Твой. Без цензуры... Глава 37

Опустившись на пол рядом с ним, Глеб взял его за руку, и, посчитав пульс, нашел его слегка зашкаливающим. Дыхание Левицкого было частым и поверхностным.

Наспех оценив нынешнюю ситуацию, и ориентируясь сугубо на эти показатели, Глеб с озадаченным видом уставился на Чехову, которая пока ещё не догадывалась, какую роль придется исполнять во всем этом безобразии лично ей.

Время шло не на минуты, а на секунды. Самым оптимальным было сейчас сесть и обдумать ситуацию, а также варианты выхода из неё, после чего приняв одно из оптимальных решений, попытаться воплотить его в действе.

Вот только состояние Левицкого выглядело настолько критическим, что на обычное «подумать» времени практически не оставалось, не говоря уже о том, чтобы вызвать для парня скорую. Действовать же наобум было равнозначно тому, как если бы они с Чеховой собственноручно подписали себе вердикт, ориентируясь на собственную профпригодность как будущих врачей. Рудаковский вряд ли простит им эту ошибку, когда узнает, кто приложил руку к спасению его друга. Впрочем, другого выхода у них не оставалось. Поэтому  положившись всецело на определенный минимум знаний, Глеб попытался вспомнить, как действовал он ранее в подобных случаях, возвращаясь мысленно в годы своей школьной жизни, только познакомившись с Герой.

— Значит так, — неожиданно отозвался он, оставляя Левицкого в покое и обращаясь к Чеховой, — сейчас ты выйдешь за пределы этой комнаты и принесешь мне пару бумажных полотенец, а также булавку…

— Что-то, а булавка у меня найдется, — воскликнула она, наспех ощупывая карманы своей толстовки, — а вот что касается бумажных полотенец…

— Ладно, давай, хотя бы её, — кивнул Глеб, надеясь, что все обойдется, — салфетки достанешь позже.

Передав ему булавку, Чехова порыскала по своей комнате, где наткнувшись на распечатки с информацией о фирме Шерстюкова, которую притащила ей накануне Алла, намереваясь завести дело о расследовании её родителей в тупик, передала их Глебу вместо бумажных полотенец.

Строго покосившись на эту бумагу в её руках, словно молча спрашивая, что все это значило, он принялся ждать её ответа, но Чехова лишь пожала плечами, молча показывая ему, что лучшего средства сейчас они все равно не найдут.

Не желая с ней спорить, тем более жизнь Левицкого итак держалась на волоске, он сделал из этих распечаток некое подобия хирургических тампонов и сунув их в рот потерпевшему, принялся вычищать его от блевотины, с трудом справляясь с позывами собственной тошноты.

За что ему прилетело такое наказание, Глеб предпочитал лишний раз не думать. Во всяком случае после того, как он обошелся ранее с Латухиным и оглохшем по его вине Рудаковским, ему нечего было даже надеяться на благосклонность небес. «Откачка» Левицкого — была своего рода кармой, вернувшейся к нему в виде бумеранга за неподобающее поведение со своими пациентами; месть Высших Сил, если в подобного рода стечение обстоятельств можно было верить вообще.

— Меня сейчас стошнит, — замычала Валерия, зажимая свой рот ладонью и отворачиваясь от Вадика.

— Меня тоже, — глухо пробормотал Глеб, вытирая лицо парня вырванной из истории болезни отца Чеховой страницей с заключением его смерти, засвидетельствованной подписью Лобова Олега Викторовича.

Вырывая когда-то эту страницу из чужой истории болезни, чтобы бросить тень на собственного отца, тогда он даже не подозревал, что когда-то этим листом ему придется собственноручно прибрать блевотину за Левицким, намерено отстранив от этого дела Чехову.

Чуть позже дошла очередь и до использования булавки, которую та благополучно извлекла из своей толстовки, специально пряча её под одеждой в качестве средства защиты от сглаза завистников по совету суеверной Капустиной. И надо отметить ему должное, этот способ ей действительно помогал.

Подержав кончик иглы над пламенем зажигалки, Глеб оттянул Вадику нижнюю губу и проколов её насквозь с языком, застегнул булавку, не сводя пристального взгляда с сохранявшего молчание «пациента». Левицкий даже не дернулся. Чего нельзя было сказать о Чеховой, заворожено следившей за каждым движением сводного братца, словно пытаясь поймать его на какой-то ошибке.

«Да это почти кома!» — промелькнуло в голове ошарашенного парня, едва с проверкой общего состояния потерпевшего было покончено. Левицкий перестал реагировать даже на боль!

Хуже ситуации не придумаешь. И как назло, никакой возможности не то, чтобы вызвать скорую помощь, а вообще элементарно до неё дозвониться!

Если бы состояние Левицкого было получше, возможно он и постарался бы его откачать. Однако нынешняя ситуация показывала, что сейчас все зашло настолько далеко, что о продолжении дальнейших действий по оказанию первой помощи приятелю Рудаковского не могло  быть и речи.

Если, конечно, он не хотел вместе с Чеховой загреметь за решетку из-за халатного отношения к пациенту. Поэтому снова повернувшись к ошарашенной «сестренке», Глеб как бы между прочим поинтересовался у неё:

— Как думаешь, Левицкого вообще законно отправлять в больницу? Мы же ничего не нарушаем?

Но судя по тому, какой испуг отразился на её лице, сразу понял, что принятое им в спешке решение выглядело не очень кошерным.

— Если Вадик в таком состоянии попадет в руки врачей, — отозвалась Чехова, оценивая все последствия подобного шага, — подобный расклад дел вряд ли понравится его родителям. Потому что если в его крови и вправду найдут запрещенные вещества, тогда проблемы с полицией будут не только у него, но и у нас. Потому я и не спешила обзванивать приемные покои, как ты уже успел наверное убедиться…

«Чем дальше, тем веселее! — выдохнув, Глеб потер ладонями свои виски, чувствуя, что ещё немного и его не совсем трезвая голова лопнет от переизбытка противоречивой по контексту информации; он не привык так быстро думать. — Почему нам так «везет» с тобой сегодня, Чехова!»

Абсурдность ситуации зашкаливала, а выпутываться из неё придется им самим. Здесь только проблем с полицией не хватало для полного счастья! И зачем он вообще на это подписался? Мало своих проблем? Неужели Левицкому не может помочь кто-то ещё, кроме них?!

Приказав Чеховой проследить за состоянием Вадика до его возвращения, Глеб выскочил из дома, отправившись на поиски ближайшей аптеки. Несомненно, подобная ситуация была для него подобно ледяному душу, но это ещё не повод сдаваться и бежать с поля боя, так и не сделав ни единой попытки приложить усилия и спасти человека.

Зарулив по дороге в ближайшую аптеку, он спустил остаток своих средств на покупку всего, что могло пригодиться ему в данном случае, включая пакетики физраствора, капельницы, шприцы и пару упаковок лекарственных препаратов, которые тут же отпустили ему по скидке как первому покупателю, успевшего в столь раннюю пору суток закупиться у них на баснословную сумму.

Вернувшись со всем этим добром домой и чувствуя себя при этом настоящим безумцем, бросающимся в пропасть, по дороге Глеб до такой степени накрутил себя пораженческими мыслями, что пробираясь на машине полутемными улицами, он несколько раз порывался бросить купленное в мусорный бачок, а самого Левицкого сдать в руки «черным» трансплантологов.

Для этого ему следовало всего лишь обратиться за помощью к собственной матери и получить адрес подобной клиники. У той был богатый опыт общения с подобного рода «специалистами», продолжая это скрывать. 

Да, он никогда не был знаком с Левицким настолько близко, чтобы оказывать ему какую-либо помощь, но другого выхода у него не оставалось. Впавший в кому Вадик являлся для него далеко не тем человеком, ради которого он был готов драться до последнего. Чехова, её брат, — всегда, пожалуйста, но только не этот тип. И, между тем, поступить иначе он не мог, связанной по рукам и ногам клятвой Гиппократа, и возможно не только ей. 

Впрочем, стоило ему переступить порог дома и снова оказаться в той самой злосчастной комнатушке, как перехватив взгляд обрадовавшейся его возвращению Чеховой, он тут же передумал сдавать Вадика в подпольную клинику. И как ни тяжело было у него сейчас на душе, а бросить  Чехову наедине с человеком, пребывающим в коматозном состоянии, он не мог. Почему — это был уже другой вопрос. Но с угрызениями совести подобный порыв его души не имел ничего общего.

— И кто будет с ним возиться? — повернулся он к Чеховой, швыряя на стол закупленные медикаменты и физрастор.

— Не знаю, — отрицательно кивнула она, меньше всего видевшей себя сейчас в роли врача-реаниматолога. — Наверное ты.

— Я? — переспросил Глеб, машинально надевая на лицо маску, как это сделала сама Чехова, не в состоянии вдыхать тот воздух, который царил сейчас в её комнате. — Это ещё почему?

— Потому что ТЫ ВРАЧ.

«Охуеть!» — подумал он про себя, натягивая латексные перчатки, чтобы не ковыряться в блевотине Вадика голыми руками, если тот вдруг очнется и у него снова начнутся позывы на фоне передозировки.

Ничего не скажешь, ему было «лестно» это услышать конкретно от любимой «сестренки», чье имя в рейтинговой таблице учащихся в их мединституте располагалось едва ли не в передовицах после Новикова, разумеется.

Ради такого случая стоило провести бессонную ночку, чтобы заслужить  подобную «похвалу» в виде лишнего напоминания о долге якобы выбранной им профессии, никогда не вызывавшей у него особого восторга. Как раз из-за таких вот случаев. Тем более подобной работой обычно занимался младший медперсонал вроде Лебедевой. Но раз медсестры рядом с ним не было, то и её обязанности пришлось тоже исполнять ему. Глеб определенно не понимал, где успел так накосячить, что подобная ерунда свалилась именно на его голову, когда он был бы не против переложить её на чужие и более ответственные плечи. 

— Хорошо, если тебе так сложно взаимодействовать с Левицким, я пойду и разбужу Дениса! — вознегодовала Чехова, поражаясь степени брезгливости сводного брата. — Пусть он его спасает вместо тебя!

— Да, ладно-ладно, успокойся, — отмахнулся от неё Глеб, продолжая иронизировать. — Я сам все сделаю. Уговорила. Тем более уж с чем-чем, а с блевотиной я справиться пока в состоянии. 

Размотав в спешке пакет с физраствором, он начал задумался о том, на что можно было его прицепить, когда Чехова внезапно вспомнила о швабре, которой привык обходиться в подобных случаях Гордеев. Моментально побежав в кладовую, вскоре она вернулась обратно, притащив с собой этот инструмент, который передала в руки сводному брату.

Проявляя все признаки недовольства, тот выхватил у неё эту швабру и перевернув её широкой частью верх, потянулся за вскрытым пакетом с физраствором, пытаясь закрепить его сверху и чуть не уронив её при этом на голову самому Вадику.

Чехова представила на мгновение, что было, если бы на месте Левицкого лежал, к примеру, впавший в кому Дениска, и ей тут же стало страшно. Особенно если бы помощь ему оказывал Глеб. Пару таких падений швабры на голову бедному мальчику, и операцию Денису можно было уже не делать. 

— Вот бл#ть, — нечаянно вырвалось у «доктора Глобова», который хватая руками падающую швабру, тщетно пытался предотвратить её падение на пациента, совершая одну ошибку за другой.

Из-за отсутствия практики как таковой у него все получалось наперекосяк, когда Гордеев с подобными ситуациями справлялся по щелчку пальцев. Когда Лобов начинал нервничать, то тоже старался казаться более грозным, чем являлся таковым на самом деле. Прямо как нелюбимый им руководитель практики. Как ни крути, а это качество почти роднило столь непохожих друг на друга личностей.

Перетащив Левицкого на диван Чеховой и зацепив на швабре пакет с физраствором, Глеб вскрыл шприц и попав ему в вену иглой, поспешил влить в него  определенное количество содержимого этого пакета, пока Валерии не показалось, будто Вадик слегка пошевелился и даже как будто тихо матернулся в ответ, вспоминая Шостко.

Немного позже интоксикационный сон айтишника сменился медикаментозным, и очень надеясь, что они с Чеховой делают все правильно, вскоре Глеб сел рядом с Левицким и вытащил у него изо рта её булавку. Дернувшись, парень глухо застонал. Чехова перевела дух. Сам факт того, что Левицкий уже начал реагировать на боль, показалось ей хорошим знаком. Значит, не так все было безнадежно в его случае. И посчитав свой долг в отношении потерпевшего в какой-то мере выполненным, Глеб невольно покосился на наручные часы.

Стрелка показывала начало пятого утра. А учитывая, что к занятиям надо было проснуться хотя бы в семь, то на сон им оставалось не так уже много времени. Тем менее отказывать себе в кратковременном отдыхе он не собирался, даже если спать оставалось каких-то пару часов, о чем он тут же поставил в известность Чехову, направляясь к двери.

— А как же я? — Валерия пришла в ужас от одной мысли, что он собирался оставить её наедине с бессознательным приятелем Рудаковского. — Ты не можешь бросить меня здесь одну, Глеб!

— Ты останешься здесь и будешь хранить сон этого долбоеба, — чеканя каждое слово, отозвался он, небрежно кивая в сторону лежащего на её диване Вадика. — И приберись для начала в своей комнате. В конце концов, тебе здесь нюхать и спать. А если что-то не устраивает, ты можешь всегда подняться наверх и составить мне компанию в моей спальне.

Но Чеховой подобной расклад дел не очень понравился. И как бы не претило ей общество Левицкого в пропитавшейся блевотиной комнате, а все же она предпочла остаться там, где была, решив постелить себе на диване в гостиной.

Это было лучше, чем лечь в одну постель со сводным братцем, укрываясь с ним одним одеялом. Где были гарантии того, что он не начнет к ней приставать, ненавязчиво её раздевая? Это тем более походило на провокацию, если учесть, что алкоголь так и не выветрился до конца из его башки.

— Ну, как знаешь! — усмехнулся Глеб, снимая с лица маску и окидывая девушку насмешливым взглядом.

Он был слегка разочарован тем, что Чехова так и не откликнулась на его предложение. А ведь он был совсем не прочь немного с ней позабавиться, заранее представляя себе, как стаскивает с неё нижнее белье, а затем заключает её в жаркие объятия.
 
— В таком случае спокойной ночи! — бросил он ей на прощание, ненадолго задерживаясь у двери в надежде, что она передумает.

Проводив его смущенным взглядом, Чехова снова сосредоточилась на бессознательном Левицком, и, посчитав про себя, что хуже, чем было, ему уже не станет, захватив с собой кое-какие вещи, устремилась на ночлег гостиную, мгновенно проваливаясь в сон, едва её голова коснулась мягкой подушки.

Глава 38

http://proza.ru/2024/03/20/743