Военкомат-11. 2002 год

Военкомат - 11. 2002 год

Только я поднялся сам и поднял рюмку с водкой Довгань, как прибежал дежурный по военному комиссариату Филатов.
- Вас срочно вызывает на связь военный комиссар области генерал-майор Коноплев! – без запинки сказал он и убежал обратно.
Я поставил рюмку на стол и посмотрел на сидящих вокруг меня директоров предприятий. Директоров, в возрасте и молодых, в галстуках и свитерах, было восемь человек. А со мной, получается, девять. Говорят – несчастливая цифра.
- Прошу прощения, - сказал я им и пошел к себе в кабинет.
Пока иду, расскажу, для чего я собрал директоров в военкомате в пятницу 25 января 2002 года. А потом поведаю, что из этого вышло…
…Театр начинается с вешалки, а армия с военкомата. Это довольно затасканное выражение обычно бывало у нас, в военкоматах, в ходу перед каким-нибудь очередным юбилеем и лично меня, не то чтобы коробило, но все же слегка задевало. Как будто мы, военкоматовцы, используем реплику Станиславского для популяризации военкомата. Вроде как, театр все знают, а о военкомате никто понятия не имеет, вот мы и примазались к театру. Почему бы не переиначить этот слоган: Армия начинается с военкомата, а театр с вешалки? Тем более, что в театр, по-моему, уже никто и не ходит. Я не настаиваю, но визуально, кажется, что театралов стало меньше. Возможно, это и не так, но, уж во-всяком случае, пришел ты в театр, не понравилась пьеса - всегда можешь встать и уйти. С военкоматом так не получится.
Но я не для того припомнил эту поговорку, чтобы над ней посмеяться. Армия для ребят действительно начинается с военкомата. Пусть не буквально, но начинается. Первое впечатление об армии пацаны получают именно в военкомате.
 Пришел парень в военкомат, а там облезлые стены, прогнившие полы, капающий потолок, что он подумает об армии? Ничего хорошего, хотя, может, вслух этого и не скажет. А если к тому же в военкомате его и встретят грубовато, а мы так умеем, то желание парня поскорей оказаться в военной форме и вовсе улетучится.
И наоборот. Если военкомат выглядит крепко, внутри пусть бедновато, но все чисто и аккуратно, то ребята начинают воспринимать службу в армии, как достойное занятие для молодого человека. Ну, а если сотрудники военкомата еще и вежливы и доброжелательны, мы иногда и такие бываем, то ребята на вопрос: хотите ли вы служить в армии, ответят - скорей да, чем нет.
Эти гениальные мысли насчет влияния внешнего облика военкомата на настроение ребят не я придумал, но, прослужив несколько лет в военкомате, был вполне с ними согласен. И давно уже размышлял о том, как освежить наш военкомат, чтобы он своим видом не отпугивал призывников от мыслей о службе в армии. И снаружи освежить бы надо и внутри.
Когда у нас в последний раз производился хоть какой-нибудь ремонт, достоверно установить не удалось. Ни старожилы военкомата, ни местные краеведы ничего относящегося к ремонтным работам в военкомате не припомнили. Ну, за исключением того, что в 60-е годы в нашем военкомате демонтировали угольную котельную, располагавшуюся в подвале, и здание перевели на центральное отопление. Да в 70-е сделали пристройку к основному зданию. И все. Внутренние помещения эти события никак не затронули.
Ремонт правильнее всего начинать с крыши. Ну, а с чего еще? Если течет крыша, то ремонт тех помещений, которые эта крыша прикрывает, становится бессмысленным занятием. С крышей мы справились. Еще в прошлом 2001 году городской бюджет нам на эти цели выделил денежные средства, и уже в конце года крыша военкомата сверкала на солнце новеньким оцинкованным железом.
Следующими объектами для ремонтных работ я определил два помещения: дежурка и туалет.
Если армия начинается с военкомата, то сам военкомат начинается с помещения дежурного по военкомату. Единственное место в военном комиссариате, которое функционирует круглосуточно. И днем и ночью. И в будни, и в выходные. Так что первоочередность помещений, нуждающихся в ремонте, для меня была очевидна. А туалет… Туалет тоже можно было поставить на первое место в очереди на ремонт, но меня остановило вот что. Я представил, как по области поползут слухи:
- Все в этом военкомате хреново и убого, единственно, что они для себя сделали – туалет. Видно, туалет у них - главное.
Потом оправдывайся, говори, объясняй, но так и будешь главным по туалетам. А приоритет дежурки вопросов бы ни у кого не вызвал. Дело было за малым, найти для ремонта средства и рабочие руки. С рабочими руками удалось решить быстро. Полковник Борис Яровов, заместитель командира дивизии по тылу, с которым мы в последние месяцы сдружились, посоветовал мне обратиться с этим вопросом к командиру дивизии, генерал-майору Пчелинцеву. У командира есть пара бравых прапорщиков – мастеров на все руки, может он разрешит прикомандировать их к нам на недельку? Я так и сделал, но генерал Пчелинцев ответил отказом.
- Как ты себе это представляешь? - спросил он и сам ответил на свой вопрос. – Нет, не получится. Сейчас с этим делом строго.
Генерал посмотрел на меня, и, увидев, что я поскучнел лицом, уточнил:
- А что ты затеял в военкомате?
Я в нескольких словах рассказал ему о своих задумках, причем, в эти несколько слов сумел втиснуть фразу про военкомат и армию, в том смысле, что все начинается с военкомата.
Юрий Александрович прошелся по кабинету и задумчиво сказал:
- И начинается с военкомата, и заканчивается военкоматом. Слушай, военком, помочь тебе в этом вопросе я не могу, но и запретить двум прапорщикам поработать у тебя во внеслужебное время тоже не могу.
Так, прапорщики Сергей Матросов и Андрей Парфенов появились в военкомате. А вот со средствами было хуже. Взяться им было неоткуда, и я одно время опасался, что все мои заветные мечты о скором ремонте так и останутся мечтами.
Выход подсказал тот же Борис Яровов.
- Поезди по предприятиям, - сказал он. – Сейчас многие делают у себя косметические ремонты с использованием современных отделочных материалов. Может, кто излишки тебе и отдаст, тебе на дежурку надо-то всего нечего.
Я решил, что в этом совете есть здравый смысл и отправился в турне по наиболее крепким предприятиям города и района. Не везде мне были рады, но некоторые директора откликались. Так, Тейковский ХБК закупил для военкомата линолеум, Агропромтехника – поделилась стеновыми панелями. В ДПМК (Дорожная Передвижная Механизированная Колонна), где директором был Саша Щербаков, с которым мы были знакомы много лет – учились вместе, я раздобыл жалюзи, а на молокозаводе потолочную плитку. В общем, с миру по нитке – военкомату дежурка. Кстати, пока я занимался разверсткой, узнал множество таких внутригородских конфигураций, о которых понятия раньше не имел. Например, что тот же Саша Щербаков последних лет пять враждует с директором молокозавода Мочаловым Леонидом Борисовичем. Что тому было причиной никто, включая их самих, уже не помнил, но враждовали. Ну что значит, враждовали… Не бились в кровь, конечно, просто уклонялись от личных встреч. Поэтому у меня созрела мысль их помирить на встрече в военкомате.
- Пожмите друг другу руки, - скажу я им. – Общественность ждет.
Они руки пожмут, куда им деваться, а общественность, безусловно, зафиксирует и оценит мои способности в качестве миротворца…
…Когда прапорщики Матросов и Парфенов закончили отделочные работы в дежурке, я раздобыл в местном сбербанке списанную систему видеонаблюдения. Монитор и две допотопных камеры. Эта аппаратура, еще советской сборки, у них что-то барахлила и банкиры, ребята небедные, решили установить у себя более современную систему. А старую собирались выбросить на ближайшую свалку. А тут я шел мимо, заметил, что идет демонтаж старой системы и уговорил их отдать ее военкомату. Спецы - электронщики из дивизионного узла связи заменили в системе пару проводов, и наш военкомат стал первым в области, у кого появилась своя система видеонаблюдения. В облвоенкомате ее еще не было, а у нас уже появилась.
Когда через полгода после этого в наш военкомат приехала комиссия облвоенкомата и полковник Белоголов зашел в дежурку, он был потрясен.
- Так вы что, видели, как я шел от ворот к двери? – прохрипел он дежурному по военкомату.
- Так точно, видел, - ответил дежурный.
Не знаю, что потрясло полковника Белоголова в этом факте, может, он двигался от ворот к двери в ритме ламбады, может, еще что, но из дежурки он вышел и больше там не появлялся…
…В целях установления более прочных связей с директорами предприятий и чтобы наше взаимодействие не ограничилось ремонтом дежурки, я решил пригласить директоров в военкомат. Пусть посмотрят своими глазами, на что пошли переданные нам материалы и порадуются вместе с нами. А чтобы радость в них задержалась подольше, мы накрыли стол в одном из кабинетов, куда после показа помещения дежурного я их и привел. Привел, усадил за стол, поблагодарил за сотрудничество и поднял рюмку. Ну, а дальше пришел дежурный, я поставил рюмку на стол и пошел звонить облвоенкому.
- Что за пьянку ты устроил в военкомате? – прорычал генерал-майор Коноплев, когда я доложил, что звоню по его приказанию.
- Никакой пьянки, товарищ генерал, - возразил я. – Пригласил в военкомат несколько директоров предприятий…
- Зачем?
- Поближе познакомится. Показать им военкомат.
- Водка на столе есть? – перебил он меня.
Я подумал и решил генералу не врать.
- Есть, товарищ генерал.
- А говоришь, никакой пьянки, - уличил меня облвоенком. – Сейчас я тебе тамаду пришлю…
Положив трубку, я задумался. Не о том, кто из наших сотрудников стуканул генералу о проводимом мной мероприятии, это было не так уж и важно. А о том, что говорить директорам предприятий, чтобы они покинули военкомат без обиды, ведь что ни говори, недовольство у них останется. Как в анекдоте, ложечки найдутся, а осадок останется.
Да уж, установишь так с ними прочные связи, нечего сказать. Но что поделать, пришлось идти. Пришлось говорить. И слова достаточной степени горечи нашлись сами собой, и директора ушли без выражения мне вотума недоверия. По-моему, им даже понравилась эта эвакуация, во-всяком случае, сомневаюсь, что где-то с ними еще поступали так, как в военкомате. Пригласили и тут же выгнали.
Никого ко мне облвоенком не прислал. Я просидел в военкомате до позднего вечера и пошел домой. Проходя мимо бара «Ивановский» увидел картину. Из бара вывалилась толпа людей, в возрасте и молодых, в галстуках и свитерах, в которых я узнал выставленных мною из военкомата директоров предприятий. С горечью я отметил, что они просто лучились весельем. Особенно двое из них, Саша Щербаков и Леонид Мочалов, которые с жаром жали друг другу руки и улыбались в тридцать два зуба…
…Кто сообщил генералу о «пьянке» в военкомате так и осталось невыясненным. Можно было спросить у генерала, когда он стал военным пенсионером, но я не стал…

…23 февраля, день, который сейчас называется Днем защитника отечества, а ветераны упорно продолжают называть Днем Советской армии и Военно-морского флота, в военкомате всегда проходит напряженно. Об интенсивности нашей работы в этот день можно судить по моему графику. У остальных офицеров военкомата он не менее кипучий, просто мой день остался в записях ежедневника.
Утром я зашел в свой кабинет и взял, наконец, коробку с Дартс. Если кто забыл, это игра такая, на меткость, нужно метать дротики в круг, кто больше очков наметал, тот и выиграл. Неделю назад я купил эту игру для своих сыновей, но каждый раз забывал забрать ее домой. На этот раз я твердо решил доставить Дартс к месту назначения и положил коробку с игрой на заднее сидение Волги.
В 9 утра я с главами администраций города и района Гончаровым и Засориной возложил венки у мемориальной плиты на фасаде военкомата. После возложения венков я немного постоял с главой района Засориной Еленой Константиновной, обсуждая текущие события. В 10 часов мы с ней по плану должны были открывать в Ново-Леушинской школе фотовыставку – Слава Армии родной, но ее служебный автомобиль капризничал и не хотел заводиться.
Я предложил главе района ехать на моей Волге, а ее машина, как заведется, поедет следом. Елена Константиновна подумала и согласилась. Она села на заднее сидение Волги и стала рассматривать коробку с Дартс.
- Для призывников? – спросила она.
- Да, - не стал разубеждать я ее.
- Это вы хорошо придумали, - одобрила Елена Константиновна. -  Тренируйте у призывников глазомер и точность.
В 11 утра опять с главой администрации города Гончаровым в ДК имени Ленина я поздравлял тейковчан с праздником. Поздравил, но даже не смог остаться на праздничный концерт, потому что в 12.00 с командиром дивизии генерал-майором Пчелинцевым поздравлял в ДКРА (Дом культуры Российской армии) ветеранов - ракетчиков.
- В 13.00 обед для ветеранов в «Офицерском собрании», - сказал генерал Пчелинцев. – Тебе надо быть.
- Не могу, товарищ генерал, - ответил я. – В 13 часов у меня конкурс детского творчества «На защите родных рубежей». Я там председатель жюри.
- Ветераны не поймут, если военкома не будет, – покачал головой Юрий Александрович.
Я задумался.
- Приеду. Конкурс открою и приеду.
- Хорошо. Давай так.
Я приехал в 13.30. Борис Яровов усадил меня рядом с собой и стал рассказывать мне дальнейшую программу.
- После обеда развезем ветеранов по домам и в 15 часов идем в сауну. Командир сказал, военкома не забудьте. Потому что армия начинается с военкомата.
- И военкоматом заканчивается, - дополнил я. - Какую сауну?
- В здешнюю, в ДКРА.
- Так она ж сгорела, нет? – спросил я.
Что-то я слышал про пожар в сауне, в котором выгорело все, кроме бассейна.
- Все восстановлено в первозданном виде, - ответил Борис.
Я не успел одобрить эту информацию, потому что зацепился взглядом о взгляд начальника политотдела дивизии полковника Голода, который, не отрываясь, сверлил меня своими карими прожекторами. Убедившись, что я его вижу, он кивнул.
Пришлось встать и сказать бодрый тост ветеранам ракетных войск. О том, что их знания, опыт и бодрый дух еще очень долго будут нужны стране. Насчет их бодрого духа точно я не ошибся. Ветераны еще до моего тоста привели себя в состояние полной боевой готовности, в чем нам пришлось убедиться довольно скоро. Практически сразу после тоста.
Едва я закончил здравицу, как у одного из столов заговорили на повышенных оборотах. Мы с Борисом оглянулись. Два ветерана, один был в парадной, советского образца форме, цвета морской волны с подполковничьими погонами и рядами медалей на кителе, другой в костюме с рядами наградных планок на пиджаке, высказывали друг другу претензии. Одного из них, того, что был в костюме, я знал. Фронтовик, подполковник в отставке Аверин. Другого ветерана я не знал.
- Иди, разнимай их, - сказал я Борису.
- 9-го мая, когда я последний раз пытался разнять двух ветеранов, с виду Божьих одуванчиков, они меня чуть не убили, - ответил полковник Яровов. - Пусть Голод разнимает, это его работа.
Полковник Голод и, правда, решительно вклинился между двумя спорщиками и стал их увещевать. И, похоже, с этой непростой задачей справился, потому что Аверин, тот, что был в костюме, быстро покинул обеденный зал. Но, как вскоре выяснилось, ненадолго. Минут через 10-15 подполковник в отставке Аверин в полной парадной форме с многочисленными наградами вновь появился в зале и подошел к своему оппоненту.
- Кажется, тут дуэль намечается? – спросил я.
- Два дня в году, 23-го февраля и 9-го мая наши старики становятся амурскими тиграми, - сказал Борис то, что я знал и без него. – Чуть что, сразу в драку лезут.
К нам с Борисом подошел полковник Голод и озабоченно сказал:
- Борис Викторович, давай-ка начнем их развозить по домам.
- Да. Пора.
Между тем, обстановка возле ветеранов – ракетчиков накалялась. Оба подполковника в отставке уже придерживали друг друга за пуговицы кителей и кипели взаимным негодованием. Выражение их лиц указывало на то, что разговор уже был на стадии выбора дуэльного оружия, шпаги или пистолеты. Скоро выяснились и подробности ссоры между офицерами, приведшей к дуэли. Подполковник Аверин разглядывая между тостами ряды наград своего визави, упрекнул его в том, что одной из медалью, украшавшей грудь ветерана, тот никак не мог быть награжден. Поскольку… И привел тому ряд доказательств. В ответ другой подполковник по фамилии Чернов обвинил своего друга в прибавке себе выслуги лет:
- У вас, товарищ подполковник в отставке, не тридцать лет выслуги в Вооруженных Силах СССР, как вы кричите на всех углах, а двадцать девять лет и десять месяцев. Всего-навсего.
Дуэльные традиции офицерства в нашей стране к счастью (или, к сожалению) давно утрачены, поэтому мы, если чего всерьез и опасались, так это то, что разбушевавшиеся ветераны не стали бы выяснять, кто из них более прав с помощью кулаков. Это бывало, чего уж там. Бывало.
И тут мне пришла в голову одна забавная мысль. Я вышел из «Офицерского собрания», взял из Волги набор Дартс и вернулся в зал.
- Товарищи офицеры, - обратился я к ветеранам. Они, сверкая гневом, и не выпуская из рук чужих пуговиц, обернулись ко мне. Голод с Ярововым тоже.
- Предлагаю такой вариант дуэли, - сказал я. – Вот Дартс. Сейчас повесим на стену круг, и каждый из вас будет метать по три дротика. Кто из вас попадет в десятку, будет считаться победителем в споре. Проигравший должен будет, посыпая голову пеплом, удалиться.
Подполковник Аверин хмыкнул, подполковник Чернов, чтобы не отставать от соперника, тоже усмехнулся. Пуговицы при этом они из рук выпустили, что уже было похоже на разрядку. Полковник Голод лично повесил круг на стену над диваном и положил на диван дротики. Дальше тоже было интересно. Спорщики высокомерно отказались возлагать определение своей правоты на игру и, хотя и без особой любви друг к другу, но уселись обратно за стол. Не успел я за них порадоваться, как ко мне подошел еще один дедушка в парадной форме:
- Эт само, товарищ военком, - сказал он. – Раз они не хотят, можно мне стрельнуть?
- Стрельните, - разрешил я и тут же ветераны - ракетчики выстроились в очередь за дротиками.
- Ну, ты молодец, - недовольно сказал мне начальник политотдела полковник Голод. – Теперь их до ночи отсюда не вытащишь.
Вот угоди им всем…
…Когда мы с Борисом Ярововым спустились в подвал, где размещалась сауна, первое, что я увидел, был стол для настольного тенниса.
Я неплохо играю в настольный теннис. Ну, скажем так, достаточно неплохо играю. Для местного любительского уровня. Хотя мне доводилось обыгрывать в пинг-понг даже мастеров. Было, ребята, было. К описываемому времени, конечно, я уже несколько утратил свои навыки, реакция с координацией были уже не те, но даже сегодня, если беру в руки ракетку, со мной трудно справиться.
- Сыграем? – сказал мне Борис.
- А ты умеешь? – удивился я. Специально, чтобы его завести.
- Да я абсолютный чемпион в весовой категории до полковника.
Мы посмеялись, и я легко вынес Бориса в первой партии. Во второй, кажется, я его даже из десятки не выпустил. Пока я набивал на Борисе руку, в сауну стали приходить другие офицеры. Полковник Голод сменил Бориса  за теннисным столом, но с ним я разделался еще быстрее. Потом обыграл еще двоих заместителей командира дивизии.
- А ты хорошо играешь, - сказал командир дивизии генерал Пчелинцев, незаметно появившись в комнате с теннисным столом. – Давай со мной.
- Ну, все, тебе кирдык, - дружно сказали мне офицеры.
Генерал играет, как профи, понял я и решил сражаться как можно лучше, чтобы проиграть достойно. До счета 20 – 1 я думал, что генерал играет со мной, как кот с мышью, сейчас возьмет и наберет 20 очков подряд. Для смеха. Нет, я так и выиграл, 21-1. Играл Юрий Александрович очень слабо, но итогом был не на шутку удивлен.
- Слушай, как так? Я обыгрывал всех замов, как детей, ожидал вызов в олимпийскую сборную страны. А ну, давай еще.
Я выиграл у генерала еще две партии, примерно с таким же счетом, пока он, расстроенный, не бросил ракетку. И ушел в раздевалку.
- Я думал, ты умней, – бросил мне полковник Голод и ушел вслед за командиром.
- В этой сауне ты последний раз, - добавил начальник штаба дивизии полковник Зиневич Николай Николаевич. – К гадалке не ходи.
Один Борис меня поддержал. Когда я спросил его, может, мне в парилку лучше не соваться, он ответил:
- Да брось ты. Не думай, что генерал так уж наивен. Фигня все это. Пошли.
Борис был прав. Генерал Пчелинцев не только не обиделся на меня за игру, но и с того дня всегда приглашал на все дивизионные мероприятия, и на официальные и на прочие. В теннис, правда, никогда мы с ним больше не играли.
А Дартс я так не привез домой, он остался где-то в офицерском собрании…

…В середине марта ко мне в военкомат приехал полковник Яровов и, походив по нашим коридорам, упрекнул меня:
- Я сейчас прошел по военкомату и не увидел ни одного портрета русских полководцев. Их у тебя вообще нет или я просто не нашел?
- Вообще нет, - ответил я.
 - Как можно проводить военно-патриотическое воспитание пацанов без портретов выдающихся военачальников? Стыдно, товарищ.
Он отодвинул стекло, закрывающее полку шкафа, взял с нее пистолет – зажигалку и чуть не выжег себе глаз, пытаясь угадать - откуда вылетит пламя. Пламя вылетело из дула, куда Борис пытался заглянуть. Я отобрал у него зажигалку, которую держал в кабинете, как красивую игрушку и ответил:
- Борь, мне сейчас не до портретов.
- А до чего тебе сейчас? – спросил Борис, вытирая слезы.
- У меня через две недели призыв начинается, а призывной пункт не готов, у меня гаражная стена вот-вот упадет навзничь, у меня ворота военкомата облезлые, как хвост у бродячей собаки…
- Это все текущие дела, ты что, думаешь, один такой? Нет, брат, у всех забот полон рот. Но надо смотреть дальше носа.
- Ну, раз надо смотреть дальше носа, тогда поделись портретами с военкоматом. Помоги нам в деле военно-патриотического воспитания молодежи.
- У меня их тоже нет, - признался начальник тыла дивизии. – Но могу подсказать тебе, где портреты можно заказать.
- Репродукции?
- Нет, настоящие портреты, мольберт, палитра, масло и все такое.
- Мысль хорошая, - согласился я. – Но, боюсь, портреты, те что пишут маслом, мне сейчас не по карману. А вот недорогие репродукции для призывного пункта - это, пожалуй...
- Репродукции - пошел и купил в книжном магазине. Я тебе про настоящие портреты толкую. Которые не только стены военкомата будут украшать, но и пробуждать гордость за наших предков.
Зацепил меня Борис, надо сказать, своими словами. Сделать в военкомате портретную галерею полководцев было бы совсем неплохо. А то висят у нас на стенах только одни схемы эвакуации, да пластиковый кармашек для поздравлений по любым поводам. Конечно, призывникам без портретов полководцев у нас скучно…
- Ты подумай, - сказал мне Яровов. – А надумаешь, звони.
И он достал из кейса то, ради чего приехал ко мне в военкомат. Похвастать новым мобильным телефоном.
У нас с начала 2000-х началась эра мобильных телефонов, которая частично добралась и до нашего уездного городка. У меня самого с месяц назад появился первый в жизни мобильный телефон Siemens А-35, который я берег, как хрустальную вазу, протирал его по пять раз на дню и старался телефон эксплуатировать пореже, чтобы не замучить его работой. Последнее было лишним, потому что и так звонить было почти некому. Позвонить можно было тому же Борису Яровову, полковнику Голоду и начальнику 4-го отдела облвоенкомата полковнику Зайцеву, с которым телефоны мы приобрели одновременно. Телефон командира дивизии у меня тоже был, но ведь не будешь же звонить генералу, спрашивать, как дела, дружище?
Борис вытащил коробку, и я прочитал на ней название Sony Ericsson T68i.
- Надо еще разобраться в этом аппарате, - озабоченно сказал Борис. – В нем наворотов, как в космическом корабле. Это тебе не Сименс а35.
Я достал свой Siemens А-35, подул на него, протер бархатной тряпочкой и спрятал обратно.
- Смейся, паяц, но плакать не смей… Так где, говоришь, можно портреты заказать? – спросил я.
- Какие телефоны? – не отрывая глаз от своего нового мобильника, пробормотал Борис. Ушел в астрал.
- Боря, вернись на родину, - попросил я. – Я тебя про портреты спрашиваю. Давай адрес этого Пикассо.
- А, портреты. Уже надумал, значит?
- Ну, скажем так, стал ближе.
- Есть один прапорщик, служил у меня когда-то. Сейчас на пенсии. И фамилия у него подходящая – Холстов. Он на этих полководцах руку съел и собаку набил. Живет в Соснах, на улице Новоженова. Номер дома и квартиру не помню, потом тебе позвоню с этого красавца.
Борис с нежностью посмотрел на телефон и принялся упаковывать его обратно в коробку.
- Надо бы взглянуть на образцы его творчества.
- У него дома и взглянешь…
… На следующее утро, в районе десяти часов, я нажал звонок на дверном косяке четвертого этажа одной из пятиэтажек на улице Новоженова, на самом въезде в военный городок. Дверь открыл моложавый мужчина с волнистыми волосами, зачесанными назад. Я представился, он отступил в сторону, и я вошел в квартиру. Пахло чем-то терпким, вроде запаха олифы. Может, так свежие картины сохнут?
Художника звали Валентин. Отчество художник называть отказался, сказал, что в общении с людьми оно ему пока ни к чему.
- Валентин, хочу заказать у вас несколько портретов.
Валентин слегка поморщился.
- Полководцев?
- Да. Шесть портретов русских полководцев. Готовых, кстати, нет?
- Готовых нет. Чьи именно портреты?
- Невский, Донской, Петр первый, Суворов, Кутузов.
- Пять назвали.
- Разве? – я пересчитал в уме портреты. Кого забыл?
- Жуков Георгий Константинович, - вспомнил я.
- Жукова писать не буду, - немедленно сказал Валентин.
- Что так?
- Я не могу его писать. Кого угодно напишу, хоть Буденного в буденовке, а Жукова нет.
- Интересно…
- Понимаете, у него лицо постоянно меняется. У Жукова. Прямо до галлюцинаций.
- Что значит, меняется? - недоверчиво спросил я.
- В процессе работы, ну и в конечном итоге на портрете. Я знаю, о чем говорю, вы же не первый, кто обращается ко мне за портретом Георгия Константиновича. Доводилось писать его и раньше. Пишу его лицо суровым – Жуков улыбается, пишу улыбающегося – он хмурится.
- Мистика, - посочувствовал я ему.
- Называйте, как хотите, - покачал головой художник, – Но нервов на портрет Жукова уходит больше, чем масла.
- Да бросьте, Валентин, - сказал я художнику и дружески ему улыбнулся. Цену, что-ли, набивает?
- Мне ведь все равно, улыбаться будет Жуков на вашем портрете или хмуриться, - продолжал я. – Нужно просто его изображение.
- Хорошо, - нехотя согласился Валентин. – Напишу. Только потом… Вам как лучше, Жукова левым полуанфасом написать или правым?
Я счел его вопрос очередным чудачеством, которым настоящие художники и должны отличаться от нас, обычных людей и, похлопав его по плечу, ответил:
- Каким он к вам повернется, тем и пишите.
- Напишу левым полуанфасом, - подумав, сказал Валентин.
- Принято, - одобрил я.
- Теперь Александр Невский и Дмитрий Донской.
- А с ними что?
- Их как писать? По канону или как сам вижу? Сами понимаете, их изображений не существует. Невского обычно пишут с актера Николая Черкасова, который сыграл его в кино.
- А Донского?
- Донского вообще пишут, как Бог на душу положит. Сохранилось, правда, его описание - Бяше крепок и мужествен, и телом велик, и широк, и плечист, и чреват вельми, и тяжек собою зело, брадою ж и власы черн, взором же дивен зело… Обычно Дмитрия Донского копируют с картины Бубнова «Утро на Куликовом поле»
- Да вы настоящий искусствовед, - похвалил я его.
- Да нет, просто, когда много лет пишешь одних и тех же людей, узнаешь их понемногу. Так что, писать по канону?
- Пишите по канону, - разрешил я.
 Мы обсудили с художником еще пару деталей, вроде размера портретов и форму багетов и я вернулся в военкомат.
Через две недели Валентин привез мне пять портретов, завернутых в бумагу и перевязанных шпагатом.
- Один пока не закончен, - сообщил художник. – Догадываетесь, чей?
И, не давая мне блеснуть сообразительностью, добавил:
- Маршала Жукова. Не получается у меня левый полуанфас, даже отдаленного сходства нет. И не обманешь никого, он ведь не Дмитрий Донской, изображений Жукова на свете полно.
- Валентин, напишите его правым полуанфасом, если левый не выходит, напишите его в профиль, напишите его как угодно, главное не забудьте на кителе четыре звезды героя Советского Союза нарисовать, и тогда даже далекий от живописи человек, вроде меня, сразу поймет – это маршал победы Жуков.
Художник тяжело вздохнул и поехал сражаться с портретом великого полководца.
Через неделю я получил от него еще один пахнущий краской пакет, завернутый в бумагу и обмотанный шпагатом. На этот раз художник сам не приехал, а прислал гонца, который сунул мне этот пакет и торопливо ушел. С некоторым волнением я развернул пакет и стал рассматривать портрет Жукова. Лицо на портрете было вполне узнаваемым, и даже без звезд Героя можно было сказать – да, здесь изображен маршал Жуков Георгий Константинович. Левым полуанфасом. Ведь если человек изображен вполоборота налево, это левый полуанфас? Или нет?
Поскольку у художника Холстова был домашний телефон, то я решил прояснить это вопрос до конца.
- Валентин, доброе утро, - поприветствовал я его, набрав пятизначный номер на диске телефона. – Жукова получил, спасибо.
- Что, совсем непохож, да? Замучил он меня, если честно. Сто раз себе говорил - не буду браться за Жуковский портрет. Один негатив от него.
- Да нет, все в порядке, - я постарался успокоить художника. – Вполне похож. Я только хочу уточнить, это левый полуанфас?
- Почему левый? – удивился художник. – Правый. Левый у меня не выписывался и я от него отказался.
- Правый? Значит, если он смотрит влево, это правый полуанфас?
- Нет, левый полуанфас, когда поворот головы налево, а правый, когда направо, - пояснил художник.
- Но Жуков смотрит налево, - я еще раз глянул на портрет и убедился, да – налево.
- Как Жуков может смотреть налево, если он смотрит направо? - раздраженно спросил Холстов.
Совсем запутавшись в этих полуанфасах, я решил, что разницы нет никакой, а чтобы разобраться в них, нужно, по меньшей мере, художественное училище закончить, поэтому, поблагодарив художника за его труд, положил трубку.
Портреты полководцев я разместил на лестнице, ведущей из первого этажа на второй, по три портрета на каждой стороне и они там вполне прижились. И даже были предметом моей гордости, особенно когда приезжали офицеры из других военкоматов. Смотрите, мол, завидуйте, у вас репродукции, а у меня настоящие портреты, писанные маслом…
… Это было в марте-апреле 2002 года. Недавно, в декабре 2023 года я зашел в своей военкомат по пенсионным делам и, поднимаясь на второй этаж, оглядел те самые портреты. Полководцы нисколько не выцвели и по-прежнему строго взирали на меня, кто с левого полуанфаса, кто с правого, и только Жуков… Георгий Константинович смотрел прямо…

 … В апреле военный комиссар области генерал-майор Коноплев объявил нам, что увольняется в запас. И добавил, что тридцать два года, отданные армии стоят того, чтобы сказать ей – прощай.
Девять лет я прослужил под началом генерала, не так уж и мало, и эти годы не были худшими в моей жизни. Поэтому это известие вызвало во мне противоречивые чувства. Да, генерал Коноплев был тяжелым человеком, умел одним своим тембром голоса вызвать вибрацию у любого из нас. С ним мы поняли, что чувствуют зайцы, услышав тигриный рык. Бывал он и резок и несправедлив. И если в минутном разговоре вариант слова – идиот он употреблял не более двух раз, мы считали, что генерал нами доволен. Но это был настоящий командир, приказ или распоряжение которого никому и в голову бы не пришло обсуждать или не выполнить. И военкомом меня сделал он, генерал-майор Коноплев. Так что, хотя по случаю увольнения генерала среди городских и районных военкомов царило тихое ликование, я так и не решил для себя, радоваться мне или печалиться.
Месяца за три до его увольнения, в начале года, генеральскую дачу в поселке Нерль обворовали. Тогда частенько грабили дачи и дома, в которых не было постоянных жильцов. Тащили все, а что утащить не могли, разбивали или сжигали. Вместе с домом. Говорили, что скорей всего это работа бомжей.
У генерала из дома - дачи украли ружье. Очень дорогое охотничье ружье Blaser Standart производства Германии. Что еще у него утащили, генерал не рассказывал, но из-за этого ружья горевал сильно. Впрочем, когда мне сказали, сколько оно стоит, я бы тоже горевал, стащи кто-нибудь его у меня.
- Держи меня в курсе, как идет розыск, - с горечью приказал мне генерал на утреннем докладе в понедельник, через три дня после кражи.
Пришлось мне идти к начальнику милиции Анатолию Ивановичу Белову и расспрашивать его о тайнах следствия.
- Ты не знаешь, какого хрена ваш генерал держал этот штуцер на даче? – спросил меня начальник милиции. – Судя по ценнику, который он указал в заявлении, ружье стоит дороже, чем весь поселок Нерль.
Я ответил, что не знаю и посетовал, что генерал, оставляя ружье на даче, почему-то со мной не посоветовался.
- Ты сам на кого думаешь? – спросил я Анатолия Ивановича. – Бомжи орудовали?
- Вряд ли. Бомжам ружье ни к чему. Толкнуть они его не смогут. А поймают с ружьем – это срок, и немаленький. Оно им надо?
- Похоже, что с ружьем глухо?
- Пока да. Ты поспрошай генерала, к нему никто в последнее время не подъезжал насчет продажи этого ружья? Может оттуда ноги растут.
- Спрошу, чего не спросить. Мне теперь придется часто с ним на оружейные темы беседовать.
- И посоветуй ему дом на сигнализацию поставить.
- Точно, - согласился я. – И подходы заминировать. Ладно, Анатолий Иванович, будь. Позвони, если споткнешься об это ружье.
- Позвоню тебе первому…
Это было в январе. А в апреле генерал Коноплев уволился в запас. На прощальный обед нас собрали в кафе «Лада», известное мне еще по студенческим временам. Конечно, это кафе сильно изменилось с той поры. От того кафе, в котором я с друзьями бывал, осталось только название.
Столы в кафе были расставлены огромным квадратом, генерал сидел в окружении своих заместителей и начальников отделов облвоенкомата, а мы, вокруг этого квадрата. Я место не выбирал, но мне досталась позиция как раз напротив генерала, так что нагляделись мы с ним друг на друга в этот вечер вволю.
Рядом со мной сидел подполковник Торлин, военком одного из сельских районов. Как и все в нужных местах он кричал ура, хлопал в ладоши и вел себя ровно так, как и мы все. За исключением одного, он не пил водку. Наливал себе в рюмку минералку и чокался со мной и с кем-то из офицеров, сидевших от него справа, и лихо опрокидывал ее в себя. Даже крякал от крепости негазированной воды «Суздальская».
 «Молодец, - подумал я о Торлине. – Здорово придумал».
Я тоже хитрил, как мог. Делал вид, что выпиваю рюмку, и ставил ее на стол почти в том же наполнении, что до тоста, смешивал себе микстуру из водки с той же Суздальской. Но полную замену водки минералкой не производил.
- Коля, - спросил я Торлина, - ты что, совсем огненную воду не употребляешь?
- Совсем, - твердо ответил Торлин.
- Одобряю. И что, не пил никогда?
- Пил – не то слово, я ею практически воду заменял... Пил ежедневно, начинал прямо с утра и до упаду. Остановился на самом краю, когда мне стало мало двух бутылок водки на день.
- Ого!
- Да, - сказал Торлин. Правда, в его голосе, если только мне не показалось, прозвучала не только гордость, но и печаль.  – Когда я дошел до этой стадии, то призадумался. Или спиваться дальше, или полный отказ от спиртного. Я выбрал второе.
- Закодировался?
- Нет, - гордость в его голосе стала еще более заметна. – С силой воли у меня всегда было все в порядке. Пацан сказал – пацан сделал.
- Бестактный вопрос. И давно?
- Давно! – Торлин задумался, припоминая дату победы силы воли над водкой. – Неделю!
Мы бы продолжили с ним этот интересный диалог, но полковник Белоголов, который исполнял на банкете обязанности распорядителя, передал по цепочке, что настала очередь моего тоста. Тосты произносили в непонятной очередности, но каждый из присутствующих был обязан генералу что-нибудь приятное сказать.
Я встал с места, взял рюмку, которую по примеру трезвенника Торлина наполнил минеральной водой, и стал говорить тост. Тост давно был у меня готов, многократно повторен про себя и должен был прозвучать гладко, как стишок у первоклашки. Получилось даже лучше. И ярче. Запоминающимся тост сделал сам генерал-майор Коноплев. Он вперил в меня свой рентген так пристально, что я даже засомневался, те ли я слова говорю? Я заставил себя продолжить тост, но когда добрался до слов:
- Мы вас никогда не забудем, товарищ генерал.
Генерал сделал вставку:
- Я тебе и не дам про себя забыть!
Раздался громовой хохот полусотни человек. Смеялись даже официанты, которые, не понимая, что в генеральских словах смешного, поддались общему восторгу. Когда хохот через минуту стал стихать, генерал подбросил в костер еще пару дровишек:
- Пока ружье мое не найдешь, - сказал генерал и все присутствующие едва не легли под столы. Все ведь знали историю с кражей ружья.
Я мужественно выдержал разгул веселья, только опустил рюмку на стол, потому что мне понадобились обе руки.
- Мы вас никогда не забудем, товарищ генерал, - повторил я. – А чтобы вы нас тоже иногда вспоминали, разрешите вам вручить наш подарок. От имени группы военных комиссаров.
Я достал из-под стола продолговатый футляр и пошел к генералу. Это было ружье. Не Blaser Standart, конечно, а сильно попроще – ТОЗ (Тульский оружейный завод), но те, кто разбирался в охотничьем оружии говорили, что из него тоже можно стрелять.
Смех сменился изумлением на лицах тех, кто не был причастен к покупке этого ружья, возможно, они думали, что пропавший штуцер я каким-то чудом отыскал и теперь несу его генералу. Те, кто был причастен, просто улыбались. Дело в том, что несколько военкомов, откликнулись на мое предложение скрасить генералу жизнь на пенсии с помощью нового охотничьего ружья. Найдется пропавшее оружие – хорошо, не найдется, ТОЗ все-таки лучше, чем ничего.
Генерал, в отличие от своего окружения, не изумился, что навело меня на мысль о том, что кто-то из офицеров, участвовавших в этом деле, все-таки проболтался. Хотя все соглашались, что неожиданный подарок лучше, чем просто подарок и клялись, что никому и никогда.
Под аплодисменты я вручил генералу футляр с ружьем и попросил его зарегистрировать оружие установленным порядком в милиции. В прежние времена я бы, наверное, не рискнул лезть к генералу со своими советами, но тут посоветовал. И не потому, что, как сказал один из его замов – тигр уже без зубов, а потому что действительно так думал.
- Заведите собаку, товарищ генерал, - посоветовал я ему.
- Толковая мысль, - одобрил генерал.
- Иногда они ко мне приходят, - скромно ответил я.
- У меня две собаки, - сказал генерал. - Каждая размером со слона. Дружелюбные, как котята. Улыбнешься им – последнее отдадут. Заезжай на них посмотреть.
- Спасибо, товарищ генерал.
Генералу Коноплеву наш подарок, хотя, очевидно, он не стал для него сюрпризом, понравился. Генерал положил футляр на стол позади себя и за оставшееся время банкета несколько раз оборачивался и проверял, не стащили ли ружье опять…
…После банкета я поехал в сторону автовокзала. В том районе города был неплохой магазинчик автозапчастей, а мне понадобились брызговики на задние колеса жигулей. Купил брызговики, потом минут двадцать бродил по магазину, рассматривая свежие «фишки» для рестайлинга отечественных автомобилей. Автолюбителю это всегда интересно. С трудом я вытащил себя из магазина и направился к своей Волге. Пора было возвращаться домой.
На пути к машине мое внимание привлек человек в военной форме, стоявший у продовольственного магазина в позе горниста из пионерского лагеря. Левой рукой он уперся в бок, а правой держал бутылку, этикетка которой означала водку, таким образом, чтобы жидкость свободно поступала из бутылки в открытый рот. Народ, проходивший мимо, в основном дружелюбно улыбался и с любопытством разглядывал горниста, который слился со своим горном в единое целое. Но не всем эта сцена пришлась по сердцу. Некоторые отворачивались, а одна бабушка с авоськой проворчала:
- Пьют и пьют. Когда уже напьются. А еще военные…
И посмотрела на меня.
Мне не понадобилось много времени, чтобы узнать в горнисте подполковника Торлина, давно и твердо отказавшегося от всех видов спиртного. Я подошел к нему в тот момент, когда он, переводя дыхание, вытащил горлышко бутылки изо рта и очумелым взглядом озирал окрестности. Меня он, хотя и рассматривал чуть дольше, чем остальные объекты пейзажа, не узнал. Нашлось у него занятие получше, чем кого-нибудь узнавать. Торлин вскинул руку и напряженно стал определять уровень оставшейся в бутылке жидкости.
- Да вы не переживайте, товарищ подполковник, - сказал чей-то голос позади меня и я обернулся.
За моей спиной стоял молодой человек. Говорил он, видимо, мне, а смотрел на Торлина.
- Я водитель, - сообщил парень, не отрывая глаз от своего военкома.
- Помочь? – спросил я.
- Не стоит. Пока Николай Николаевич не закончит, его лучше не трогать. Драться будет.
Николай Николаевич стоял рядом, но на наш с водителем диалог никак не реагировал. Он снова приник к бутылке и уже не отрывался от нее, пока она не опустела. До этого дня я не знал, что водку можно так пить.
Дождавшись, когда Торлин утолит жажду, водитель подошел к своему военкому, который строго уставился на него.
- Я худею, Клава, как ты постарела, - сказал водителю Торлин совершенно трезвым голосом. Впрочем, вероятно, водка еще не добралась до голосовых связок. Меня Торлин по-прежнему не видел, словно решил, если меня не замечать, то меня как будто и нет.
Водитель мягко отобрал у Торлина пустую бутылку и опустил ее в урну у входа в магазин. Потом так же мягко потянул подполковника за локоть, и они пошли к своему УАЗику. Торлин, кстати, шел вполне ровно, не шатался, не заплетался, и казалось невероятным, что этот человек только что выпил бутылку водки. Вот что значит армейская школа…
…Штуцер Blaser Standart производства Германии так никогда и не был найден, так что начальник нашей милиции, вероятно, был прав, говоря, что кражу сработали не бомжи…
Тогда же, в апреле 2002 года военным комиссаром области был назначен полковник Соколов Владимир Александрович, бывший до этого военным комиссаром города Кинешма. Владимир Александрович, по моему мнению, обладал одним бесценным качеством – у него не было дачи в нашем районе…

…31 мая в Японии и Корее начался чемпионат мира по футболу. В этот же день у меня в кабинете появился телевизор марки «Samsung» и  радиотелефон Sanyo, мощный аппарат, с антенной на крыше, способной покрывать весь город. И даже немного дальше. Чемпионат мира по футболу, телевизор и радиотелефон поначалу не выглядели взаимосвязанными вещами, но дальнейшие события показали, что я сумел их соединить.
Если обратиться к почасовой хронологии, то сначала я установил радиотелефон. Мне давно хотелось иметь такое устройство, которое позволило бы мне в любой точке города оставаться на связи. С развитием радиотехнологий в конце 90-х и начале 2000-х это стало возможным. Конечно, в ходу уже были мобильные телефоны, но радиотелефон выигрывал тем, что откликался на номер моего служебного телефона и я, даже находясь вне военкомата, мог отвечать на звонки так, как если бы сидел в своем кабинете. Удобно.
Это устройство - Sanyo, с базой и тяжеленной трубкой, которую, если разговор затягивался, нужно было держать двумя руками, мне привезли чуть не из Японии. А может, и не чуть, Бог знает, где его собрали. Радиотелефоны в то время обладали неопределенным статусом, то ли запрещены, то ли разрешены. Или ни то, ни другое, но для использования радиотелефона вроде бы нужно получать разрешение Госсвязьнадзора (так до 2008 года назывался Роскомнадзор). Потом кто-то из осведомленных людей мне сказал, что все запреты на радиотелефоны давно уже отменены, и я с легким сердцем принялся претворять в жизнь свою давнюю хотелку. Стал налаживать связь. Надежную и устойчивую, как когда-то меня учили в Альма-матер.
Дивизионные связисты установили на крышу военкомата антенну и подключили усилитель. Проверили – работает. Для уточнения радиуса действия радиотелефона я отъехал на машине на край города и стал дожидаться звонка. Долго ждать не пришлось. Негромким, но въедливым зуммером телефон сообщил мне, что кто-то пытается установить со мной связь. Я нажал зеленую кнопку и сказал:
- Подполковник Семенов.
В ответ раздался свист, хрип и волчий вой.
- Я вас не слышу, - подождав немного, сообщил я трубке и глянул на водителя. – Серега, сближайся с военкоматом.
Повторный звонок телефон принял метров через сто. На этот раз телефон только тихо посвистывал.
- Оперативный дежурный майор…- в этом месте свист усилился и фамилию я не разобрал.
- Слушаю.
- Что у вас со связью? – спросил оперативный дежурный.
- Тестируем новые системы, - ответил я. – Выходим на новый уровень.
- Понятно. Военный комиссар области вызывает вас на связь. Срочно.
Еще два месяца назад, когда оперативный дежурный сообщал нам, районным военкомам, что облвоенком вызывает нас на связь, он никогда не добавлял слово – срочно. И так было ясно, раз генерал Коноплев нас вызывает, значит, это срочно. А сейчас стали добавлять - срочно. Вроде как, если не скажешь нам это слово, то мы и звонить не станем. Или, будет время, позвоним.
Мы с Серегой вернулись к военкомату и там, у ворот, я набрал номер облвоенкома полковника Соколова.
- Подполковник Семенов, по вашему приказанию, - сказал я, когда облвоенком откликнулся.
- Ты где находишься? – спросил Владимир Александрович.
- На территории своего военкомата.
- А что за свист в трубке?
- Я по радиотелефону говорю.
- Состыкуйся с командованием вашей дивизии… Ты, вообще, как с ними?
- Нормально, - осторожно ответил я.
- Командира дивизии знаешь?
- Знаю.
- А он тебя?... Ладно, слушай. Твоя задача: встретиться с командиром дивизии и уточнить следующий вопрос - сможет ли дивизия принять в сентябре областные военно-спортивные игры школьников «Зарница»? Мы их обычно проводили в Кинешме, но в этом году в сентябре там свои сборы и они отказались. Понял?
- Понял.
Все я понял. Не понял я только одно, почему это надо делать мне? Почему бы облвоенкому самому не приехать в дивизию, не познакомиться с командиром и не решить все эти вопросы. С другой стороны, и генерал Коноплев, бывший облвоенком, действовал так же. Вызывает он в январе меня на связь, которую я установил с ним через три секунды и говорит:
- Езжай к командиру дивизии и попроси у него для меня зимнюю генеральскую куртку. А то мне в штаб округа ехать, а не в чем.
- Да ешкины копыта, сам езжай и проси! – храбро отвечаю я. Мысленно. Вслух я сказал генералу, что уже еду.
Пробиваюсь к командиру дивизии, к которому не всегда можно попасть, когда хочешь.
- Товарищ генерал, - говорю я генерал-майору Пчелинцеву, командиру дивизии, - нет ли у вас зимней генеральской куртки для генерал-майора Коноплева? А то в той, что у него есть, ему стыдно в Москву ехать.
- Генеральская куртка? – удивился генерал Пчелинцев. – А что это такое?
- Мне такие вещи рано знать, товарищ генерал.
- Нет никаких генеральских зимних курток. Лично я беру обычную офицерскую куртку и пришиваю к ней генеральские погоны. Так и передай своему генералу. А куртку, иди, получи на вещевом складе.
Мои воспоминания прервали короткие гудки телефона. Я поднялся в свой кабинет и позвонил командиру дивизии, который сказал, что готов выделить мне 10 минут в 15.00.
Ровно в 15.00 я зашел в кабинет командира дивизии. То, что мои часы не спешили и не отставали, подтвердил телевизор в кабинете командира. С моим прибытием началась программа «Вести» по каналу «Россия-1». Я оглянулся на телевизор, посмотрел на диктора и узнал, что глава Римско-католической церкви Иоанн Павел второй отбыл в Рим после визита в Болгарию.
- Либо телевизор надо менять, либо очки, - сказал мне генерал. – Не вижу ни черта.
- С вашего места трудно что-нибудь в нем увидеть, - прикинув расстояние от рабочего стола генерала до телевизора. Кабинет был громадный, в теннис можно играть. В большой.
- Раньше-то видел, - вздохнул Юрий Александрович. – Давай, что у тебя?
Я рассказал ему о замыслах облвоенкома насчет военно-спортивных игр школьников, сроках их проведения и причинах обращения к нему. Генерал почесал затылок и полистал лежавший перед ним журнал.
- Принципиально я не против, - сказал он. – По срокам вроде бы приемлемо. Готовьте письмо…
От генерала я, раз уж все равно в дивизии, заехал в штаб тыла, где застал Бориса Яровова, экипированного почему-то в полевую форму. Он стоял у окна своего кабинета и наблюдал, как во дворе солдаты грузили в машину стекло.
- Все равно ведь, хоть лист, да разобьют, - сообщил мне Борис, оглянувшись на меня. – Не могут не разбить.
- Лишь бы сами не порезались, – ответил я, усаживаясь на стул. - Ты чего такой, весь военный?
- КШТ (Командно-Штабная Тренировка) у нас с понедельника, - сказал Яровов, пожимая мне руку и усаживаясь напротив.
У Бориса прямо напротив его стола стоял телевизор Rolsen с большим экраном.
- Как ты считаешь, может, мне тоже поставить в кабинете телевизор? - задумчиво спросил я. – А то у всех есть, а у меня нет.
- А нафига он тебе? Все равно смотреть некогда.
- Тебе, значит, он нужен, а мне - нафига? Включи. Там сейчас Франция с Сенегалом играют.
- А. Не знал, - равнодушно ответил Борис. – Сам включи, вон пульт…
Я включил телевизор и увидел, что идет второй тайм и Сенегал выигрывает 1-0.
- Олени, - упрекнул я французов.
В ответ одновременно зазвонили телефон Бориса на столе и мой радиотелефон. Чтобы не мешать Борису, я взял трубку Sanyo и вышел в коридор.
- Товарищ подполковник, - сказал мне дежурный по военкомату майор Иванов. – Тут столы привезли. Интересные такие, плиткой облицованы. Куда их?
- Выгружайте на призывном пункте, - сказал я дежурному. – Пусть Зотин принимает.
Обменявшись с майором Ивановым еще несколькими предложениями, я сказал ему, что скоро буду и вернулся в кабинет полковника Яровова.
- А ты где достал такие столы, с плиткой? – ухмыльнулся Борис.
- Места знать надо, - машинально ответил я и осекся. – А ты откуда знаешь про столы? Неужели из коридора было слышно?
- По телевизору сказали.
- А если серьезно?
- Серьезно. Весь твой разговор транслировался по телевизору.
Я ошалело посмотрел на Бориса, старясь по его виду распознать, шутит он или нет. Похоже, что нет, не шутит.
- Ты хочешь сказать, что телевизор принимает частоты в диапазоне между 307 и 344 мегагерц, на которых работает этот телефон?
Борис не менее изумленно уставился на меня, даже головой помотал.
- С языка снял, - сказал он.
- Давай еще раз проверим, - попросил я. – Набери мой номер.
Мы провели испытание, и я убедился, что по телевизору вполне можно слушать мои разговоры, даже не напрягая ушные раковины.
Первое, что я сделал, когда вернулся в военкомат – отключил радиотелефон и упаковал его в коробку. Второе, что я сделал, поехал в магазин бытовой техники и купил небольшой телевизор Samsung, который поставил в углу своего кабинета…
…А французы так и проиграли Сенегалу 0-1. Олени…

…До 2002 года я ни разу не был в Ярославле. Как-то не сложилось, да и делать мне там, по большому счету, было нечего. Но посмотреть, все ли в Ярославле так, как изображено на тысячерублевой банкноте, хотелось. Все-таки старинный русский город, старше Москвы, следы истории на каждом шагу и, как я где-то вычитал, приветливые люди. Насчет приветливости ярославцев, я, честно говоря, сомневался. С чего бы им быть более дружелюбными, чем ивановцы? Расстояние между нами всего километров девяносто, климат тот же, власть та же. Ну, может, в Ярославле в земле чуть больше чернозема, да и то, это еще проверить надо. Да нет, решил я, насчет приветливости ярославцев – обычная туристическая замануха. Мол, приезжайте, мы всегда рады, когда вы оставляете у нас свои денюшки. Но посмотреть Ярославль своими глазами все-таки хотелось.
«И неплохо бы в Ярославль весь наш военкомат вывезти, - думалось мне. – А то все дом – работа, работа – дом. Нет у людей отдушины».
Сразу после майских праздников я вызвал к себе прапорщика Филиппова, он в военкомате учетом транспортных средств занимается:
- Олег Вячеславович, навскидку, у кого в нашем районе Икарус есть? Ну, или что-нибудь похожее, с большим количеством посадочных мест.
Прапорщик Филиппов на секунду, не больше, задумался и ответил:
- В ДПМК Икарус есть. На ходу. Они его под туристические поездки по Золотому кольцу сдают. А больше ни у кого ничего такого нет. Одни ПАЗы да РАФики.
Филиппов ушел, а я набрал номер мобильного телефона Саши Щербакова, директора ДПМК и моего бывшего однокашника.
- Саня, здоров, - сказал я, когда он откликнулся.
- Сам такой, - ответил Щербаков. – Быстро говори, чего ты обо мне вспомнил. Я на Кипре, тут каждая минута стоит как слиток золота.
- Ты вообще, в России бываешь? Последний раз, когда я тебе звонил, ты был, кажется, в Италии?
- В Испании, но я, как бумеранг, всегда возвращаюсь домой.
- Ну и как там, на Кипре? Все ли тебе по душе?
- Ничего. Одно раздражает, наших тут больше, чем киприотов. Ну, говори, чего хотел?
- Саня, дай Икарус людей в Ярославль свозить.
- Призывников, что-ли?
- Почти. Личный состав военкомата.
- Володя, давай вот как сделаем. Автобус сейчас в аренде. Я через неделю приеду, разберусь, что у нас по нему на ближайшее время и тебе позвоню. Так пойдет?
- Не забудь только.
- Да разве ты дашь забыть, - буркнул Щербаков и отключился.
Не обманул меня Саша Щербаков, директор ДПМК и мой однокашник, через неделю позвонил.
- Так ты говоришь, в Ярик тебя свозить? – спросил Саша, когда мы с ним поздоровались. – А чего тебя туда потянуло?
- От зависти, Саня, от зависти. На Кипр не могу, так хоть в Ярославль съезжу.
- На когда?
Я посмотрел на календарь и выбрал ближайшую субботу – 25 мая.
- Двадцать пятое мая, - сказал я Щербакову. – Годится?
- Ладно, - сказал мой однокашник. – Заезжай ко мне, я тебе греческой виноградной водки налью. Пойло, правда, еще то…
В тот же день я собрал военкомат и объявил, что сотрудники и члены их семей, желающие посетить славный город Ярославль, собираются у военкомата в субботу 25 мая к 7.00. Практически все такое желание изъявили.
Позвонил Борису Яровову.
- Ты в Ярославле бывал? – спросил я.
- Довелось как-то, еще школьником. А что?
- Если на субботу у тебя ничего сверхважного, поехали с военкоматом в Ярославль. В нашем распоряжении комфортабельный автобус Икарус производства Венгрии. 47 посадочных мест.
- Ну а что… - задумчиво сказал Борис. – Жену с сыном можно с собой?
- Не можно, а нужно.
- Тогда скорей да, чем нет. Включи меня в список претендентов на поездку, а там посмотрим. Сам понимаешь, всякое может быть…
Еще бы не понимать. Дивизия сложный организм, там всегда что-нибудь происходит, всегда что-нибудь случается и проще Ярославлю со всеми их достопримечательностями приехать к ним, чем полковнику Яровову оставить дивизию на несколько часов. Борис потом рассказал, что когда он попросил генерала Пчелинцева отпустить его в Ярославль, генерал посмотрел на него так, будто Борис попросил разок изменить Родине. 
Каким-то образом Борис сумел вырваться и ровно в семь утра в субботу наш Икарус покатил на северо-запад, в сторону Ярославля. Через два часа мы выгрузились на набережной реки Волги у Ярославского музея – заповедника, который и был нашей основной целью. Там, как нам сказали знатоки, сосредоточены основные древности города и есть, на что глянуть. Вся история Ярославля там.
Небольшой сюрприз нас ожидал, когда мы нестройной толпой зашли на территорию музея – заповедника. На воротах, ведущих в музей, висел транспарант, извещающий, что сегодня в Ярославле – день города.
- Вот попали, - недовольно сказал Борис.
- А что плохого? – отозвался я. – Так еще интереснее.
- Народищу будет…
Народа, правда, было в избытке. Кишмя кишели иностранцы, особенно, судя по внешности, из азиатских стран.
Мы взяли комплексные билеты, дающие право входа во все, что у них тут есть, с билетами получили экскурсовода и пошли за ним, слушая историю основания Ярославля Ярославом Мудрым.
- А почему у вас медведь на гербе? – спросил Борис.
- О, это интересная история, - обрадовался экскурсовод, мужчина лет сорока, одетый по случаю праздника в кафтан времен Петра первого. – По преданию, город возник на месте битвы Ярослава Мудрого с медведем. Ярослав одолел медведя с помощью секиры и повелел на этом месте построить город. Так возник Ярославль. А побежденный Ярославом медведь утвердился на гербе города с той самой секирой, от которой погиб…
Понемногу мы разбрелись по музеям и храмам, благо их там было достаточно много. Выходишь из одной церкви 18 века, напротив другая. А между ними с лотков торгуют всякой сувенирной всячиной.
Мне Ярославль понравился. И люди и экспонаты. Уличные зазывалы и торговцы были в меру приставучи, не так, как иногда у нас, в Иванове. У нас порой такой уличный торговец будет километр за тобой гнаться, убеждая, что если ты не купишь у него этот набор полотенец, то потом до конца дней себе не простишь. А в Ярославле, по крайней мере, в той части, где мы прогуливались, народ вел себя вполне корректно. Вероятно, благодаря врожденной культуре. А может, потому что на улицах было полно милиции.
Набродившись, часть нашей делегации вышла из музея – заповедника и пошла искать кафешку, где можно было бы перекусить. Проблем с кафешками в Ярославле не было, но уж больно много людей занималось тем же, что и мы – поиском пункта питания. В одном месте нам все же удалось захватить столик и взять удивительно невкусные обугленные куски чего-то, что называлось у них люля-кебаб. В качестве компенсации в этом кафе пекли неплохие блины, которые позволили нам выйти оттуда чуть менее голодными, чем до входа туда.
Стрелки часов приближались к 15.00, времени, когда я планировал выехать из Ярославля домой и достаточно громко объявил об этом перед началом прогулки по Ярославлю. Кажется, все это слышали, все об этом знали, поэтому я спокойно подходил к автобусу, наблюдая, как наш народ уже занимает места в Икарусе.
15.00. Я поднялся со своего места и встал в проходе автобуса.
- Проверьте, все ли находятся на своих местах, - предложил я и, не сомневаясь, что так оно и есть, повернулся к водителю. – Заводи.
- Осипова нет, - сказал кто-то.
Я повернулся на голос.
- Осипова нет? – переспросил я. – Кто с ним ехал сюда?
- Он один был, - сказала Лидия Михайловна Кабанова. – Сидел передо мной.
- Глуши двигатель, - сказал я водителю. – Где его видели в последний раз?
Оказалось, что Осипова видели во многих местах, что, в общем-то, и должно было быть, иначе зачем сюда ехать. Только вот где он сейчас?
Я вызвал из автобуса своих офицеров, и, наказав, чтобы остальной народ из автобуса ни ногой, пошел на розыски пропавшего сотрудника, завхоза Осипова. Мы безрезультатно искали Осипова целый час, и я собирался уже подключать к розыску милицию.
- В этот музей зайдем и все, звоню ментам, - решил я, когда мы подошли к музею истории Ярославского края.
Там мы Осипова и нашли, причем он нам не сильно обрадовался. Теперь представьте картину: зал, у одной из стен ряд копий, мечей и щитов. В центре стоит позолоченная карета. У другой стены панорамы битв, портреты ярославских вельмож, полководцев и стрельцов. У большого портрета, изображавшего стрельца с пищалью, бердышом и саблей стоял стрелец с пищалью, бердышом и саблей. Стрельцом был Осипов, но это было не самое удивительное в этой жанровой сценке. На портрете тоже был Осипов. Мы с Царевым и Губницким уставились на наших Осиповых и некоторое время, молча, наблюдали, как вокруг стрельца мечутся туристы и снимают его на фото и видеоаппаратуру. Потом я вспомнил, что нам еще два часа ехать и окликнул Осипова:
- Стрелец Осипов, вы домой собираетесь? Или тут останетесь?
Судя по виду Осипова, он остался бы тут, но понимал, что по закрытию музея ему никто карету до Тейкова не даст.
Пока Осипов в каком-то закутке менял стрелецкое обличье на современное, к нам подошла женщина - администратор музея и рассказала любопытную историю. Этот портрет стрельца написан полтора века назад выдающимся ярославским живописцем Тархановым и почти все это время висел тут, в музее. И никого не смущал.
А тут администраторша музея вышла прогуляться по залам, проверить, не пострадала ли где от туристов какая экспозиция и наткнулась на Осипова. Он в это время разглядывал портрет стрельца и размышлял, кого он ему напоминает. Женщина была шокирована поразительным сходством стрельца на портрете и этого туриста, замеревшего рядом с открытым ртом. Идея родилась у нее мгновенно. Она предложила Осипову облачиться в форму стрельца с соответствующим вооружением и изображать собой сошедшего с портрета героя. Расчет оказался верным, Осипов имел бешеный успех. Туристы тучами кружили вокруг воина, снимая его со всех ракурсов и расспрашивая о нравах Ивана Грозного, денежном довольствии стрельцов и выслуге лет для пенсии у опричников. На все вопросы Осипов давал обстоятельные ответы, логично полагая, что, пойди-проверь.
Я снова предложил ему остаться в Ярославле, с работой, видимо, у него тут проблем не будет, он ответил, что сейчас - нет, а вообще подумает…
…В понедельник 15 июля я сидел в своем кабинете и обсуждал со своим заместителем майором Царевым очень важный вопрос – необходимость введения в штаты военкоматов должности экстрасенсов. Время было утреннее, часов десять, поэтому мозг еще откликался на электрохимические импульсы между нейронами и довольно ловко формировал мыслительные процессы. Так что ничего удивительного, что этим утром мы размышляли о высоких материях.
Тему экстрасенсов нам с Царевым подсказала сама жизнь. На прошлой неделе, как мы узнали из выпусков последних известий, где-то на Таймыре пропал вертолет МИ-6 с геологами на борту. Их ищут, но до сих пор не нашли.
- Экстрасенсов надо привлекать, - поделился своими соображениями Андрей Германович Царев. – Таймыр прошерстить – жизни не хватит. Там одна избушка от другой стоит за сто километров.
- И так одни экстрасенсы кругом, - возразил я. – Просто раньше их называли иллюзионистами, а теперь – экстрасенсы. А задачи у них прежние – срубить бабла побольше.
- Это да, - согласился майор Царев. – Но нельзя отрицать, что есть люди, обладающими экстрасенсорными способностями. И их не так уж мало, говорят, только в нашей стране тысяч под сто таких специалистов. Я бы, кстати, не отказался бы иметь в штате моего отделения экстрасенса.
- И что бы он у тебя делал? На проверках проверяющим глаза от недостатков отводил?
- Ну а что, уже только этим экстрасенс отбил бы свою зарплату, - серьезно ответил Царев. – Кроме того, мы бы заранее знали обо всех приближающихся неприятностях. Согласитесь, Владимир Алексеевич, это немало. Неприятность думает, что застанет нас врасплох, а мы уже в бронежилетах…
- Ну, тогда, я экстрасенс не хуже Кашпировского, - объявил я Цареву. - Предсказываю: не пройдет и получаса, как позвонит дежурный по военкомату… Кто у нас сегодня дежурный? Зотин?... Ну, вот, через полчаса позвонит Зотин и сообщит мне о какой-нибудь неприятности. Или уже случившейся или приближающейся.
Зотин позвонил через пять минут.
- Дежурный по военкомату майор Зотин, - сказала телефонная трубка. – Товарищ подполковник, поступил сигнал из милиции.
И замолчал, ожидая подтверждения, что я слушаю.
- Ну, - сказал я.
- Рабочие что-то похожее на мину нашли. Проводили земляные работы у одного из подъездов дома 15 по 2-й Комовской улице и наткнулись на нее. Милиция сейчас проводит эвакуацию жильцов…
- Доложи оперативному дежурному и вызывай дивизионных саперов.
- Есть.
- Ну, что, похож я на Кашпировского? – спросил я Царева, который слышал сообщение Зотина от начала до конца. – Пошли, полюбуемся на что-то похожее на мину. Что, кроме самой мины, может быть похожим на мину, не знаешь?
- Не знаю. По-моему, на мину похожа только мина.
- Как вы узнали, что будет звонить Зотин? – спросил меня Царев, когда мы с ним уже подходили ко 2-й Комовской улице. Ходу там от военкомата десять минут прогулочным шагом.
- Понимаешь, Андрей Германович… - рассеянно ответил я, разглядывая показавшиеся подъезды искомого дома. У одного из них стояли менты и оживленно жестикулировали. – Кажется, здесь.
- Ну а все-таки? – не унимался Царев. – Как вы узнали?
- Значит, ты не поверил в мои экстрасенсорные дарования?
- Ну, почему, поверил, - уклончиво ответил Царев. – Просто до сегодняшнего дня вы как-то их не проявляли.
- Понимаешь, Андрей Германович, - снова сказал я. – Не было еще понедельника, чтобы дежурный утром не позвонил и не сообщил мне о каком-нибудь свежем ЧП. В другие дни они тоже бывают, но по понедельникам обязательно.
Мы с Царевым подошли к подъезду дома, стоявшего буквой П, у которого бесновались менты. Одного из них, начальника уголовного розыска Никитина я знал. Мы обменялись с ментами рукопожатиями.
-  Где этот ваш предмет, похожий на мину? – спросил я Никитина.
Предмет лежал на гребне грунта и действительно был миной.
- Что скажешь, Андрей Германович? – спросил я Царева.
Майор Царев обошел мину, сдвинул фуражку на затылок и задумался.
- Если не ошибаюсь, - сказал он. – Это 37–миллиметровая мина времен войны. Мне такие штуки доводилось видеть.
- Мина времен войны? - удивился майор милиции Никитин. – Откуда? Война до нашего города не добралась.
- Это немцы не добрались, - сказал я. – А война добралась. Здесь дислоцировалась учебная дивизия.
- Ну и что будем делать? – спросил Никитин.
- Людей эвакуировали? – спросил Царев.
- Пока не всех.
- Дежурный сейчас вызывает саперов, - сказал я. – Главное, эту хреновину убрать отсюда.
- Пока саперы приедут, - с сомнением сказал майор Никитин. – Как бы она не рванула. Может, я положу ее в свою машину, да и вывезу за город?
- Даже не думайте, - ответил я. – Я сейчас вернусь в военкомат, потороплю саперов, а вы, пожалуйста, не пытайтесь самостоятельно обезвредить мину. Стелек от ботинок не останется.
- Стельки останутся, - уточнил Царев. – У этой мины осколочное действие слабое.
- Спасибо, утешил, - ухмыльнулся Никитин.
Мы с Царевым ушли в военкомат, а менты остались охранять мину.
- Что с саперами? – спросил я майора Зотина, когда зашел в дежурку.
- Позвонил, - неопределенно ответил Зотин. – Но мне кажется, они не впечатлились. Командир саперного батальона в отпуске, его заместитель в смене. Тот, кто за них остался, сказал, что сейчас прочитает в энциклопедии раздел про мины и перезвонит. Пока не звонил.
- А оперативный дежурный что?
- Там майор Торопов дежурит, главный хохмач области. Он посоветовал закопать мину обратно.
Я сел в кресло дежурного и снял трубку телефона связи с военным городком. Набрал номер командира дивизии.
- Товарищ генерал, здравия желаю, - сказал я, когда генерал Пчелинцев ответил, что он слушает. – Военный комиссар подполковник Семенов. У нас тут в городе рабочие со скуки нашли мину, предположительно 37–миллиметровую минометную мину военных лет…
- Слышал уже, - прервал меня генерал, – Если ты насчет разминирования, то на меня не рассчитывай. В нашем инженерно-саперном батальоне специалистов с реальным опытом разминирования просто нет. Теоретически они тебе все расскажут и покажут, а покажи им живую мину – упадут в обморок.
- Понятно.
- Звони десантникам, у них саперы имеют и опыт, и роботизированную технику  для разминирования…
Спасибо майору Торопову, оперативному дежурному облвоенкомата, он, хоть и любил при случае покуражиться, в этот раз сам позвонил саперам десантной дивизии и, когда я набрал номер телефона командира, мне оставалось только узнать, что они уже к нам выехали.
Только я положил трубку, ко мне зашел Картавцев Владимир Анатольевич, заместитель главы администрации города. Еще недавно он носил военную форму и был командиром полка. Уволился и принял предложение главы города Гончарова войти в состав его команды. С Картавцевым мы всегда ладили, но в этот раз он был зол.
- Ты не знаешь, Владимир Алексеевич, почему обо всех происшествиях в городе я узнаю последним? – спросил он с надрывом. Потом поставил на стол свой потертый донельзя черный портфель, в котором черный цвет сохранился только в нескольких местах, и уселся за приставной столик. Несмотря на довольно жаркую погоду, Картавцев был в костюме с галстуком.
- Ты про мину? – спросил я. – Или все-таки обо всех?
- Я про мину.
- А твоя версия?
- Моя версия, что ты мог бы мне и позвонить.
- Владимир Анатольевич, кроме тебя я не позвонил еще полсотни людей. Перечислить тебе, кому я не позвонил?
- Перечисли, - согласился Картавцев, еще больше расстраиваясь, что я  приравнял его с полусотней людей.
- Я даже облвоенкому еще не звонил. Кстати, посиди, я ему доложу, а то потом…
Известие, что облвоенком тоже в этом списке, Картавцева со мной отчасти примирило. Он вообще, вполне адекватный человек, но уж больно обидчив. Впрочем, мы все такие…
- За миной сейчас Ивановские саперы приедут, - я посмотрел на часы. – Если у тебя есть время, можем сходить – посмотреть на их работу.
- Пошли, - быстро поднялся он.
Но пойти, сразу не удалось. Пока я звонил облвоенкому, пока сам отвечал на чей-то звонок, пока подписывал несколько срочных бумаг, прошло минут двадцать, прежде чем мы отправились с Картавцевым к месту обнаружения мины. Ни милиции, ни мины у подъезда дома 15 не было. Во дворе вообще никого не было, зато изо всех окон на нас смотрели любопытные лица жильцов.
- А где мина? – спросил меня Владимир Анатольевич.
Пока я обдумывал ядовитый ответ, из подъезда вышел небольшого росточка мужичок, уселся на лавочку и весело уставился на нас. Мужичок был в трениках и полосатой тельняшке.
- Мину ищите? – спросил мужичок, когда налюбовался на нас.
- Да, - подтвердил я. – Куда она делась?
- Минут пять назад, как раз перед вами, ее мент забрал, - счастливо улыбаясь, сообщил мужичок. Несмотря на приличное расстояние до скамейки, нас накрыло густым перегаром.
Мент забрал… Значит, майор милиции Никитин все-таки решил поиграть с судьбой и забрал мину.
- Начальника уголовного розыска знаешь? – спросил я Картавцева.
- Никитина? Конечно, знаю.
- Похоже, он забрал мину.
- Зачем?
- Он собирался вывезти ее подальше от городской черты.
- Он, что, с ума сошел?
- Спросишь у него потом…
Мою фразу, про «спросишь потом», прервал сильный взрыв. Если бы меня спросили, где, по моему мнению, взорвалось, я бы, пожалуй, ответил – здесь, за углом дома.
- Боюсь, у него уже ничего не спросишь, - скорбно сказал Картавцев. – Это ведь он рванул?
- Похоже, что да, - скорбно ответил я. – Пошли. Он где-то рядом.
Он действительно был рядом, даже ближе, чем мы ожидали. Майор милиции Никитин вышел из-за угла дома №15 и бодро зашагал к нам. Мы с Картавцевым настороженно смотрели на него.
- Что во мне не так? – спросил Никитин, подходя к нам и пожимая наши руки. – Смотрите, будто привидение увидели.
- Где мина? – спросил Картавцев.
- Мина где? – спросил я.
Сегодня в нашем городе это был самый популярный вопрос.
- Саперы только что забрали, - ответил Никитин.
Мы с Картавцевым оглянулись на скамейку, на которой продолжал нежиться мужичок в трениках.
- А что сейчас грохнуло? – спросил я Никитина.
- Ничего не грохало, - удивился вопросу Никитин.
- Ну, мы же не глухие, - поморщился Картавцев. – Садануло так, что мои уши по щекам хлопнули.
- А, вы, наверное, про котельную?
- Какую котельную?
- Котельную ХБК. Там, видимо, сбросной клапан сработал. Я тоже какой-то щелчок слышал…
Мы с Картавцевым по очереди снова пожали Никитину руку, потом друг другу и разошлись каждый в своем направлении. Мужичок в трениках и тельняшке умиротворенно смотрел нам вслед, пока последний из нас не скрылся из виду…
…Слушайте, а ведь майор Царев оказался еще лучшим предсказателем, чем я. МЧС для поиска пропавшего на Таймыре вертолета с геологами привлек-таки экстрасенсов. С их ли помощью или нет, но 18 июля вертолет с двенадцатью геологами и девятью членами экипажа нашли в тундре. Никто не выжил…

…5 августа я со своим старшим сыном Алексеем приехал в город Пятигорск. У меня был отпуск, у него каникулы. И как-то все удачно сложилось. Я про то, как мы в Пятигорск попали.
В конце июля, когда я уже был убежден, что приближающийся отпуск мне придется провести по месту жительства, а значит и по месту службы, повстречались мы с начальником медицинской службы дивизии подполковником Клименко. Он за какой-то своей надобностью шел в военкомат, а я в это время из военкомата выходил – намеревался ехать в облвоенкомат. Смотрю – Клименко. Мы были знакомы, правда, шапочно, сидели рядом на одном из дивизионных мероприятий. Я даже вспомнил, как его зовут - Игорь. У дверей военкомата мы встретились, поздоровались и пошли, я к машине, он к дежурному по военкомату. Сделав пару шагов, я подумал, что у меня на носу отпуск, а встретившийся мне в дверях офицер – начмед дивизии. И стало мне казаться, что должна быть какая-то взаимосвязь этих двух, внешне не связанных друг с другом, обстоятельств. Определенно должна быть.
- Слушай, Игорь, - обернувшись, сказал я ему. – У тебя как с путевками в военные санатории?
- С путевками у нас все стабильно, - без раздумий ответил Клименко. – Их нет. Могу достать только в Магадан на ноябрь.
- Врешь ты все, - не поверил я начмеду. - Наверняка припрятал что-нибудь для хороших людей, а? Поройся там, у себя, может, отыщешь что-нибудь на август в теплые края?
- Путевок на август в теплые края не существует, это миф. Во-всяком случае, я не видел их ни разу в жизни.
Я покачал головой и пошел к служебной Волге. А вечером, когда я вернулся и подписывал текущие бумаги в своем кабинете, Клименко мне позвонил.
- Путевки на август для тебя все еще актуальны? – спросил он.
- Как тебе сказать... – я не сразу сообразил, о чем он. Но потом до меня дошло. – Значит, они все-таки существуют?
- У меня объявилась горящая путевка. Как ты просил, август, юг. Пятигорский детский военный санаторий, с пятого августа. Поедешь?
- Детский? А меня там не заставят сидеть с лопаткой в песочнице?
- Если только сам захочешь. Путевка на одного ребенка и одного взрослого. Ребенок – возраста до 14 лет включительно.
- Даже так? Моему старшему сыну как раз четырнадцать…
Так мы с Лехой оказались в Пятигорске, в котором провели почти целый месяц – 26 дней, на такой срок была рассчитана наша путевка. Даже немного надоело. Вернулись домой как раз к школе.
По душе пришелся нам с сыном Пятигорск, особенно погодой – там всегда было тепло. За то время, что мы с Лехой провели в этом городе, днем температура ни разу не упала ниже 25 градусов.
За 26 дней город-курорт Пятигорск мы обошли почти весь. А в легендарном парке «Цветник» вообще бывали каждый день, ходили туда в киоск Роспечати за газетой «Спорт Экспресс». Сейчас, говорят, в Цветнике установлен памятник Ипполиту Матвеевичу Воробьянинову, а тогда, в 2002 году его еще не было, поэтому все просто фотографировались на фоне клумб с яркими цветами. Кроме Пятигорска, мы объехали все города Кавказских минеральных вод, тем более, что они все расположены достаточно близко к Пятигорску.
За всеми этими экскурсиями я чуть было не забыл зайти в Пятигорский военкомат. Дело в том, что везде, где я бываю, стараюсь непременно посетить местный военный комиссариат, посмотреть, что и как у них устроено, круче они моего военкомата или нет. Внешне, конечно. Оценивать их по другим критериям, у меня возможности нет.
А тут половина путевки уже прошла, а я про Пятигорский военкомат даже не вспомнил. И скорей всего, так бы в него и не попал, если бы мы с сыном не оказались в этот день на Верхнем рынке. Есть в Пятигорске продовольственный рынок с таким названием. Есть там и Нижний рынок, который находится от Верхнего не так уж далеко.
На рынке мы с Лехой взяли по хачапури и, жуя на ходу сочные лепешки, пошли, куда глаза глядят. Минут через десять неспешной прогулки, Леха сказал:
- Улица 40-лет Октября. У нас в городе такая же улица есть. Кстати, вот и военкомат. Он у нас тоже есть, да, пап?
Я поднял глаза и увидел истребитель МИГ-17 на фоне довольно массивного здания серого цвета с табличками, извещающими, что здесь находится военный комиссариат городов Пятигорск и Лермонтов Ставропольского края, а также распорядок его работы.
- Ну, раз он сам нашелся, зайду, - сказал я сыну. – Ты погуляй полчаса…
…У дверей в кабинет военного комиссара я остановился. Двери были, как и у меня, двойные с тамбуром, которые исключали возможность просачивания любых звуков из кабинета в коридор. Однако рев, который доносился из кабинета военкома, тамбуром почему-то не заглушался. Даже не знаю, что должен натворить человек, на которого так рычат. Потерял план проведения мобилизации? Или продал этот план ЦРУ? Или убил трех ни в чем не повинных людей?
Зайдя в кабинет военкома я, вероятно, спас одного из сотрудников этого военкомата от неминуемой расправы. Мизансцена выглядела так: Огромный полковник нависал, потрясая кулаками, над щуплым по виду мужичком в светлой рубашке с галстуком. Мужичок обреченно смотрел на икону, стоявшую на панели позади военкома, и, скорей всего, произносил последнюю молитву. К моему появлению они отнеслись по-разному. Мужичок глянул на меня, как спасителя, а военком, как лев, у которого я украл обед. Целая минута ему потребовалась, чтобы вспомнить, что дежурный только что спрашивал для меня разрешения подняться к нему в кабинет. С видимым сожалением он отпустил мужичка и рухнул в свое кресло, забыв предложить мне присесть. Тогда я уселся без приглашения.
Военкома звали Сергей Витальевич. Полковник, возраста около сорока пяти лет, немного полноват, но это скрадывалось ростом. Выглядел военком так, будто давно понял, что мир соткан из его заклятых врагов и не ждал, что он изменится к лучшему. Было ясно, что жизнь давно его не радует и каждое последующее событие в этой безнадежной череде дней хуже предыдущего. Узнав, что я военком города из расположенной где-то в другой галактике Ивановской области, он сделал попытку улыбнуться, но сразу понял, что ничего не получится и вернул на лицо выражение тяжелой тоски.
- Отдыхаете? – проворчал он укоризненно.
- Да, - пришлось мне признать очевидный факт. А что еще делают люди в Пятигорске?
- Я вот тоже хотел бы в рай, да грехи не пускают…
Я не совсем понял, что он хотел этими словами выразить, но уточнять не стал. Задал ему нейтральный вопрос:
- Как служится на курорте? Как на курорте?
- Конечно, - угрюмо пророкотал Сергей Витальевич. – У нас по кабинетам шезлонги стоят вместо стульев.
Я ему не поверил, но на всякий случай оглядел кабинет. Шезлонга не заметил.
- Курорт…- продолжал бурчать военком. – Это вам хорошо, приехали, нарзану попили, уехали. А жить тут, надо шкуру иметь крокодилью.
- А что так?
- Да вот так.
Следующие пятнадцать минут военком рассказывал мне о местных особенностях военной службы. В его рассказ вошли следующие тезисы: он сутками на службе, забыл, как выглядят члены его семьи, его никто не уважает, правда, он тоже никого не уважает, здесь все крутые, как гора Машук и ни один вопрос без стодолларовой бумажки не решается.
- Ко всему к этому я являюсь личным врагом крайвоенкома, - подытожил Сергей Витальевич.
- Вот прямо личным врагом? – усомнился я.
- Это я еще максимально корректно сказал. Он спит и видит, как бы сковырнуть меня к новому месту службы, освободив это кресло для своего человека.
Я вежливо ему посочувствовал.
- Может, пройдемся по вашему военкомату? Хочется посмотреть, как вам тут на курорте плохо живется, - предложил я.
- Сами пройдитесь и посмотрите. А я жду звонок.
Я посмотрел на него, понял, что он никакого звонка не ждет, а просто не хочет лишний раз вставать и куда-то идти. Впрочем, какое мне до всего этого дело? Никакого. Тем более, что военком тут же оказал мне любезность.
- Я сейчас вам экскурсовода дам, - пообещал военком и нажал кнопку на селекторе:
- Зайди ко мне, - рявкнул он в сторону селектора и, не дожидаясь ответа, отключился.
Через секунду дверь тихо отворилась, и в кабинет снова зашел тот самый мужичок, которого я спас от казни.
- Африканыч, - буркнул военком, – проведи нашего гостя по отделениям.
Он помолчал пару секунд и, хмыкнув, добавил:
- Покажи ему курортную жизнь изнутри.
Изнутри курортная жизнь Пятигорского военкомата ничем не отличалась от нашей, поэтому, побродив по трем этажам военкомата минут 10-15, я поблагодарил Африканыча за экскурсию, и пошел по направлению к выходу. Да и сын уже, наверное, заждался. Потом вспомнил, что так и не узнал одну важную вещь.
- А за что вас хотел убить военком? – спросил я Африканыча, упорно идущего за мной к выходу. Возможно, он считал, что без поводыря я отсюда не выберусь.
- Да так, - засмущался Африканыч. – Бывают у нас такие вспышки на солнце.
- А все-таки? Потеряли секретные документы?
- Кофе вовремя не принес…
…На следующий день было жарко и мы с сыном поехали на пляж Новопятигорского озера, единственное место в Пятигорске, где можно искупаться. На пляже мы заняли неплохое место у навеса-грибка, чтобы не слишком обгореть, но в конечном итоге все равно обгорели. Но я не об этом. Собралась там небольшая компания для пляжного волейбола, и мы с Лехой пошли с ребятами на площадку. По дороге к волейбольной площадке я его и запеленговал. Его – это военкома Сергея Витальевича, который видимо, сумел втиснуть в круглосуточную службу вояж на пляж. Военком лежал на полотенце на травке, и я бы, наверное, его, извлеченного из военной формы, не узнал, если рядом не сидел бы мужичок, с которым я вчера инспектировал Пятигорский военкомат. Африканыч.
- Ну а что, в конце концов, он всего лишь человек, - сказал я себе и подходить к ним не стал. Зачем?
Волейбол прервали крики. Кто-то закричал, что тонет ребенок. Сразу возникла кутерьма и бестолковая беготня толп людей по берегу. Никто ничего не понимал. Где ребенок? Где родители? Где спасатели?
Вдруг, как в крутом боевике, из волн выходит наш военком и передает растерянным родителям, лежавшего у него на руках ребенка, девочку лет пяти. Девочка всхлипывала и не хотела слезать с рук Сергея Витальевича, которому эта романтическая сцена явно не нравилась. Он обернулся куда-то себе за спину и оттуда, из-за спины вынырнул Африканыч, который и организовал передачу спасенной девочки благодарным родителям.
Дальше тоже все происходило, как в кино. Пока родители ощупывали своего вновь обретенного ребенка, военком спешно удалился с пляжа, успев удрать до выражения ему какой-либо признательности за подвиг. Я, в отличие от толпы, больше следил за военкомом, нежели за спасенным ребенком и ее родителями. Поэтому маневр Сергея Витальевича с его уходом с переднего плана в момент всеобщего ликования наблюдал от начала побега военкома до его слияния с линией горизонта.
Желание героя остаться неизвестным восхитило людей. Если бы Сергей Витальевич слыхал хоть часть из того, что здесь о нем говорили, как его называли, возможно, его отношение к жизни претерпело бы некоторое изменение к лучшему. Но он людей не слышал, а Африканыч, даже если и спел своему военкому панегирик, боюсь, утратил доверие босса из-за прокола с кофе…
Довелось мне и в третий раз увидеть Пятигорского военкома. В Кисловодске, уже перед самым отъездом домой. Мы с Лехой от нечего делать решили еще раз съездить в Кисловодск и побродить там по роскошному парку. Благо там от Пятигорска до Кисловодска 30 минут на электричке. Конечно же, наш военком был там. Он тоже прогуливался по парку, покусывая мороженое. Почему-то без Африканыча.
- Сергей Витальевич, добрый день, - поздоровался я.
Он меня узнал только после напоминания обстоятельств нашего знакомства, но все-таки узнал. Я ему рассказал, что был свидетелем его геройского поступка на пляже Пятигорска и выразил удивление его стремительным бегством с места совершения подвига.
- Не говорил ли я тебе, - Сергей Витальевич решил, что мы знакомы достаточно давно и уже можем общаться на ты, - что крайвоенком меня терпеть не может?
- Говорил, - признал я.
- Не говорил ли я тебе, что он мечтает увидеть в должности Пятигорского военкома вместо меня человека с… другими качествами?
- Говорил.
- Ну и представь себе, он узнает, что я вместо того, чтобы нести суровую службу во вверенном мне военном комиссариате, прохлаждался на пляже. Уже бы на следующий день я был бы отстранен от занимаемой должности до окончания проверки обстоятельств совершения мной того самого подвига. Лучше быть военкомом и безвестным героем, чем известным безработным героем…
…Я позвонил ему на служебный номер в конце декабря, хотел поздравить его с наступающим новым годом.
- Сергей Витальевич больше не военком, - сказал мне голос, который, как мне показалось, я уже когда-то слышал.
- Африканыч, это вы? – спросил я.
- Меня зовут Африкан Сергеевич, - сдержанно ответил Африканыч.
Я извинился и спросил, что же стало с военкомом, Сергеем Витальевичем? Съел его все-таки крайвоенком, или что?
- Никто никого не ел, - так же сдержанно ответил Африкан Сергеевич. – Сергей Витальевич назначен на вышестоящую должность в штабе округа.
И положил трубку…

…В октябре я взялся за ремонт своего кабинета. Давно меня раздражали тяжелые панели из полированного ДСП, давно меня раздражал вечно протекающий потолок, а оконные рамы, которые сто лет назад установил купец Захаров, просто бесили.
- Идешь к  тебе, - зубоскалил Борис Яровов, заместитель командира дивизии по тылу, когда заезжал ко мне, а заезжали мы друг к другу часто, - от входа до твоей двери 21-й век, заходишь в твой кабинет – 19-й.
Я до поры в ответ только улыбался, да пожимал плечами. Жизнь уже научила меня, что ремонт это такое занятие, решиться на которое - нужно десять раз подумать.
- Я это и без тебя знаю, - иногда отвечал я Борису. – Ты, кстати, начальник тыла целой дивизии, мог бы и выделить бедному военкоматику немного стройматериалов, чтобы кабинет военкома догнал 21-й век.
- Выбрось это из головы, - ухмылялся Борис. – Прокуратура только и ждет, чтобы я кому-нибудь чего-нибудь выделил. Да и нет у меня стройматериалов. Все стройматериалы в ОКСе (отдел капитального строительства).
А дальше было так. 15 октября, во вторник, я поехал поздравлять командира дивизии генерал-майора Пчелинцева с Днем дивизии. Поздравил, вручил ему памятный подарок, довольно неплохой настольный канцелярский набор и выпил с ним по рюмке коньяка.
- Слушай, комиссар, - вдруг сказал генерал. – Помнится, ты как-то просил у меня прапорщиков на все руки. Сейчас надобность в них сохраняется?
- Они мне в начале года дежурку сделали, - ответил я. – Вроде пока больше нечего…
- А мне Яровов говорил, что ты хочешь свой кабинет реставрировать, нет?
- Хотеть-то хочу…
- Ну, смотри сам, - командир дивизии поднялся, давая понять, что я у него в этот день не единственный гость. – Надумаешь, звони. Если задействуешь ребят по тому же принципу – во внеслужебное время, я возражать не буду.
В общем, ввязался я в этот ремонт. Сергей Матросов и Андрей Парфенов, прапорщики на все руки посоветовали мне заменить панели эпохи позднего феодализма на современные материалы из ПВХ, верх белый, низ темно-коричневый. Окна – пластик с жалюзями, пол – линолеум, потолок – потолочная плитка.
- И ваш кабинет будет, как у министра обороны! – посулил мне Матросов. Но Парфенов, который по мере сил старался далеко от реальности не отрываться, немедленно его осадил.
- Ну чего ты загибаешь? – упрекнул он товарища и, повернувшись ко мне, посоветовал. – Не верьте ему. В лучшем случае будет, как у начальника генерального штаба.
Я согласился и на этот вариант, и ребята взялись за дело. Я переехал в класс мобилизационной подготовки, а прапорщики принялись крушить мой кабинет. Дня три они в основном по вечерам, но бывало, что и в утренние часы, отдирали, отбивали и выворачивали в кабинете все, на что натыкались. Пыль столбом стояла по всему военкомату. В один из дней, утром, когда судя по страшному треску, они расправлялись со старой стенной обшивкой, Матросов просунул свой большой нос в мобкласс, где я корпел на бумагами и, видимо опасаясь, что я, погруженный в работу, его не слышу, тихонько покашлял.
- Ну? – не оборачиваясь, спросил я.
- Это я, - представился Матросов. – Матросов.
Я обернулся на него. Матросов вслед за носом просунул в дверь остальное тело и стоял на пороге. В запыленном, перепачканном штукатуркой старом камуфляже.
- Да, отдаленно похож, - опознал я его. – Чего тебе?
- Тут такое дело…
- Только не говори мне, что опять нужно что-то прикупить, - потребовал я. Замучили меня эти двое. Вечно у них что-то закончилось, чего-то не хватило. На крайний случай у них был вариация, в которой у них это было, но кто-то увел. Из числа сотрудников военкомата, конечно, которые без того, чтобы не стащить у них гвоздь, мимо не пройдут.
- Нет-нет, - скорчил гримасу Матросов, давая понять, что подобные инсинуации относятся к кому угодно, но только не к ним.
- Вы бы зашли – посмотрели…- попросил он и понизил голос. – Мы тайник нашли.
- Ого! – воскликнул я. – Ну, тогда пошли.
Тайник это всегда интересно, это соприкосновение с тайной. Это эмоции, адреналин, волнение. И простор для фантазии. Кто из нас не мечтал отыскать в старинном доме тайник с кладом? Есть такие?
Я, например, всегда мечтал отыскать тайник с кладом, в котором лежали бы горкой золотые монеты царя Ивана Грозного, который, как я недавно с чувством утраты мечты узнал, золотых монет не чеканил. Но все же, но все же… Старинный дом есть, тайник найден, должен быть и клад!
Через минуту я узнал, какой тайник Матросов и Парфенов нашли в моем кабинете. И какой клад.
Они нашли мою потайную полку, на которой я хранил несколько бутылок коньяка. Полка располагалась на входе в кабинет с обратной стороны двери и прикрывалась отворяемой дверцей, выполненной в виде такого же полированного ДСП, как и остальные панели. Не зная, что полка там есть, ее не найдешь. Мне этот секрет перед отъездом открыл мой предшественник в должности военкома полковник Марчак…
Как я мог забыть про свой тайник, сам не пойму. Ведь коню понятно, что ребята рано или поздно должны были этот тайник отыскать. Вчера вечером они его и отыскали. После обнаружения тайника, как признались Матросов и Парфенов, ремонтные работы потеряли для них былую привлекательность. И даже не привлекательность, а срочность. И даже не срочность, а смысл.
Результатом вновь возникших обстоятельств стало то, что мои запасы коньяка уменьшились на одну бутылку. К чести Парфенова и Матросова, они особенно на этом настаивали, надо отметить, что коньяк, который они реквизировали в свою пользу, был молдавский «Белый аист», не самый шикарный из тех, что я припрятал. Они самостоятельно провели оценку моих запасов спиртного и решили, что из-за аиста я крыльями махать не буду.
- Вчера мы не смогли найти в себе силы удержаться, - проникновенно сказал мне Матросов, – но мы, безусловно, вернем этот коньяк. Да, Андрюх?
Парфенов, которому было адресовано это обращение, безучастно елозил металлическим скребком по стене.
- Угу, - сказал он.
Упрекать ребят я, конечно, не стал, но чтобы их в дальнейшем не искушать, переложил оставшиеся две бутылки коньяка в сейф…
…В этот же день, ближе к вечеру, Матросов пришел ко мне снова.
- Тут опять такое дело…- в своей загадочной манере начал он.
- Ну?
- Вы будете смеяться…
- Ну?
- Мы нашли тайник.
- Ты это уже говорил.
- Мы другой нашли…
- Слушай, Матросов, у меня, похоже, не кабинет, а пещера Али-бабы, - сказал я ему. – Пошли...
Это была ниша в стене между окнами размером примерно двадцать на тридцать сантиметров и чуть не до локтя в глубину.
- Пусто? – спросил я.
- Почти, - ответил мне Парфенов, протягивая мне свою ладонь.
На ладони лежала этикетка от водочной бутылки емкостью в литр, которая называлась «Пшеничная».
- Наркомпищепром СССР, - прочитал я. – Цена водки 11 рублей, посуды 75 копеек, пробки 5 копеек. Возвращайте посуду и пробку.
- Так, ну-ка дыхните, - приказал я.
Прапорщики засмеялись.
Потом, много позднее, я узнал, когда выпускалась водка с такой этикеткой и по такой цене. В 1938 году…
…Прапорщики закончили ремонт кабинета уже в ноябре, как раз перед подведением итогов служебной деятельности военных комиссариатов области за 2002 год. Наш военкомат, к слову, занял 5-е место. Из 25 военкоматов.
В результате ремонта кабинет стал именно таким, каким я его и хотел видеть, и светлым, и строгим.
- Спасибо, ребята! – сказал я им. – В качестве бонуса дарю вам бутылку коньяка.
Дождавшись, пока лица прапорщиков просветлеют, я добавил, что речь идет о той бутылке из тайника, которую они уже оприходовали. По тому, как быстро сползли улыбки с их лиц, стало понятно, что этими словами я заработал у них репутацию трудного работодателя…

10.03.2024 г.