Прелюдия До мажор Баха

Несколько дней в раздумьях: рассказать вам эту историю или нет.
Но лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть.

В сентябре месяце я поступила в частную школу на специальность educatrice specialise. Среди эмигрантов эта профессия не часто встречается, а помогать соотечественникам со сложными ситуациями, столкновениями с ювенальной службой и проблемами со здоровьем по большому счету во Франции особенно не кому. Обычно этим занимаются либо люди сами пережившие подобные ситуации и знающие куда бежать, либо милосердные, ищущие общения и готовые хоть чем заниматься, лишь бы в компании. А вот чтобы с дипломом и с образованием, с возможностями реально помощь оказывать в силу профессиональных обязанностей по пальцам можно пересчитать.

Школа великолепная, находится в 10 минутах езды от меня.
Занятия великолепно организованны, и курс замечательный. Из эмигрантов - я одна единственная. Есть ребята дети эмигрантов, но если они сами не признаются в жизни не догадаешься.

И все было замечательно пока не случился у нас урок по социологии.

В тот день у нас была тема социального статуса, происхождения и перехода из одного социального уровня в другой. И в качестве примера педагог предложила провести тест на определение кто к какому социальному слою относится.
Педагог включила какую-то мелодию, название которой я не знала, но очень знакомую. Пока я вспоминала, ребята из моей группы угадали ее и педагог резюмировала:

- Правильно. Использование этой музыки свойственно социальному классу рабочих.

И включила Гершвина. Рабсодию в голубом.
Я подождала несколько секунд и, понимая, что никто ее не узнал, назвала.

- Правильно. Знание этой музыки свойственно классу буржуазии.

И включила Прелюдию до мажор Иоганна Себастьяна Баха. Эту музыку во Франции играют повсюду, даже в электронных игрушках для младенцев она установлена. Я играла ее в третьем классе музыкальной школы, а сейчас пою на разных вечерах и мероприятиях, которые сама же и организую. Нет ни одного советского человека, даже не закончившего музыкальную школу, который бы не знал эту мелодию.
Убедившись, что и в этот раз никто не угадывает, я тихонько озвучила:

-Прелюдия номер один До мажор Баха.

-Правильно! - произнесла наша преподаватель. И совершенно неожиданно для меня добавила:

- Знанием этого музыкального произведения идентифицируют представителей аристократии и высшего общества.

И с того самого момента все в моей жизни изменилось кардинально! Меня откровенно начали травить. Волна ненависти и открытой неприязни захлестнула всю группу. Язвительные подколки, "наша русская принцесса явилась, а вы все сидите" дошли до того, что у некоторые дамы даже позволяли себе сесть ко мне спиной или повышать на меня голос. Были и другие моменты, которыми я раздражала: например, переспросами, когда не понимала какой-то вопрос, или возмущение, когда я поправляла педагога, откровенно искажавшего либо исторический факт, который я точно знала и читала об этом не одну монографию, либо задавала вопрос, ответ на который сводил на нет всю теорию, которую только что рассказывали два часа.

Ситуация дошла до того, что мне пришлось обратиться за помощью к педагогу, обязанностью которого было разбирать конфликты и находить решение. Назовем его месье Дюпон. Это распространенная фамилия, что-то вроде русского Иванова.

Месье Дюпон меня выслушал, кивал головой, соглашался со всеми моими доводами и в конце беседы обещал разобраться.

Мы мило расстались и я ушла на практику, в ожидании конструктивного решения: это же частная школа по обучению социальных работников и персонала государственных структур. Это же их профессия разбирать подобные ситуации.

Прошла неделя, другая.

Ничего не менялось.

И в конце января меня вызвали на собрание в школу, прямо во время учебного процесса.

Месье Дюпона не было. Меня долго хвалили, задавали кучу вопросов, разьясняли историю школы и то, что 100 лет назад в 1924 году эта школа началась с убежища для девочек-беженок и переросла в такое замечательное заведение, а потом сообщили, что я очень умная, толковая и самая самая. Но из школы они меня отчисляют.

Месье Дюпон ничем не не помог. Наоборот, усугубил ситуацию насколько мог.

Он несколько раз написал мне письма, предлагал помощь в моем поступлении на Мастера на юридический, хотя я и без его помощи если бы хотела, поступила бы без проблем. Потом узнавал как мои дела. Но отвечать на его письма я не стала.

А 16 марта его похоронили.