Сияющая ложь

Виктор Матюк

Сияющая ложь

Трепаться брось, вокруг сияющая ложь, её фасад отполирован, блестит, как новый,
Он – прочная основа для лжи и вранья,
Среди белого дня скользит под ногами стезя,
Над головой слышен крик улетающего в тёплые края молодого и сильного журавля!
Едва чёрными крыльями шевеля, зову природы внемля, он покидает родную землю,
Он не против здесь навечно остаться, зачем ему в чужих краях в поисках пищи скитаться?
Уж лучше воздержаться от длительного перелёта,
Чтобы потом больше чем полгода жить в заботах мирских,
Нет никакого толку от них! В краях чужих иная жизнь,
Не лучше ли на милость матушке-природе сдаться,
Чтобы опосля злобно на стаю не чертыхаться?
Погода будет меняться, стая будет шептаться,
Что он был вне брака рождён? Он – хитёр,
И к тому же упрям, даёт отпор упырям
И прочим холуям, он здесь отца потерял,
Его прах прикрыл пожухлый степной бурьян!
Все в стае лгут, что только повседневный труд
Освободит ей путь в страну невиданного счастья,
В сторону отойдут все немощи и несчастья, а когда?
Здесь уже бушует стынь и слякоть, дождь продолжает за шиворот капать,
А душа пытается стенать и плакать, пожухлая полынь затмевает синь небес,
Приходит зима в затаенность поседевших лет, никакого удержу от неё нет,
Разнотравья тоже нет, земля меняет цвет, прощается стая с поседевшими полями,
Она своими огромными крылами парит под седыми облаками, спорит с орлами,
Кто из них сильнее и быстрее достигнет пробуждения, в душе царит сомнение,
Оно – не преграда для стыни и прохлады! К былому нет возврата,
Стая пережила на земле тяжкую утрату, кто-то потерял мужа, кто-то брата,
Кому-то враги во время ненастной пурги сожгли родную хату,
Покрытую соломой и камышом, пришлось убегать нагишом,
Журавли бежали от огня гуськом, и прятались за ближайшим кустом,
В краю родном с таким багажом, как у неё не сладким будет бытие!
Правда омрачит тоскующее лицо, но стыд глаза никому не застит,
Бог грехи всей толпе простит, и несчастье мигом отвратит!
Потеряно всё, стаю трясёт, у её вожака простой расчёт:
Тот, кто в сумраке ночном под проливным дождём
До заветных горных вершин сам долетит,
Тот будет долго и безбедно жить,
И журавлиный крик всей стае об этом возвестит,
Благостный миг должен через пару дней наступить!
Память журавлиную не убить, её ничем не сокрушить,
Время не только лечит, но и усердно калечит, оно усложняет речи,
И давит на сгорбленные плечи во время долгожданной встречи
С грядущим увечьем, следом за ним следуют тлен и суета!
На суматоху и суетню пролетающие стаи смотрят, как на очередную болтовню
Бывалого старика, намедни опорожнившего бутылку вина прямо с горла! 
Под ними – грешная земля и людская хула, а вверху – облака,
Внизу - лентяи и бездельники пьянствуют по понедельникам,
Достопочтенным мужам к столу подают гранёный стакан,
Держи шире карман, люди чужие обворуют тебя
В прямом эфире, и на счёт четыре ты в одночасье
Ощутишь тут же на себе чужую боль и несчастье! 
Их истоки затаятся надолго в страждущей душе,
Они не тонут в бурной воде и не сгорают в огне,
На старом солдатском ремне блеснула бляха,
Её когда-то прикрывала потная рубаха,
Солдату в память запала статная девица,
Приятная на внешний вид молодица!
Внезапная любовь страсть взрастила,
Но влюблённые сердца она напоить и вскормить не смогла,
На всё воля Творца, Ему принадлежат наши души и сердца!
Влюблённые щебетали, и тихо что-то на ухо шептали друг другу,
Дабы развеять муку и скуку, с перепугу говорили по существу,
Не обращая внимания на природную красоту, топтали листву
И долго продолжали стоять на промозглом северном ветру!
В это время два молоденьких журавля,
Вылетевших с одного гнезда, душой не кривя,
Давно расстались у холодного степного ручья!
Девица не зря опустила глаза на край ручья,
Здесь её родимая земля, здесь свои тополя,
Ей бежать некуда, везде - тлен и суета!
Парня манит высота, жизнь без любви пуста,
Как чужая подворотня на шумной мостовой,
Где голос мужской довлеет над роком и судьбой!
В этот миг одинокий мужик услышал у себя над головой журавлиный крик,
Уходящей любви не победить зова родных полей, лесов и шелест дерев,
Он унёсся в сторону седеющей долины, где цвет красной рябины
Украшал мужские и женские седины, сеть из тончайшей паутины
Затмила взгляд наивный от повседневной скорбной рутины!
Журавлиный клин вмиг растаял в однообразном гуле машин 
И однотонном скрипе берёз и рано постаревших стройных осин,
Солнце не видно из-за сгорбленных спин уставших женщин и мужчин,
Есть немало веских причин, чтобы простой нижегородский гражданин 
Не смог сполна вспомнить старые добрые времена, когда его жизнь была
Радости и счастья полна, будто бутылка малинового вина! Судьба пророчит,
Что любимая женщина точно хочет избавиться от своего дитя, как от проказы,
Не моргнув даже ни одним бесстыжим глазом, будто перстнем с дорогим алмазом,
Утопив его в старом и ржавом унитазе!
Рядом с погасшим чувством мимолётного оргазма,
Толпились едва различимые симптомы гортанного спазма, в минуты соблазна
Никто не замечает чужого маразма, в тот миг влюблённое естество к себе манит
Не большевик, влезший на чужой броневик и не его трясущийся кадык!
Судьба может внезапно нанести удар под дых или в пах, или в глаз,
И тебе кирдык, умрёшь, как на арене Древнего Рима разъяренный бык!
Везде в тот миг царит духовный упадок, в душе уже царит беспорядок,
Я же буду краток и не стану строить догадок, что и, как и почему?
И потому не стану падшую женщину приобщать к креплёному вину,
Она никогда не осознает свою вину, ибо привыкла к греху, как одеянию
На блуд и красоту! Я же зрю журавлиными очами не только за лесами и полями,
Но и яркими лепестками разлетающихся по полям полевых цветов,
Меж ними прячется таинственная и непорочная любовь,
Проникшая до плоти и мозгов без лишних оборотов и слов!
Журавлиная стая прочь улетает, в серой дымке медленно тает
Едва заметный в туманном небе след, она улетает в чужие края,
Здесь же остаюсь навеки я, здесь моя благодатная земля,
С терпким запахом полевых цветов и разнотравьем снов!
Здесь всё неоднородно, здесь царит добро, зло повержено,
Куда же исчезло оно? Оно где-то рядом живёт и чью-то душу рвёт
На куски на берегах полноводной и бескрайней реки, судьбе вопреки
Местные мужики, выходцы от крестьянской сохи, не читают жёнам стихи,
Они приносят в дом васильки и запах рыбной ухи! Злые языки давно судачат,
Что местные бабы любого парня околпачат, и без крика, и без плача прельстят удачу
Ближе к себе, значит, быть беде, коль девица уже склонила голову в мольбе
И даже согласна жить в собачьей конуре, только бы идти по одной тропе
С суженным своим, даже под небом чужим мужчина страстным желанием томим,
До смертного одра не расстанется с ним,
В тот миг над ним летает сизокрылый херувим!
Пока багровый восход ярким светом не озарит печальный небосвод,
Бог осудит грех и всех,
Кто жил наоборот и пускал в ход даже авторский слог, чтобы сбить женский мозг
С истинного пути, неисповедимы Господние пути! Судьба сделает поворот,
А дерзкий рок, будто брянский волк, сквозь тонкую сеть интриг пройдёт,
Чтоб сделать бросок в таинство злосчастного не угасающего АДА,
УЛЕТАЮЩИМ ЖУРАВЛЯМ ТУДА СОВСЕМ НЕ НАДО!
Тут же прозвучит печальный аккорд, и мелодия «Венского вальса» прольёт
Авторскую слезу дальше от родимых с детства мест,
Она выразит радость и протест бездне мирских утех!
С этим полный перебор, долина прекрасных красных роз
Отживает свой век золотой, исход маячит за журавлиной спиной,
Здесь когда-то царил душевный покой, его сменит всеобщий разбой!
Прыщавый рыжий народ, как обезумевший скот ищет для себя тихий брод,
Не зная броду, нагло лезет в бурлящую и пенящуюся холодную воду,
Не ради свободы, и чтобы от себя отвратить все невзгоды,
Нет, его губы сквозь кариозные зубы источают бред,
Будто жалкую трапезу или приторную снедь!
Журавлиное нутро девственной красотой обожгло,
Преходяще всё, внизу, в сосновом бору, жалкий пешеход
На себе волосы рвёт, и божьей милости ждёт, медлит небосвод,
Бог зрит с небес, как грешный человек постигает процесс словесного общения
С камнями преткновения, устраняя едва различимые трения между сношением
И первородным инстинктом, не постыдно то,
Что небом не запрещено, оно бесстыдно зрит
На тот таинственный миг, который возник в воспоминаниях моих,
Будто художественный триптих на фоне сказочного золотого алтаря,
И тут же исчезает из памяти знакомая с детства стезя у степного ручья!
Уставшее от горьких слёз глаза, постаревшего от скорби журавля,
Не могут найти сгоряча отблески горячего солнечного луча
Рыдающего солнца, оно по воле Творца отводит струи тепла
От постаревшего лица зануды и холуя, беспутника и гордеца!
У него уже пропал дар речи, ему не нужны бестолковые речи,
Рок томно ждёт встречи с людьми, зря прожигающими время,
Пришёл час одиноким людям нательный крест прижать к груди,
Чтобы себя от адских мучений спасти! Господи, не береди и не суди
Человека за его повседневные терзания, через годы, через расстояния,
На любой дороге, в стороне чужой он смирится с путеводной звездой,
Своей госпожой, дабы хотя бы на день седьмой не оказаться за чертой
Мимолётного счастья, пылкие поцелуи и страстные объятья
Помогут не впасть в омут женского проклятья!
Зачем мелочиться и своих желаний стыдиться?
Ему, наглецу и пошлецу, не привыкать к будням бытия,
Как их изменить раз и навсегда, перевоплотившись из плута в бунтаря!
Пусть толпа его осудит, судьям не тяжело смотреть на чужое и бледное лицо,
Даже если в слезах оно! Лебединой любви не найти в деревенской глуши,
Как её не ищи, везде шумят пожухлые камыши, а пролетающие журавли кричат:
«Не надо любовь поспешно отвергать, жизнь может превратиться в кромешный Ад,
Если что-то лишнее влюблённому в тебя человеку сказать! Потерпи! Глубже вдохни!
Не прерывай тончайшую связующую нить, спрятавшуюся в женской груди, вдали
От шума городского, нет выхода иного, как предложить даме брак или отказать?
Себя трудно убедить в обратном, жизнь проходит безвозвратно,
Мы же понимаем всё превратно! Повторяем многократно одно и то,
Что сбудется только то, что сбиться должно! Жить грешно нельзя,
Об этом постоянно твердят грозовые небеса, долу капает слеза,
Между губ заостряются словеса, они разрушают семейный уют,
И прочат жуть, сужается круг общения, грешная душа в недоумении,
Она взирает с удивлением на грядущее освобождение от семейных пут,
Но не преодолён ещё ни один редут на многотрудном пути, от раздумий не уйти!
Остановившись на перепутье таинственных дорог, мы видим только дым и смог,
Если что-то теряем, громко рыдаем, а когда любовь и страсть вкушаем,
О божественном начале любви и страсти тут же забываем!»
Везде - тлен и суета, простота мы, простота,
За душой ни кола, ни двора, даже тропа и та,
Как пожухлая степная полынь-трава!
На ветер брошены нежные и приятные душе слова,
Их поглотила ночная мгла, она, поддавшись силе ветра,
Будет мчатся до рассвета за журавлиной стаей следом,
Дождавшись ответа от судьбы таинственной и нелепой,
Вновь устремится туда, где вот-вот наступят стынь и холода,
А столбы из дыма и пепла засыпают веси, деревни и города!
Здесь ещё вчера сирень цвела, а яблоневый цвет охранял от бед
Каждые вечер и рассвет, нынче даже эстет или анахорет стремится умереть,
Хотя денег на похороны нет, не мил им белый свет, не дорог домашний уют,
Дни жизни не идут, а бегут! Промозглый ветер дует то в спину, то в грудь,
Но не меняется земная суть: отстающих никогда не ждут!
Журавлиная стая вздумала отдохнуть,
Затея простая – рядом поросль молодая, она плохо летает, её силы убывают,
Не взирая ни что стезя кривая с небес переместилась на край высокого обрыва,
Яркое солнце спряталось за разгорячённый рог дневной Луны, диво не случилось,
Сумрачные тени пролегли вдоль тихой воды, дальше пошли речные перекаты, 
Их сменяли холмы горбатые, странные и угреватые, они застыли в грусти и тоске,
Оставшись наедине по воле судеб, журавли больше думали о бесконечной мгле
Ночного полёта, внешняя позолота стремительного разбега и взлёта
Может тотчас смешаться с мрачной погодой и непреходящий дрёмой!
Нежность и истома напомнили им об отчем доме, всё там до боли знакомо,
В нём нет ни никеля, ни хрома, зато есть известная всем аксиома:
Дом напоминает икону, годы пролетели, немощным стало тело,
Плоть охватила тягостная дрёма, невдалеке от деревянного дома
Перед отлётом журавлиной стаи сгорела скирда их ржаной соломы!
Ничью вину не удалось доказать, здесь люди не привыкли врать,
Истина невесома, она крутится вблизи деревенского дома,
В руки не даётся, если же счастье двум белым голубкам улыбнётся,
Тогда истина стремглав в святую душу ворвётся! На всё воля Творца!
Истину и ложь нельзя развратницами нарекать, им бы понять, что и как?
Им ровным счётом наплевать на слухи и молву, они всегда остаются на плаву,
Свободное время коротают в зелёном сосновом бору!
Я же невдалеке легко топчу зелёную траву,
Крапиву обхожу стороной по дороге столбовой, 
Мне приятен душевный и творческий покой!
Внезапно нарушен журавлиный строй, кое-кто был ослаблен хандрой,
Вступил в распри с судьбой, журавль молодой тоже был пронзён её стрелой,
Повернувшись к молве людской широкой спиной,
Он увидел земной простор и к нему свои крылья простёр:
«Неужто и я теперь – невыездной? Почему мне пришлось остаться за кормой?»
Кто ему запретит вольно и праведно жить? Кто вынесет ему справедливый вердикт?
Его даль манит к себе, он верил року и судьбе, масштаб просторов мирских воистину велик,
Содрогается его огромный кадык, неужто стая без него улетит в тёплые края? 
Тонкие струи души бередя, родители молодого и дерзкого журавля
Попытались остановить своего недоросля, стеная и от стыда неистово сгорая,
За ними молча наблюдала журавлиная стая! Пролетая над благословенным краем,
Они не всегда перемены замечают, зелень густая или осень золотая
Природу до неузнаваемости меняет! Зову любви и страсти внемля,
Крыльями на солнце сверкая, журавлиная стая далеко на юг улетает!
Бог всех нас кормит из своей щедрой руки, не испытывая нужды,
Мы должны в подполье уйти, отдалившись от чужой прихоти!
Истоптались мужские каблуки от постоянно вранья и лжи,
Не ищу я правды там, где деньги правят балом,
А вход в тронную залу охраняют огромные амбалы!
Ищите ровню не в среде уголовной,
В семье бедной и скромной
Найдёте то, что властвовать в душе должно!
Правда всегда горька, хватит валять дурака,
Душа вольна определять, как ей поступать?
Её поступь легка, как содрогание женского языка,
Но и она иногда бывает слепа, и не чужда слепого греха,
У каждого бедняка дрожит рука, когда он к любви приближается,
И всякий роз стесняется об этом тихо говорить, легко полюбить,
Труднее над любовью парить и слащавыми надеждами жить!
Повидаться лишний раз им было некогда, мешала суета сует,
То завтрак, то обед, то словесный бред и у всех один ответ
На зловещий вопрос: «Почему на жизненном пути
Труднее всего последнюю милю пройти, прежде чем
На высочайшую вершину взойти?» Не суди и не судимым будешь,
Иначе любовь остудишь, себя оконфузишь, горизонты резко сузишь,
И сразу забудешь о беспорочной стезе, предназначенной только тебе!
Стая быстро улетает как можно дальше от толпы назойливых людей,
Где-то вдалеке прячутся осколки прелестной юности моей,
Туда судьба гонит взашей всю ложь и враньё,
Рядом кружится чёрное вороньё!
Стая летит без остановок,
Путь её долог, но краток диалог, дым и смог запутали авторский слог,
Последний итог притаился между коротких и длинных строк,
Прежде чем покинуть навсегда отчий чертог!
Только Бог смог распутать клубок
Из обыденных мыслей и слов,
Ты к их вердикту готов?
Вывод - лаконичен и строг, позволит ли Бог
Продолжить грешнику Его монолог?
Срок для оправдания давно истёк!
Промедлишь чуток и рок тебя отправит в острог,
Ты же осенишь своё чело крестом, и обвинишь во всём
Небосвод голубой, он распростёрт перед тобой, будто мир земной
Под ущербной и мрачной Луной! В стужу и в зной, летом и зимой
Над нами хмуро нависает жуткая аббревиатура: РПЦ,
Грешны священники все, простые люди живут в конуре,
А они во благости и довольстве коротают жизни дни! 
Не согреши! Не укради! Без любви замуж не выходи!
Женись на ровне, чтобы быть главой в своей семье!
Мы на своей земле, святость таится вовне,
В голове – смута, туда враньё влетает извне,
Воображение рисует яркие витражи на чистом стекле!
И смерть, и бред спокойно ходят по православной земле,
Только на безоблачном небе гуляет свежий и нежный бриз,
Он порывисто дует то вверх, то вниз, под его напором журавлиная стая летит,
А ветер ещё сильнее гудит, он пытается огромную стаю как-то разобщить!
Она стремглав взлетает на гребень высокой воздушной волны,
У её ног повержен весь мир земной, сотканный из красоты,
Он – ущерблен, в нём много проблем,
Там извечная суета, идея жизнь проста,
Как наша естественная красота!
Не обжечь бы два своих крыла,
И чтобы жизнь в праведное русло однажды вошла,
Стаю манит к себе высота, но там нет ни травинки, ни куста,
Там сплошная хмарь, там тоска, боль и печаль,
Об этом все время звонит пьяный звонарь,
А пономарь читает псалмы, чтобы мы душевный покой обрели!
Журавли летят и пристально зрят на красоты страждущей земли,
Они-то на свету, то в тени, только молодые бунтари никогда не могли
Спокойно спать вдалеке от ратных дел, людей возвышает высокая цель!
Душа – моя стена и моя цитадель, нельзя лезть в чужую душу и судить:
Кто …где…и с кем… для чего …и куда полыхает на небе его звезда
И кому она отдаёт свою нежность и неиссякаемое тепло?
Что было, прошло, назад нельзя вернуть ничего!
Об чужую жизнь может споткнуться каждый, не знаешь, где и когда?
И тут же погаснет твоя судьбоносная свеча у церковного алтаря,
Дорога у каждого человека своя, кому жизнь не дорога,
Тому с жизнью морока одна, за спиной ни кола, ни двора,
Всюду мерещится одна полынь-трава, уставшие от тьмы  глаза
Не видят ни фига, утренняя роса творит чудеса, за полчаса
Перестают слезиться глаза, если чудотворная влага
Попадает туда, где застыла боль и беда!
Обнажённые телеса прохлада обожгла,
Хотя мечта подняла треснувшие паруса
И новая верста проплыла, как днище тонущего корабля!
Прощай, родимая земля, без тебя неловко чувствую себя,
Журавлиные крики и людские словеса лишают грешников тепла!
Карлы, карлы, карлы! По небу пронесли огромные багровые валы
Из криков улетающих птиц, слёзы проплелись мимо густых ресниц,
А досужая мысль внезапно зашла в тупик! Достопочтенный старик
Не привык во все колокола звонить, и кого-то в своей тоске винить!
Дожди на землю пролились, опал в ручей осиновый лист,
Пока земная жизнь не потеряла свой смысл,
За неё и держись из последних сил!
Под звон золотых небесных колесниц
Мы должны от грехов спастись, как не вертись, хоть падай ниц,
Людская беда не знает границ! Нас пробуждает влечение,
Пока мы молоды, и в любви не сильно искушены,
Пытаемся взглянуть на себя со стороны,
Любовью без любви не потушить огонь едва тлеющей зари!
Он тлится внутри и согревает грудь, особо не вникая в суть
Происходящего, от прошлого до настоящего рукой подать,
Целовать и сгорать – этого у женщин не отнять, а ревновать
И прощение ждать может себе позволить лишь седая прядь!
Колокола уже который час по нам звонят, словесный ряд
Печалит смутный взгляд, из творческих словесных тирад
Мы продолжаем выбирать пару нужных фраз,
Чтобы ввести грешную плоть в экстаз,
Не выставляя свои грехи напоказ!

г. Ржищев
19 марта 2024 г.
16:16