Блудная страсть. Глава шестая

Глава шестая. О любви и о свободе воли.

 Марина с Ритой сидели в большом зале кафе почти одни, за исключением пары посетителей за дальним столиком. Они уже доедали свой десерт в виде мороженного и продолжали вести между собою негромкий разговор. Марина после недолгой паузы опять продолжила свой рассказ:
- Помню тогда, на момент нашего с ним знакомства, он находился в довольно выраженной клинической депрессии - подавленный, со стойко сниженным фоном настроения, с потерей аппетита, со снижением веса и нарушением сна. В анамнезе у него в прошлом уже была попытка суицида, но это ещё разумеется до рукоположения.    Фактически, по всем диагностическим критериям и стандартам, я должна была его передать психиатрам. Но у них то ведь не забалуешь, сама знаешь, могли бы и на учёт поставить, а священнику этот геморрой совсем ни к чему. Он, понятное дело, просил меня постараться как-то эту контору обойти. И я официально на него даже карту не стала заводить. Просто провела как частную консультацию и всё. Лечение расписала ему тогда на полгода вперед.
- А последний депрессивный эпизод, Марин, был у него ещё до этой приключившейся с ним безумной любви? Или эта любовь этому эпизоду и поспособствовала? - Марина после вопроса Риты снова задумалась, что-то вспоминая.
- А… Ты, Рита, дифференциальный диагноз, как я погляжу, проводишь? Пытаешься понять экзогенная ли природа у его депрессий или эндогенная? И насколько это всё в пограничный уровень укладывается? Вот и я тогда тоже голову себе ломала. По тестам у него не всё было очевидно. Хотя в сущности, что это меняет-то? Любовь, как ты выражаешься «безумная» зачастую и является спусковым крючком, что для тех, что для других вариантов.
Марина на этот раз замолчала надолго, обдумывала что-то, глядела в окно, несколько раз в течение этой затянувшейся паузы отламывала ложечкой небольшие кусочки мороженного, держала подолгу не проглатывая их во рту. Спустя несколько минут она вновь заговорила, но уже немного на другую тему:
 — А знаешь, Рит, я вот много лет пытаюсь размышлять о феномене любви — Рита с вниманием и заинтересованностью слушала её — я пытаюсь сама для себя понять этот психический, психологический феномен. И я, ты знаешь, с разных сторон пыталась рассмотреть это явление. И с ракурса психотерапии и с точки зрения православной веры, и с простой житейской, обывательской позиции и даже с точки зрения эзотерики — ну знаешь, все эти там понятия близнецовых пламен, кармических отношений, родственных душ. У меня много знакомых этим увлекаются. Хотя надо сказать, что с православной точки зрения эзотерика - это чистой воды бесовщина. И вот я одно поняла, Рит, мы этим словом «любовь» зачастую называем совершенно разные, зачастую абсолютно противоположные по сути понятия. У нас всё сваливается в одну кучу. Но ведь в сущности любовь — это величайшая Божественная тайна. Как зачатие или рождение человека, ну или как его смерть. Это взаимодействие энергий Высших сил с человеческой душой, прикосновение их к ней. И далеко не всем людям даётся способность любить и ощутить её на своём личном опыте. Это то, что нельзя простыми человеческими словами как-то объяснить, этим невозможно с кем-то поделиться. Это понятие сродни понятию веры. Тот кому её дают свыше, просто чувствует её присутствие в своей душе и начинает жить ею, но вот только объяснить или что-то доказать человеку неверующему, он бывает не в состоянии.  Любовь - явление непостижимое для человеческого разума, который зачастую слишком самонадеянно пытается всё осознать и всё взять под свой контроль. Это та энергия, та сила, которая в человеческом обществе движет, условно говоря, тектоническими процессами, благодаря чему в судьбах людей могут сдвигаться с места абсолютно несдвигаемые, в нормальных, обычных условиях, некие судьбоносные «тектонические плиты», меняющие при своём движении весь географический рельеф. Как-то слишком высокопарно у меня сейчас получается изъясняться, но ведь это по сути и правда так. И если вдуматься, Рит, - это, знаешь, в чём-то даже страшно. Прямо дух захватывает! Страшно, потому что это, лично на мой взгляд, зачастую идёт вразрез и как бы против свободной человеческой воли. И это та территория человеческих взаимоотношений, где человек может полностью потерять контроль и над собою и над ситуацией. А мы ведь, согласись, всё хотим держать под своим контролем. Можно подумать, что и сам факт нашего рождения на этот свет тоже зависел от нашего контроля. Смешные мы люди. Наивные. Как всё же уязвим и слаб человек. Кто-то с этим может смириться, а кто-то бунтует до конца своей жизни.
-Ну да… Всё это немного похоже на библейскую историю, как когда-то пророк Иона не хотел по своей доброй воле спасать Ниневию, но был к этому насильно принуждён Богом — экспромтом привела сравнение Рита — что-то в этом роде.
- Да, Рита, да, именно так. Очень хорошее сравнение ты привела. Хотя, знаешь, мне кажется многие люди очень заблуждаются полагая, что они свободны в выборе чего-либо. На мой взгляд о свободе воли можно говорить только до того момента
покуда человек может справляться с ситуацией без приема алкоголя ну или там различных транквилизаторов и антидепрессантов. Ну, вот, Рит, а, что если их не будет? Ведь они относительно недавно были изобретены. Вот представить, что нет их этих костылей для психики. И что нам людям тогда пришлось бы делать? У Ионы вот их не было, понимаешь, и он был вынужден, осознавая при этом всю  степень свей немощи, покориться этой Божьей воле.
- А я, Марин, как и ты тоже на эти темы пыталась размышлять. И о свободе воли. И о синергии воли человеческой и Божественной. Хотя, честно сказать, сложные всё это темы для нашего бабского ума. Мы же не Павлы Флоренские. Были бы мы с тобою шибко умными не работали бы простыми врачами простых клиник, а были бы какими-нибудь большими учёными или академиками каких-нибудь академий. Хотя даже и мне лично понятно, что современные «Ионы» прибегли бы к нашей с тобою помощи и попросту заглушили бы свои чувства психиатрической фармацевтической помощью, ну или алкоголем, да только никакую Божью волю слушать бы они в себе не стали. И в этом смысле наша с тобой деятельность в чём-то возможно идёт в разрез с замыслом Творца о человеке. Ну так получается, если этой логике следовать. А я, Марин, до смерти Тани довольно поверхностно относилась к вопросам веры. И вера моя была на уровне простого обрядоверия и как у многих, знаешь: «на всякий случай, а вдруг и правда в этом что-то есть». Как в том анекдоте, когда мужик в яму провалился, летит, думая, что под ним пропасть и зароки Богу даёт: «Господи, пить брошу, курить брошу, жене изменять больше не буду, клянусь, что тёщу мамой буду называть, потом приземлился в сугроб и думает: « и какой только ерунды со страха в голову не придёт». Только после смерти Тани я стала более серьёзно ко всему относиться. «Доколе бить человека, пока не обратится?»  Ну, что, дорогая, ты уже справилась со своим мороженным? - Рита весело посмотрела на Марину — пойдём ещё немного с тобою по парку погуляем и отправимся уже наконец восвояси, мы ещё чуток не догостили у Славика. Пусть он нас с тобою ещё сутки потерпит.
- Только я, Рит, пить сегодня больше не буду! - и они обе засмеялись, вспоминая своё вчерашнее безобразие и полное свинство.
- Да оторвались мы вчера с тобою основательно. А с виду такие приличные, интеллигентные женщины. Даже никто бы не подумал, что мы способны на такие выходки - смеялась Рита.
- Вот-вот. По бутылке на лицо выпить и всё ещё мало, добавки захотелось — смеялась Марина — совсем отбитые бабы. Контролировать то нас некому.
 Расплатившись за обед, оставив, как положено, в книжечке, принесенной официантом, пару бумажек чаевых, они вышли на улицу и снова, по очереди держа друг друга под руку, побрели по Елагиноостровским широким аллеям и дальним узким лесным тропинкам.
 Они ещё довольно долго гуляли. То обсуждали какие-то серьёзные философские вопросы, понимая конечно при этом, что вряд ли что-то в этих вопросах глобальное для себя прояснят, то возвращались к своим профессиональным, медицинским темам, то вновь обсуждали  Славу и Дмитрия. И все затрагиваемые темы были очень интересны им обеим. 
- Но, Рит, смотри, вот ещё есть какой интересный момент, если говорить про любовь, я вот думаю, а вот если человеку взять покориться этой силе и принять всю свою немощь и невозможность ей противостоять? Ну, а в чём тогда свобода воли то человеческая выражается? В чём она? Вот допустим не хочу я этой «любви», больно мне от неё слишком, и что делать мне тогда?
- То-то и оно, Марин. А где, блин, обещанная нам свобода воли? В чём она выражается? Хотя неужели такие вопросы кому-то умному уже до нас в голову не приходили? Каким-нибудь Булгаковым, Ильиным, Бердяевым, Соловьёвым? Ой, смотри, смотри белка с дерева спрыгнула, красивая какая, хвост пушистый, у тебя в карманах случайно ничего подходящего для неё не завалялось? - Марина  отрицательно помотала головой. И они всё также продолжали идти по очередной аллее парка.
- Я ведь, Рит, к чему весь этот разговор про любовь завела — Марина  осторожно переступала лужицы и держала Риту под руку — дело в том, что отца Дмитрия я тогда тоже по своему полюбила. Мне и самой тогда это казалось странным. Кажется я влюбилась в него в момент самой первой нашей встречи. Ты пойми, Рита, я вовсе не легкомысленная баба, которая влюбляется во всех мужиков подряд и даже параллельно другим своим «любовям». Нет, нет тут что-то другое было. Я отца Дмитрия какой-то другой разновидностью любви полюбила. Знаешь, после совсем непродолжительного общения с ним, у меня тогда такое чувство возникло, что я его знаю давным-давно, может быть даже всю свою жизнь. Как брата или как друга, а может быть даже как мужа. Что-то очень родное в нём было для меня. Я помню спросила его тогда: «как долго он в таком подавленном эмоциональном состоянии находится и в чём сам видит причину своей депрессии?»
 А он заговорил и, понимаешь, Рит, все его переживания мне были до боли понятными. Только вот если их перевернуть с мужского ракурса восприятия на женский. И я тогда его откровенностью так была тронута, что позволила себе быть не вполне врачом что-ли, а от части просто человеком, просто женщиной. Он тогда рассказывал мне про свои отношения с его женой Ольгой, о том, что он устал от её отстранённости и холода, от её постоянного недовольства им, и о том, что она постоянно обвиняет его в отсутствии у них детей. И ещё он интересную фразу сказал тогда, говорит: «я, вот знаете, Марина, теоретически уверен, что есть на свете добрые и умные женщины, которые умеют искренне и бескорыстно любить, с которыми можно общаться без всякого напряга, но я, увы, к большому моему сожалению, таких в своей жизни не встречал.» А я,знаешь, Рит, после этих его слов, не удержалась и фактически его отзеркалила: «отец Дмитрий, Вы мне сейчас вряд ли конечно поверите, но вот лично я с такими же же мыслями в отношении мужчин всю свою жизнь живу.» Помню я ему тогда назначила довольно сильные антидепрессанты. Ну, а потом мы с ним частенько пересекались и у меня в клинике и на литургии у него в храме. Очень много разговоров душевных межу нами было. Мы с ним очень крепко сдружились. Мне так легко с ним общаться было, Рита. Так тепло. Я тайно, мысленно, в душе даже роптала и выговаривала свои претензии Господу — Марина улыбнулась при этих словах - ну почему вот мне не суждено иметь такого супруга, как отец Дмитрий? И чем я хуже его супруги Ольги? Но я понимала
конечно, что быть его женой мне была не судьба. Священник в браке. Куда ты там сунешься. И мечтать-то даже о таком грех. И заметь я ведь параллельно и Славу тоже  любила, но только какой-то совсем другой любовью. При общении со Славой, Рит, я часто замечала за собою некоторую напряженность. Определённо у меня кортизол и адреналин выделялись при общении с ним. Было всегда как-то неловко глупой перед ним показаться, чего-то не знать в профессиональном плане. И внешне я выглядеть при нём старалась безупречно. И любила я его безумно, но одновременно и побаивалась немного что ли. Но ведь, Рита, на цыпочках всю жизнь не простоишь. И вот как-то раз, после службы в храме я и поделилась с отцом Дмитрием о том, что очень долго страдаю от любви к одному мужчине. И разлюбить никак не получается. Много лет тянется всё это. И что были у меня мысли разбить его семью, но там дочка маленькая и супруга тяжело больная. И вот тогда то он мне и выдал свой вердикт, который, как слова высеченные на камне, отложился в моей голове. Он спросил меня тогда: «А собственно, что именно, Марина, ты словом «любовь» называешь? Вовсе никакая это не любовь.» А я его спрашиваю: «Что значит «не любовь», если я знаю, я чувствую, что люблю, отец Дмитрий?» А он отвечает: «Это, Марина, простая блудная страсть. Состояние, скажу тебе, бесовское, для души губительное и с ним надо просто как с наваждением вражеским побороться. Перетерпеть это чувство надо.» А я спросила его тогда: «а чем же по Вашему «блудная страсть» от любви настоящей, благословенной Богом отличается?» А он мне помню говорит: «Ну так это же, Марина, очевидно. Любовь от Бога она проста, а самое главное она своевременна, не разрушительна для психики человека, не идёт в разрез с его нравственными убеждениями. И без всякого там  раздрая в душе, понимаешь?.» И всё, Рита, вроде бы он логично разъяснил мне тогда. Легче от его слов конечно не стало, но когда вектор к чему нужно стремиться задан, уже само по себе неплохо. Хотя кто бы при этом ещё дал совет, как жить с чувствами в душе, несовместимыми с нормальной человеческой жизнью?
Помню я тогда очень позавидовала ему. Вот думаю почему же, Господи, есть на свете люди такие умные — разумные, совсем не такие как я, и всё-то у них в головах ты разложил как надо, по полочкам. Одна я разумом обделённая у тебя как нелюбимая падчерица. Одной мне ты мозгов не додал.
- И знаешь, Рит, вот если бы мне тогда как врачу не знать какие дозы антидепрессантов отец Дмитрий вынужден принимать, чтобы жить более менее нормальной, сносной жизнью, то я бы со всеми его доводами и рассуждениями наверное даже бы отчасти и согласилась — они шли опять какое-то время молча.
- А я вот слушаю тебя, Марин, и очень мне интересно становится, как это вы с отцом Дмитрием так поссориться сумели и даже до такой степени, что уже лет пять,
как ты говоришь, совсем не общаетесь, это при такой-то дружбе, согласись, это странно.
- А во всём, Рита, как ты наверное догадываешься, виновата любовь. Ну вот слушай.
Они о чём-то всё говорили и говорили, иногда, переходили с одной стороны аллеи на другую, обходя лужицы, иногда совсем останавливались, рассказывая очередную историю из жизни, жестикулируя руками, то вдруг над чем-то обе начинали смеяться, а траектория их движения постепенно, плавно стала склоняться к выходу из парка.