Кома

Было обычное утро обычного буднего дня. Михаил, как всегда опаздывая, спешно собирался на работу.
- Марья! – так он иногда называл свою жену Марину, - куда ты опять засунула щетку для обуви? Сколько раз можно повторять: взяла вещь, так положи на место! Ничего в этом доме вечно не найдешь, ёшкин кот!
- Да вот же она, - Марина открыла нижний ящик тумбы в тесной прихожей.
- Зачем сюда-то запрятывать? Так, Ленка, а ты чего возишься? И так уже опаздываем!
Пятилетняя дочка укладывала куклу и какие-то тряпочки в свою сумочку:
- Это мне с собой надо. Я у бабушки буду куклу переодевать.
- О, боже! Давай скорее!
Михаил с дочерью выскочили в подъезд.
- Мать вашу! Опять лифт не работает! Давай бегом! – нервничал он.
Где бегом, где скорым шагом они добрались до стоянки. В проезде опять понаставили машин.
- Ну, что же это такое, а? И тут бардак, - ворчал Михаил, с трудом выруливая с парковочного места.
Быстренько забросив Ленку к теще в ее уютный деревянный домишко на окраине города, он помчался в офис. Возле вокзала, как всегда, образовалась утренняя пробка. То одна, то другая машина нагло, не включая даже указатели поворота, перестраивались из ряда в ряд прямо перед носом его старенького «Фиата».
- Да что вы творите, мать вашу за ногу! – орал в голос Михаил, нервно передергивая рычаг переключения передач, - с ума, что ли, посходили?
«Фиат» дергался, недовольно рычал, но послушно выполнял команды водителя. Наконец, Михаил  добрался до места, но тут выяснилось, что все места для парковки уже заняты.
- Нет, это невозможно! Стоит на пять минут опоздать – и все, хана! Не жизнь, а хрень какая-то!
Ругаясь на чем свет стоит, он покружил по стоянке, выехал на соседнюю улицу. Там приметил свободное местечко, втиснулся между двух огромных «Джипов».
- Понаберут себе тракторов этих, ни пройти, ни проехать из-за них, - ворчал он, торопливо шагая к офисному зданию.
Не успел он разобрать срочные дела, заныл сотовый. Звонила старшая сестра.
- Алле, Свет, что случилось? – недовольным голосом ответил Михаил.
- Да ничего, так, звоню узнать как дела у вас?
- Нормально дела, что надо, говори?
- Ты чего такой, как с цепи сорвался? Чего злишься?
- Да не злюсь я! Работы непочатый край, некогда мне. Если по делу – говори, а нет, так потом давай созвонимся, вечером.
Света отключилась. Посидела, подумала и набрала номер Марины:
- Привет, Мариш. Слушай, чего это Мишка такой заведённый? Неприятности что ли у него какие-то?
- Да я и сама не знаю, - тяжело вздохнула Марина, - последнее время какой-то он психованный стал. Раздражается по малейшему поводу. Чего бесится? Не пойму.
- Может, на работе проблемы у него?
- Не знаю. Не говорит ничего.
- Ладно, завтра суббота. Мы с Пашей заедем к вам. Поговорю с ним. Так же нельзя! – пообещала Светлана, - ты предупреди его, чтоб не умотал никуда.
- Хорошо, давайте, приезжайте. Может, хоть тебя послушает, а то нас с Ленкой совсем задергал уже психом своим.
После работы Михаил помчался к теще за дочкой. Вечер для автомобилистов – самое поганое время, а вечер пятницы – и вовсе кошмар. Все ломятся из города, дороги перегружены, пробки возникают даже там, где их отродясь не было. Народ ищет объездные пути и лазейки, забивая машинами не только основные магистрали, но и все ближайшие улочки и переулочки. Михаил, пользуясь тем, что в машине он один и никто его не слышит, крыл матом в голос всех встречных и поперечных. Особенно доставалось тем, кто не тронулся вовремя на зеленый сигнал или надумал перестраиваться, мешая идущим сзади машинам.
Промучившись так полтора часа, он, в конце концов, злой и уставший добрался до частного сектора. Здесь машин было куда как меньше. Подъехав к воротам тещиного дома, он некоторое время посидел в машине, прикрыв глаза и пытаясь успокоиться. Ему не хотелось сорваться еще и на тещу или на Ленку. Минут через десять вошел в дом.
- А-а, вот и папочка за Леной приехал, - улыбнулась Маргарита Ивановна, - проходи, Миша, покушай. Устал, наверное.
- Нет-нет, Маргарита Ивановна, сегодня такие пробки! Пятница, одно слово. Так что мы с Ленкой, пожалуй, поедем. А то пока посидим, да пока поедим, так совсем к ночи только дома-то будем.
- Ну, смотри, как хочешь. Слушай, Миш, пока ты не разулся. Я давай Леночку соберу, а ты будь добр, сходи, теплицу закрой, а то вон, я гляжу, тучища идет. Гроза, наверное, будет. Надо закрыть, чтоб ветром не поломало.
- Конечно, - ответил Михаил и направился в огород.
- Понасадят огородов, понимаешь. Потом навоз им привези, картошку им выкопай, теплицу туда-сюда закрой, открой, – бурчал он, пробираясь по узкой тропинке.
Закрыл обе дверцы теплицы, стал обходить ее и, засмотревшись на надвигающуюся черную, грозовую тучу, ступил одной ногой в грязную лужу.
- Вот же черт! Откуда тут грязища-то такая?
Он посмотрел под ноги. Ага, все понятно. В шланге, подающем воду для капельного полива, образовалась дырка, и в нее била струйка воды, прилично промочив землю между грядок и образовав небольшую лужицу. Михаил нашел палочку, оперся одной рукой о забор из железных листов и стал очищать ботинок.
- Вот леший его побери, - успел он проворчать, и в этот момент сверкнула молния. Михаил ничего не успел понять, только невыносимо ярко блеснуло в глазах и одновременно с этим как будто тяжелым ломом его ударили в спину и в затылок. Он потерял сознание и упал.
- Бабушка, бабушка, - кричала Ленка, - я вышла, а папы нету. Я посмотрела, а он там лежит и ничего не говорит!
- Господи, где лежит? – всплеснула руками Маргарита Ивановна, выбегая из дома.
Миша лежал в какой-то неестественной позе, не подавая признаков жизни. Маргарита Ивановна, работавшая в молодости медсестрой, быстро проверила пульс, попробовала определить наличие дыхания. Ни того, ни другого. Начался ливень, и она с трудом, волоком перетащила бездыханного Михаила под навес, попыталась делать искусственное дыхание с непрямым массажем сердца. Потом кинулась в дом, к телефону, вызвала скорую. Та приехала на удивление быстро. Как оказалось, бригада медиков возвращалась с вызова и была как раз рядом. Врач скорой осмотрел Михаила, крикнул сестре:
- Поражение током, судя по всему. Дефибриллятор, быстро!
Сам достал из сумки шприц, ампулу с адреналином, вколол в область сердца.
- Отойдите все, - снова крикнул врач, распахивая рубашку на груди пострадавшего.
- Разряд!
Тело Михаила напряглось, выгнулось и тут же обмякло снова.
- Разряд!
Миша опять дернулся, из его груди послышался хрип.
- Лида, носилки сюда. И водителя позови.
Они быстро загрузили Михаила в машину и, включив сирену, умчались.
Маргарита Ивановна села на скамейку, обняла рыдающую внучку:
- Ничего, ничего. Все обойдется. Не плачь. Вот увидишь, выживет твой папка. Должен выжить!
В больнице, куда привезли Михаила, родственникам сообщили, что он в реанимации, в состоянии комы. Прогнозов делать не стали. Лечащий врач объяснил:
- В этой ситуации ничего определенного сказать нельзя. Все в руках Господа. Что могли, мы сделали. Будем надеяться на лучшее. 
Михаил сидел в каком-то не то тоннеле, не то в подземном переходе прямо на полу. Из одежды на нем были только белые, совершенно отвратительные кальсоны. «Что это? Где это я?» - мучительно пытался он понять. Мимо проплывали какие-то полуэфимерные создания в длинных белых балахонах. Они то ли шли так плавно, то ли летели над самой землей. У многих из них Михаил замечал легкое свечение над головой и небольшие прозрачные крылышки за спиной.
- Простите, подскажите, пожалуйста, - попытался, было, он обратиться к одному из них.
- Отстань, ёшкин кот, не до тебя! – резко ответил тот, не раскрывая при этом рта и не повернув головы.
- Скажите, где это я? – обратился Михаил к другому.
- Отвяжись, мать твою за ногу, - послышалось в ответ. Странное дело, но никто даже не взглянул на него, отвечая.
- Простите… - только и вымолвил Михаил. Он обнял колени руками, положил на них голову в томительном ожидании и в полной неизвестности.
Так прошло довольно много времени. Он не знал сколько. Не было ничего: ни ощущения времени, ни ощущения пространства. Просто большой, бесконечно длинный, пугающий тоннель. И медленно, бесшумно проплывающие странные фигуры в белых балахонах.
«Все. Должно быть, я умер» - решил он. Где-то, когда-то он читал, что умирающие люди именно так воспринимают момент окончания своей земной жизни: коридор или тоннель, тени, безмолвие, ни времени, ни пространства и никаких ощущений. Только ожидание. А что потом? Потом – все, конец всему. Мрак, тьма, пустота.
Внезапно, как показалось Михаилу, прямо на стене напротив появился лик. Это было лицо старца с длинной седой бородой и густыми, седыми же бровями. Лицо это светилось тихим, спокойным светом, который исходил как будто бы откуда-то у него изнутри.
- Что, нравится тебе, когда тебя посылают, да ругают? Нравится, когда ты всех раздражаешь?
Михаил поднял на него глаза, полные слез. Он не знал, что ответить.
- И когда ты только злобы в себе столько накопил? И на кого? На всех вокруг? – лик разговаривал с ним нахмурившись и не раскрывая рта. Михаил просто слышал этот суровый голос и все. Слышал, как бы, внутри, в себе.
- Вспомни сейчас, - продолжал лик, - не думая, не размышляя, сразу, навскидку – что хорошего, что доброго сделал ты в этой жизни?
Наступила пауза. Михаил попытался что-то вспомнить. Нет, ничего на ум не приходило. Работа? А что работа? Работа – она и есть работа. Что ж в ней хорошего и доброго? Кому от его работы лучше стало? Нет, не то. Жена? Ленка? А что такого уж хорошего он сделал для них? Тоже не то. Так что же? Вроде, получается, так сразу и не вспомнишь… Да и было ли оно, доброе и хорошее-то?
- А теперь вспомни, за что тебе стыдно в этой жизни? – снова послышался голос.
Перед мысленным взором Михаила сразу возник образ Люси, его бывшей любовницы. Мало того, что он изменял с ней своей законной супруге, так еще и бросил ее, подло сбежал, когда узнал, что она беременна. А она ведь родила! В одиночку теперь сынишку растит. Его, Михаила, сынишку. А он в стороне. Смалодушничал, струсил. А премии, мягко говоря, не совсем законные себе выписывал. Было? Было! И не раз. Стыдно? Еще как! Это тогда, при жизни казалось – надо! Туда деньги нужны, сюда нужны. И тогда уже стыдно было, но как-то так, в глубине души.  Да-а уж… Да много чего еще сразу в голову пришло такого, нехорошего. И ведь действительно, стыдно! 
И тут Михаилу стало страшно. По-настоящему страшно. Что же это получается? Возможно, жизнь его закончилась уже, а ничего путного, доброго и хорошего он так и не сделал. А вот пакостей всяких – хоть отбавляй. Более чем!...
И боль, и стыд, и горечь невыносимая вдруг обрушились на него.
- Иди, - вымолвил лик, - исправь всё. И имей в виду – это последний твой шанс.
Михаилу вдруг остро, до боли захотелось понять – что именно можно исправить?  А главное – как? Что он должен сделать?
- Подождите! – в смятении крикнул он.
Врач и медсестра, открывшие уже, было, дверь, чтоб выйти из палаты реанимации, удивленно обернулись.
- Очнулся! Он очнулся! Подождем, конечно, подождем, хороший мой, конечно! Давно ждем, - обрадованно засуетился доктор, - Оленька, срочно пригласите Ивана Ивановича, скажите, что больной вышел из комы, и его надо перевести в палату интенсивной терапии. Теперь он наш! Теперь он с нами!
Выздоровление шло медленно. Каждый день Михаила навещала жена. Иногда с Ленкой вместе. Обе они стали замечать разительную перемену, произошедшую с их мужем и отцом. Михаил как будто стал другим человеком. Искренне любящим, очень внимательным и каким-то более спокойным и терпимым, что ли. Марина не могла объяснить произошедших с мужем перемен, но явственно чувствовала их. Все чаще она замечала в его глазах свет какой-то одухотворенности.
Незадолго до выписки, когда ему уже разрешали выходить из палаты, он попросил Марину:
- Слушай, мне с тобой надо очень серьезно поговорить. Пойдем во двор, на скамейку. Они вышли в зеленый, весь окруженный деревьями и кустарником двор больницы, сели на скамью в тени старой липы.
- Что, Миша? Слушаю тебя.
- Марина, я должен тебе кое в чем признаться. Не знаю, что со мной было, но… Только ты не смейся, ладно? Понимаешь… Я разговаривал с Богом. Ну, там… То есть, тогда, когда был в коме.
- Понимаю, Миша. И что?
- И вот что я решил. Не могу я больше жить по-прежнему. И прошу тебя понять и принять мое решение. Я решил… Нет! Я чувствую, что я должен стать священником. Я просто обязан донести до людей Его свет, благодать и мудрость!
Михаил замолчал. Марина боялась проронить хоть слово, чтоб не помешать ему подбирать нужные слова.
- Да, я буду священником! И буду служить Господу. Ты… Ты будешь со мной?
- Да, Миша! И я, и Леночка. Мы всегда будем с тобой, милый. Поступай так, как считаешь нужным, а мы тебя поддержим всегда и во всем!
- Спасибо. Храни тебя Господь!