Осенние страницы. Второй сон ЮДжу

С благодарностью Джулии Кэмерон


...Сегодня ночью мне приснилось, что я летаю!
Я оторвалась от земли и, раскинув руки как птица, легко стала подниматься вверх. Я планировала над огромной, простирающейся до бесконечности площадью, покрытой асфальтом непривычного светлого цвета.

Площадь была безлюдной, пока я не заметила какое-то невзрачное строение. Потихоньку, опасаясь с непривычки неудачно приземлиться, я приблизилась к нему. Опустившись на ноги, я заглянула через окно вовнутрь и увидела лабиринт, разделенный на отдельные комнаты-блоки, но почему-то без потолка и стен.

Внутри никого не было видно. Но возникло ощущение, что люди только что покинули свои рабочие места: светился монитор работающего компьютера, на полу валялись разбросанные детские игрушки, на кухонном столе на доске лежало раскатанное тесто, а на плите кипел чайник; пылесос пыхтел, уткнувшись щёткой в мягкое кресло; рабочий стол был завален множеством бумаг. Я толкнула дверь – она легко поддалась. Я вошла, но попала совершенно в другое помещение.
 
Осмотревшись, я заметила на дальней стене тёмный прямоугольник. С каждым шагом он приближался ко мне, и постепенно в коричнево-буром пятне я начала различать отдельные цвета и линии, которые превратились в удивительную живописную картину, композицией напомнившую мне полотно Леонардо да Винчи «Мадонна в гроте».

Я прошла дальше по коридору – на каждой стене висели картины художников с мировыми именами: Веласкес, Рубенс, Айвазовский, Шишкин, Сальвадор Дали…
Я шла и узнавала их, пока не остановилась перед незнакомым мне полотном: девушка, обнимающая маленького мальчика. К сожалению, автор не был указан.

– Завидуешь? – раздался голос у меня за спиной.
Меня будто передёрнуло электрическим током.
Я обернулась – в шаге от меня стояла женщина средних лет, одетая в длинную широкую клетчатую юбку. Свободная тёмная блуза и коричневый палантин, элегантно наброшенный на голову и плечи, скрывали очертания её  фигуры. Я подняла взгляд, и, хотя не испытывала страха, так и не смогла заглянуть ей в глаза – их скрывали солнцезащитные очки в большой пластиковой оправе.

– Завидуешь им? Считаешь, что это место принадлежит тебе по праву? – спокойно продолжила незнакомка. – А кто-то, более удачливый, оказался лучше тебя?

– Может быть, – призналась я. – Может, я немного и завидую. Но кто вы? И по какому праву вы задаёте мне такие вопросы?

– Здесь есть и другие работы, – моя спутница уклонилась от ответа. – Хочешь посмотреть? Или уже достаточно?

Хочу! – решительно заявила я и собралась улизнуть от навязчивой спутницы, но ноги почему-то не слушались меня, и в результате я продвинулась вперёд не более, чем на метр.

– Зависть – слишком безошибочный симптом, – я услышала тот же голос за спиной. Не оборачиваясь, я чувствовала прерывистое дыхание незнакомки совсем близко. – Как высокая температура.

– Симптом чего? – не поняла я.

– Симптом страхов.

– Я здесь никого не боюсь! – громко ответила я, не узнавая своего голоса: грубого и решительного.

– Страхи живут не здесь, – зашептала женщина. – Не в этой комнате. И не в этих полотнах. Страхи… живут внутри тебя!

Я с недоумением посмотрела вокруг. Ничего устрашающего не появилось: то же слабо освещённое помещение, живописные работы на стенах, пустые мольберты, палитры, обрывки полотна, следы краски на дощатом полу.

– Послушай, что я тебе скажу, – и незнакомка приблизилась ко мне вплотную. – Ты хочешь, но боишься писать. Думаешь, что у тебя не получится, или всё выйдет не так, как ты хотела. И, вместо того, чтобы заняться делом, ты начинаешь придумывать отговорки, что у тебя нет времени, нет возможностей, что у тебя заболел ребёнок или мама не велит… И все это время сидишь, сложа руки, но продолжаешь завидовать другим! Так, Юлия?

– Откуда вы знаете моё имя? – вырвалось у меня из груди. – Я не хочу с вами разговаривать! Оставьте меня в покое!

И я снова рванула в бегство.
Я бежала, уже не разглядывая картины, пока не споткнулась у пустой рамы с надписью: «На этом месте могла быть твоя картина».

Кровь ударила мне в голову, я схватила грифельный карандаш и крикнула в пространство:
– Я могу! Я докажу, что ничего не боюсь! – и принялась лихорадочно наносить на чистую поверхность чёрные линии.

Я потеряла ощущение пространства и не понимала, сколько прошло времени: много или мало, пока работала над своим эскизом. Я даже не осознавала, что рисую – словно неведомая сила водила моей рукой. Наконец внутренний голос просигналил: готово!

Я отступила на несколько шагов назад и окинула взглядом рисунок. Это был дом, о котором я рассказывала сыну, – фантастический дом из города Джудика с тотемом-единорогом на торцевой стене.

– А хорошо получилось, чёрт побери! – сказала я вслух, вытирая запачкавшиеся пальцы.

– Бездарная мазня! – раздался за спиной знакомый низкий голос. – Разве так пишут настоящие художники?

Я оглянулась. За то время, пока я работала, женщина успела переодеться в длинное чёрное платье и выглядела как-то иначе.

Я не могла понять, что за изменения произошли с её телом, пока та не ткнула скрюченным пальцем, больше похожим на птичий коготь, чем на человеческую руку, в дом Джудика:
– Где это ты видела, чтобы стены у дома имели такую кривизну? Не пройдёт и года, как он рухнет, словно карточный домик!

– Неправда! Он будет стоять! – я встала на защиту своего творения.

– А это дерево! – и она с размаха ударила носом-клювом с такой силой, что в стволе дерева образовалось дупло, начавшее гнить прямо на моих глазах.

– Что вы делаете! – крикнула я, из последних сил сдерживая набегающие слёзы.

– Таких деревьев не бывает!

– Бывают! Я нарисовала фантастический город, в котором растут именно такие деревья!

– Фантастический город, ха-ха-ха, что за чушь! Уже всех тошнит от  выдуманных миров! – рассмеялась незнакомка. – А это что за зверь? Единорог? – и она стала водить грязным ногтем-когтем по спине Единорога, оставляя не белом теле кровоточащие царапины и рваные раны.

Я бросилась к рисунку и попыталась укрыть руками ту часть, что ещё осталось невредимой.

Но женщина с силой оттолкнула меня в сторону. Я упала, разбив в кровь коленку.

– Не реви, а лучше подумай – что ты сделала с перспективой?

– Я… я… не думала об этом, – пролепетала я, глотая солёные слёзы.

Прищурив левый глаз, я принялась пристально всматриваться в свою работу, начиная и в самом деле обнаруживать в ней изъяны. Рисунок уже не виделся таким прекрасным, как прежде. Я уселась на холодный дощатый пол, обхватив колени руками, и расплакалась. Как-то по детски, горько и самозабвенно.

– Вместо того, чтобы заниматься глупостями, лучше бы ты взялась за ум! Убралась в доме, приготовила горячий ужин и вызвала сантехника.

Я молчала.

– И как долго ты будешь витать в облаках?

Я подняла глаза и ужаснулась:
– Мама???

Тёмные очки исчезли, палантин упал, и я не сомневалась – это была она...