Джейн Остин - Гордость и предубеждение, Глава 34

Текст еще будет редактироваться.

Предыдущая глава http://proza.ru/2024/01/16/1814
Следующая глава http://proza.ru/2024/03/26/746

Глава 34

Когда они ушли, Элизабет, словно желая как можно сильнее разозлиться на мистера Дарси, принялась перечитывать письма, которые её сестра написала ей, пока она была в Кенте. Джейн ни на что не жаловалась, не вспоминала произошедшие события, не говорила о своих страданиях. Однако везде, почти в каждой строчке, чувствовалась нехватка свойственной ей жизнерадостности, которая, исходя из безмятежности её души, пребывающей в мире с собой и не подозревающей в других людях зла, почти никогда не омрачалась. Элизабет вчитывалась в письма и замечала скрытую печаль во фразах, на которые она не обратила внимания при первом прочтении. Вспоминая, как бессовестно мистер Дарси хвалился тем, что разрушил счастье её сестры, она ещё острее чувствовала её страдания. Её немного утешало лишь то, что через два дня он уедет из Розингса, и, в ещё большей степени, что меньше чем через две недели она снова будет с Джейн и сделает всё, что в её силах, чтобы помочь ей обрести душевный покой.

При мысли об отъезде мистера Дарси из Кента она не могла не вспомнить, что его кузен уедет вместе с ним; но полковник Фицуильям ясно дал понять, что у него нет никаких серьёзных намерений, и, каким бы приятным человеком он ни был, она не собиралась страдать из-за него.

Когда она размышляла об этом, вдруг звякнул дверной колокольчик; у неё промелькнула мысль, что это может быть полковник Фицуильям, который однажды уже заходил в вечернее время и мог теперь прийти осведомиться о её здоровье, и она с некоторым волнением устремила взгляд на дверь. Но её предположение оказалось неверным, и её настроение изменилось, когда, к своему величайшему изумлению, она увидела, что в комнату вошёл мистер Дарси. Он тотчас спросил её, не стало ли ей лучше, объясняя свой визит беспокойством о её здоровье. Она ответила ему с холодной вежливостью. Он сел, через несколько мгновений снова встал и принялся ходить по комнате. Элизабет с недоумением ждала, что будет дальше. Через несколько минут молчания он подошёл к ней и, волнуясь, начал говорить:

"Напрасно я боролся с собой. Ничего не выходит. Я не могу справиться со своими чувствами. Позвольте же мне сказать вам, как я восхищаюсь вами и как страстно люблю вас."

Изумление Элизабет в этот момент невозможно описать. Смущённая, покрасневшая, она смотрела на него и молчала. Ободрённый её молчанием, он продолжил говорить о своих чувствах к ней, которые он так долго скрывал. Он говорил хорошо; но ему нужно было рассказать не только о своей страстной любви; с не меньшим увлечением он распространялся о том, что задевало его гордость. Он сознавал, что она ему не ровня, что этим браком он унизит себя и честь своего рода, и сознание этого всегда заставляло его бороться со своим чувством к ней, и он говорил об этом с горячностью, которая, возможно, соответствовала значению того, чем он жертвует, но едва ли могла расположить к нему его избранницу.

Несмотря на глубокую неприязнь к мистеру Дарси, Элизабет не могла не понимать, насколько лестна для неё любовь такого человека; и, хотя её намерение отказать ему было твёрдо, сначала ей было жаль, что она невольно причинит ему боль; но его последующие объяснения возмутили её, и в своём негодовании она забыла о всяком сочувствии. Она постаралась, однако, взять себя в руки, чтобы ответить ему спокойно, когда он закончит говорить. Он завершил своё признание, представив ей силу своего чувства, с которым он, несмотря на все свои усилия, не смог справиться; и выразив надежду, что оно будет вознаграждено её согласием стать его женой. Когда он произносил это, Элизабет ясно видела, что он не сомневается в том, что она примет его предложение. Он _говорил_ о своём волнении и тревоге, но его лицо выражало полную уверенность. Такая самонадеянность ещё больше разозлила её, и, когда он замолчал, она сказала, краснея от возмущения:

"В подобных случаях, мне кажется, принято благодарить за высказанные чувства, даже если не можешь на них ответить. Чувствовать признательность в такой ситуации естественно, и, если бы я могла её _чувствовать_, я бы поблагодарила вас. Но я не могу. Я никогда не пыталась понравиться вам, а вы увлеклись мною, несомненно, против своей воли. Мне жаль причинять боль кому бы то ни было. Всё это случилось непреднамеренно, и, я надеюсь, не продлится долго. Чувства, которые, как вы сказали, долгое время препятствовали вам признаться в своей склонности ко мне, с лёгкостью возобладают над ней после этого объяснения."

Мистер Дарси, облокотившись на каминную полку, не сводил с неё взгляд и, казалось, ловил каждое её слово с удивлением и негодованием. Его лицо побледнело от гнева, и на нём ясно читалось смятение его ума. Он пытался справиться с собой и начал говорить только тогда, когда решил, что ему это удалось. Эта пауза была невыносима для Элизабет. Наконец, нарочито спокойным голосом он сказал:

"И это единственный ответ, которым вы меня удостоили! Возможно, я хотел бы узнать, почему вы так мало заботились об учтивости, отказывая мне. Впрочем, это не так уж важно."

"Я тоже хотела бы узнать, - ответила она, - почему, с плохо скрытым желанием оскорбить и унизить меня, вы заявили, что любите меня против воли, вопреки доводам рассудка, даже вопреки своему характеру? Не извиняет ли это мою неучтивость, если я _была_ неучтива? Но у меня есть и другие причины. Вы знаете, что они есть. Если бы вы не были мне неприятны, если бы я относилась к вам безразлично или даже была расположена к вам, неужели вы думаете, хоть что-нибудь смогло бы заставить меня согласиться стать женой человека, разрушившего, быть может, навсегда, счастье моей любимой сестры?"

Когда она говорила это, мистер Дарси изменился в лице, но вскоре снова взял себя в руки и слушал её дальше, не перебивая, тогда как она продолжала:

"У меня есть все основания думать о вас плохо. Ничто не может оправдать ваш бесчестный и безжалостный поступок. Вы не смеете, не можете отрицать, что вы были главным, если не единственным, виновником разрыва между ними, подвергнув одного осуждению света за легкомыслие и непостоянство, а другую - насмешкам за неоправдавшиеся надежды, и сделав при этом их обоих глубоко несчастными."

Она остановилась и с немалым негодованием увидела, что он слушает её, не обнаруживая ни малейших признаков раскаяния. Более того, он смотрел на неё с улыбкой показного недоверия.

"Можете ли вы отрицать, что это сделали вы?" - повторила она.

С напускной невозмутимостью он ответил: "Я не собираюсь отрицать, что сделал всё, что было в моих силах, чтобы разлучить моего друга с вашей сестрой, и я рад, что мне это удалось. О _нём_ я позаботился лучше, чем о себе."

Элизабет не удостоила вниманием его последнее замечание; она поняла, что он имел в виду, но это не могло её смягчить.

"Но моя неприязнь к вам, - продолжила она, - возникала не только из-за этого случая. Моё мнение о вас сложилось гораздо раньше. Ваш характер открылся мне из рассказа, который я услышала много месяцев назад от мистера Викхема. Что вы можете сказать на это? Какими благими намерениями вы будете прикрываться здесь? чем будете оправдывать свои действия?"

"Как вас волнуют дела этого джентльмена," - сказал Дарси уже не столь спокойным тоном и заметно покраснев.

"Кто мог бы остаться равнодушным, узнав, какие его постигли несчастья?"

"Его несчастья! - повторил Дарси презрительно, - да, его несчастья и впрямь велики."

"И в них виновны вы! - запальчиво воскликнула Элизабет. - Вы сделали его бедным - относительно бедным. Вы лишили его места, которое, как вы знали, было предназначено для него. Из-за вас в лучшие годы его жизни у него не было той независимости, которой он заслуживал и на которую имел право. Всё это дело ваших рук! и вы ещё можете презрительно насмехаться над его несчастьями."

"И таково ваше мнение обо мне! - воскликнул Дарси, быстрыми шагами меряя комнату. - Вот, за кого вы меня держите! Благодарю за то, что вы высказались откровенно. Если так смотреть, то мои преступления действительно ужасны! Но, может быть, - добавил он, остановившись и повернувшись к ней, - вы не вспомнили бы о моих прегрешениях, если бы я не задел ваше самолюбие, когда честно признался, что доводы рассудка долгое время не позволяли мне думать о вас всерьёз. Возможно, я не услышал бы этих резких обвинений, если бы благоразумно скрыл от вас свою внутреннюю борьбу и оставил вас в приятной уверенности, что мною движет безграничная страсть, не оставляющая места каким-либо сомнениям и колебаниям. Но мне претит всякое притворство. Я не стыжусь чувств, в которых признался вам. Они вполне естественны и оправданы. Вы думаете, я должен был возрадоваться сближению с такой семьёй, как ваша? поздравлять себя с родственниками, чьё положение в обществе настолько ниже моего?"

Раздражение Элизабет росло с каждым его словом, однако она постаралась ответить ему как можно сдержаннее:

"Вы ошибаетесь, мистер Дарси, если полагаете, что внешняя форма вашего предложения повлияла на мой ответ, она лишь избавила меня от сострадания, которое я чувствовала бы, если бы вы вели себя со мной как джентльмен."

Она заметила, как он вздрогнул при этих словах; но он промолчал, и она продолжила:

"Каким бы способом вы ни предлагали мне свою руку, ничто не заставило бы меня её принять."

На его лице снова изобразилось удивление; он смотрел на неё со смешанным выражением недоверия и подавленности. Она продолжила:

"С самого начала, можно сказать, с первой минуты нашего знакомства в ваших манерах я увидела высокомерие, самоуверенность, пренебрежение чувствами других, а последующие события превратили зародившееся во мне неодобрение в стойкую неприязнь; мы не были знакомы и месяца, когда я поняла, что вы - последний человек в мире, за которого я могла бы выйти замуж."

"Вы сказали достаточно, сударыня. Я вполне понял ваши чувства, и мне лишь остаётся стыдится тех, что испытывал я. Простите, что отнял у вас столько времени, от всего сердца желаю вам здоровья и благополучия."

И с этими словами он порывисто вышел из комнаты, и через мгновение Элизабет услышала, как за ним захлопнулась дверь дома.

Все её чувства были в полном смятении. Она не могла сдерживать себя и в изнеможении села и проплакала полчаса. Снова и снова она вспоминала то, что произошло, и с каждым разом её удивление только возрастало. Ей сделал предложение мистер Дарси! Он влюблён в неё уже несколько месяцев! Так сильно влюблён, что решил жениться на ней, несмотря на то, что этот брак должен был казаться ему, по меньшей мере, таким же неприемлемым, как и брак Бингли с её сестрой! Всё это выглядело почти невероятным. То, что она неосознанно внушила такую сильное чувство, было, конечно, лестно. Но его гордость, его непомерная гордость; его беззастенчивое признание в том, что он сделал с Джейн; его несносная уверенность в своей правоте, хотя он ничем не мог доказать её; и совершенная бесчувственность, с которой он говорил о мистере Викхеме, не пытаясь отрицать свой жестокий поступок, вскоре заглушили в ней жалость, которую на мгновение вызвала в ней мысль о его страданиях. Она продолжала лихорадочно размышлять о случившемся, пока не услышала шум подъезжающей кареты, и, понимая, что в таком состоянии не стоит показываться на глаза Шарлотте, поспешила скрыться в своей комнате.

Предыдущая глава http://proza.ru/2024/01/16/1814
Следующая глава http://proza.ru/2024/03/26/746


Pride and Prejudice
by Jane Austen

Chapter 34

When they were gone, Elizabeth, as if intending to exasperate herself as much as possible against Mr. Darcy, chose for her employment the examination of all the letters which Jane had written to her since her being in Kent. They contained no actual complaint, nor was there any revival of past occurrences, or any communication of present suffering. But in all, and in almost every line of each, there was a want of that cheerfulness which had been used to characterise her style, and which, proceeding from the serenity of a mind at ease with itself and kindly disposed towards everyone, had been scarcely ever clouded. Elizabeth noticed every sentence conveying the idea of uneasiness, with an attention which it had hardly received on the first perusal. Mr. Darcy's shameful boast of what misery he had been able to inflict, gave her a keener sense of her sister's sufferings. It was some consolation to think that his visit to Rosings was to end on the day after the next--and, a still greater, that in less than a fortnight she should herself be with Jane again, and enabled to contribute to the recovery of her spirits, by all that affection could do.

She could not think of Darcy's leaving Kent without remembering that his cousin was to go with him; but Colonel Fitzwilliam had made it clear that he had no intentions at all, and agreeable as he was, she did not mean to be unhappy about him.

While settling this point, she was suddenly roused by the sound of the door-bell, and her spirits were a little fluttered by the idea of its being Colonel Fitzwilliam himself, who had once before called late in the evening, and might now come to inquire particularly after her. But this idea was soon banished, and her spirits were very differently affected, when, to her utter amazement, she saw Mr. Darcy walk into the room. In an hurried manner he immediately began an inquiry after her health, imputing his visit to a wish of hearing that she were better. She answered him with cold civility. He sat down for a few moments, and then getting up, walked about the room. Elizabeth was surprised, but said not a word. After a silence of several minutes, he came towards her in an agitated manner, and thus began:

"In vain I have struggled. It will not do. My feelings will not be repressed. You must allow me to tell you how ardently I admire and love you."

Elizabeth's astonishment was beyond expression. She stared, coloured, doubted, and was silent. This he considered sufficient encouragement; and the avowal of all that he felt, and had long felt for her, immediately followed. He spoke well; but there were feelings besides those of the heart to be detailed; and he was not more eloquent on the subject of tenderness than of pride. His sense of her inferiority--of its being a degradation--of the family obstacles which had always opposed to inclination, were dwelt on with a warmth which seemed due to the consequence he was wounding, but was very unlikely to recommend his suit.

In spite of her deeply-rooted dislike, she could not be insensible to the compliment of such a man's affection, and though her intentions did not vary for an instant, she was at first sorry for the pain he was to receive; till, roused to resentment by his subsequent language, she lost all compassion in anger. She tried, however, to compose herself to answer him with patience, when he should have done. He concluded with representing to her the strength of that attachment which, in spite of all his endeavours, he had found impossible to conquer; and with expressing his hope that it would now be rewarded by her acceptance of his hand. As he said this, she could easily see that he had no doubt of a favourable answer. He _spoke_ of apprehension and anxiety, but his countenance expressed real security. Such a circumstance could only exasperate farther, and, when he ceased, the colour rose into her cheeks, and she said:

"In such cases as this, it is, I believe, the established mode to express a sense of obligation for the sentiments avowed, however unequally they may be returned. It is natural that obligation should be felt, and if I could _feel_ gratitude, I would now thank you. But I cannot--I have never desired your good opinion, and you have certainly bestowed it most unwillingly. I am sorry to have occasioned pain to anyone. It has been most unconsciously done, however, and I hope will be of short duration. The feelings which, you tell me, have long prevented the acknowledgment of your regard, can have little difficulty in overcoming it after this explanation."

Mr. Darcy, who was leaning against the mantelpiece with his eyes fixed on her face, seemed to catch her words with no less resentment than surprise. His complexion became pale with anger, and the disturbance of his mind was visible in every feature. He was struggling for the appearance of composure, and would not open his lips till he believed himself to have attained it. The pause was to Elizabeth's feelings dreadful. At length, with a voice of forced calmness, he said:

"And this is all the reply which I am to have the honour of expecting! I might, perhaps, wish to be informed why, with so little _endeavour_ at civility, I am thus rejected. But it is of small importance."

"I might as well inquire," replied she, "why with so evident a desire of offending and insulting me, you chose to tell me that you liked me against your will, against your reason, and even against your character? Was not this some excuse for incivility, if I _was_ uncivil? But I have other provocations. You know I have. Had not my feelings decided against you--had they been indifferent, or had they even been favourable, do you think that any consideration would tempt me to accept the man who has been the means of ruining, perhaps for ever, the happiness of a most beloved sister?"

As she pronounced these words, Mr. Darcy changed colour; but the emotion was short, and he listened without attempting to interrupt her while she continued:

"I have every reason in the world to think ill of you. No motive can excuse the unjust and ungenerous part you acted _there_. You dare not, you cannot deny, that you have been the principal, if not the only means of dividing them from each other--of exposing one to the censure of the world for caprice and instability, and the other to its derision for disappointed hopes, and involving them both in misery of the acutest kind."

She paused, and saw with no slight indignation that he was listening with an air which proved him wholly unmoved by any feeling of remorse. He even looked at her with a smile of affected incredulity.

"Can you deny that you have done it?" she repeated.

With assumed tranquillity he then replied: "I have no wish of denying that I did everything in my power to separate my friend from your sister, or that I rejoice in my success. Towards _him_ I have been kinder than towards myself."

Elizabeth disdained the appearance of noticing this civil reflection, but its meaning did not escape, nor was it likely to conciliate her.

"But it is not merely this affair," she continued, "on which my dislike is founded. Long before it had taken place my opinion of you was decided. Your character was unfolded in the recital which I received many months ago from Mr. Wickham. On this subject, what can you have to say? In what imaginary act of friendship can you here defend yourself? or under what misrepresentation can you here impose upon others?"

"You take an eager interest in that gentleman's concerns," said Darcy, in a less tranquil tone, and with a heightened colour.

"Who that knows what his misfortunes have been, can help feeling an interest in him?"

"His misfortunes!" repeated Darcy contemptuously; "yes, his misfortunes have been great indeed."

"And of your infliction," cried Elizabeth with energy. "You have reduced him to his present state of poverty--comparative poverty. You have withheld the advantages which you must know to have been designed for him. You have deprived the best years of his life of that independence which was no less his due than his desert. You have done all this! and yet you can treat the mention of his misfortune with contempt and ridicule."

"And this," cried Darcy, as he walked with quick steps across the room, "is your opinion of me! This is the estimation in which you hold me! I thank you for explaining it so fully. My faults, according to this calculation, are heavy indeed! But perhaps," added he, stopping in his walk, and turning towards her, "these offenses might have been overlooked, had not your pride been hurt by my honest confession of the scruples that had long prevented my forming any serious design. These bitter accusations might have been suppressed, had I, with greater policy, concealed my struggles, and flattered you into the belief of my being impelled by unqualified, unalloyed inclination; by reason, by reflection, by everything. But disguise of every sort is my abhorrence. Nor am I ashamed of the feelings I related. They were natural and just. Could you expect me to rejoice in the inferiority of your connections?--to congratulate myself on the hope of relations, whose condition in life is so decidedly beneath my own?"

Elizabeth felt herself growing more angry every moment; yet she tried to the utmost to speak with composure when she said:

"You are mistaken, Mr. Darcy, if you suppose that the mode of your declaration affected me in any other way, than as it spared the concern which I might have felt in refusing you, had you behaved in a more gentlemanlike manner."

She saw him start at this, but he said nothing, and she continued:

"You could not have made the offer of your hand in any possible way that would have tempted me to accept it."

Again his astonishment was obvious; and he looked at her with an expression of mingled incredulity and mortification. She went on:

"From the very beginning--from the first moment, I may almost say--of my acquaintance with you, your manners, impressing me with the fullest belief of your arrogance, your conceit, and your selfish disdain of the feelings of others, were such as to form the groundwork of disapprobation on which succeeding events have built so immovable a dislike; and I had not known you a month before I felt that you were the last man in the world whom I could ever be prevailed on to marry."

"You have said quite enough, madam. I perfectly comprehend your feelings, and have now only to be ashamed of what my own have been. Forgive me for having taken up so much of your time, and accept my best wishes for your health and happiness."

And with these words he hastily left the room, and Elizabeth heard him the next moment open the front door and quit the house.

The tumult of her mind, was now painfully great. She knew not how to support herself, and from actual weakness sat down and cried for half-an-hour. Her astonishment, as she reflected on what had passed, was increased by every review of it. That she should receive an offer of marriage from Mr. Darcy! That he should have been in love with her for so many months! So much in love as to wish to marry her in spite of all the objections which had made him prevent his friend's marrying her sister, and which must appear at least with equal force in his own case--was almost incredible! It was gratifying to have inspired unconsciously so strong an affection. But his pride, his abominable pride--his shameless avowal of what he had done with respect to Jane--his unpardonable assurance in acknowledging, though he could not justify it, and the unfeeling manner in which he had mentioned Mr. Wickham, his cruelty towards whom he had not attempted to deny, soon overcame the pity which the consideration of his attachment had for a moment excited. She continued in very agitated reflections till the sound of Lady Catherine's carriage made her feel how unequal she was to encounter Charlotte's observation, and hurried her away to her room.