Дачное приключение

Суетливая жизнь в Москве, хотя бы изредка, требовала душевного отдохновения. Утомляли однообразные: работа, домашние дела, формальные обязательства. Возникало желание что-то поменять, вздохнуть свободно, полной грудью. Особенно сильно накатывало, когда что-то не удавалось в главном. Напрашивался выход – хотя бы изредка менять окружение, чтобы побыть одному, поразмышлять, прийти в себя. Позавидовал своим друзьям. На последней встрече они описывали новое место жительства в подмосковной деревне, куда недавно переселились. Им не надо было каждый день ездить на работу. Поэтому по достоинству оценили деревенскую жизнь с ее тишиной, прогулками в лесу, на берегу озера, под ночным звездным небом. Мне остро захотелось прикоснуться к этому оазису спокойствия. Позвонил, договорился о встрече, и они встретили меня на платформе электрички. По дороге к дому убедился, что не обманулся в своих ожиданиях. Все было, как они говорили: живописная дорога по берегу озера, вдали - лес и поля, вокруг тишина и спокойствие. И мне захотелось уединится именно здесь, на берегу озера в неподалеку стоящем доме, мимо которого мы прошли.
Наша встреча, как всегда, сопровождалась общими воспоминаниями. Они сближали нас, напоминали о юности. Очень естественно разговор перешел на мое желание пожить в уединении, в доме, приглянувшемся мне своей уединенностью. Казалось, он гарантировал спокойствие, к которому стремилась моя душа. К удивлению, этот дом сдавался под дачу на круглый год. В тот же вечер заплатил хозяину задаток и стал владельцем деревенской дачи.
Я приезжал туда при первой возможности, как только выпадало свободное время и отпускали дела. При каждом приезде заходил к друзьям, чтобы выразить свой восторг новым состоянием, позволяющим уйти от городской суеты, погрузиться в размышления, созерцание.
Как-то в феврале желание побыть одному привело меня в деревню. Еще в электричке почувствовал недомогание. К вечеру поднялась температура, и на следующее утро я уже не мог выбраться из постели. Лекарств на даче не было, и я весь потный лежал под одеялом, надеясь отлежаться. Как правило, в подобных ситуациях организм справлялся, и через пару дней я выздоравливал.
Утром, часов в десять дверь приоткрылась и в комнату тихо, внимательно оглядываясь, вошел Генка.
«Никого нет? – с опаской спросил он, – Чего лежишь?».
Я объяснил, что заболел, что не отпускает высокая температура. «Отлеживаюсь», - сказал в заключение.
«Это хорошо, что один. Зинка уехала в Москву сдавать рукопись. Будет там весь день», - не особенно обращая внимания на мои страдания, заявил Генка.
Зная друга, сквозь болезненный туман я понял, что он воспользовался отсутствием жены, чтобы устроить отдохновение. Хотя я и пытался избежать этой участи, Генка был непреклонен. «Перцовка, - сказал он, вынимая из карманов две бутылки, – кого угодно поставит на ноги». От слабости я едва мог шевелить головой. И это было воспринято им, как полнейшее согласие.
«Щас!» - сказал он. Подтащил к моему ложу стол, на нем появились два хозяйских стакана и немудреная закуска, которую он обнаружил в холодильнике. Свою закуску он не принес. Зинка строго контролировала содержимое холодильника и сразу догадалась бы, что ее муж совершил не одобряемый ею поступок – выпивку без нее. Это всячески пресекалось. Генка опасался строгого нрава жены, по совместительству – музы. Зинка с первых дней их знакомства вдохновляла его. И свои самые лучшие стихи Генка посвящал ей. Я был хорошо знаком с его творчеством, наша юность прошла вместе.
После первого стакана он вдохновился. И начал читать свои стихи, иногда спрашивая: «Ну как?». От высокой температуры и выпитой перцовки у меня не ворочался язык. Лежал в луже пота, лишь кивками реагируя на вопросы. Генка понял, что перед ним благодарный слушатель, и этим надо пользоваться. После второго и третьего стаканов перцовки его понесло. Он всерьез вознамерился познакомить меня со своим творчеством.
Перцовка незаметно закончилась, но это не остановило Генку. На столе появились две новые бутылки. Каждый выпитый стакан сопровождался порцией стихов. Из-за болезни я воспринимал их сквозь какой-то туман. Время шло, Инка не возвращалась, я был обречен. Так я познакомился со всем Генкиным творчеством. Оно к тому моменту составляло 150 стихотворений, включая юношеские, посвященные Зинке, и десяток прозаических произведений.
Но все заканчивается. Закончилось и мое испытание. В шесть вечера, поглядев на часы, Генка сказал, что сейчас вернется Зинка. И как-то незаметно удалился, пожелав выздоровления. Уже в дверях сказал: «Зинка завтра опять уедет в Москву».
На следующее утро, только рассвело, а мое состояние было не на много лучше вчерашнего, я на ватных ногах добрался до электрички и трусливо удрал в Москву.