По волнам памяти

     Решил как-то вечером проинспектировать «дипломат» со старыми снастями, большинство из которых уже отслужило свой срок. Да и чемоданчик ещё помнит мои школьные тетрадки и учебники. Среди сломанных катушек, ГДРовской лески «DEDERON» и  поплавков с облупившейся краской на глаза попадается нехитрое мотовильце с толстенной леской, грузилом, крючком №5 ( по советской, конечно же, нумерации) и пластмассовым толстячком-поплавком. И сразу же нахлынули воспоминания о той счастливой поре, когда проблемы на работе проходили по разряду фантастики, а многочисленная родня была жива-здорова.
    Наборы из трёх готовых оснасток для удочки с пластмассовыми поплавками продавались в Союзе в любом отделе спорттоваров. Почему-то именно этот «толстячок» был у меня самым любимым поплавком из набора, отдавал ему предпочтение, выделяя из компании двух собратьев-«стройняшек». Мне нравилось, что он хорошо держит волну, поклёвка хорошо различалась и в ветреную погоду.
   Такими наборами юного рыболова мы с братом Алексеем оснащали ореховые удилища, которыми ловили  карасиков в пруду, расположенном через дорогу от дома дедушки и бабушки, в смоленском райцентре Холм-Жирковский. Золотые карасики успешно ловились на тесто, которое необходимо было сдобрить анисовыми каплями, купленными в сельской аптеке.
   Следующей ступенькой на лестнице детского рыболовного мастерства стала «резинка». Эту разновидность донки мы с братом смастерили из чудом добытой резинки, куска лески с привязанным к нему десятком поводков и кирпича, служившего в качестве груза. Хорошо клевали ночью на «резинку» уже не маленькие золотые карасики, а их серебряные собратья размером с ладонь и более. Брали мы с Алексеем на такие ночные рыбалки керосиновую лампу и здоровое металлическое ведро для улова.
   Для перемещения по пруду сельская детвора использовала надутые камеры от грузовиков, выпрошенные у шофёров на какой-нибудь автобазе. Сверху на камеру укладывались обрезки досок. Весло – палка с прибитой жестяной крышкой от здоровых банок из-под селёдки вместо лопасти. На таких допотопных плавсредствах мы устанавливали у кустов ивы верши, называемые на Смоленщине норотами. В такую ловушку попадались в основном золотые карасики, соблазнившиеся приманкой – куском хлеба, сдобренным подсолнечным маслом. Этих карасей, вывалянных в муке и пожаренных бабушкой, потом всей семьёй с удовольствием уплетали за ужином.
   Были у детворы и дальние выезды на Днепр и реку Вязьму. Ездили туда  на велосипедах, или голосовали в надежде, что водитель грузовой «Татры», идущей за песком на карьер, сжалится и подкинет до реки.
   На Днепре старший брат Николай умудрялся ловить грубой снастью осторожную плотву.
   - Смотри, какие здесь клюют! – показывал мне брат бьющуюся на крючке серебристую плотвицу.
   Но у меня, к сожалению, ловить плотву в Днепре не получалось. Зато хорошо помню, как приятно в жаркий летний полдень было утолить жажду водой прямо из великой реки, которая в наших смоленских местах совсем узенькая, только ещё  зарождается.
   На реке Вязьме у сельских пацанов рыбалка была совсем другая. Не рыбалка вовсе, а подводная охота. С самодельными ружьями, стреляющими под водой с помощью резинки, которую мы называли «бинтовухой», загорелые дочерна мальцы добывали самодельными гарпунами плотвиц и окушков. Заводское ружьё было нам не по карману. Хорошо, если накопишь денег на маску с трубкой.
   Незаметно пролетали летние каникулы, мама увозила меня домой, в Троицк. С приходом осени начиналась учёба, за которой я, конечно же, не забывал о рыбалке. Это сейчас в Подмосковье куда-то исчезает ротан, а тогда его везде  водилась просто прорва. Короткой самодельной удочкой из орешника на червя вылавливали его пакетами. А если оставить и замаскировать на Пахорском пруду на ночь донку, состоящую из куска толстой лески, гайки вместо грузила и здоровенного крючка, наживлённого выползком, то следующим утром практически всегда снимешь с крючка здоровенную «головешку». И заглотит крючок ротан обязательно «по самые не балуйся».
   Уже в старших классах на Пахорских лавливал на «резинку» окуней. Насаживал на крючки малька, которого добывал, выволакивая из пруда на берег подъёмником пук водорослей. В нём обязательно копошились пяток микроскопических ротанчиков. Если оставить «резинку» с мальками на ночь, то на следующий день пару-тройку окуней с крючков снимешь.
   Зимой ловил на безмотылку плотву в реке Десне. Помню мормышку – маленькая серебряная капелька с чёрной бисеринкой.
   Весной, когда Десна вскрывалась, толпы рыболовов выстраивались по берегам и ловили в проводку. Удилище у меня было короткое, бамбуковое. Насаживал на крючок мотыля и удил уклейку. Страшно завидовал владельцам телескопических удочек, владельцы которых забрасывали снасть подальше от берега.  «Телескопы» по тем временам были дороги и в страшном дефиците. Сейчас эти места застроены, редко увидишь на берегу фигуру рыболова.
   Апофеозом детских рыбалок стала ловля щуки на Пахре. В старших классах уроки труда занимали целый день, понедельников на рыбалке. Иногда ко мне присоединялся одноклассник Виктор. Именно он и выловил в Пахре, в районе Минзага, здоровенную щуку. У меня же в тот день щука перекусила леску и ушла вместе с блесной.
   Виктор вырос в умелого рыболова, часто в компании вспоминаем мы ту его огромную пахорскую щуку, выловленную вместо уроков труда.
   Вот такие воспоминания вызвал у меня простой пластмассовый поплавок. Был он у меня перед глазами, пока печатал на компьютере это короткое повествование, а когда повернулся, чтобы убрать его обратно в чемоданчик, то увидел, что в откинутой крышке, свернувшись калачиком, сладко дремлет кошка.
    Интересно, что ей снится? Может быть, тоже воспоминания из тех времён, когда она была ещё несмышлёным котёнком?      понедельник. Труды я бессовестно прогуливал, проводя большинство