Тетрадь 3. Синцов Николай Алексеевич

Однажды к Тоне и Геннадию приехала погостить Палага, мать Тони. Характер у неё не позавидуешь. Не знаю сразу или на второй день начала она ругать Тоню:“ Что ты наносила телят то”, имея в виду детей.(Это точно так мне говорила мама). Да и Геннадия задевало, да так задевало, что он не выдержал. К тому же выдержки у него никогда и не было. Он сказал своей тёще: “ Я плохой, но здесь хозяин. Чтобы завтра же тебя у меня не было”.
Немного погодя приходит Палага к маме (на нашу половину) и говорит: “ Сваха, а Сваха, пустите меня переночевать” – “Ночуй, ночуй“, - ответила мама. И Палага ночевала у мамы не помню ночь или две.
     Нашего папаньки в живых уже не было. Я был в армии, а мама жила с Василием, который был ещё не женат, а Геннадий с Тоней. Мама вспоминает такой случай. Геннадий получил по карточкам постное масло, принёс домой и стал делить. Отлил половину себе, другую половину в бутылку маме. И сравнил обе бутылки. В маминой бутылке масла оказалось чуть-чуть побольше. Так он взял и  немножко отлил в свою. Чтобы было точно поровну.
Мама по этому поводу мне сказала: “я удивилась когда он это делил.” Конечно ей было больно в эту минуту. Но была война, время трудное. Хотя жила она все же не так плохо.
Мамин рассказ: (жили на Республиканской). Во дворе были натянуты бельевые  верёвки. Дорога к уборной тоже была под верёвкой. “Идёт Нинка Мертвищева, ничего не видит, голову опустила и идёт. Как упрётся в  лямку. И давай ругаться.“
М. рассказ: Жил у нас один квартирант с женой. Пришел он как-то пьяный, а жил внизу. Идёт лыко не вяжет и вниз. Да по лестнице как ухнется вниз головой. Лежит у двери и стонет. Потом все же кое-как поднялся и дошёл до места. Всё лицо ободрал.
Уж очень оригинально пел у нас  внизу квартирант Аркадий Зимин, когда бывал навеселе по праздникам. Когда один, а чаще с гостями. А нам с  мамой всё слышно. Мы и слушали. Ни ладу ни складу. Зато громко, во все горло. Много раз  мы с мамой вспоминали уже здесь, в микрорайоне, как он  живописно пел.

   Мама конечно не раз слушала и Василия Егоровича Кузовёнкова.  Как праздник, так его голос раздавался по нашему двору – басистый, густой, громкий: “ И беспрерывно гром гремел и ветры в дебрях бушевали… Своей и вражьей кровью смыв
Все преступленья буйной жизни
И за победы заслужив
Благословения отчизны, —
Нам смерть не может быть страшна;
Свое мы дело совершили:
Сибирь царю покорена,
И мы — не праздно в мире жили!»
      Про горбатую жену Сорокина Володи мама мне рассказывала, что она незадолго до смерти лазила на один из клёнов, который рос перед нашим домом и пыталась поймать матку пчелиного роя, охотилась за пчёлами. Ставила лестницу и лазила в густую листву клёна.
      Однажды к Тоне приехала сестра с девочкой – с дочкой. Получилось так, что оставить девочку было не с кем и она пошла на Мытный рынок с ней. В одной руке бидон с молоком, а на другой руке девчонка. На улице Ошарская её встретила мама. Она продала молоко и шла домой с пустым бидоном и сумкой.  Так мама, увидев Клавдию, как ей было трудно и неудобно нести, не прошла мимо, не пошла домой. Мама вернулась и пошла вместе с Клавдией опять на рынок, помогла ей донести бидон до рынка.
   Мама говорила во время болезни и раньше, что отец, когда мы жили в Долгове,с одной жнеёй занимался (ведь ничего от меня не скрывала). Только я не понял – когда жили общий семьей в большом доме или когда отделились. Скорее всего когда жили в своем доме.
   Помню дело было в Долгове. Дома были мама и я. Пришла цыганка гадать. Мама согласилась. Цыганка взяла блюдце, налила в него воды, в неё чего-то посыпала и вода закипела. Все молчали, а в блюдце шипело. Это мне запомнилось. А что говорила или спрашивала цыганка – не помню.

На улице Рес. тоже приходила цыганка, гадала маме, а что говорила не помню. Я стоял рядом. Мы стояли недалеко от въездных ворот, примерно против окна, у забора.
   Помню на Рес. у мамы были куры белые. М. их метила чернилами. Они неслись внизу  в конюшне, где у стены были устроены специальные ячейки для них, были гнёзда  и на сеновале. М. регулярно собирала  яйца. Но нередко замечала, что яйца кто-то берёт из гнёзд. Но говорят– не пойман не вор. У М. много  чего пропадала. И молоко и огурцы.  А огурцы у М. всегда были отличные. Тоня не стеснялась подавать наши  огурцы своим  гостям. Это М. заметила и мне об этом говорила. У мамы пропадали не только продукты, но и вещи. У Таисии пропал мешок. Она его нашла там, где предполагала. У кого-то пропали продуктовые карточки. Греха было немало.
    Когда мы переехали в четвёртый микрорайон, погреб ещё не был продан и конюшня тоже. Потом нашелся покупатель. Я ему всё это продавал за 25 руб. Получил деньги. Через некоторое время к нам приходит Варвара Смолина и Санькина жена. Расплакались, что ему нельзя доверять ни копейки, он отдал последние деньги. Они просили нас вернуть деньги. Мы с мамой поговорили и деньги вернули. Возможно они надеялись, что это всё и так им достанется, без денег. Но я на другой или на третий день продал это всё одному мужчине из Лапшихи за теже 25 рублей. Он всё погрузил на машину и увёз.
   
Какие дела делала мама в Тайнове? Пасла гусей под горой, сгоняла скотину со двора и загоняла её во двор, мела и мыла полы, мыла избу перед  Пасхой, прибиралась , готовила пищу, носила пищу в поле и в мастерскую, шила, возила навоз на поле, работала в саду и огороде, топила баню, шила мешки для средней мельницы, Жало, садила, окучивала картофель, перебирала картофель  весной под полом, кормила гусей, корову, овец, пряла, ткала, вышибала, шила на машинке швейной, открывала от дома снег, стирала, гладила сушила, молотила, работала лугах. В Долгове шесть лет жила в общей семье вместе со свекровью. В таком большом доме только повертывайся: уход за детьми, мытье полов, домашние и полевые дела, молотьба, стирка, мытье избы. После раздела и покупки своего дома вела всё хозяйство, все дела домашние, полевые, уход за детьми, за скотиной. Даже ездила на мельницу молоть зерно. Работы было по горло , сушила и мяла лён.
После переезда в город - все домашние дела, Скотина, продажа молока, возня с кормами, дети. Даже иногда на лошади ездила работать с папанькой  (когда Геннадий уезжал в гости), с папанькой и тёс выгружала. Летом ходила доить корову она стоила. Всё это вместе взятое выглядит как огромный трудовой подвиг.
   В первые дни болезни невропатолог назначил маме постельный режим  (18 ноября 1972г.) на один месяц.
 
У неё были признаки лёгкого паралича, возможно была маленькое кровоизлияние. Одна рука работала хуже чем раньше. Ослабло зрение. Предметы ей казались не такими как прежде. Когда врач ей показывал пальцы своей руки и просила её назвать сколько пальцев она путала. Но на судно с кровати она слезала сама, садилась, вставала, опять ложилась в постель. Но утром, проснувшись и умывшись сидя – я ей приносил в блюде подогретую воду и полотенце - просила меня или Василия заплести ей редкие волосы в две косички. Помню и я заплетала и Василий тоже. Сама она не могла. Рука плохо работала. Каждый день приходила сестра и делала ей укол эуфиллина ( сосудорасширяющее)в ягодицу.  И кроме того она пила таблетки. Сделали ей 10 уколов, я долго не работал (полтора месяца) по освобождению врача. У неё был постельный режим и после отмены его я ещё три месяца не работал. Кормил, поил, ухаживал за своей больной мамой. После отмены постельного режима у неё появились головные боли. Ежедневно после полудня температура 37,2 до 38°. Врач определил, что это грипп. Я всё же пошёл на работу. Тамара и Таисия к маме приходили по очереди, чтобы покормить её обедом около 2 часов дня. Дать таблетки как я писал им, смерить температуру. Я им утром оставлял тетрадь, в которой обо всём было написано.
   В первые дни они ей приносили своего супа, варенье, пирожки. Пока мама была на постельном режиме и так далее. Но в дальнейшем я сам варил щи, кашу, жарим картошку. Пока мама была на постельном режиме её не мыли. Через некоторое время после отмены постельного режима врач разрешил её помыть в ванной. Первые 2 - 3 раза её мыли в двоём Таисия и Тамара. А потом когда кто по очереди. В марте из-за упорно продолжавшейся температуры я решил вызвать на дом старшего терапевта Смирнову.   Она пришла и сделала осмотр, спросила что болит и так далее. Мама выглядела худой и жёлтой. Врач заподозрила у неё страшную неизлечимую болезнь и дала направление на рентген в Лапшиху.
На другой или на третий день, я не помню, я сходил на стройплощадку, взял такси и подъехал к подъезду. Мама была дома, уже одета и ждала моего прихода. Я вошёл домой, мы вышли на улицу, сели в такси и поехали в Лапшиху на рентген. Там маму пропустили без очереди. Рентгенолог держал её довольно долго.Ей давали глотать жидкую белую массу, чтобы определить проходимость пищевода и желудка и кроме того мяли живот. Это у них такая методика. Потом мама вышла, а меня позвали. Мне сказали всё и дали результат обследования на руки. Диагноз подтвердился, обнаружилась задержка прохождения проглоченной массы через желудок. Сказали, что уточнить диагноз можно в диспансере на Мызе. Она ничего не узнала, моя мама, а я узнал и у меня заболела душа. Над мамой нависла угроза скорой смерти. Но мне ещё не хотелось верить этому и я думал, не ошибка ли этот диагноз.