рукой, все должным образом запечатанные; и приказ, чтобы я был
отправлен сюда с сообщением.

- Как вам удалось совершить это путешествие за такое короткое время?

- По суше из Детройта, тем же путем, что вы проделали с Ла Саллем.;
Он намного короче.

- Один?

- С двумя курье де Буа; они сейчас со мной. Но что это за Де
Артиньи, которого ты привел с собой, - женщина?




ГЛАВА XXXIII

ВОИНЫ ИЛЛИНИ


"Да, месье де ла Форест", сказал я, шагая вперед, чтобы спасти Рене от
вопрос, который смутил бы его. - Я дочь капитана
ла Шенье, которую сьер де Артиньи взял под свою
защиту.

- Дочь Ла Шенье! Ах, я слышал историю, рассказанную в Квебеке... Это было
Помощник Ла Барра, который изложил мне факты, часто посмеиваясь, как будто он сам
считал это превосходной шуткой. Но почему вы здесь, мадам? Разве М.
Кассион вон там, в форте?

- Это долгая история, Ла Форест, - вмешался Де Артиньи, положив руку на плечо собеседника.
- я дождусь более подходящего момента для рассказа. Я солдат
, и вы можете доверять моему слову. Мы люди Ла Салля; оставим это в покое
на этом, ибо сейчас перед нами стоит более серьезная задача, чем пересказ
лагерных сплетен. Мадам, это мой друг, и моя рука будет защищать ее
репутация. Этого хватит, товарищ?"

"Да, достаточно. Мои наилучшие пожелания, мадам", - и он низко поклонился мне, его
слова звучали правдиво. "Тому, кому сьер де ла Саль научился доверять,
верю и я. Вы, я полагаю, прибыли из форта, де Артиньи?
Как там дела?

"Достаточно плохо; офицеры на острие шпаг, а солдаты разделились на
три лагеря, ибо там, где стоит де ла Дюрантай, нет никаких доказательств. М.
Cassion властвует в силу комиссией Ла Барре, и не знает
больше, чем индейской войны кладовщиком в Квебеке. Численность гарнизона
всего пятьдесят человек; две трети солдат и куча бедняков.

"С боеприпасами и продуктами питания?"

"Достаточно поесть, насколько я знаю, но Boisrondet мне подсказывает, с ограниченными в
десяток выстрелов на человека. Ирокезы у ворот и нападут
на рассвете.

- Ты знаешь это?

- Знаки очевидны. Мы прошли мимо одного отряда, карабкавшегося вверх по утесу - не меньше
не менее пятидесяти воинов, обнаженных и раскрашенных для войны. Тускарорас,
Мадам сказала это словами, которые она подслушала, когда они проскальзывали мимо того места, где мы
прятались. Маловероятно, что они провели разведку в одиночку. Эти изверги
провели неделю в этой долине и полностью очистили наш индийский
союзники; теперь они могут направить все свои силы против форта.

- Без сомнения, вы правы.

- По крайней мере, таково было мое мнение, и мы обратились за помощью, когда наткнулись на вас.
Какие индейцы у вас есть?

- В основном иллини, с горсткой миами и кикапу. Мы встретили их
на переправе, они прятались в горах. Они были прискорбно деморализованы и
полны ужаса от увиденного, но все же согласились вернуться сюда
под моим руководством".

"Кто их вождь?"

"Старый Sequitah--ты его знаешь?"

"Ай, настоящий воин. Это лучше, чем я смел надеяться, ибо у меня был в
битва с ним раньше. У вас их насчитывается сто?

- И еще пятьдесят человек, хотя и плохо вооруженных. Я никогда не видел иллини в действии
, де Артиньи; они кажутся мне бедняками, настолько
напуганными волками, что не представляют никакой ценности.

"Таким образом, они предоставлены самим себе, но под руководством белых они
закаляются. Они будут сражаться, если им дать индейский стиль. Они никогда не будут
стоять в обороне, но если мы приведем их к удивлению, они дадут хорошее
рассказать о себе. Таков мой план леса, и ... что мы ползти вверх
через лес в тылу ирокезов. Они будут ожидать нет
атака с тыла, и не будут иметь никакой охраны. Если двигаться быстро, пока
по-прежнему темно, мы должны подобраться к красным демонам на расстояние нескольких ярдов
незамеченными. Они будут отчаянно сражаться, без сомнений, для их
единственная надежда выбраться-либо упасть вниз по скалистым берегам на
обе стороны или срезать путь до конца. Вы были в крепости?"

"Уже дважды".

"Тогда ты знаешь природу местности. Это сплошь лес до тех пор, пока
в нескольких сотнях ярдов от ворот. Ты помнишь большую скалу
рядом с тропой?"

"Да, и вид сверху".

"Мой план состоял бы в том, чтобы подкрасться так далеко, с фланговыми группами на
склоны внизу. Впереди, как вы, возможно, помните, открытое пространство,
затем опушка леса, скрывающая поляну перед частоколом. Впереди
Ирокезы будут собраны за этой бахромой деревьев ожидания
дневной свет. Это моя мысль?"

"Это, скорее всего, место".

"Тогда слушай, я думал, что это все. Ты и я, с Секвитой,
возьмем сотню твоих индейцев, перейдем небольшую реку и
двинемся вверх по тропе. Остается пятьдесят воинов, которые должны пробраться через лес.
леса на обоих склонах, по двадцать пять с каждой стороны, во главе с вашими двумя.
"курьеры Буа". Мы будем ждать у большой скалы и отдадим приказ
сигнал".

Ла Форест стояла помолчал, размышляя, затем положил руку на Де
Плечо Artigny это.

"Это выглядит вполне осуществимым, но фланговые группы могут не успеть добраться до
своих позиций вовремя".

"Той, что с запада, не придется преодолевать такое расстояние, как нам.
Другое не имеет большого значения, потому что, если ирокезы разобьются, они
пойдут в этом направлении - другая сторона тропы - отвесная
скала."

"Верно; а что насчет дамы?"

"Я пойду с вами, господа", - сказал я спокойно. "Там будет не больше опасности, чем здесь.
К тому же вы не оставите меня одного
без охраны, и тебе понадобятся все бойцы.

Я почувствовал хватку руки Рене, но это был голос Ла Фореста, который
заговорил.

- Вот это правильно, эй, Де Артиньи! Мадам отвечает на мой последний аргумент
. Но сначала давайте поговорим с шефом.

Он произнес какое-то слово в толпе неразличимых фигур, и
вперед выступил индеец. Несмотря на полумрак, я был поражен
достоинством его осанки, твердым характером очертаний лица.

"Я Секвита, вождь маскутенов, - сказал он серьезно, - за которым
послал белый вождь".

Де Артиньи выступил вперед, держась так же прямо, как и его собеседник.

- Секвита - великий вождь, - тихо сказал он, - воин многих сражений.
друг Ла Саля. Мы курили трубку мира
вместе и шли бок о бок по тропе войны. Секвита знает, кто это.
говорит?

- Французский воин, которого зовут Де Артиньи.

- Верно, мы с тобой не в первый раз встречаемся с ирокезами!
Волки снова здесь; они сожгли деревни иллини,
и убили твоих женщин и детей. Долина черна от дыма,
и красна от крови. Что говорит военный вождь маскутенов - Уилл
его воины сражаются? Нанесут ли они вместе с нами удар по этим
тварям?

Вождь описал рукой широкий круг.

"Мы воины; мы отведали крови. Каковы слова белого человека
о мудрости?

Коротко, быстрыми, звонкими фразами Де Артиньи изложил свой план.
Секвита слушал неподвижно, на его лице не отразилось никаких эмоций. Дважды,
сбитый с толку какой-нибудь французской фразой, он задавал серьезные вопросы, и один раз
курье де Буа заговорил на своем родном языке, чтобы прояснить смысл
. Когда Де Артиньи замолчал, вождь некоторое время стоял молча.

"Мы нападем на них из укрытия?" спокойно спросил он, "и белые люди
сделают вылазку, чтобы помочь нам?"

"Мы этого и ожидали - мсье де Тонти никогда не прочь подраться".

"Я верю в Железную Руку; но мне сказали, что теперь командуют другие. Если
они потерпят неудачу, нас будет мало против многих ".

"Они не потерпят неудачу, Секвита; они французы".

Индеец сложил руки на груди, не сводя глаз с двух мужчин
лицом к нему. Наступило молчание, но за легким шорохом скользящих
тел в темноте.

- Секвита слышит голос своего друга, - объявил он наконец, - и
его слова звучат мудро. Воины иллини будут сражаться бок о бок с
белыми людьми."

Времени было потрачено впустую, хотя я мало что знаю о том, что произошло,
я остался там один, пока Ла Форест и Де Артиньи разделяли людей,
и разрабатывали планы наступления. Густая ночь окутала большую часть
этой поспешной подготовки, ибо все, что я мог различить, были мелькающие фигуры
или черные тени сгруппированных вместе воинов. Я
может слышать голоса, не громко, давая Свифт заказов, или звоните на этот
или индивидуальный сквозь мрак.

Отряд прошел мимо меня и исчез, двадцать или более обнаженных воинов,
во главе с чернобородым французом, вооруженным длинным ружьем -
отряд, без сомнения, был отправлен охранять склон к востоку от тропы,
и поспешил преодолеть большее расстояние. А они могли бы иметь
вряд ли далеко продвинулись по этим джунглям, когда другие также были в
линии, ожидая слово.

Сама тишина, в которой все это совершалось, бесшумность
тел, почти затаившее дыхание внимание едва ли позволили мне
осознать истинное значение всего этого. Эти люди шли в бой,
в смертельную схватку. Они намеревались напасть в пять раз больше своих.
числом. Это была не мальчишеская забава; это была война, дикая, безжалостная война.
Корме ужас, казалось, вдруг меня сцепление как с ледяными пальцами.
Здесь был то, что я должен был читать, мечтать, разыгравшейся перед моими
глаза. Я даже был частью этого, потому что я шел с ними на поле битвы
крови.

И все же, как все отличалось от тех прежних картин
воображения. Не было ни шума, ни возбуждения, ни отвращения - просто
эти молчаливые, неподвижные люди стояли на отведенных им позициях.,
тусклый свет, поблескивающий на их обнаженных телах, на их готовом оружии. Я
слышал голоса белых людей, они тихо разговаривали, отдавая последние
указания, когда они проходили вдоль линий. Секвита занял свое место,
менее чем в двух ярдах от меня, стоя как статуя, его лицо было суровым и
бесстрастным.

Это было похоже скорее на сон, чем на реальность. Я не ощущал никакого
трепета, никакого чувства страха. Это было так, как если бы я рассматривал картину, в которой
У меня не было личного интереса. Из темноты вышел Де Артиньи,
на мгновение остановившись перед вождем.

- Все в порядке, Секвита?

- Хорошо... так желает белый вождь.

- Тогда мы выступаем немедленно; Ла Форест поведет арьергард; ты и я.
выступим вместе. Скажи своим воинам слово.

Он повернулся и взял меня за руку.

"Ты пойдешь со мной, дорогая; ты не боишься?"

"Не опасностей предстоящей битвы", - ответил я. "Я ... я думаю, что вряд ли
понимаешь, что это все означает, но риск. Рене! Если ... если вы
победить, вы будете заключенного, приговоренного к смерти".

Он рассмеялся и низко наклонился, так что я почувствовала, как его губы коснулись моей щеки.

- Ты не понимаешь, дорогая девочка. Еще мгновение, и я объясню... Как только
мы окажемся за ручьем. Теперь я должен увидеть, как все это движется вместе ".




ГЛАВА XXXIV

МЫ ЖДЕМ В ЗАСАДЕ


Мы продвигались через лес вниз по небольшому склону, индейцы
двигались, как множество призраков. Ни одна ветка не хрустнула, когда они скользили вперед.
Они двигались бесшумно, ни один лист не шелестел под мягкой поступью
ног в мокасинах. Де Артиньи вел меня за руку, помогая двигаться
тихо ступая по неровной земле, но не делая никаких попыток заговорить. Рядом с
нами, похожий на тень, вышагивал вождь Секвита, его суровое лицо было поднято, на него падала тень длинных черных волос, в жилистых руках он сжимал винтовку.
...........
. Мы пересекли маленькую речку, Де Артиньи легко нес меня на своих руках.
ухватился и на противоположном берегу подождал, пока остальные последуют за ним.
Они пришли, длинная вереница темных, призрачных фигур, осторожно пробирающихся
по мелководью, и выстроились в ряд чуть ниже берега,
многие все еще стояли в ручье. Тот свет, что там был, падал на
обнаженные тела и обнажал дикие глаза, поблескивающие из-под копны
черных волос.

Де Артиньи шагнул вперед по обнаженному корню дерева, туда, где он
мог видеть своих смуглых спутников, а Ла Форест взобрался на берег и
присоединился к нему. Мгновение двое мужчин совещались, повернувшись, чтобы задать вопрос
Секвита. Когда они расходились, я смог разобрать последние слова Де Артиньи
.

"Очень хорошо, тогда, если таково ваше желание, я принимаю командование. Секвита, а
сотня воинов последует за тобой по тропе - ты это хорошо знаешь.
Подготовь своих лучших разведчиков заранее и окружи своих храбрецов так, чтобы сделать
нападение невозможным. Ваши разведчики не выйдут за пределы великая скала
только по моему приказу. Мсье ла Форест будет сопровождать их. Это ясно?"

Индеец пробормотал что-то в ответ на своем родном языке; затем заговорил громче
и масса воинов внизу сменила строй, увеличившись еще больше
многие поднялись на берег и сгруппировались в более темной тени
леса.

"Кто отвечает за остальных?" - спросил Де Артиньи.

"Бастиан Кортрей", - ответил Ла Форест. "Он вон там".

- Тогда, Кортрей, слушай; ты следуй вдоль ручья, но не высовывайся из
укрытия. Размести своих людей под частоколом и жди, чтобы перехватить
беглецы. Мы сделаем боев выше. Воины с вами
вооружены?"

"Все, кроме десяти винтовок, месье, но я не знаю, если они будут
значение".

- Ты должен использовать их как можно лучше. Главное, будь
спокоен и не делай ничего, что могло бы встревожить ирокезов. Ты можешь идти.

Я наклонился вперед, наблюдая за ними, пока они шли вниз по течению, а затем
взобрались на берег и исчезли в подлеске. Sequitah переехали
мимо меня, и я слышал его голос, говорящий в Индийском диалекте. По
лес рядам его воинов скользили по месту, где я стоял, бесшумно, как
тени. В следующий момент мы с де Артиньи остались одни, вокруг нас была черная
ночь, и ни звука не достигало наших ушей, чтобы рассказать о тех
исчезнувших союзниках. Он взял меня за руку, лаская его затрагивать, предложение
гордости в его голосе.

"Старый вождь все еще воин, - сказал он, - и, если не подведут все признаки
, ирокезы надолго запомнят этот день. Пойдем, Адель, так будет лучше.
не стоит нам сильно отставать, и мы уже ходили по этому пути раньше.
вместе."

Я не проверял это собственными ушами, никогда бы я не поверил в
сто человек мог так бесшумно в темноте, с помощью
такой густой лес, усеянный камнями и глубоко изрытый колеями. Но не звук
их скрытый проход был веют на ветру-без Эхо
голос, скрипучий ног, ни шелеста листьев. Призраки не могли
больше двигались молча. Каким-то образом сама мысль о том, что эти мрачные дикари
вот так крадутся вперед, чтобы напасть и убивать, их сердца обезумели от
ненависти, хищные звери, преследующие свои жертвы, вызывала у меня странное
чувство ужаса. Я вцепилась в руку Де Артиньи, прячась от тени.
мой разум наполнился безымянным страхом.

- Адель, - нежно прошептал он, - ты все еще боишься за меня в этой
рискнете?

- Да, месье.

- В этом нет необходимости. Вы слышали, как Ла Форест сказал, что у него есть приказ короля
который снова дал Де Тонти командование фортом Сент-Луис.

"Да, месье; но вас уже судили и осудили. Даже если
у них нет полномочий расстрелять вас здесь, у них есть право
перевезти в Квебек".

- Сначала будет битва, если я хорошо знаю своих старых товарищей. Нет, что касается
этого, то нет причин бояться. Сейчас я предстану перед справедливым судом,
и приветствую это. Мой страх был для тебя-месть Cassion, если
когда-нибудь ты пришел у него в руках снова. Но это также будет урегулирован".

- Договорились? Что бы ты мне сказала?

"Это, милая; ты должна знать, хотя я хотел бы, чтобы кто-нибудь другой
мог рассказать тебе. Ла Форест шепнул мне это, когда мы были одни.
он не знал, что вы отдалились от своего мужа. У него при себе
Королевский приказ об аресте месье Кассиона. Капитан де
Ла Барре поручил Боджи доставить его в целости и сохранности в Квебек для
суда.

- По какому обвинению?

"Измена Франции; дача ложных показаний против королевского офицера
и сокрытие официальных документов".

"_Mon Dieu!_ это было в случае с моим отцом?"

"Да, истина была раскрыта. Насколько я понимаю из
того, что сказал мне Ла Форест, против Ла Барре недостаточно улик для
вынесения обвинительного приговора, однако считается, что это дело будет стоить ему должности. Но М.
Cassion был его агентом, и виновен вне всяких сомнений."

"Но, месье, кто сделал расходы? Кто довел его до
внимание Луи?"

"Граф де Фронтенак; он был другом твоего отца, и победил его
восстановление своего имущества. Только когда Ла Форест встретил его во Франции, он понял
, что неправильно поступил капитан ла Чеснейн. Позже у него был converse
с Ла Саллем, францисканцем, когда-то служившим в Монреале, и двумя
офицерами полка Кариньян-Салье. Вооруженный полученной информацией
он обратился к Луи. Это сказал мне царь был так
злой он подписал указ об аресте своей рукой, и протянул его
Ла Форест выполнить".

"Губернатор знает?"

"Еще не было. Ла Форест счел за лучшее сохранить это в секрете, опасаясь, что его могут
задержать или, возможно, устроить засаду по дороге сюда. "

Я не могу описать свои чувства - радость, печаль, воспоминания о прошлом,
переполнявшие меня. Мои глаза были мокрыми от слез, и я не могла найти слов.
слова. Де Артиньи, казалось, понял, но не сделал попытки заговорить.
он просто прижал меня к себе своей сильной рукой. Так, в молчании, наши
мысли на прошлом и будущем, мы вслед за дикарями через
черная ночь вместе тусклый след. На какое-то время я забыл, где я
нахожусь, свое странное, жуткое окружение, цель нашего скрытного продвижения
и помнил только своего отца и сцены детства.
Он, должно быть понято, ибо он не предпринимал никаких попыток прервать мою
задумчивости, и его молчание привлек меня ближе-постоянное давление его
руку привели меня в покое.

Внезапно перед нами замаячила тень огромной скалы, которая возвышалась на тропе мощным барьером
ее гребень вырисовывался на фоне неба.
Индейцы остановились здесь, и мы продвигались вперед сквозь них,
пока не добрались до того места, где ждали вождь и Ла Форест. Есть
растет оттенок света в восточной части неба, что позволяет нам воспринимать
лица друг друга. Все были напряжены, индейцы затаили дыхание.
двое белых мужчин разговаривали шепотом.
Секвита стоял неподвижно, как статуя, с плотно сжатыми губами.

- Ваши разведчики не рискнули идти дальше? спросил Де Артиньи.

"Нет, это было небезопасно; один человек взобрался на скалу и сообщил, что ирокезы
прямо за ней".

"Они скрывают в секретных где я тогда думал, но я хотел бы видеть с моим
своими глазами. Есть щель, вот, насколько я помню, чтобы дать точку опоры. Да,
вот он, достаточно легкий переход. Пойдем, Ла Форест, взгляни вперед.
мои планы прояснятся.

Они бесшумно вскарабкались наверх и растянулись на плоской поверхности
наверху. Рассвет оживился, почти незаметно, так что я
мог отличить дикие формы на обе стороны: одни стоят, другие
присев на траву, все неподвижно, но тревога, оружие
блестящие, жестокие глаза сверкали от возбуждения. Ла Форест
осторожно спустился и коснулся руки вождя.

"Ты видишь?"

Индеец покачал головой.

- Секвита теперь знает; ему не нужно видеть. Мы делаем то, что говорит белый вождь.

Ла Форест повернулся ко мне.

- А вам, мадам, Де Артиньи хотелось бы присоединиться к нему.

Удивлены просьбой, я уперся ногой ему в руку, и подобрался
вперед по гладкой поверхности, пока я лежала рядом с Рене. Он взглянул
уединитесь в мое лицо.

- Не поднимай головы, - прошептал он. - Посмотри в эту щель в камне
.

Будь у меня талант, я мог бы сейчас нарисовать эту сцену по памяти. Она должна
навсегда запечатлеться в моем сознании, отчетливая в каждой детали. Небо затянуто тучами
массы облаков, густой туман, поднимающийся из долины, бледный призрачный свет
, едва делающий видимыми странные, гротескные формы скал,
деревья и людей. Перед нами был узкий проход, лишенный растительности,
бесплодный участок камня и песка, а за ним - полоса деревьев,
внизу густой подлесок, образующий хорошую ширму, но
достаточно прореженный вверху, так что с нашей высоты мы могли
посмотрите сквозь переплетенные ветви на расчищенное пространство, где
древесина была срублена для частоколов форта.
Первое пространство было заполнено воинами, притаившимися под прикрытием
подлеска. Большинство из них лежали или стояли на коленях,
настороженно вглядываясь в сторону ворот форта, но некоторые были.
стояли или осторожно передвигались, отдавая приказы. В
внимание всех было перед приковано на молчание, по-видимому
заброшенный форт. Не рожу ли я внимание, повернулись в нашу сторону, а не
движение, чтобы обозначить наше присутствие подозревали. Это была строка в
много места, два глубоких, обнаженные красные тела, простираясь вниз по склону
по обе стороны; на черной гриве воинов дал им дикие
посмотрите, а вот и шеф красовалась пестро капота войны, и все
вместе просвет оружия. Их количество заставило меня ахнуть
для дыхания.

"Господин", я прошептал пугливо: "вы не можете атаковать; есть тоже
много."

"Они кажутся более многочисленными, чем есть на самом деле", - уверенно ответил он,
"но это будет жестокая битва. И не все тускарора; есть
Эри вон там, справа, и с ними несколько ирокезов-ренегатов. Смотрите,
у подножия того большого дерева парень в военной фуражке и рубашке из оленьей шкуры
что вы о нем думаете?

"Белый человек, несмотря на его раскраску".

"Это было и мое предположение. Я подумал, что, вероятно, с ними был ренегат.
с ними, потому что это не индийская стратегия. Ла Форест придерживался того же мнения
хотя, когда он был здесь, было слишком темно, чтобы мы могли в этом убедиться
.

"Чего они ждут и за чем наблюдают?"

"Ворота открыты, нет никаких сомнений. Если они ничего не подозревают в, они
вышлем в ближайшее время вечеринки разведать маршрут и достичь
реку за водой. Таков обычай, и, без сомнения, эти дьяволы
знают и будут ждать своего шанса. Сейчас они подгоняют отстающих.

Мы лежали и смотрели на них, его рука сжимала мою. Те воины, которые
лежали ничком, поднялись на колени с оружием в руках,
пригнулись для прыжка; вожди разбежались, стараясь оставаться незаметными
за укрытиями. До нас не доносилось ни звука, каждое движение было бесшумным,
приказы передавались жестом руки. Де Артиньи сжал мои
пальцы.

- Скоро начнутся действия, - сказал он, приблизив губы к моему уху, - и я должен быть внизу.
готов взять инициативу в свои руки. Ты можешь лучше всего послужить нам здесь, Адель; там
нет более безопасного места, если залечь на дно. У вас есть кусочек ткани...
носовой платок?

- Да, месье.

- Тогда следи за воротами форта, и если увидишь, что они открыты, брось ткань
подай сигнал вон туда, за край скалы. Я подожду чуть ниже, но
с того места, где мы находимся, нам ничего не видно. Вы понимаете?

"Конечно, месье; я должен остаться здесь и наблюдать; затем подать вам сигнал, когда
ворота форта откроются".

"Ай, что это такое; или если эти дикари вперед на открытое место, они могут
не дождутся".

"Да, Месье".

Его губы коснулись моих, и я услышала, как он прошептал нежное слово.

"Ты храбрая девочка".

- Нет, сударь, я напугана, ужасно напугана, но... но я люблю
вас, и я француженка.

Он бесшумно пополз обратно, и я остался один на большой скале, с тревогой вглядываясь
в серое утро.