19. 3. 24. второе

       В саду у дяди Вани Кляйнкнехта

    Вообще-то, он мне приходится дедом, но его сын Сергей мой ровестник. Не буду же я ровестника называть дядей? Так что и его отца, моего деда, зову просто – дядя Ваня.
    Он уже давно не в этом мире, а, верю, что в Раю, потому что он всю земную жизнь был добрый, молчаливый труженник.
     В 1972-м году мне было 12 лет, но в таком цветущем возрасте моё лицо было сине-серо-зелёного цвета, потому что я каждый год болел воспалением лёгких или бронхитом. И тогда родители меня отправили на летние каникулы к дяде Ване. И прибыл я с моей южной Кубани почти через пол-России – на Северный Урал.
     И тогда дядя Ваня привёл меня в свой сад.
     В том саду растут удивительные цветы разноцветные. А приглядишься – на этом стебельке – маленькая бригантина распускает маленькие паруса. На стебле рядом – транспортный самолёт Ан-22,  известный под названием – «Антей», с четырьмя винтовыми двигателями. Он тоже необыкновенной красоты... Та бригантина белая-белая, и пахнет, будто роза. А самолёт сиреневый, с запахом цветущей сирени. А среди этих странных цветов, как яркие солнышки, летают и жужжат пчёлы. Они собирают в этих цветах пыльцу и относят в улии, которые в конце сада.
    – А вот космоплан подрастает, – сказал Сергей. – Он гвоздикой пахнет. Пока он у меня мягкий и нежный, но скоро лепестки начнут становиться жёсткими. Мой космоплан.
    – Почему твой? – спрашиваю.
    – Так я ж его всё сам: семечко посадил, ухаживаю, удобряю – всё сам. Только у папы спрашиваю, как надо правильно. Дело тонкое. А то вырастет кривой космоплан – как на нём лететь в космическое пространство? Я же и полечу.
    – А я?.. – спрашиваю с надеждой.
    – Небось, – погладил меня по голове дядя Ваня. – Он не жадный, вместе полетите.
    – А места хватит? Какой он пока маленький...
    – Вырастет – оба и поместимся, – сказал Сергей.
    – Удобрения маленько подсыпь, – посоветовал дядя Ваня сыну.
    – Я давно хочу стать космонавтом, – поделился я. – Просто подходящего случая не представлялось.
    – Теперь представится, – отвечает Серёжка, подсыпая удобрения под космоплан. – Осенью будем урожай собирать.
    – Так осенью мне в школу! Надо быть уже на Кубани! Что же делать?
    – Школу пропускать нельзя, – сказал дядя Ваня.
    – И ничто не поспеет до осени?
    – „Антей» подрастёт маленько, – придумал дядя Ваня, - так, чтобы ты в него поместился, – и на нём полетишь домой. Тоже здорово. Серёжа, подсыпь и под него удобрений. И ты, Стасик, подсоби.
    И я подсобил Серёжке удобрить самолёт. Мой личный. У меня же никогда своего самолёта не было, такого, чтоб человеку на нём можно летать!
    – А с космопланом так нельзя? Чтобы недоросший, чтобы до осени?
    – Так ведь оно – космос, дело рисковое. Одно дело – в атмосфере,  поблизости, а совсем другое – космос неведомый, другие созвездия... Космоплан пусть созреет, как следует...
    ... Самое интересное в моей жизни лето провёл я в селе Аспа, Успенского района, Пермской области. В гостях у дядя Вани Кляйнкнехта. И, хоть лето в том краю прохладное, – самолёт мой подрос вовремя. То есть, не вырос окончательно, а только на мой рост, и уже затвердел.
    Он раскрывается сверху, и человек лет двенадцати может залезть внутрь и там лечь. Лицом вперёд, и через стеклянную кабину пилота - всё ясно видно. Тут же маленькие штурвал, педаль, компас, рация и красная кнопка. Всё, будто игрушечное, но всё настоящее!
    Сорвал дядя Ваня самолёт с крепкого стебля, и мы его отнесли в поле.
    Серёжка ещё притащил банки с мёдом. Мёд из пыльцы дядиВаниных удивительных цветов, самый целебный в мире. Дядя Ваня всё аккуратно разложил в оставшееся место в самолёте.
    – Родителям твоим, и братишке, и бабушке – всем вам гостинец с далёкого Урала, – сказал мой дорогой дедушка дядя Ваня. – Ты вон от мёду, который мои солнечные пчёлки мастерят, прям расцвёл, как прекрасный румяный цветок! Пусть все от него расцветают, как ты. И для чужих больных людей тоже не жалей, этим мёдом угощай (одна лишь капля от болезни вылечивает!). Потому что и все чужие – они ведь тоже наши ближние, все достойны нашей любви и уважения. Так что – прилетай к нам опять, на будущее лето.
    Обнялись мы на прощанье с ним и с Серёжей, а дядя Ваня меня ещё перекрестил по-православному. И я нажал пальцем на красную кнопку. У самолёта пропеллеры завертелись, быстрей и быстрей, но при этом совершенно тихо. Потому что это не обычный же самолёт, а из сада дяди Вани Кляйнкнехта.
    Тут Сергей мне кричит в пилотное окошко:
    – Я пока в космос не полечу! Буду тебя ждать!..
    – Спасибо! – крикнул я. Нажал на педаль, и самолёт – помчался по полю. Я потянул штурвал – и взлетел над Аспой. А маленькие дядя Ваня с Сергеем мне машут руками. И я полетел в моём настоящем, мне как раз по росту, «Антее». По синему небу – на юг.
    Ой, весело в небе! Захотел – в облако влетел да вылетел. Захотел – ниже спустился, незнакомый город поближе разглядел.
    А потом и родную реку Кубань узнал, и строительство краснодарского  водохранилища, а рядом аэропорт.
    – Кто там летит? – спрашивает меня диспетчер по рации.
    – Я, – отвечаю. – Прошу посадку.
    – Садись, только смотри не врежься, – ответил заботлитвый диспетчер.
    И я приземлился точно на взлётно-посадочную полосу. Подруливаю к зданию аэропорта, а там все люди в мою сторону смотрят и ничего не могут понять: самолёт – по форме настоящий „Антей» с четырьмя  моторами, но какой-то маленький и – самое странное – бесшумный.  Может, из него крошечные человечки выйдут? И отчего это в воздухе – цветущей сиренью запахло? Народ же не знает, что это от самолёта такой запах!
    А тут я раскрыл самолёт и вышел с мёдом в руках.
    – Да это же наш сынок Стасик! – обрадовались мои родители и младший братишка. – Только он после дяди Ваниного сада сам на себя не похож, а весь, как румяный цветок! – Побежали ко мне, банки с мёдом взяли, а меня крепко поцеловали.
    Хотя ведь прекрасно знают, такие родные и хорошие: я с раннего детства терпеть не могу, когда меня целуют!..