Татьяна Камердина

Девочка Таня родилась в простой семье. Её любили, она была любимым ребенком. Просто время в котором жила Танечка было сложное, не простое. Родилась она в далеком 1916году. За год до революции. Она испытала всю тяжесть того времени. Голод, лишения...

Это сейчас мы изучая историю удивляемся и поражаемся. А люди жили в это время, и не просто жили а семьи создавали, и детей рожали и воспитывали. И не боялись. А что бояться, если ты избранный пришел в этот мир так живи, борись, люби. Или грош цена твоя.



Таня и жила так, проблемы маме не доставляла. Училась хорошо. По дому помогала беспрекословно. Пошла в 14 лет работать на литейный завод, который был основал ещё до революции купцом Павловым. Завод, точнее работники производили на тот момент ткацкие станки. Позже производили всё для нужд и победы Великой Отечественной войны. Во время войны стала директором литейного завода. После войны была направлена в Германию, для контроля возврата эвакуированных заводов, станков во время войны. Заводы эвакуированные немцами необходимо было вернуть обратно. Немцы вывозили всё, что только можно: станки, оборудование, содержимое промышленных и продовольственных складов, все это грузилось в вагоны и отправлялось в западном направлении. Все, что можно было востановить, немцы востанавливали, а прочее сырье, оборудование, вплоть до металлолома отправлялось в Германию. Германия нуждалась во всем, и в рабах тоже. Когда Татьяна с комиссией приехала в Германию поначалу было достаточно сложно организовать сразу всё, и погрузку, и упаковку, и транспортировку. Но со временем стало налаживаться. Примерно через месяц после приезда Татьяна возвращаясь с работы на место ночлега услышала детскую русскую речь. Услышала, но не увидела. Было темно. Удивилась. Попробовала окликнуть. В ответ тишина. Татьяна пошла в темноту, откуда слышала детский говор. Между двумя полуразрушенными домами метнулись две детские тени. Татьяна бросилась за ними. Дети бежали резво, Татьяна едва поспевала. Бежать мешала темнота и куски чего то от разрушенных домов. В темноте было плохо видно что. Дети забежали в дом в котором горел свет. По инструкции членам комиссии не то что бы запретили общаться с местным населением, но не преведствовали. Да и языковой барьер являлся помехой. Татьяна так уставала, что ничего перед собой в конце дня не видела. А вступать в диалог с местными вообще считала для себя лишним. Но тут ситуация была другая. Подошла к дому и громко постучала. Дверь открылась почти сразу. Фрау говорила быстро и нервно. Поднимая руки вверх и быстро опуская. Татьяна слушала и ничего не понимала. Оттолкнув женщину в сторону, откуда наглость только взялась, зашла в дом. В доме было чисто и пахло едой. Трое детей стояли в комнате, испуганно прижавшись друг к другу. Самый старший ребенок вроде походил по росту на тех двух за которыми Татьяна бежала чуть не сломав ноги. Но он один, а в дом забежали двое. Немка не переставала что то говорить, весь её вид показывал сильную напряженность и страх. Татьяна понимала, что опасно находиться в этом доме, но какое то странное чувство её не отпускало. Говорить с нервной фрау не хотелось. Она прошла в кухню. Пусто. Детей не было. Но она четко видела, что дети забежали именно сюда. Ей стало казаться, что она ошиблась. Выходя из кухни занулась за половик. Половик оголил металическую круглую ручку. Фрау тот час умолкла. Сложила руки на груди и поникла. У Татьяны стало тикать в обоих висках одновременно. Два чувства боролось в голове, открыть ручку или придти завтра с кем нибудь. Нет, завтра может быть поздно. Решительным жестом Татьяна приподняла ручку и увидела лестницу уходящую в подпол. Показав кулак фрау, быстро спустилась. Было темно. Проморгавшись увидела полки с банками и бочки накрытые крышками. Неужели они тоже солят капусту?-подумала Татьяна. Между бочками тихо на корточках сидели двое детей. Татьяна схватила детей за руки. Промедление смерти подобно. Дети послушно пошли с незнакомой женщиной наверх. Уже при свете Татьяна увидела чем отличаются эти дети от детей фрау. Эти двое имели жалкий вид, одежда на них была грязная и рваная, на шее девочке виднелся большой синяк, у мальчика на лице было множество синяков от желтых до синих оттенков. Коленки у мальчика были разбиты, запекшееся кровь была вперемешку с грязью. Дети были не просто испуганы, они были подавлены. Полностью. Глаз не поднимали. Без слез нельзя было смотреть на детей. Когда Татьяна смахнула слезу, которая вытекла неподластно, то они оба пригнулись, как бы укрываясь от удара. Татьяне сильно хотелось ударить эту немку. Буря бушевала в душе Татьяны. Но она переборола себя. С победоносным видом, и с гордо поднятой головой Татьяна держа за руки детей покинула немецкий дом. Как дошла до места Татьяна не помнила, она помнила лишь одно: её дико распирала гордость. Гордость за то что она провернула такое, одна, без оружия, только напором. В старом пальтишке купленном до войны, в береточке и старых туфлях, при росте 1,60 русская женщина Татьяна Камердина вырвала у немки двух русских ребятишек.



Придя на место где жили члены комиссии Татьяна показала свой трофей. Детей стали сразу мыть и кормить. Дети были очень голодные. Суп ели без ложек. Что такое столовые приборы дети не знали. Детей не стали мучать и уложили их спать. Утром девочка поведала страшную историю, оказывается таких как она здесь много, их забирали у родителей и в вагоне привезли сюда, мальчик это её младший брат, он почти не говорит. Его часто били и он замкнулся в себе. Но она не отчаивается и пытается его разговорить. По русски им фрау Марта запрешала говорить. По немецки они понимают хорошо, но пока говорят плохо. За это их фрау Марта бьёт. Почти в каждом доме есть русские дети, они их иногда видят. Почти все уже хорошо говорят по немецки и отличить порой сложно, но можно. Девочка знает всех, которые на этой улице живут, потому что иногда встречает их. Если надо, то поможет с удовольствием. Покажет своих. Узнать их не сложно, почти они все худые и грязные.

Когда было доложено военному руководству, когда наконец собралась бригада военных и конечно Татьяна с девочкой Тоней для возврата русских детей, то как оказалось, что таких нет и не было, фрау никак не хотели пускать в свой дом солдат. И сколько бы переводчик не бился с немками, все говорили что ничего не знают и ничего такого не видели. Приходилось всеми правдами и неправдами заходить и обыскивать дома. К вечеру первого дня детей набролось полный грузовик. Все были похожи друг на друга, чумазые, в жалких одежках не по размеру, голодные. Почти все уныло молчало. Говорить видимо им не разрешалось. Бедные дети уже не понимали, что хорошо, а что плохо. За поледние годы они столько натерпелись. У них уже просто не было сил. Их привезли что бы сделать рабами. Особая арийская расса давала немцам право так думать. А по существу это была расса психов с манией величия. Молодой солдатик видимо не выдержав, когда после долгих переговоров очередная фрау не пускала в свой дом, выхватил ружьё и нацелился на толстую фрау. Та с визгом уркнула в дом. В этом доме было обнаружено шесть лоснящихся толстых ребятишек и четверо голодных и грязных разных возврастов русских ребят. Фрау спряталась за смоми детьми и причитала. Солдату дали походные сто грамм и он успокоился. Эти четверо были постарше других, находившихся в грузовике и более словоохотливее, рассказали что прибыли сюда в первые дни войны из белорусского села, и что они работали на фрау и её детей, их комили обьедками и не каждый день. У Татьяны разболелось сердце, но она стойко помогала до темноты. Военные уже поняли схему отьема русских детей от немецких женщин. Хотя женщинами их сложно назвать. Наглые и изворотливые, хитрые фрау. Только в одном доме русские дети были нормально одеты и выглядели более менее сносно, видимо не все там звери.

Когда эвакуация оборудования была почти закончена, всем участникам комиссии была вручена награда и ценные подарки. Татьяне подарили часы старинные с боем и машинку швейную немецкой фабрики "зингер". Часы очень долго были у Татьяны и потом после смерти перешли к сыну. Всю оставшуюся жизнь, ушла она в 1969, она помнила и гордилась тем днем, когда увидела две фигурки детей в темноте и услышала детский разговор на русском.

Памяти Татьяны Алексеевны Камердиной посвящается.