Медаль

Алексей стоял у порога и размышлял: что же ему надеть? Солдатский свой бушлат или новенький, только-только купленный ему мамой пуховик?
- Сына, ты куда? – выглянула из кухни мама.
- На работу.
- Так ты ж сегодня выходной.
- Да тут такое дело, мам, - обнял ее Алексей, - Степаныч, ну, сменщик, уехал к свату на юбилей, а вернуться не успел. Опаздывает. Вот попросили часика на два выйти, пока он не подъедет.
«Надену-ка я пуховик. Я же не на всю смену, на подмену только. А маме приятно будет», - решил он.
- Ну, пока. Я скоро.
Добравшись до проходной завода, где он работал вахтером, Алексей тяжело опустился на стул, снял с ноги протез – от быстрой ходьбы разболелась культя. Заросшие, было, швы натерло протезом до крови.
- Как тут? – спросил он сдающего ему смену Василия Ивановича, моложавого, бодрого и полного сил пенсионера.
- Да, путем все. Работяги разошлись, почитай, все. Человек пяток, поди, еще осталось. И те на подходе. Так что закрывай, как сойдут, избушку на клюшку, да и отдыхай себе. А там, глядишь, и Степаныч прибудет. Ну, пока.
Василий Иванович подхватил свою котомку и скорым шагом удалился в темноту ночи. Вскоре вслед за ним ушли и последние рабочие. Завод опустел, погас и затих. Алексей, не торопясь, прихрамывая и опираясь на тросточку, обошел свои владения, проверил, везде ли погашен свет, все ли двери и ворота заперты, вернулся в помещение проходной. Там было жарко и душно. Откинувшись на стуле и глядя в темное окно, он неожиданно вспомнил такую же жаркую и душную палату в госпитале, куда привезли его прямо из Афганистана после тяжелого ранения. Врачи долго пытались спасти ему ногу, но в итоге все-таки пришлось ампутировать.
Молодой, сильный и вчера еще абсолютно здоровый, он лежал на больничной койке, неотрывно глядя в бездонное, голубое небо Ташкента, и никак не мог понять – как же так? Как ему, инвалиду, теперь жить? Ни жены, ни детей, ни работы. До дембеля оставалось рукой подать и, казалось, что вот она, уже рядом, мирная гражданская жизнь, в которой будет все: и любовь, и семья, и учеба, и интересная работа. И вдруг – инвалид. Кому он теперь нужен? На глаза навернулись слезы. Жить не хотелось.
- Боровков, Алексей! – громко крикнула заглянувшая в палату медсестра.
- Я, - приподнялся он на кровати.
- К главврачу. Срочно!
- Есть, - подхватился Алексей, но тут же сморщился от боли, - иду.
Он дотянулся до костылей, неумело с непривычки заковылял по коридору. В кабинете главного врача было тесно. Кроме доктора и начальника госпиталя стояли, как в парадном строю человек пять-шесть офицеров. Алексей вошел. К нему обратился генерал:
- Боровков Алексей Николаевич?
- Так точно. Прибыл по вашему приказанию.
- Алексей Николаевич, за проявленное мужество при выполнении боевой задачи и за самоотверженность при спасении жизни офицера Советской Армии, вы награждаетесь медалью «За отвагу»!
Генерал вдруг замолчал. Снял фуражку, вытер со лба пот. Подошел к Алексею и по-отечески крепко обнял его.
- Держись, сынок! Я понимаю, медаль тебе ногу не вернет. Да и вручать ее тебе должны были торжественно, перед строем. Ан, видишь, как повернулось. Что тут скажешь? Такова наша солдатская доля. Награду заслужил честно, так что держи. Носи с гордостью.
Боровков растерялся, не зная, что сказать. Скорее по инерции отчеканил:
- Служу Советскому Союзу!
- Ладно, ладно, - махнул рукой генерал, - присядь.
Алексея усадили на стул. Генерал присел рядом.
- От полковника Сидоренко тебе огромный привет. И благодарность. Спас ты его. Под таким шквальным огнем не каждый раненного командира вынести сможет. Молодец!
- Как он?
- В Москве. На поправку идет. Крестник он теперь твой, так выходит. Ну, солдат, поздравляю, давай, выздоравливай.
Офицеры пожали Алексею руку и направились к выходу. Генерал обернулся:
- Ты, сынок, вот что. На поле брани был героем, так и сейчас давай, не раскисай. Ну, ранение, ну, без ноги. Но жизнь-то ведь продолжается! Крепись, сынок!  На таких, как ты, земля держится!
Развернулся по-строевому и ушел.
Внезапно воспоминания Алексея прервал стук в окно.
- Эй, служба! Отворяй, смена пришла! – послышался голос Степаныча.
Боровков впустил сменщика.
- Ты уж прости меня, старика. Подзадержался. Спасибо, что подменил. Должен буду. Ежели что, говори, я в любое время за тебя отдежурю.
- Да ладно, чего там, - отмахнулся Алексей.
- Давай, чапай домой, два часа ночи уже. Мать, поди, волнуется.
- Ничего, я предупредил.
Алексей допил из кружки чай, попрощался со Степанычем и направился домой.
Было тихо, горели редкие фонари. Поселок спал. Алексей, тяжело опираясь на трость, не спеша шел домой. Вдруг до его слуха донеслось потрескивание горящего дерева. Он поднял глаза и увидел языки пламени. Пожар! В уходящем вбок от улицы проулке горел небольшой деревянный домишко. Алексей, не обращая внимания на боль в ноге, бросился туда. Возле горящей избы метался, таская ведром воду, мужичонка в телогрейке, трусах и валенках на босу ногу. Какая-то женщина лопатой пыталась кидать снег на полыхающую стену. Неподалеку стояли две наспех одетые старушки.
- Алевтина-то с младшей на скорой в больницу поехала. А тут и загорись! – причитала одна.
- А старшая-то, Аленка-то у ей где? Ужо не в избе ли? – охнула другая.
Алексей метнулся к воротам. Закрыто! Забыв о протезе, он перемахнул через невысокий заборчик, дернул дверь в сени. И тут закрыто! Рванул со всей силы. Хлипкий затвор не выдержал, дверь открылась. Ворвавшись в избу, краем глаза успел заметить два ведра с водой – запас, принесенный с колонки. Опрокинул оба ведра на себя, накрылся пуховиком с головой, рванул через горницу в малюсенькую комнатушку. Там, сжавшись в комочек и прижимая к груди потрепанную куклу сидела в углу пятилетняя девочка.
Испуганно посмотрела на Алексея.
- Дяденька, а у тебя нога деревянная, - удивленно сказала она.
Стараясь не напугать ребенка, как можно более спокойным голосом Алексей ответил, наклонившись к ней:
- Не деревянная, а железная. Иди ко мне, - он подхватил девочку на руки.
- А мы не сгорим? – посмотрела она на него большими круглыми глазами.
- Нет, не сгорим. Нога же железная. А железо не горит. Не бойся, все хорошо.
Он укрыл ее распахнутым пуховиком, ринулся назад. Но там уже все было в огне, пройти было невозможно. Кроме того, охваченный пламенем потолок мог в любой момент обрушиться прямо на них. Было нестерпимо жарко. Алексей почувствовал, что одежда на нем вот-вот вспыхнет. Он задыхался от дыма. Боясь сгореть или потерять сознание, развернулся и кинулся прямо в закрытое окно, вынося своим телом стекла и старую, подгнившую раму. Падая, успел развернуться спиной вперед, чтоб ребенок был сверху и не слишком сильно ушибся. Сразу встать не получилось, мешал протез. Мужичонка, что пытался тушить, бросил ведро, подскочил к ним, выхватил из рук Алексея девочку, побежал с ней подальше от полыхающего дома. Боровков покрутился на снегу, сбивая с себя пламя, поднялся и вышел на дорогу. Изба, пожираемая огнем, начала рушиться. Алексей снял слегка обгоревший пуховик, закутал в него девчушку.
- Эй, парень, парень, - услышал он за спиной, - бадог-то твой?
Одна из старушек подавала ему трость.
- Да, спасибо, - отрешенно сказал он, взял трость и пошел в сторону своего дома. На половине пути навстречу ему пронеслись две пожарные машины, раздирая ночную тишину воем сирены. Дома, тихо прокравшись, чтоб не разбудить мать, и наскоро умывшись, он заперся в своей комнате. Снял испачканную и местами подпаленную одежду, спрятал ее подальше, лег на кровать.
На другой день мама устроила ему форменный допрос:
- Сын, а где твой пуховик? Ты, вроде, вчера в нем уходил?
- Я, мам, дал его поносить одному человеку. Девочке. Она совсем раздетая была на улице, ну, вот я и это… отдал. На время. Потом заберу.
Мать посмотрела на него внимательно, покачала головой и вздохнула:
- Ой, Лешка, ветер у тебя в голове. Пора бы уже и повзрослеть.
Примерно через месяц, когда Алексей отсыпался после ночного дежурства, к дому подкатил УАЗик. Из него вышли три человека в форме и какая-то женщина. Постучали в дверь. Мама Алексея открыла.
- Вам кого?
- Боровков Алексей Николаевич здесь проживает?
- Да, а что случилось?
- А вы – его мама, Мария Федоровна? – вопросом на вопрос ответил старший.
- Да. А в чем, собственно, дело? – держала оборону Мария Федоровна.
- Герой ваш сын. Вот в чем дело!
- Мне это известно. У него и медаль есть.
- И про пожар вам известно? – вступила в разговор женщина в гражданском.
- Какой еще пожар?
- Так. Все, - решительно заявил старший, - сын ваш где?
Услышав разговоры, Алексей проснулся, накинул спортивный костюм и вышел из своей комнаты.
- Простите, а что тут происходит? Вы кто?
- Я начальник районного отделения МЧС, майор Горовой. Это, - он показал взглядом на женщину, - следователь из милиции. Мы вас месяц уже ищем!
- Ну, вот и нашли. Что дальше? – не понял Боровков.
- Приглашаем вас завтра в райотдел для вручения вам награды. В торжественной, так сказать, обстановке.
- Что еще за награда? – удивился Алексей, - я свою награду уже получил. В госпитале еще. Вы ничего не путаете?
- Нет, не путаю. Вам присвоена медаль «За отвагу на пожаре» и почетный знак МЧС за спасение ребенка.
- О, Господи, - выдохнула мама, опускаясь на стул, - вот куда пуховик-то делся! А я-то думала…
После торжественной части и вручения награды был организован небольшой фуршет. Мария Федоровна не сводила сияющих глаз со своего сына. Герой. Как есть герой! Потом подошла к майору Горовому:
- Вы меня извините. Я, наверное, не по адресу обращаюсь…
- По адресу, по адресу, - улыбнулся Горовой, для матери героя мы все «по адресу»! Слушаю вас.
- Вы поймите, я не… Даже неудобно как-то. Но я мать! Понимаете?
- Да в чем же дело?
- Понимаете, когда Леша вернулся с войны, инвалидом, без ноги… А сейчас время такое, работы нет совсем. Кое-как через знакомых удалось его вахтером на завод устроить. Но ведь это не дело для молодого парня.
- Я понял, - снова улыбнулся Горовой, - я тоже об этом подумал уже. Пусть Алексей зайдет ко мне в понедельник. Прямо с утра. Я думаю, учиться ему надо. А уж мы поддержим, порекомендуем, так сказать.
- Спасибо вам, - на глазах Марии Федоровны навернулись слезы.
- Ну, ну, ну, - взял ее под руку Горовой, - «спасибо» тут не отделаетесь. Услуга за услугу, как говорят. Уговорите-ка вашего Алексея выступить в школе перед учениками. В рамках патриотического воспитания, так сказать. Нас учителя школьные давно просят урок мужества провести. Вот пусть Алексей нам и поможет. А с учебой и, тем более, с трудоустройством мы все решим, это я вам обещаю!   
- Леша, Леш, подойди сюда, сына, - позвала Мария Федоровна, - вот товарищ майор просит тебя в школе перед старшеклассниками выступить.
- Ну, не знаю, - растерялся Алексей, - а что я им могу рассказать-то?
- А ты приди. Они сами тебя обо всем спросят. А ты только отвечай. Вот и все. Речей никаких готовить не надо. Тебя спрашивают, ты отвечаешь. Договорились?
- Ну, я попробую…
В субботу, как и обещал, Боровков пришел в школу. Надел он по такому случаю парадную форму, нацепил медали, начистил до зеркального блеска ботинки. Правда, пришлось в отсутствие пуховика, надеть старенький армейский бушлат. Обычный, солдатский. Впрочем, к военной форме он как раз вполне подходил.
Поселок полнился слухами, поэтому после краткого вступительного слова и представления его преподавателем, Алексею посыпались вопросы о пожаре и о спасении девочки.
- Да, собственно, что тут рассказывать? – смущался Алексей, - шел с работы, увидел горящий дом. Рядом бабуси стояли, на пожар глазели. Вот они-то и подсказали, что в доме ребенок может быть. Ну, я и зашел посмотреть. Нашел малышку, вынес. Вот и все.
- А вам не страшно было? – задали вопрос из зала.
- Знаете, когда что-то нужно сделать быстро и четко, при этом чья-то жизнь от тебя зависит, от твоих действий, бояться-то, в общем-то, и некогда. Просто оцениваешь обстановку, принимаешь решения. По ситуации. Потом… Вот потом да, немного страшновато стало. Особенно, когда дом рухнул. Столько огня было, искры полетели кругом. Вот тут, наверное, было немного страшно. Но мы с девочкой были уже на улице, так что… Нормально.
- А на войне? Там страшно? – девушка с первого ряда.
- Да по-разному. В общем-то, то же самое. Выполняешь поставленную задачу, приказ. Действуешь, как учили, по обстановке. Сейчас, когда вспоминаю некоторые моменты, то, пожалуй… Словом, не хотелось бы снова там оказаться.
- А как вы ногу потеряли? В бою?
- Ногу? Да, так сказать, неудачно с бэтэра спрыгнул. Аккурат на мину. Точнее, на мину попал мой друг, его в клочья порвало, ну, а я рядом был, зацепило.
В зале поднялся холеный, модно одетый десятиклассник:
- А за что вы там воевали? Зачем там гибли наши солдаты? Я понимаю, Великая отечественная. Люди Родину защищали. А что вы защищали в чужой стране? И от кого? От афганцев?
Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Боровков растерялся. В затянувшейся паузе ему на помощь попыталась прийти учительница:
- Ребята, наши военные выполняли там свой интернациональный долг!
- Долг кому? Или перед кем? – не унимался холеный мальчик, - убивать афганцев в их собственной стране – это долг русского солдата? Так что ли?
- Ну, мы там были по просьбе законного правительства, - Алексея начинал напрягать этот разговор, - мы помогали братскому народу.
- Алексей Николаевич, вот вы были ранены, ногу там потеряли. И что? Законное правительство Афганистана вам спасибо сказало? А народ там – днем братский, а как стемнеет, так по вам же и стреляет. Разве не так? Мне отец рассказывал.
- Он служил в Афганистане?
- Нет, он журналист, а друг у него офицер. Тоже воевал. И про братьев-афганцев много чего интересного рассказывал.
Тут встал еще один мальчик:
- А медаль вам за что дали? Сколько вы убили людей, чтоб медаль получить?
- Ребята, как вам не стыдно! – закричала учительница, - Алексей Николаевич герой, а вы…
- А медаль, - еле сдерживая себя, твердо сказал Боровков, - медаль я получил за то, что в тяжелейшем бою раненного комбата из-под огня вытащил. Просто я ближе всех к нему оказался. Так получилось…
Больше всего Алексею хотелось сейчас прекратить весь этот неприятный разговор и поскорее уйти отсюда. Однако он не мог себе позволить сбежать с позором. Но вот как выпутаться из этой ситуации он тоже не понимал.
Неожиданно тот самый, холеный мальчик, сказал:
- Вы нас извините, Алексей Николаевич. Мы понимаем, что война эта – не ваша вина, а игры политиков. Просто нам было интересно узнать, как вы, участник событий, к ней относитесь. Еще раз извините. А за девочку вам спасибо. От всех нас.
Дети начали расходиться, а Алексей спустился со сцены актового зала, где проходила встреча, присел на край скамейки, что стояла у стены.
- Вам плохо? – подбежала к нему учительница, - я сейчас воды принесу.
- Нет-нет, не надо. Все нормально. Нога немного болит, - еле выговаривая слова, сказал Алексей, - сейчас пройдет.
- Спасибо вам, что вы выступили. Извините их, пожалуйста, сейчас детки такие пошли… Гласность, перестройка и всякое такое. Все на них свалилось, а они же дети еще…
- Да-да, я понимаю, - устало согласился Алексей, поднялся и, опираясь на трость сильнее обычного, медленно пошел из школы.
Дома, он достал из шкафчика графин с наливкой, плеснул в рюмку, выпил залпом. Сел, задумался. Перед ним на спинке стула висел его парадный китель. Алексей долго смотрел на две медали, что были приколоты к кителю. Потом отцепил награды, положил перед собой на стол. Снова задумался. Взял в руки афганскую, перевернул, в который уже раз прочел надпись: «От благодарного афганского народа».
- Воины, блин. Интернационалисты, блин! – пробормотал он.
На него накатила вдруг ужасная злость. На эту чертову войну, на протез, на неустроенность свою.
- Мать вашу так! – выругался Алексей, достал шикарно отделанную бархатом пурпурную коробочку, уложил туда афганскую награду и убрал коробочку в дальний ящик. Потом взял медаль МЧС. Покрутил, повертел в руках. Хотел тоже убрать куда подальше и уже потянулся за белой, невзрачной коробочкой, но вдруг остановился. Посмотрел долгим взглядом в окно на дома, на прохожих. Несколько раз в раздумье подкинул медаль на ладони. Потом вздохнул и решительно прикрепил ее обратно на китель.