Недалёкое детство. Фальц

           Мы всегда жили на рудниках. Но, на несколько  лет  переехали  в деревню Николаевка  на Иссык-Куле. Отец пообещал построить дом своим родителям. Тогда это было не просто.
          Надо было выписать лес, заготовить, привести на  пилораму,  Распустить на плахи, потом сложить  на просушку. Выкопать большую яму в глинистом месте, сделать саман, высушить и ещё много чего, и всё самому, иногда нанимали рабочих. А строили с помощью селян «помочи».
               
        Мой отец работал в колхозе  на быках. Пара быков : Цоб и Цобэ запрягались  ярмом   в большую арбу.
       Я просила:
       - Папа, прокати на арбе.
И слышала в ответ:
      - Это не просто, быки очень своенравные, суровые, видишь в носу у каждого кольцо, за которое ими управляют.
 Отец умел находить общий язык с животными. Не знаю как, но  эти монстры его слушались, он ими управлял, сидя на одном из них верхом.
      Я умела ездить  верхом на лошади. В Киргизии, в основном  в селениях, почти в каждом дворе имелась или лошадь или ишак. И дети, едва научившись ходить, уверенно держались в седле. Всё-таки я  достала отца своими просьбами, прокатиться на волах.

               ***
          В один из дней папа должен был поехать за свежескошенной травой для жеребят. Мы сели верхом  на волов, запряжённых в арбу,  и  поехали на сенокос. Загрузились, а возвращаясь назад,  я увидела в кустах ивняка, что  лежит что-то чёрное.   Остановили быков и  спешились.

          Подойдя  ближе,  стало видно, что лежит, ни на что не реагируя и не поднимая головы, ещё живая  большая чёрная овчарка. Мне было сказано, не подходить близко.  Папа  осмотрел её,  между ушами ближе к затылку зияет большая и видимо глубокая рана. А в ней, как семечек в подсолнухе, полно червей опарышей.
           - Видимо хорошо здесь мухи поработали – сказал папа и с большим усилием, поднял и перенёс  собаку.  Под  арбой  есть второе днище, где лежат верёвки, грабли  и вилы, вот туда её и положил.
           В  пустом стойле  постелили соломы, у собаки  обработали  креолином  рану и оставили до вечера.  Что бы её  посмотрел  врач-ветеринар.
      После осмотра врач сказал, это молодой ещё кобель, нет ему и года, выкарабкается.   Следующие  дни папа уже сам лечил его . Через несколько дней он вечером привёл собаку домой.  Я не видела, когда они подходили  к  дому. Но услышала заливистый мамин смех. Она смеялась и не могла остановиться:
      - Сёма, ты, где взял это чудо в перьях? – сказала  мама, продолжая смеяться.  На мосту  около ворот стоял папа,  а рядом  с ним сидела  огромная  овчарка в шапке ушанке  завязанная под бородой, а на макушке из  вырезанной  ушанки,  торчали собачьи уши.
               Мы хохотали все, только пёс сидел не понимая, принимают его или нет. Старая солдатская ушанка, в которой всегда хранились лампочки, оказывается,  пришлась к месту.
               Они вошли во двор. Пёс от папы не отходил ни на шаг. На нас строго посматривал.  Решили собаку оставить себе, потому, что дворняжки у нас не было,

             Папа дал наказ:
           - Сразу к нему не лезьте, а  разговаривайте  издалека, хвалите. А я на целый день буду уходить на работу. Он умный пёс,  будьте  к нему  повнимательней.   

           Лечили долго. Рана была глубокая и плохо заживала. На ночь ушанку снимали, а утром обработав ранку, накладывали повязку и  снова одевали ушанку, он знал, что так надо. И почти не сопротивлялся  (пёс был ещё молодой  и  быстро к нам привык).  Кличку дали «Фриц», а на ушанке на лбу белой краской нарисовали немецкую свастику.
              В селе думали так; наверное, в выходные дни приезжали люди   на озеро отдыхать  и что – то случилось.  Или потеряли, или  бросили,  ударив по голове.
                ***

          Мне было  семь лет, брату Коле  девять. Друзей было достаточно.  Вскоре пёс начал принимать наши игры, позволял гладить себя. Лето было в разгаре и на наш пляж частенько приезжали отдыхающие из города. В такие дни мы местные, старались с городскими   не сталкиваться.
 
            Был праздник христианский, какой-то спас. Понаехало много машин из города к нам на мыс. Мы всей аравой  решили ехать купаться, запрягли нашу ишачку Машку в телегу, сели человек восемь и с нами Фриц, (он всегда ездил в телеге), Купались, дурачились, играли в чехарду. Фриц тоже с нами прыгал.  Не сразу  обратили внимание, что  пса нет с нами рядом, а у приезжих какой-то шум и крик.  На  песке лежал молодой мужик,  а у него на груди передними лапами стоял Фриц.
           Он не лаял,  рычал  и жестоко топтал передними лапами грудь мужика,  а тот тихонько скулил и звал на помощь. Мы подбежали  и кое-как оттащили собаку, ошейника не было  у него ещё рана не зажила. На берегу стояла тишина все молчали, чувствовался испуг.
Коля спросил:
     - Что случилось? Он сам просто так не набросится.
     - Знаешь мальчик - начал  говорить  пожилой мужчина, собака не игрушка, такую надо держать в клетке или  на цепи, нужен  ошейник или намордник. Да, что я тебе говорю, сделали из собаки фашиста - деревня. Совсем без мозгов живёте.
       Подошли местные мужики, все в деревне знали историю Фрица. Один сказал:
      - А не ваш ли пострадавший руку приложил? Пёс просто так бы не напал? А вы знаете, почему эта собака в ушанке? Да у него через всю голову рана незаживающая. Я бы на его месте загрыз бы такого хозяина. Сворачивайтесь! Мы уходим,  у нас работа. А то не  ровен час, защитить не успеем.
 
          Пока было  выяснение мужик пострадавший  и уже одетый, сидел в машине, очень быстро приезжие собрались и запылили в город.
           К зиме рана зажила, но он долго ещё таскал за собой ушанку и спал на ней.  На новую и большую будку почему-то даже не посмотрел, а на ночь заходил в загон к Машке и спал  рядом с ней на соломе,  Папа сам немного работал с кожей и сшил ему из замши красивый ошейник с заклёпками.
               ***
        Наступила весна. Стояла тёплая погода,  на поляну за село выходили  и  дети, и  телята с козами.  Мимо  нашего села  по шоссе проезжала  машина Волга, Эту машину видели много раз. Как-то вечером она  подъехала к нашему  дому. Вышли  из неё  два мужика, киргиз и русский. Фриц  учуял чужих и залаял. Папа  отодвинул засов на воротах и вышел.  Фриц уже знал многие команды, сел  и ждал, глядя на хозяина.  Русский мужик сказал:
         - А ты не боишься,  вышел один, открыл ворота чуть ли не настежь?
          -  А чего мне бояться, я дома, а если что, я три раза щёлкну и добрая половина села будет здесь.
И он достал из - за голенища  сапога  *кнут.
      - Но, но, ты поосторожней, а чужого пса надо бы вернуть. У него есть свой хозяин.
      - Это не тот, кого топтал Фриц на озере? Вот пусть он  явится  и спросит у Фрица сам. На том и остановимся.

        Папа поднял руку вверх, Фриц встал и оскалил зубы. Вид его,  ничего доброго не предвещал. И если бы папа молча, без команды голоса махнул рукой, то овчарка с места одним прыжком говорящего сбила с ног.
Испуг от увиденного, у обоих мужчин отпечатался   как маска на лицах.
      - Всё, всё мужик, мы уходим. И подталкивая друг - друга быстро сели в машину и не оглядываясь, рванули с места.

         Мы терпеливо ждали, пришёл папа и чуть подумав, сказал:
        - Пёс умница, добрый, я знаю, вы к нему привыкли, но он не игрушка, с ним надо быть предельно строгими и добрыми.  И имя ему это не подходит, слишком грубое.
Пусть будет Фальц, он к этим звукам уже привык.

        Прошло четыре года, построили дом папиным родителям. И надо было уезжать на  рудник.  Я, брат и мама ехали в автобусе, а папа с Фальцем в кузове грузовой машины.
      С нами он прожил долго, до старости.
Однажды осенью,  когда опадала листва, то  во дворе намели большую кучу. Утром он лежал на листьях и на зов не реагировал. Умер  как человек,  во сне остановилось сердце.
      
   *Кнут,  арапник  - ударное оружие, для работы со скотом

19 03 2024