Жизнь перед смертью

Стадия I. Отрицание

… томимый голодом в изнеможении засыпает и
видит перед собой роскошные кушанья и шипучие вина;
он пожирает с восторгом воздушные дары воображения,
и ему кажется легче; но только проснулся - мечта исчезает…
остаётся удвоенный голод и отчаяние.

М.Ю. Лермонтов


Глава 1

– … есть высокий риск смерти или утраты умственных способностей. У Вас осталось не больше полугода. Подумайте, взвесьте все «за» и «против». Я выпишу Вам препараты для купирования симптомов, но они не избавят Вас от них полностью. По мере развития заболевания могут появляться расстройство памяти, судороги, нарушение остроты зрения и слуха…


Прихожу в себя на скамейке. Где я?

С разных сторон раздаются стук и шарканье подошвы о мостовую, рычание двигателей, голоса. Всё как в тумане.

Напротив меня витрина. В ней отражаются длинные каштановые волосы, тусклые карие глаза на бледном лице, рубашка и брюки на худом теле. Впереди промелькнул йоркширский терьер на поводке, засвеченный ослепляющими лучами закатного солнца.

Это происходит со мной?

Слух режет звонкая мелодия. Она будто пронзает каждую клеточку моего больного мозга. Почему я?

Я не сразу понимаю, что это мой телефон. Открываю сумку и опускаю в неё руку. Гаджет тяжёлый. На экране высвечивается «Мама». «Ответить».

– Доченька, что сказал врач?
– М…

Слова пропадают. У рта нет сил, чтобы открыться.

– Ну что? Прошу тебя, не молчи!
– У меня рак головного мозга, - голос не похож но мой. Безчувственный.

В трубке тишина. Внезапно становится трудно усидеть на одном месте. Взгляд начинает блуждать по неразличимым лицам. Первыми слышатся всхлипы.

– Как же так, Анечка? Это точно? Ещё можно что-то сделать? Не отчаивайся, мы…
– Мам. Я не могу сейчас говорить. Пока.
– Доченька, подожди…

Сбрасываю. Рука продолжает держать телефон передо мной. Я поднимаю глаза на витрину, плюшевых зверей на ней, пластмассовые машинки, большой розовый замок, пытаюсь разобрать мелкие надписи под солнечным блюром.

Откуда у меня опухоль? Наверное, это просто ошибка. Да. Точно.

Телефон падает обратно в сумочку. Я встаю, приковывая внимание к склеенным бледно-розовым круглым плиткам под ногами. Дома ждёт Стёпа. Мне на работу завтра. Нужно подготовить документы и ужин.


Снимаю туфли, закидываю их в угол. Сумку оставляю в прихожей вместе с ключами и прохожу в гостиную. Высокий голубоглазый блондин лежит на диване перед телевизором, закинув ногу на ногу, с банкой пива в руке. Свободная лежит под головой.

Я приближаюсь к нему и целую в щёку.

– Привет, любимый.
– Привет, - не отрывается от просмотра.

Сажусь на край дивана так, чтобы не придавить ноги Стёпы.

– Сегодня была у врача. Помнишь, я тебе говорила?
– Ага, - делает глоток пива.

Мысленно пытаюсь сформулировать не сильно травмирующее предложение. Как ни стараюсь, мягкие слова не подбираются. О таком возможно сообщить, не причинив боли?

– У меня рак.

Медленно поворачивает голову и пялится на меня несколько секунд.

– И сколько тебе осталось?
– До операции три месяца. Без неё полгода.
– Понятно. Ну… - чешет затылок и смотрит на пиво. - Не расстраивайся. Сделаешь операцию и всё.
– Я могу умереть или стать инвалидом.
– Не парься. Ты всё равно заранее этого не узнаешь.

Снова поворачивается к телевизору, опустошив банку. Я всматриваюсь в его лицо больше минуты, надеясь, что он скажет ещё что-нибудь или обнимет, но этого не происходит.

– Выглядишь так, будто тебе всё равно.
– Это не так, малышка. Я очень за тебя переживаю, - бросает на меня взгляд и снова таращится в экран.
– Не похоже.

Резко садится. Его лицо оказывается в нескольких сантиметрах от моего. Я рефлекторно наклоняюсь назад.

– Я плакать должен!? Что тебе от меня ещё нужно!?
– Не кричи. - Обида расстилается липким полотном в больном мозгу. - Мне нужна поддержка! - Встаю и, круто повернувшись, направляюсь в ванную.
– Опять ты раздуваешь скандал из ничего! Истеричка! Как всегда, я оказался плохим. Спасибо за испорченный вечер!

Закрываю дверь, получается громкий хлопок. Останавливаюсь спиной к входу. Запускаю руку в волосы и стараюсь глубоко дышать. Очередная ссора. Потрясающе. Подхожу к раковине и умываюсь холодной водой. Приподнимаю голову и вижу в зеркале мокрые передние прядки, стекающую по лицу воду и глаза, наполненные слезами.

Вновь опускаю, почти роняю, голову. Волосы падают вперёд. Пристально слежу за каплями, скатывающимися по раковине в сетку. Стёпа прав, я преувеличиваю. Всё в порядке, врачи ошиблись. А если нет, то операция обязательно мне поможет.


Глава 2

На работе аврал. Я бегаю с документами туда-сюда, попутно успевая писать отчёты. Телефон разрывается: «Я бы хотел встретиться с Виктором Юрьевичем. Возникли проблемы на одном из предприятий…»

– Анна Александровна, вот то, что Вы просили. Мне нужны…
– Анна Александровна!
– Анна…

Тошнит. Бегу в туалет. Едва успеваю добежать до кабинки. На ватных ногах подхожу к раковине и включаю воду. Подставляю пальцы по шипящую струю. Второй раз за утро. Голова раскалывается.

Всё в порядке. Я просто переутомилась. Закрываю покрасневшие глаза и вслушиваюсь в шум проточной воды.

Я вздрагиваю, ресницы взлетают вверх от резкого звука входящего сообщения. Медленно выдыхаю и достаю телефон из кармана брюк. Открываю мессенджер.

Инга: Девочки, сходим сегодня куда-нибудь после работы?
Марина: Да, давно мы никуда не выбирались. А мы, между прочим, молодые красивые девушки. Нам не в офисах сидеть надо, а в клубах мальчиков цеплять.
Снежана: Полностью согласна. Аня, ты идёшь?

Выключаю воду. Как раз отдохну.


Мы садимся за столик в кафе. Фоном играет расслабляющая музыка. К нам сразу подходит официант и уже через пять минут приносит напитки и ПП десерты.

– У меня столько новостей! - Инга, круглолицая брюнетка в блестящем синем платье, взмахивает руками.

– У меня тоже, - тощая русоволосая Марина постукивает длинными ногтями по чашке с кофе. - Помните, я рассказывала о своём начальнике? Так вот, мне всё-таки удалось затащить его в постель.

– Умница, подруга! - Снежана поправляет белые волосы. - Я узнала, что мой спит с какой-то бабой! Представляете? Найду её и все волосы выдеру. И тот кабель хорош! Сейчас пытается подарками прощение вымолить. Оставшиеся деньги из него вытяну и брошу. Не понимаю, как я вообще могла встречаться с ним!

– А у тебя что, Аня?
– Я… - три пары глаз устремляются в мою сторону. Знаю, это всего лишь ошибка, но почему-то хочется рассказать, - ходила к врачу вчера. Он сказал, что у меня опухоль мозга.
– Типа рак? - Инга выпучивает глаза.
– Ты больше не сможешь с нами тусить?
– А поехали в клуб прямо сейчас?
– Да-да! Поехали! Аня, ты с нами?
– А?… Да.

Непонятное неприятное чувство скребётся внутри. Волноваться не о чем, но почему Стёпа и девочки реагируют так, будто им совершенно неинтересны мои чувства?

Хватит думать о всяких глупостях. Я опять себя накручиваю. Поеду в клуб и развеюсь.


Я возвращаюсь домой поздно. Очень тихо, чтобы не разбудить любимого, разуваюсь и крадусь на кухню за водой. Возле стола стоит Стёпа, скрестив руки на груди.

– Ты где была?

Подхожу к нему и обнимаю.
– В клубе.
– Где!? - Отталкивает.

Я отступаю на шаг и невольно замираю. Почему он так злится?
– Я была с подругами…
– Ты меня за идиота держишь!? Я знаю, что там были парни! - Подходит ко мне. Чем он ближе, тем меньше физически я себя ощущаю. Я ощущаю его дыхание.
– Конечно, были. Это же клуб, - голос получается робким, но стараюсь не опускать глаза.

За несколько мгновений Стёпа заносит ладонь и бьёт меня по лицу. Я прижимаю дрожащую руку к щеке. Из глаз катятся слёзы.

– Шлюха! - Выбегает из квартиры. Громкий хлопок входной двери звенящим эхом распространяется по пространству.

Ноги ослабевают. Я падаю, упёршись руками в пол. Голова кружится. Меня выворачивает. Слёзы льются с новой силой. Вырываются всхлипы…


Мама, женщина пятидесяти пяти лет с тугим пучком из каштановых волос на голове, ставит чай на стол передо мной. Папа, шестидесятилетний седой мужчина с выраженными морщинами на лбу, сидит напротив меня. Родительница садится между нами.

– Дочка, ты не переживай, - папа держит горячую кружку. - Ты молодая, тридцать лет всего. Организм справится.
– Отец прав, - она складывает руки на столе и слегка наклоняется вперёд. - Ты знаешь, мы тебе со всем поможем. У тебя есть Стёпа, он парень хороший. Ты ему рассказала?
– Да.
– Как он отреагировал?

Отпиваю чай. Язык обжигает.

– Он волнуется.
– Конечно, - отец тяжело вздыхает. - Если бы твоя мама сказала, что смертельно больна, я бы с ума сошёл.

Мама берёт меня за руку.
– Всё будет хорошо, Анечка. Всё будет хорошо.

Да, со мной не может случиться ничего плохого. Всё должно быть хорошо.



Стадия II. Гнев

Мне надоела эта длинная церемония.
– Послушайте, - сказал я, - или застрелитесь,
или повесьте пистолет на прежнее место, и
пойдёмте спать.

М.Ю. Лермонтов


Глава 3

Я стою на кухне, согреваясь в лучах утреннего солнца. Зачёркиваю вчерашний день на календаре красным маркером. Сегодня второе июня. До операции осталось восемьдесят четыре дня.

Собираюсь и иду на работу. Я редко хожу пешком. В пространстве витает гипнотизирующий шелест листвы и крыльев голубей. На его фоне другие звуки меркнут.

Мимо меня проходят люди. Вот девушка с ребёнком.
– Мам, купи мне машинку на пульте управления.

Она тянет его за руку.
– Мы опаздываем! Иди быстрее!

Вот мужчина в костюме уткнулся в телефон, а там целующаяся парочка. Все живут своими жизнями и не подозревают, что творится в других.

Подступает тошнота. Во рту неприятный солоноватый привкус. Я успеваю добежать до ближайшей урны.
– Акх… кх…

Из-за головокружения не решаюсь подняться. Одной рукой держусь за урну, второй вытираю губы салфеткой.

За что мне всё это? Что плохого я сделала?…


Аврал на работе не прекращается. Я сижу за письменным столом. Передо мной ноутбук, кружка кофе и кипа бумаг. Отчёты, отчёты, отчёты, отчёты…

Начальник выходит из своего кабинета.

– Анна Александровна, назначьте встречу с нашим инвестором на четверг.
– Хорошо.
– Отчёты готовы?
– Нет, Виктор Юрьевич. Заканчиваю.
– Вы всю неделю их пишите. Сколько ещё времени Вам нужно? В этом месяце без премии. Хорошего дня. - Уходит.

Да плевать мне на твою премию! Она мне не понадобится!

Смешиваются злость, обида и отчаяние. Я не заслуживаю такой ранней смерти. Я всю жизнь старалась всем помочь, ни с нем не ссорилась, делала то, что от меня хотели. И что я получаю взамен?

Руки опускаются. Это… несправедливо. Почему какие-то алкаши, наркоманы, никому ненужные эгоисты живут до глубокой старости, а я должна умереть?…


– Анечка, милая, ты обязательно выздоровеешь.

Мы сидим в гостиной на диване. Мама кладёт руку на моё колено и поглаживает. Меня это действие начинает раздражать.

– Мы можем говорить о чём-нибудь, кроме моей болезни?
– Конечно-конечно. Когда Стёпа собирается делать тебе предложение?
– Мы пока не планируем расписываться. - Отворачиваюсь к окну.
– Почему? Вы уже пять лет вместе. Пора и о детях подумать.
– Мама, ты издеваешься? Какая свадьба? Какие дети? В «не говорить о раке» входит и «не намекать на него».
– Прости, прости, Анечка. Я совсем не это хотела сказать. Кушать хочешь? Испечь твои любимые пирожки? - Тянет руку к волосам.

Я уклоняюсь от сморщенной ладони и встречаюсь с жалостливым взглядом матери.
– Не нужно мне ничего!
– Аня…

В комнату заходит папа.
– Дорогая, ну правда, что ты пристала к дочке? Она не маленькая.

Мама складывает руки на коленях. Её глаза наполняются слезами. Не могу терпеть эту мерзкую жалость. Я встаю и выбегаю из квартиры.
– Аня! - слышу вслед голос отца.


Прихожу домой совершенно разбитая. Разуваюсь и бреду на кухню. Снимаю пиджак, вешаю его на спинку стула. Он почти сразу падает. Наливаю воду.

Заходит Стёпа, погружённый в телефон.
– Друзья позвали меня посидеть в баре. Пойдёшь со мной.

Стакан с грохотом опускается на стол. Его содержимое расплёскивается.
– То есть мне нельзя, а тебе можно?
– Я мужчина. Даже не начинай. Не порть мне настроение. Собирайся. - Идёт к выходу.
– Нет.

Мгновенно останавливается и поворачивается лицом ко мне.
– Что значит «нет»?

От его взгляда и голоса по коже пробегает холодок, но его недостаточно, чтобы меня успокоить.

– Стёпа, мне плохо. На работе проблемы. Меня постоянно тошнит, голова кружится и болит. Ничего, что я умираю?
– Хватит из себя бедную и несчастную строить. Ничего с тобой не случится. - Отвлекается на телефон.
– Что? - Наклоняюсь вперёд. Глаза покалывает. - Тебя когда-нибудь ставили перед выбором: умереть медленно или побыстрее!?

Отрывается от экрана.
– А что насчёт меня!? О моих чувствах ты подумала!? Достала!

Разворачивается и уходит, хлопнув дверью так, что стеклянные дверцы шкафа в прихожей зазвенели.

Я хватаюсь руками за голову. Дыхание становится прерывистым из-за боли. Мозг сейчас лопнет…


Снежана: Девочки, собираемся сегодня у меня. С меня еда и вино.
Марина: Что за повод?
Снежана: Я лечу на Мальдивы с новым папиком.
Инга: Ого!
Снежана: Жду всех в шесть. Не опаздывать.

Блокирую телефон и бросаю его на кровать, откинувшись на подушку. В тонкую полоску между не до конца закрытыми шторами проникает белый свет. Стёпы нет уже два дня. Я даже не подумала о его чувствах. Эгоистка. Ему сейчас, наверное, больно. Какая же я дура.

Щелчок закрывающейся двери вытаскивает из пучины самобичевания. Я вскакиваю с кровати и бегу в прихожую. Застаю там разувающегося Стёпу.

– Где ты был?

Он молчит. Снимает куртку.
– Любимый, прости меня. Я была не права.

Подходит ко мне и кладёт руки на талию. Перегар бьёт в нос.
– Ты меня сильно обидела, малышка, - проводит пальцами по моим волосам. -
Придётся извиниться по-другому.

Прижимает ладони к ягодицам. Грубо сжимает их, целует шею. Упираюсь руками в его грудь, но сразу опускаю их. Я действительно виновата.

Хорошо, что он вернулся.


На столике сет роллов и вино. Вокруг него стоят диван, на котором сидим я и Инга, и два кресла с Мариной и Снежаной.

Собравшая нас открывает бутылку красного сухого.
– За меня!

Поднимаем наполненные бокалы, чокаемся. Я выпиваю половину и медленно кручу сосуд в руке, наблюдая за игрой света на поверхности жидкости. После всех этих переживаний чувствую себя опустошённой.

– Думайте, что вам привезти. Мы уезжаем уже через два дня, - подруга всё время улыбается.
– Как вы познакомились? - Инга берёт ролл палочками.
– О, это было, как в кино!…

Они продолжают радоваться жизни, а мне осталось восемьдесят два дня. Злость и зависть расшатывают рассудок. Веселятся они.

На языке появляется солоноватый привкус. Рвота чувствуется в горле. Я ставлю бокал на стол. Он, покачнувшись, падает. Красная жидкость стекает на ковёр. Я бегу в туалет и склоняюсь над унитазом, падая на колени.

Что я за неудачница?



Стадия III. Торг

Ни тоски, ни любви, ни печали,
ни тревоги, ни боли в груди,
будто целая жизнь за плечами
и всего полчаса впереди.

И.А. Бродский


Глава 4

Всё ещё может измениться.

Я сижу за центральным столиком в кафе во время перерыва. С дальних столиков доносятся восторженные голоса. Передо мной чизкейк и латте. Ремиссии случаются. Нужно только подождать.

За окном мелькают люди, проносятся автомобили. Я останавливаю внимание на случайных прохожих, пытаясь угадать, как они живут.

Девушка в инвалидной коляске. Она выглядит ухоженной: чистая дорогая одежда, аккуратная причёска. Ей, должно быть, тяжело справляться с повседневными делами вроде принятия душа, переодевания, готовки, уборки. Ещё и каждый день приходится терпеть на себя жалостливые взгляды. Но она живёт и сможет прожить долгую счастливую жизнь.

Там подросток с тяжёлым рюкзаком на спине. Скорее всего, прогуливает школу. Он бредёт куда-то, уткнувшись в телефон. На вид ему лет четырнадцать. Переходный возраст. Один из самых важных периодов в жизни. Происходит становление личности со всеми сопутствующими «прелестями»: самоопределением, максимализмом, протестами, попытками установить личные границы. Прекрасное время для пустых переживаний и глупых решений. Хотя, для них есть место в любом возрасте. Не всем только во время пубертатного периода все проблемы кажутся сложнейшими и серьёзнейшими.

Никто не знает, каким человеком станет этот мальчик в будущем. Одно известно точно — у него есть будущее. Может быть, не самое светлое, но будущее. М-м-м… Я задумываюсь, постукивая указательным пальцем по столу. Не так легко сказать, что лучше: всю жизнь быть несчастным или умереть.

Обычный мужчина в обычном костюме идёт, наверняка, на обычную работу. Он живёт скучную, но стабильную жизнь: работа—дом пять дней в неделю, посиделки с друзьями по пятницам, семья и сон до обеда в выходные. И так неделя за неделей, год за годом… Всё понятно, ожидаемо и оттого прекрасно. Бывают, конечно, чёрные полосы и выводящие из привычного ритма ситуации, но он каждый раз будет возвращаться на прежние круги. Лет в восемьдесят он умрёт довольным, оставив после себя семью, которая продолжит размножаться. Может быть, не совсем довольным, но в старости.

В большинстве случаев так и протекает струя человеческого существования, пока последняя капля не вернётся в несуществующий океан. Однако есть и другая часть людей: такие, как я. Мы незаслуженно умираем молодыми, пока остальные продолжают жить, не обращая на нас внимания.

Совсем близко к окну проходит мужчина в оборванной одежде. Его мрачное и чёрное лицо встречает мир с ненавистью. Обычный бездомный, который не пытается и даже не хочет ничего менять. Ищет оправдания и жалуется на жизнь. За каждой такой сломленной душой есть своя история. Интересно, в какой момент он свернул на эту дорожку?

Грязный человек садится напротив окна. Латте давно остыл. Я, не отводя глаз, наблюдаю за нищим. Мир вокруг наполнен жизнерадостными голосами, смехом, весельем. И только мы вдвоём нарушаем эту гармонию. Несчастные, бедные, обделённые.

Оплачиваю счёт, оставляю пять тысяч в качестве чаевых и выхожу.

Мужчина также сидит на скамейке, опустив голову и руки. Я делаю несколько неуверенных шагов и опускаюсь рядом с ним на крашеное дерево. Мы сидим в безмолвии несколько минут, пока я думаю, как начать разговор.

– Вам помочь? - поворачиваю голову в его сторону.
– Вы мне? - поворачивается тоже.
– Может… Купить еду или одежду?
– Сигареты и водку. - Возвращается в прежнее положение.

Я невольно копирую его позу.
– Жизнь полна возможностей и радостей. Алкоголь не поможет справиться с проблемами. Есть центры для бездомных. Там Вам…
– Вот идите и живите свою прекрасную жизнь, а меня оставьте в покое.
– Я хочу помочь.
– Я сказал, что мне нужно.

Я достаю кошелёк, вытаскиваю пятитысячную купюру и протягиваю ему. Бедняк быстро забирает.
– Лучше себе помогите, - кладёт деньги в карман.

Я встаю и начинаю бесцельно бродить по узким улицам. Лето, жара. Мыслей нет. Ни одной.

На глаза попадается огромный баннер с плачущим малышом: «Помогите детям справиться со своими болезнями. От Вашего решения зависит чья-то жизнь. Отправьте любую сумму на номер…»

Достаю телефон. Отправляю пять миллионов рублей на указанный номер.

Всё будет хорошо. Ремиссия обязательно наступит.



Стадия IV. Депрессия

Море внешне безжизненно,
но оно полно чудовищной жизни,
которую не дано постичь,
пока не пойдёшь на дно.

И.А. Бродский


Глава 5

Я возвращаюсь с работы. Темнеет, идёт дождь. Прячусь под зонтом. По полотну стучат крупные капли.

Стёпа,наверное, уже дома. Сегодня приготовлю его любимый плов. Отдохнём за просмотром фильма. Давно мы не проводили время вместе.

Я подхожу к своему подъезду и замечаю примерно в ста метрах от себя идущего по парковке блондина в красной ветровке. Это Стёпа. Я машу ему рукой, но он меня не замечает.

Сзади к моему парню подбегает девушка и закрывает его глаза руками. Стёпа останавливается и разворачивается. Притягивает её к себе за талию и целует в губы.

Зонтик падает в лужу. Брызги попадают на голую кожу. Что?… Ноги становятся ватными. На голову падают тяжёлые холодные капли.

Я срываюсь с места и с невидящими глазами бегу к ним. Вода плещется под туфлями.
– Аня? - поворачивается ко мне.

Я останавливаюсь и в тот же миг бью его по щеке. Эхо от громкого шлепка быстро теряется в вопле дождя. Девушка отпрыгивает назад и коротким вскриком.
– Как ты мог!?

Прикладывает руку к раскрасневшейся коже.
– Сумасшедшая! Что ты тут устроила!?
– Сволочь! Я любила тебя! Я тебе доверяла!
– Да кому ты нужна теперь больная!? Ты ещё должна мне спасибо сказать, что я с тобой возился всё это время! Но мне это надоело, ты никогда не ценила мои старания! Мы расстаёмся! Вещи заберу завтра. Не хочу тебя больше видеть! Истеричка! Идём. - Берёт девушку за руку и быстро уходит, таща её за собой.

Дождь не прекращается. Уже совсем стемнело. Я стою на парковке. Звук разбивающихся капель блуждает в сознании. Только он заполняет мою голову. И треск. Внутри что-то ломается.


Я прихожу на работу и занимаюсь обычными делами. Ничего не чувствую, ничего не хочу. Все движения медленные, каждая частичка тела весит тонну.

Из своего кабинета выходит Виктор Юрьевич.
– На завтра есть встречи?
– Сейчас посмотрю. - Ищу нужную папку в компьютере.
– Вы, как моя правая рука, должны это помнить.
– На завтра нет запланированных встреч.
– По какой причине Вы опоздали сегодня на работу?
– Личной.

Пауза. Ему такой ответ явно не нравится. Я продолжаю пялиться в монитор, хотя в этом нет никакой необходимости.

– Анна Александровна, - заходит сотрудник. - В отчёте ошибка. Здравствуйте, Виктор Юрьевич.
– Как это понимать? - Берёт у него листы. - Вы уже отчёт правильно составить не можете? Мне не нравится, как Вы относитесь к своим обязанностям в последнее время…

Не могу больше.
– Я увольняюсь.
– Что?
– Я увольняюсь. - Встаю.

Все молча таращатся на меня.

Спокойно беру пиджак со спинки стула, сумочку и выхожу.


Закрываю входную дверь. В квартире ни одного звука. Кажется, что всё здесь умерло. Вещей Стёпы нет. На полу пятно света в виде трапеции. Я не отвожу от него взгляд, стоя с сумкой в одной руке и пиджаке в другой.

Ничего не поможет.

Прохожу в спальню, не снимая обувь. Ложусь на кровать и накрываюсь холодным одеялом с головой. Капли скатываются на подушку. Ремиссия не наступит.

Я умру.


Открываю глаза и сажусь на кровати, кутаясь в одеяло. Сквозь плотные шторы не проникает свет. Какое сегодня число? Встаю и бреду на кухню, едва приподнимая ноги. Оказывается, уже день. Обращаюсь к календарю. Давно я не отмечала прошедшие дни.

Пью воду, скидываю с плеч одеяло и иду в ванную. Проходя мимо зеркала, замечаю засаленные растрёпанные волосы, бледное лицо и такие же губы, покрасневшие глаза. Сколько дней я не умывалась, не чистила зубы, не ходила в душ?… Плевать. Мне всё равно осталось не долго.

Где мой телефон? Прохожу по комнатам и нахожу его на полу в спальне. Разряжен. Ещё и зарядку искать. Не хочу… Кидаю гаджет на кровать.

Сажусь за стол на кухне. Напротив окно. За ним ярко светит солнце, на небе ни облачка. Там, за пределами моей квартиры, бурлит жизнь.

Нужно, наверное, поесть. Нехотя встаю, подхожу к холодильнику и с трудом открываю дверцу. Пакет испортившегося молока и яйцо неизвестной давности. В шкафах пусто. Придётся идти в магазин. Или умереть от голода не плохая альтернатива?

Надеваю какое-то худи, спортивные штаны. Беру кошелёк, обуваю шлёпанцы и выхожу. На улице жара, дети играют с мячом.

Дорогу до супермаркета преодолеваю в забвении. Кондиционер обдаёт прохладой. Я беру тележку и иду вдоль стеллажей. Натыкаюсь на каши. Беру ту, которую обычно покупаю.

Какой смысл следить за питанием сейчас? Смешно. Ставлю упаковку обратно. Скидываю в тележку чипсы, конфеты, торт, шоколадки, булочки, газировку, снеки. Подхожу к отделу с алкоголем. Здоровый образ жизни, да? Беру бутылку вина, коньяк, виски, упаковку пива в банках.

Толкаю тележку к кассе.
– Три пачки сигарет, пожалуйста.


Глава 6

Когда так много позади всего,
в особенности — горя,
поддержки чьей-нибудь не жди,
сядь в поезд, высадись у моря.
Оно обширнее. Оно и глубже.
Это превосходство —
не слишком радостное.
Но уж если чувствовать сиротство,
то лучше в тех местах,
чей вид волнует, нежели язвит.

И.А. Бродский


Сижу на диване перед телевизором, играю в видеоигры и время от времени кусаю бургер, лежащий в коробке на подлокотнике. Шторы задвинуты. Повсюду пустые упаковки, бутылки из-под алкоголя и газировки, остатки еды. Замечаю на полу недопитую колу. Дотянувшись до неё, делаю глоток. Газов уже нет.

Зачем я сидела на диетах, мучилась в спортзалах?

Опять тошнит. Бегу в туалет. В холодильнике должна была остаться бутылка виски. Отлипаю от унитаза и иду на кухню. Задвинутые тёмно-синие шторы в сочетании с дневным солнцем дают приятное освещение. В глаза бросается календарь на стене, в котором я продолжаю не отмечать уходящие дни.

Иду в гостиную. Нахожу телефон под пустой пачкой сухариков возле ножки стола и возвращаюсь. На ходу просматриваю уведомления: семь пропущенных от мамы, три от папы и ни одного от Снежаны, Инги и Марины. Теперь у меня нет подруг.

Сегодня тридцатое июня. Зачёркиваю числа красным маркером. Осталось пятьдесят шесть дней.

Достаю виски. Чистого бокала нет, поэтому вытаскиваю какой-то из груды грязной посуды и споласкиваю под струёй из крана. Сажусь за стол и ставлю всё это перед собой.

Всю свою сознательную жизнь я делала только то, что хотели другие: в детстве ходила на кружки вместо игр на улице, дружила с теми, с кем должна была, выполняла все требования родителей, чтобы быть для них дочерью, которой они могут гордиться, поступила в ВУЗ на выбранную мамой и папой специальность. Я отказалась от мечты, потому что окружающие сочли её глупой и недостойной приличного человека. Всё время старалась жить по правилам: здоровое питание, спорт, саморазвитие. Зачем всё это было?

Заполняю бокал до краём. Янтарная жидкость переливается на тусклом свету.

А в итоге я умру на операционном столе через пятьдесят шесть дней, так и не успев узнать вкус жизни.

Отпиваю немного холодного напитка. Внезапно мышцу руки сводит судорогой. Бокал не получается удержать. Его содержимое разливается на ноги, пол и струйками стекает со стола. В воздух врываются алкогольные нотки. Я застываю, разглядывая острые края разлетевшихся прозрачных осколков.

Я не пойду на операцию. Так у меня есть гарантии прожить немного дольше. Может быть, даже успею насладиться остатками своего существования. Возьму от жизни всё, что смогу.

Я медленно встаю и иду к окну, обходя разрастающуюся лужу. Открываю штору, поворачиваю ручку вправо и дёргаю на себя. Свежий воздух. В квартире, оказывается, так отвратительно пахнет. Солнце ослепляет. По тротуару вдалеке идут толпы людей в разноцветной одежде.

Времени осталось немного. Я сделаю всё, что смогу. Мне больше нечего терять.



Стадия V. Принятие

… если б все люди побольше рассуждали,
то убедились бы, что жизнь не стоит того,
чтоб о ней так много заботиться…

М.Ю. Лермонтов


Глава 7

Оставшийся день уходит на уборку в квартире. Выношу последние пакеты с мусором и после душа сразу засыпаю в чистоте.

Просыпаться в убранном помещении оказалось уютнее. С приятной сонной тяжестью завариваю кофе и выхожу с чашкой на балкон. Солнце сильно припекает, даже воздух раскалился. На улице никого, на парковке больше машин, чем обычно. Наверное, сегодня выходной.

Я с детства мечтала петь на сцене. Занималась пением несколько лет, пока родители не решили, что это бесполезное занятие. В подростковом возрасте я играла на гитаре и сочиняла мелодии.

Над головой чирикают птицы. Стоять под этими адскими лучами становится невыносимо, да и горячий кофе не охлаждает.

Почему бы не создать свою собственную песню? Эта идея кажется абсурдной, но я не даю «здравым» мыслям время для появления. Сначала нужно купить гитару, вспомнить, как на ней играть, заняться тренировкой вокала, посмотреть обучающие видео.

Я всё-таки сдаюсь и захожу в кухню. Жажду получается утолить только после второго стакана ледяной воды. Допью кофе и поеду в музыкальный магазин. Зачем тянуть? Откуда-то на лицо приходит улыбка. Я включаю любимую песню на телефоне, сажусь под кондиционер с чашкой и начинаю напевать.


Шторы в гостиной задвинуты, свет включён. От жары ничего не спасает. По телу каплями течёт пот. Теперь, когда я одна в квартире, можно и раздеться. Я сижу на диване со своей новой чёрной гитарой. Передо мной листы и ручка. Собираю волосы в пучок. Я хочу описать в песне самые значимые моменты в моей жизни. Провожу медиатором по струнам. Этот звук пробуждает во мне самые ярки чувства: что-то из восторга и волнения, неописуемого вдохновения.

Итак…


Глава 8

Ночь. Я иду по мосту, освещённому разноцветными фонарями. Каждый шаг отдаётся успокаивающим цокотом. Никогда раньше здесь не была. Плеск воды, стук обуви, приглушённые голоса, тихий ветер, приятно обдувающий лицо, луна и звёзды на чёрном небе, дымка облаков.

Я подхожу к парапету и наклоняюсь, упёршись в него. В воде отражаются небо, мост, люди на нём. Словно пейзаж с картинки. Я будто впервые оказалась в этом мире.

Взгляд притягивает пушинка, парящая рядом с моим лицом. Я слежу за её отрывистыми взлётами и падениями. Дуновение ветра, и она, поддаваясь его силе, летит вправо. Моя голова поворачивается вслед за крошечным белый комочком. Пушинка врезается в щёку парня, стоящего в метре от меня, и замирает.

Он смотрит вдаль в той же позе, что и я. Чёрные волосы раздувает ветер, открывая карие глаза и пухлые губы. Я как заворожённая слежу за каждым взмахом его ресниц. Я не сразу понимают, что он смотрит на меня в ответ.

Выхожу из транса и резко отворачиваюсь. Сердце бешено колотится. Ну да, совсем незаметно! Как стыдно!

– Прекрасная ночь, не правда ли?

Мы встречаемся взглядами. Я невольно копирую его мягкую улыбку.
– Да. Как и Вы, - во мне пробуждается смелость.
– Хах. - От этого милого смеющегося лица невозможно оторваться.

Я впервые делаю комплимент незнакомому мужчине. Неловкость щекочет внутри.
– Ни одна земная ночь не сравнится с Вашей красотой. Но Вы выглядите немного грустной.
– Совсем нет. - Перевожу взгляд на полумесяц. - Я уволилась с работы, каждый день делаю то, что хочу, осуществляю мечту. Поводов для грусти нет.
– Поздравляю.
– А вот Вы грустным не выглядите.
– Совсем нет. Сегодня я чувствую себя одиноким.

Выдыхаю и опускаю глаза на воду.
– Я тоже.

Подруг нет, парня тоже. Родителей я не хочу сейчас видеть. Они нагоняют на меня тоску своими постоянными переживаниями.
– Раз так, может, посидим в кафе? Без обязательств.
– С удовольствием.

Мы разворачиваемся и медленно идём нога в ногу. Сердце немного успокаивается, но всё равно бьётся быстрее обычного. Это мой первый опыт знакомства на улице. Идти с незнакомым парнем — не самое осмотрительное решение. На моих плечах будто появляются маленькие ангел и демон:

– Он не вызывает у меня опасений.
– Профессиональные преступники редко выглядят подозрительными.
– Ничего страшного не случится. Мы же будем в людном месте.
– Он опоит тебя чем-нибудь и затащит в своё логово.
– Что за бред? Мы в двадцать первом веке.
– Именно.

Я мысленно стряхиваю их. Они рассыпаются, как песок, и растворяются в воздухе. Люди часто так знакомятся. Мои мысли нерациональны. Если замечу что-то странное в его поведении, то найду способ сбежать.

– Меня зовут Алексей.
– Анна. Перейдём на «ты»?
– Да, конечно.

Сейчас мне кажется, что я одна во всём мире. С этим человеком хочется поделиться своими переживаниями и радостями. С чужими людьми обсуждать свои проблемы гораздо легче, потому что их они не волнуют. А потом мы расстанемся и больше никогда друг друга не встретим.

Мне удобно, но Алексею будет не комфортно выслушивать моё нытьё. А почему я должна себя сдерживать? Уже не всё ли равно? Я умираю, можно не следовать этикету.

– Почему ты чувствуешь себя одиноким?
– Я расстался с девушкой.
– Я рассталась с парнем.
– Он мне изменил.
– Она меня разлюбила.
– А друзья?
– Заняты. А твои?
– Их нет.

Бывает время, когда что бы ты ни делал, что бы тебя ни окружало, внутри остаётся беспричинная тоска. Она придаёт нотку бесполезности каждому действию и событию. Сейчас в моей жизни именно такое время. Эта глубокая грусть становится невыносимой.

– Ты смотрел фильм…?…


В кофе из посетителей остались только двое. Над нашими головами тускло светит лампа с светлым абажуром с кисточками. Мягкие кремовые кресла с мелкими цветками лаванды разных цветов, приятный полумрак и свечи заставляют расслабиться.

Мы разговариваем обо всём на свете. Серьёзные темы чередуются с весёлыми и личными. Два незнакомых человека ненадолго становятся самыми близкими.

Я допиваю латте и съедаю последний кусочек чизкейка. У Алексея ещё остались капучино и тирамису. Маленький столик с кремовой скатертью с такими же кисточками, как на абажуре, не оставляет между нами даже метра. Внезапно мы оба замолкаем и смотрим друг другу в глаза. Прожигающая печаль возвращается.

– Поехали ко мне, - прерываю тишину. Откуда во мне столько дерзости?

Я хочу почувствовать это тепло. Раньше я бы ни за что не предложила такое человеку, с которым знакома всего несколько часов. Но сейчас мне всё равно, что подумают другие и как меня назовут. Я не хочу думать о том, что будет после. Сейчас я хочу провести с ним следующие несколько часов в несколько иной атмосфере.

Лёша пристально смотрит на меня, не решаясь.
– Без обязательств, - добавляю.

Он кивает:
– Поехали.


Глава 9

Я просыпаюсь от яркого света. Солнце выглядывает из-за штор. Тру глаза и перекатываюсь на другой бок, прижав уголок одеяла к груди. Замечаю, что на мне нет одежды. Перед глазами мелькают кадры из сегодняшней ночи. Сон быстро уходит.

Его нет.

Эта ночь была лучшей за последние десять лет моей жизни.

Сегодня нет такого жуткого зноя, как в прошлые дни. Я иду в ванную, пью таблетки, принимаю душ, возвращаюсь в спальню, надеваю худи и шорты и направляюсь на кухню. Чем ближе я подхожу к ней, тем отчётливее ощущаю приятный кисло-сладкий запах еды и пряностей. За плитой застаю Алексея. На его подкаченном теле вчерашние белая футболка и чёрные брюки.

Останавливаюсь в проходе, приложив ладонь к косяку. Мы что, в романтическом фильме?

– Я думала, ты ушёл.

Поворачивается лицом ко мне с лопаткой в руке.
– Я подумал, ты будешь не против позавтракать вместе. Я уйду, если хочешь.
– Останься.

Это странно, но я рада его видеть. На лице Лёши расцветает та же приятная улыбка.
– Я почти закончил. - Возвращается к готовке.

Я сажусь за стол и подпираю голову рукой. Не могу от него оторваться. Замечаю на правой руке татуировку в виде колибри на чёрной розе. Вчера я её не видела.

Лёша ставит передо мной тарелку, кладёт вилку и садится напротив.
– Паста карбонара.
– Спасибо.

Накручиваю спагетти и кладу в рот.
– М-м! Вкусно.

У него невероятно красивая улыбка глазами. Начинает есть тоже.

– Может… мы будем иногда так встречаться? - продолжаю смотреть на него, забывая жевать. Слишком неловко. Я же сама предложила секс без обязательств, а сейчас противоречу сама себе. В любом случае, он может отказаться. - Просто общаться. Ну и… не только.
– Ты мне нравишься.
Ч-что? Я едва не роняю вилку. И он так легко об этом говорит?
– А я тебе?
– Да.
– Тогда… мне приехать сегодня?
– Да.

Моего мозга в шоковом состоянии не хватает на многосложные ответы. Лёша быстро доедает завтрак.
– Мне нужно заехать домой, потом на работу. Я пойду.
– До вечера.

Кивает, встаёт и уходит. Входная дверь закрывается с характерным щелчком замка.

Что это было?

Я неподвижно сижу в полной тишине, опустив руки и неотрывно глядя на спинку отодвинутого стула напротив. Наши отношения развиваются слишком быстро и как-то… неправильно. Встретились, посидели в кафе, переспали, признались в чувствах. Это точно верный порядок?

Перевожу взгляд на остатки еды в Лёшиной тарелке. Мне это нравится. От неожиданности эмоции усиливаются. Давно я такого не испытывала. Да и к тому же мы взрослые люди.

Опускаю глаза и начинаю перебирать пальцы. Почему бы не влюбиться под конец жизни? Будь что будет. В любом случае, симпатия — это ещё не любовь.

Пойду поработаю над песней.

Тошнота, туалет… Сижу на коврике возле унитаза и держу волосы, собрав их рукой в хвост. Меня будто пронзает током. Я же не сказала Лёше о раке. А если он привяжется ко мне? Ему будет больно. Я сознательно его к этому веду. С другой стороны… с чего бы вдруг ему привязываться ко мне? У нас нет ничего серьёзного. Погрустит немного после моей смерти и всё. Если к тому времени мы ещё будем общаться.


Глава 10

Я сижу на диване, положив левую ногу под себя, с гитарой в руках. Перебираю струны медиатором. Я уже написала половину песни, а сейчас наигрываю несложную мелодию, чтобы отвлечься.

Несколько локонов падает вперёд, футболка спадает с одного плеча. Руки устают. Из открытого окна в комнату проникает запах мокрой земли и едва слышный шум листвы, заглушаемый гитарными аккордами. Каждое живое и неживое создание окутывает мягкий вечерний свет.

Сидеть так, ни о чём не думая, наслаждаясь каждым моментом и растворяясь в музыке, — лучшее, что может быть на свете.

Идиллию нарушает звонок в дверь. Я замираю и прислушиваюсь. Показалось? Звук повторяется. Лёша!

Откладываю гитару и аккуратно встаю, убирая листы с текстом и нотами. Подбегаю к двери и отрываю. Перед глазами появляется знакомое лицо.
– Привет, - милая улыбка.

Я мешкаю несколько секунд и распахиваю дверь. Некуда деть руки. Почему так неловко?

Лёша проходит и целует в щёку, слегка прижав одной рукой к себе. Лёгкое прикосновение оставляет после себя щекочущие мурашки. Я стою на одном месте, будто приросла к нему, и не свожу глаз с гостя. Лёша снимает кроссовки.

– Я жутко голоден.
– А? - Выхожу из ступора и поспешно закрываю дверь. - Закажем доставку?
– Ага, - поворачивается ко мне лицом. Мы стоим друг напротив друга. Лёша немного выше. - У тебя дома из съедобного только кофе, молоко и соль. Сходим в магазин?
– Сейчас? - Смотрю в его глаза, направленные на меня.
– Да. Зачем откладывать?

Замолкаю снова. Это семейная жизнь? Голова кружится. Я стараюсь не двигаться.
– Я пойду собираться.
– Угу.

Целует в губы, взяв за руку. Я веду себя, как влюблённая дура. Нахожу в шкафу белую футболку и джинсы. Надеваю чёрную кофту, не застёгивая.

Лёшу нахожу на кухне. Он стоит спиной к столешнице, оперевшись на неё. В руках держит рельефную кружку с дымящимся напитком. Это кофе. Ничего другого на моей кухне нет. Смотрит в окно, повернув голову так, что мне открывается его профиль. Мягкая линия челюсти, слегка прикрытые глаза, немного растрёпанные волосы. Он прекрасен.

Замечает меня в проходе. Оглядывает с головы до ног и обратно.
– Идём?


Я беру тележку и иду вдоль стеллажей. У меня даже списка продуктов нет. Что брать? До того, как узнала об опухоли, я планировала каждый поход в магазин.

Я на ходу поворачиваю голову к Лёше, который идёт чуть позади меня.
– Что ты хочешь?
– Хм… - взглядом скользит по полкам. - Возьмём всего понемногу. Счёт разделим пополам.

Пополам… Я успела отвыкнуть от адекватности, пока встречалась с Стёпой. Лёша другой. Хотя рано делать выводы. Двух суток не прошло с момента нашего знакомства. А мы уже переспали, и я, кажется, влюбилась. Это нормально?

Мы идём домой пешком. Держим один пакет вместе: Лёша за одну ручку, я за другую. Другой, поменьше, несёт он. Свободную руку сводит судорогой. Больно. Я пытаюсь незаметно её встряхнуть, надеясь облегчить неприятные ощущения.

Лёша в магазине дурачился: находил овощи смешной формы, забавные игрушки, названия продуктов с подтекстом. Это так по-детски, но мне было весело. Не думала, что два взрослых человека будут заниматься такими глупости.

На нос падает холодная капля. Я поднимаю голову вверх. Ещё капля, и ещё… Мы бежим домой под ливнем и смеётся. Мимо проносятся прохожие с разноцветными зонтами. Яркий свет фонарей отражается в лужах. Как в самом дешёвом бульварном романе. Оказывается, банальность не всегда равна скуке.

Я перестаю думать о грязи и шлёпаю по лужам. Брызги высоко поднимаются под раскаты грома. Мне это нравится.

Прибежали домой промокшие до нитки. Пока я в душе, Лёша разбирает покупки, а потом мы заказываем ужин на двоих.

Мы лежим раздетые в постели. Лёша уже спит. Хорошая возможность рассмотреть лицо. Будто я до этого это не делала. Включаю лампу, чтобы лучше его видеть. Он, как всегда, не замечает тусклого фиолетового света.

Это всё действительно происходит со мной? В реальности?

Легонько касаюсь пальцами спутавшихся мягких волос. Я боюсь засыпать. Боюсь проснуться и понять, что всё это сон. Быть может, я уже умерла, а это всё загробная жизнь? Ресницы Лёши дрожат, я одёргиваю руку. Было бы прекрасно. Тогда мне не придётся умирать здесь.


Лёгкие поцелуи медленно выводят из сна. Веки тяжёлые. Я могу только редко моргать. Лёша касается моего носа своим, положив руку на талию.

– Уже одиннадцать.
– Тогда почему ты ещё не на работе? - бормочу сквозь сон, немного приоткрыв глаза.
– У меня сегодня выходной. Просыпайся. Ты так весь день проспишь.
– И прекрасно.

Поворачиваюсь к нему спиной и укутываюсь в одеяло, оставив открытой только голову. Оно такое тёпло-прохладное и уютное. Утыкаюсь носом в мягкую ткань.

Лёша обнимает и слегка кусает ухо.
– Будем весь день делать то, что ты захочешь.

От бархатистого шёпота и горячего дыхания по телу волнами пробегают мурашки. Я уже не усну.
– Ладно. Я пойду в душ, - сажусь на кровати, касаясь босыми ногами шершавого ковра.

Лёша довольный переворачивается на спину.

Останавливаюсь перед зеркалом в ванной, немного наклонившись вперёд. На шее видны багровые следы. Футболка сползает с плеча, на котором оказалось такое же пятно.

Я мыла голову вчера или нет? Брови сводятся к переносице. Не помню. Наверное, нет.

Прихожу на кухню. Лёша ставит на стол тарелки, наполненные хлопьями с молоком. Он часто смешивает разные сухие завтраки. Я приближаюсь к нему. Целует и проводит рукой по влажным волосам.
– Ты же вечером мыла голову.


Глава 11

Передвигаю курсор календаря на четырнадцатое июля. Микроволновка пикает. Достаю из неё блюдце с горячим бутербродом с ветчиной, сыром и яйцом. Кофе уже дымится на столе. Беру салфеткой свой завтрак и, опираясь поясницей о столешницу, откусываю кусочек.

Подставляю лицо первым солнечным лучам. Плитка на полу ещё холодная. Лёша сегодня ночует у себя.

Я дописала текст песни, набросала музыку. Пора искать студию звукозаписи. Откладываю бутерброд на блюдце слева, беру кофе, отпиваю и ставлю на место. Направляюсь в спальню за телефоном, спотыкаясь о какие-то вещи. Быстро нахожу его и возвращаюсь на кухню, принимаю исходное положение.

На экране высвечивается 04:03 и сообщение:
Лёша: Буду вечером.

Долго рыться в Интернете не приходится. Хорошая студия находится на другом конце города, и цена не низкая. Но это не важно. Оставляю заявку на сайте на ближайший свободный день. Двадцатое июля.

Откладываю телефон и с завтраком подхожу к трёхстворчатому окну. Чудесная картина: градиент из бардового, фиолетового, синего, голубого и жёлтого на небе с ослепляющей бело-золотой звездой, частично прикрытой небоскрёбами. Когда я встречала рассвет последний раз? Кажется, это было в старшей школе. Открываю окно и вдыхаю запах утренней свежести.

Пространство деформируется: крутится и сворачивается. Я роняю бутерброд, хватаюсь за подоконник, наклонившись вперёд. Головокружение не прекращается. Я сажусь на корточки, но удержать равновесие не получается. Заваливаюсь в бок, упираясь руками в пол.

Хорошо, что Лёши нет.


Я сижу на кровати, прижав колени к груди и обхватив их руками. В спальне темно. В наушниках играет какая-то музыка. Слова меня совершенно не интересуют. Только мечтательно-грустный мотив. Взгляд устремляется на белые махровые носки на моих ногах.

Не помню, как прошёл мой день. Больше не нужно писать песню, делать нечего. Впервые за долгое время я остаюсь со своими мыслями один на один. И мне это не нравится. До предполагаемого дня операции сорок один день. Но я же не собираюсь её делать. Сколько мне осталось?… Не помню. Да и не важно это всё. Я впервые за пятнадцать лет делаю то, что хочу. Хватит думать о всяких глуп…

– Аня.

Я вздрагиваю, вскидываю руки и отшатываюсь, не сдержав вскрик. Большая холодная рука поддерживает меня за талию. Передо мной оказывается улыбающееся лицо Лёши.

Я медленно выдыхаю, опускаю руки и вытаскиваю наушники.
– Ты меня напугал.
– О чём ты так задумалась, что не заметила, как я стоял над тобой пять минут?

Откидываю наушники в сторону. Испуг и лёгкое раздражение быстро проходят, уступая место чему-то тёплому.
– Да так, ни о чём. - Обхватываю его руками, уткнувшись носом в грудь. Возникает непреодолимое желание вжаться в него и стать одним целым. - Я соскучилась.

Лёша сразу же крепко обнимает меня в ответ.
– Я тоже.

Вдыхаю аромат кофе и мяты, ставший родним. Создаётся атмосфера уюта и доверия. Я бы сидела так всю свою недолгую жизнь.

Лёша немного отстраняется. Я поднимаю голову вверх. К моим губам приникают его. Он затягивает в лёгкий и ненавязчивый поцелуй. Мы будто целуемся первый раз.

Лёша правда моя реальность или всё это галлюцинации, вызванные моим больным мозгом? В любом случае, я не хочу, чтобы это прекращалось.


Я иду по узкому коридору с чёрно-красными стенами. Убираю прядь выбившихся волос за ухо, поправляю гитару за спиной.

Так волнительно. Моя первая песня… Неловко показывать свою творческую работу кому-то, особенно профессионалу. Будто душу оголяю. Даже появляется желание уйти.
Выхожу к ресепшену. Стена справа увешана разными гитарами, слева — две абстрактные картины. После нескольких минут ожидания из другого коридора выходит мужчина с чёрными волосами и круглым лицом. На левой руке разноцветные браслеты, на пальцах кольца.

– Здравствуйте. Меня зовут Илья. Я помогу Вам в создании трека. - Протягивает руку.
– Здравствуйте, Анна. - Сжимаю его руку. Он на пару сантиметров выше меня.
– Пойдёмте. - Разворачивается и направляется к коридору, из которого вышел. Я иду за ним. - Перейдём на «ты»?
– Да.

Мы проходим через комнату с музыкальными инструментами. Она, в отличии от остальных, окрашена в кремовые цвета. Здесь барабанная установка, синтезатор, электрические и акустические гитары, скрипка в углу, труба, пюпитр и много чего ещё.

Илья открывает ключом студию. Мы оказываемся в просторном тёмном помещении с диваном, креслами и кофейным столиком. Вдоль стены с окном в другую комнату стоит оборудование для звукозаписи.

– Проходи, располагайся. - Закрывает дверь. Я прохожу немного вперёд. – Начнём с текста, а потом сыграешь свою версию.

Я снимаю гитару, достаю листы.

Ох…


Уже четыре часа. Я возвращаюсь домой. На удивление, обычной июльской жары нет.

Не думала, что всё пройдёт так круто. Илья хорошо понимает, чего я хочу. И моя работа ему, кажется, нравится.

Мысли прерывает громкий звук. Я теряюсь на секунду. Кто-то звонит. Достаю телефон из кармана шорт. Лёша.

«Ответить.»
– Скоро закончишь?
– Я уже иду домой?
– Где?

Останавливаюсь и оглядываюсь вокруг.
– По площади Некрасова.
– Там недалеко есть парк аттракционов.

Осматриваюсь ещё раз и замечаю верхушки высоких каруселей справа.
– Вижу.
– Иди туда. Я тебя жду.

Гудки.

Что мы там будем делать? Проходить мимо? Как давно он ждёт меня?

Я подхожу к воротам парка. Возле них стоит Лёша. Проводит по чёрным волосам рукой с татуировкой и смотрит, предположительно, на свои кроссовки.

Когда между нами остаётся три метра, всё же меня замечает. Идёт на встречу и берёт за руку с широкой улыбкой.
– Идём, - тащит к входу.
– Куда?
– На аттракционы.

Нам что, по пятнадцать лет?
– Ты серьёзно?
– Конечно. А что? Что-то не так?

Да. Например, то, что мы плюём на общепринятые законы «О взрослых людях». Это нормально?

Мы подходим к кассе, и Лёша покупает билеты.
– Начнём с… - вытягивает один листочек из кучи, - аттракциона «Жемчужина».

Мы же взрослые люди!

Лёша поворачивается ко мне спиной и ищет глазами нужный аттракцион. Я делаю шаг вперёд. Нога на секунду становится не моей. Я балансирую руками, шаг получается размашистым. Быстро опускаю руки и приставляю вторую ногу, пока Лёша не увидел.

Это ещё что? Новое проявление опухоли?

Я замираю. Время останавливается. Я вглядываюсь в весёлое лицо Лёши, отдалённо слышу радостные крики и смех.

Какое имеют значение мысли других? Кто вообще придумал это понятие «взрослости»? Стоит ли думать о таких глупостях?

Я делаю ещё полшага вперёд и кладу руку на плечо Лёши. Он поворачивает голову в мою сторону. Я целую его в губы, зарывшись пальцами в чёрные волосы. Убираю руку и немного отхожу назад.

Выглядит удивлённым. Я сцепляю руки в замок за спиной.
– И мороженое купим.


Входная дверь закрывается. Лёша разувается и сразу идёт на кухню. Мы оба очень голодные и счастливые. Я ставлю гитару на пол у стены. Было немного неудобно везде таскать её с собой.

Темнеет. Пространство заполнено серовато-жёлтым светом. Я иду на кухню. Встаю в проходе. Лёша стоит напротив навесного шкафа с крупами и макаронами с озадаченным лицом. Отходит назад, разворачивается и открывает холодильник.

Я подхожу к нему и обнимаю сзади, прижавшись всем телом. Слышен звук закрывающейся двери холодильника.

Любимый запах кофе и мяты. Ощущаю его руку на своей. Это спокойствие…

– Я люблю тебя.

Я говорю полушёпотом. Каждое слово звучит чётко и уверенно в вечерней тёплой тишине. Да, Лёша мне не просто нравится.

Поворачивается ко мне, держа за руки, и смотрит в глаза без привычной улыбки. Наверное, это не то, что он хотел услышать. Ведь наши отношения были и остаются без обязательств. Сейчас он уйдёт.

– Я тоже тебя люблю.

Целует, продолжая держать мои руки приподнятыми. Кажется, я могу взлететь. Весь мир становится простым и невинным.

Я люблю.


Глава 12

Я снова прохожу по чёрно-красному коридору. Возле ресепшена уже ждёт Илья. Сегодня на нём чёрная футболка с бело-красным принтом.

Отрывается от телефона и убирает его в карман.

– Привет.
– Привет.
– Минус готов, если понравится, то сегодня можем записать вокал.

Проходим мимо комнаты с инструментами и входим в то же помещение с креслами и оборудованием.

Мы садимся перед монитором. Илья даёт послушать несколько вариантов.

– Первая, я думаю, подходит больше.
– Эта? - включает. Почему так тихо?
– Да.
– Отлично. - Куда-то кликает. - Тогда приступим к вокалу. Сколько времени тебе нужно на распевку?
– Минут тридцать.

Пора записываться. Захожу в комнату с чёрными стенами. Надеваю наушники, встаю перед микрофоном и пюпитром. Главное не накосячить.

– Готова?
– Да. - Подхожу ближе к микрофону.
– Я включаю музыку.

Киваю. Играет мелодия. Я перевожу взгляд на текст. Буквы размыты. Вижу только чёрные полоски. Пытаюсь разглядеть слова и упускаю момент, когда нужно начинать петь. Звук затихает.

– Извини.
– Ничего страшного. Расслабься. Готова?

Не важно. Я знаю слова наизусть.
– Да.


Открываю глаза. Передо мной открывается вид на подкаченную мужскую грудь. Её владелец спит с приоткрытым ртом. Аккуратно встаю, одеваюсь и иду на кухню. Наливаю воду. Ранее утро… Как теперь жить без этой прекрасной привычки вставать по утрам?

Я могу приготовить завтрак. Когда я в последний раз готовила на своей кухне? Опустошаю стакан залпом и иду к холодильнику. Яйца, молоко, помидоры. Не омлет же мне готовить. Нужно продемонстрировать Лёше своё мастерство.

Во рту появляется неприятный солоноватый привкус. К голу подступает тошнота. Захлопываю холодильник и бегу в ванную…

Возвращаюсь на кухню. Там, за столом, сидит Лёша.
– Ты чего? - берёт меня за руку.

Он видел?
– Не нужно было есть тот беляш вчера. Он мне сразу показался подозрительным.
– Таблетку?
– Уже.
– Сегодня лучше приготовить что-то лёгкое.

Встаёт и усаживает меня на своё место, целуя.
– Ты ешь овсяную кашу?
– Только с орехами и ягодами.
– Ладно.

Лёша идёт к плите, достаёт кастрюлю. Я незаметно выдыхаю. Удивлю его своими кулинарными шедеврами в следующий раз.


Каша получилась вкусной. Лёша прекрасно готовит. Он собирает грязные тарелки и несёт в раковину. После мытья посуды возвращаемся в кровать.

– Отправлю сообщение другу и отложу телефон на сегодня, - лежит на кровати, я сижу рядом.

Взгляд притягивает подушка, лежащая рядом с растрёпанными чёрными волосами. Будет нормально кинуть в него подушку? Его это удивит? Не понравится?

Терпеть не могу этот этап в отношениях! Границы ещё не определены. Их приходится прощупывать, часто опытным путём. Иногда трудно предугадать, что окажется для другого человека приемлемым, а что нет. Видеть недовольство партнёра не хочется.

Лёша блокирует телефон и крадёт его на тумбочку. Попробую. Не уйдёт же он. Беру мягкий атрибут сна и стараюсь несильно бросить, но получается так, что я просто кладу подушку ему на лицо.

Я складываю руки на колени. Лёша всё ещё закрыт. Он приподнимается и смотрит на меня несколько секунд. Начинает смеяться, кидает в меня подушку и вытягивает свою из-под головы.

Бой подушками перерастает в часовые догонялки по всей квартире. Лёша находит геймпады и мы кучу времени убиваем на игры.

– Хочу вкусняшек. Сходим в магазин? - откидывается на спинку дивана.
– Давай.

Лёша набирает полную корзину чипсов, шоколадок, газировки, мороженного и каких-то снеков. Мы подходим к отделу с игрушками. Я прохожу вперёд.

– Аня, смотри!

Оборачиваюсь и вижу Лёшу с прямоугольной плоской коробочкой в руках.
– Что это?
– Настольная игра, чтобы лучше узнать друг друга.

Банально и глупо. Я хочу провести время вместе, но играть не хочу. Предложить мне нечего, так что…
– Бери.


Мы сидим на полу в гостиной. Между нами лежит лист-поле, на котором расставлены фишки. Передо мной игральные кости, справа карточки разных цветов с вопросами.

Мы подбрасываем кубики. У Лёши выпадает 4, у меня — 6. Я начинаю. Подбрасываю. 1. Синяя клеточка — синяя карточка.

– Сколько раз ты влюблялся?

Что за глупый вопрос? Зачем мне эта информация?
– Ты третья. Я не влюбчивый.

Ужас. Какая детская игра…
– Твоя очередь.

Подбрасывает. Тату колибри на чёрной розе каждый раз обращает на себя внимание. Четыре. Красный.
– За что ты меня любишь?

Это один из самых нелепых вопросов, который можно задать в отношениях.
– За тебя.

Разве можно любить за что-то конкретное?
– Какой размытый ответ. - От улыбки глазами невозможно оторвать взгляд.
– За всё, что ты делаешь, говоришь. За твои глаза и привычки, за очаровательную улыбку. - Я начинаю смущаться и увожу голову немного в сторону. - Это трудно объяснить.
– Хорошо. Ты следующая.
…

Золотой. Лёша берёт карточку из стопки.
– Твой самый большой секрет, - опускает руку с карточкой и смотрит на меня.

Что будет, если я скажу правду? Он уйдёт? Тогда мы больше не сможем вот так сидеть, засыпать и просыпаться вместе. Всё закончится. Или он останется и будет бегать за мной, жалеть и волноваться. Постоянно придётся встречать этот понимающий взгляд, когда буду делать… что угодно.

Я не хочу его отпускать.

– Я безработная.
– Да? - На лице Лёше отражается такое же сильное удивление, как и в голосе. - Ты не похожа на тех, кто не хочет работать. На что ты живёшь?
– На скопленные деньги. Решила устроить себе бессрочный отпуск и пожить в удовольствие. Почти бессрочный. Деньги рано или поздно кончатся.
– И почему это было секретом?
– Боялась, что тебя не привлекают бездельницы.
– Глупости. Я же тебя не содержу.

Поворачиваю голову в сторону настенных часов.
– Уже семь вечера. Закажем доставку? Устроим большой ужин с вредной и жирной едой.
– Звучит заманчиво.

Ногу сводит судорогой. Я стараюсь не подавать вида и захожу на сайт доставки. Спустя полминуты боль отпускает.

Еда выбрана.
– Принести воды? - Встаю и разминаю затёкшую спину.
– Угу.

На кухне прохладнее. Передо мной пролетает комар. Тяжело выдыхаю. Только не это! Закрываю окно. Эта москитная сетка абсолютно бесполезна. Нужно будет заменить её тюлем, как бабушка учила.

Я подхожу к холодильнику, поднимаю руку. Она вдруг поднимается выше и падает по диагонали. Бесит.
– Что ты делаешь? - Лёша, смеясь, стоит в проходе.

Значит, ничего не заподозрил.
– Разминаю руку.

Открываю дверцу и достаю две бутылки воды.
– Когда прибудет наша еда?

Мы наедаемся так, что становится трудно двигаться. Переползаем на диван под плед и, обнявшись, выбираем фильм. Не помню, были ли в моей жизни дни, подобные этому.

Лёша быстро засыпает под какую-то комедию. Я хочу, чтобы этот день длился вечно. Хочу жить так всегда. Но у всего есть свой конец. Время заканчивается.


Глава 13

– Твоя работа закончилась. Я займусь сведением и мастерингом. Это займёт не больше двух недель. Я с тобой свяжусь.
– Хорошо.

Мы с Ильёй жмём руки, и я направляюсь к выходу. Открываю дверь. Меня сразу же обдаёт горячим воздухом. От такой жары хочется побыстрее убежать и скрыться.

Идти пешком под пеклом нет желания. Вызову такси.

Дома встречает долгожданная прохлада. Я иду на кухню и выпиваю бутылку холодной воды. Закрываю шторы. В квартире стоит тишина. Лёши нет? Прохожу в гостиную. Там, на диване, сидит он, низко опустив голову. Я стою возле него минуту, но фигура передо мной остаётся неподвижной.

Я тихо подхожу к дивану и аккуратно сажусь в полуметре от него.
– Лёша?

В этой гробовой тишине получается говорить только шёпотом. Медленно поднимает голову. От влажных покрасневших глаз по коже пробегают мурашки.
– Что случилось?
– Моя сестра… - Делает долгую паузу. Сглатывает, - покончила с собой.

В горле моментально пересыхает.
– Как? - Что за вопрос? С ума сошла?
– Спрыгнула с крыши двадцатиэтажного дома. Она… оставила записку в телефоне: «Простите, я больше не могу страдать». - Зарывает лицо руками. - Ей всего пятнадцать… Было.

Нужных слов не находится. Я сажусь ближе и обнимаю его. Лёша кладёт голову мне на плечо. Слова сейчас не помогут.

Спустя час такого сидения я отлучаюсь в туалет. Снова тошнота, рвота, лёгкое головокружение. Лёша сам не свой. В его состоянии это нормально. Я могу только быть рядом. Весёлый настрой исчез.

Я возвращаюсь с холодной водой. Лёша сидит, откинувшись на спинку кресла, и смотрит куда-то вниз. Ставлю бутылку на пол и сажусь рядом.
– Как я мог не заметить, что ей было так плохо?
– Не бери всю вину на себя. Ты не можешь знать точно, что чувствует другой человек, если он сам ничего тебе не говорит.

В таком состоянии человека легко убедить почти в чём угодно.
– Как это могло случиться? - на его глазах наворачиваются слёзы. - Очевидно ведь, что страдания не вечные. Всё бы прошло. Почему она поступила так?
– То, что очевидно взрослым, не всегда понятно детям.

Стараюсь говорить спокойно, пока голос Лёши постоянно срывается. Я ведь тоже могла покончить с собой, когда узнала об опухоли. Если бы я это сделала, я бы не узнала, какого это — жить в удовольствие. Не встретила бы Лёшу.

Лёша… Я ведь тоже скоро умру. Сейчас наши отношения серьёзны, я знаю, что он меня любит. Знаю. И продолжаю скрывать.


Прошли сутки со дня смерти сестры. Он почти всё время говорит о ней: вспоминает совсем маленькой, как они играли, он водил её в детский сад; как она рассказывала только ему о своих проблемах, секретах и радостях; как он учил её готовить…

Поток слов не прекращался, мне оставалось только кивать и отзеркаливать его реакции, держать за руку и обнимать, когда слёзы не могли больше оставаться в уголках глаз.

Судороги и рвота преследовали меня всё чаще, но я не обращала на них внимания. Хорошо, Лёша был не способен что-либо заметить.

Так продолжалось два дня. Я почти не отходила от любимого, пока не наступил день похорон. Он попросил меня пойти с ним, я согласилась.


Солнце особенно яростно печёт. Мы в чёрном стоим перед гробом с девочкой. Следов макияжа нет, как и ссадин. Значит, она упала на спину.

За спиной перешёптываются бабки:
– Это же какой надо быть эгоисткой, чтобы такое сотворить?
– И не говори. Бедные родители.

Я опускаю голову. Заткнитесь. Конечно, покончить с собой не самое разумное решение, но это не отметает страдания, которые пережила девочка. Родители? Да, им тяжело. Но, может быть, кто-нибудь подумает о ребёнке, которому было так больно, что он не смог это выдержать? Идиоты.

Родственники подходят по одному и кидают горсти земли. Гроб закапывают. Ветра нет.

Говорят, что близким больного всегда тяжелее, чем самому больному. Очередная бредовая мысль. Близкие пострадают, поволнуются и вернутся к своей привычной жизни. А больному с этим жить. Мучиться от болезни долгие сутки, а в случаях, подобных моему, доживать остатки жизни, зная, что будущего у тебя нет.

После смерти родным будет больно. Но с каждым днём, месяцем, годом боль будет утихать. Через несколько лет они будут вспоминать его на семейных или дружеских застольях, а затем переходить к более насущным темам.

А для умершего уже ничего нет.

Существуют тяжёлые случаи, при которых человек страдает всю жизнь или вовсе не может пережить смерть близкого. Но это скорее исключение, чем правило.

Обхватываю взглядом окружающие могилы. Я скоро лягу рядом с ними.


Проходит неделя. Лёша постепенно приходит в себя.

Он идёт в душ. Я сижу на кровати, немного согнув колени, с полотенцем на плечах. Всё приходит в норму. Если может справиться со смертью сестры, то и с моей сможет.

Да. Определённо. Всё хорошо.

Лёша возвращается из душа в футболке и шортах. Садится напротив меня, немного правее.

– Спасибо, что была со мной всё это время.
– Не стоит. Я же твоя девушка.

Лёша поднимает руку и кладёт её на мою ногу. Я… не чувствую его прикосновения. Пытаюсь пошевелить пальцами. Получается. Что с чувствительностью?

– Аня… в последнее время тебя часто тошнит, иногда ты делаешь странные резкие движения. Это уже не похоже на отравление. Может, обратишься к врачу?

Каждый внутренний орган сжимается. Так он заметил?
– Н-нет. Всё нормально. Я всегда начинаю дёргаться от стресса.
– У тебя проблемы?
– Да так, семейные заботы. Не бери в голову.
– А тошнота и рвота? Ты не беременна?
– Нет. Точно нет.

Мозг начинает работать в ускоренном режиме.
– Тогда из-за чего это?
– У меня язва желудка.
– Ты не говорила про это.
– Не хотела тебя нагружать.
– Глупости. Я же готовил столько еды, которую тебе нельзя. Нужно было сразу сказать.

Меня снова тошнит. Только на этот раз от собственного вранья. Я вру любимому человеку. Становится мерзко от себя.

Докатилась.


Глава 14

На календаре восемнадцатое августа. На улице становится прохладнее. Надеваю кофту, прежде чем пойти в студию звукозаписи.

Я сама прохожу в кабинет с креслами. Илья сидит перед монитором, повернув голову ко мне.

– Садись. Вот что у меня получилось, - включает трек.
– Это… идеально. То, что я хотела. Спасибо!

Илья улыбается. Он явно доволен моей реакцией.
– С тобой было приятно работать. Приходи ещё, с новыми текстами.
– Обязательно.

Я выхожу из студии. Дверь за моей спиной закрывается. Обязательно… Поворачиваюсь в сторону дома и медленно иду, обдуваемая лёгким ветром. У меня есть собственная песня. Работать над ней было невероятным наслаждением. Я бы написала ещё десятки таких. Но не успею.

Мысли возвращают в реальность. Я умираю. Недолго мне осталось радоваться. Поднимаю голову вверх. Пройдёт несколько месяцев и моя жизнь закончится. Совсем. Не будет больше беспорядочного режима сна, музыки. Лёши.

Подступают слёзы. Почему я не жила так раньше?…

Так. Хватит. Мотаю головой, стряхивая слёзы и грустные мысли.

Песня. Что мне теперь с ней делать? Смотрю по сторонам. Город живёт своей привычной жизнью. Есть ещё одна детская мечта: выступать на сцене. Может, есть какие-нибудь любительские концерты?

Сажусь на скамейку. Погода чудесная: тёплые солнечные лучи и лёгкий, приятный ветер. Вместе с приглушёнными звуками улицы создаётся непередаваемая умиротворённая атмосфера.

Достаю телефон и забиваю в поисковик: «любительские музыкальные концерты». Из первого же сайта узнаю, что сейчас проходит неделя последних летних выступлений. «Подробнее по телефону…» Звоню.

– Я организатор фестиваля, здравствуйте.
– Здравствуйте. Я бы хотела узнать, можно ли выступить со своей песней?
– Да, конечно. Вы хотите выдвигаетесь как группа? Сколько композиций исполняете?
– Соло. Одна.
– Есть свободное место через четыре дня. Подходит?
– Да, вполне.
– Тогда мне нужны Ваши данные…

Поверить не могу. Всё так легко? Неужели все эти возможности всегда были у меня под рукой?…


Из кухни раздаётся шкворчание и запах жаренного мяса. Аппетит мгновенно пробуждается. Радостное волнение захлёстывает с головой. Усидеть на одном месте невозможно. Я подбегаю к Лёше и обнимаю его сзади. От неожиданности он немного наклоняется вперёд, не подавив резкий вдох.

– Напугала. - Возвращается к переворачиванию стейков.
– Моя песня готова! - с лица не сходит улыбка.
– Вау! Поздравляю. Включи.
– Нет, - отпускаю его.
– Почему? - поворачивается с лопаткой в руке. Милый фартук.
– Послушаешь на фестивале.
– Каком фестивале? - Мне нравится удивление в его голосе.
– Тот, на который я записалась час назад. Я выступаю через четыре дня.
– Ого! Это круто. Я обязательно приду. Только мне нужно будет уехать сегодня.
– Куда? - сажусь за стол, сложив на него руки.

Он стоит передо мной вполоборота.
– К маме в другой город. Она не может отойти от смерти сестры. Я должен её поддержать.
– На долго?
– На два-три дня.

Бурная радость немного утихает. Три дня без Лёши… Не самая приятная перспектива.

– Не расстраивайся. Я приеду, и мы вместе пойдём на твоё дебютное выступление. -
И снова эта притягивающая улыбка. - Нужно отпраздновать рождение твоего творения. Я купил мороженное. Позже можем сходить за выпивкой и закусками.

От этого милого личика настроение не может не улучшиться.
– Мы с тобой ведь ещё ни разу не пили вместе.
– Сегодня мы это исправим. А сейчас, - выкладывает мясо на блюдце, - стейк по французски.


Просыпаюсь в непривычной тишине. Встаю и иду на кухню через гостиную. Здесь остались следы вчерашнего празднования в виде пустой бутылки вина и тарелок с остатками закусок на кофейном столике.

На кухне слышно чириканье птиц. Залпом выпиваю стакан воды. Без Лёши как-то пусто.

В холодильнике ничего. Я возвращаюсь в гостиную и сажусь на мягкий диван под лучами палящего солнца. Вставать и закрывать шторы лень. Начинаю поглощать оставшиеся чипсы, морепродукты, сыр и овощную нарезку.

До выступления три дня. Нужно подготовиться: отрепетировать, подобрать одежду, макияж. Ох. В последний раз я стояла на сцене на выпускном в школе. На меня будут смотреть люди. Много людей. И страшно, и хочется побыстрее там оказаться.

Начну с репетиций. Нет, сперва уборка.

Нахожу гитару в прихожей. Вытаскиваю её из чехла и устраиваюсь на полу под кондиционером у окна в гостиной. Легко провожу по струнам. В том, что Лёша уехал, есть плюс: я могу спокойно репетировать дома.


– Когда ты приедешь?

Я сижу на кровати, держа перед собой телефон с любимым на экране. Он стоит на балконе и сливается с вечерним небом. Два дня за гитарой пролетели незаметно. Завтра последний день для подготовки.

– Завтра вечером.
– Приготовлю свою фирменную овощную запеканку.
– Хорошо, - улыбается. - Чем займёшься в оставшееся время без меня?
– Выбором одежды и репетициями.
– Ты уже на автомате поёшь и играешь.
– Я боюсь ошибиться. Всё-таки это моё первое выступление, - и последнее. - Я хочу сделать всё идеально.
– Не волнуйся сильно. Ошибка — не проблема. Делай вид, что всё идёт по плану. Никто, кроме тебя, не знает, как должно быть.
– И правда. Это успокаивает. Как прошёл твой день?…


Я стою перед зеркалом среди куч вещей в очередном наряде. Опять не то. С раздражением снимаю одежду. В моём гардеробе нет ничего, что подойдёт к фестивалю. Остаётся только идти в магазин. Я быстро собираюсь и уже через час оказываюсь в магазине одежды.

Штаны или платье? Лучше штаны. Какого цвета? Не имею представления. Прохожу между рядов с одеждой. Может, лучше начать с верха? Иду к отделу с верхней одеждой. В глаза сразу бросается чёрная кожаная куртка с красными, жёлтыми, голубыми и зелёными вставками. Я беру её, кручу вешалку в руке и иду в примерочную. Это косуха. Осматриваю себя в зеркале со всех сторон. Не слишком ли ярко? Я похожа на попугая. Да и не носят уже такое. И жарко в ней будет. Но она такая красивая и на мне идеально сидит. Но я буду выглядеть нелепо…

Опять я думаю о каких-то глупостях. Это моё первое и последнее выступление. Сделаю всё так, как хочу я.


Я хожу по дому без остановки. Уже семь вечера. Лёша написал, что едет в такси. Хочу увидеть его, услышать голос. Трепетное волнение — одно из самых противоречивых чувств. И приятных.

Входная дверь открывается. Я бегу из гостиной в прихожую. На пороге стоит обычный Лёша со своими мягкими чёрными волосами, пухлыми губами, татуировкой и космической улыбкой.

Я на мгновение останавливаюсь в метре от него, затем прыгаю с объятьями, скрещивая ноги на его спине. Лёша держит меня за бёдра. Секунда - и мы оба втянуты в поцелуй.

Прижимаюсь лицом к его груди.
– Я скучала, - получается шёпотом.
– Я тоже.

Из глаз чуть ли не покатились слёзы, когда я услышала знакомы нежный голос. Да что со мной? Когда я стала такой чувствительной? Нормально испытывать такие сильные чувства?


С утра жутко болит голова. Таблетки не помогают. После тройной дозы становится немного легче.

Я выступаю в двенадцать, ещё есть много времени. Мы его тратим на разговоры ни о чём и распевку.

Пора собираться. Выхожу из спальни в той самой косухе и красных кожаных брюках. Лёша встречает меня в гостиной.

– Выглядишь, как звезда.

Приближается, чтобы поцеловать. Я прижимаю к его губам указательный палец.
– Помаду смажешь.

Целует палец.
– Идём. Не забудь гитару.


На площади оживлённо. Вокруг открытой сцены толпятся люди. На ней выступает группа. Как волнительно… Стараюсь глубоко дышать, но это не помогает.

Мы быстро находим организатора, и меня ставят в очередь. Передо мной один человек: девушка, скорее всего вокалистка, в нежно-зелёном платье. Позади выстраиваются люди.

Время пролетает незаметно, мне пора подниматься на сцену. Лёша ободряюще хлопает по спине. Я выхожу после объявления под громкие аплодисменты. Сажусь на круглый вращающийся стул без спинки перед микрофоном. Удобнее перехватываю гитару. Из колонок звучит музыка. Хлопки затихают.

Я касаюсь струн кончиками пальцев. Осторожно их перебираю. Лишь бы не порвались. Нужно было заменить струны перед выступлением.

Слова на раз, два…

… Моя жизнь была такой,
Какой все её хотели видеть,
Кроме меня…

Почти вся жизнь прошла по чьей-то указке: родителей, друзей, общества.
И что в итоге?

… Со всех сторон:
«Ты должна делать так
И никак иначе.
Ты должна. Ты обязана.
Должна…»

Все говорили мне, как я должна себя вести, что говорить и чувствовать. А я слушалась, ведь «взрослые лучше знают».

… Быть собой оказалось слишком сложно.
Повсюду оскорбления и осуждающие взгляды.
И я сдалась. Убила себя изнутри,
Чтобы никто больше не смог увидеть
Ту мечтательную девочку, полную надежд…

В нашем обществе порицается проявление индивидуальности, особенно если она позволяет добиться того, что не смогли другие. «Странных» старается оскорбить и унизить каждый неудачник. Людям, с диапазоном мышления как у зубной щётки, не нравится всё, что выходит за рамки их представлений. Раз они несчастны, то все должны несчастными.

… Я так долго была не собой,
Что совсем потеряла себя.
И сейчас, остановившись,
Я думаю об одном: «Кто же я?»…

Я стала как все. Старалась жить и думать как они. Поначалу я страдала, но потом смирилась. Старалась быть нормальной по меркам общества. Нормальной… Ненавижу это слово.
… И сейчас эта девочка
Снова стала мечтать.
Только вот уже поздно:
Приближается смерть…

Я стала собой только благодаря опухоли. Исполняю мечты, наслаждаюсь каждым днём, но почему только сейчас?
… Лучше бы у меня ничего не получилось,
И я стала никому не нужной неудачницей,
Чем жалеть сейчас о давно минувших днях
И утерянных навсегда возможностях.

Музыка затихает. Я доигрываю последние аккорды. Тишина. Аплодисменты и крики. У меня получилось. Получилось! Я встаю и кланяюсь. На сцену выходит организатор, называет моё имя. Я ухожу под громкие овации.

У подножия сцены стоит Лёша. Я на дрожащих ногах сбегаю с лестницы и прыгаю в его объятья. Он кружит меня.

– Это было нечто!
– Спасибо.

Мы расцепляемся. Хочется прыгать от переизбытка(?) эмоций. И я прыгаю.
– Эта песня о твоей жизни?
– Да.
– Что ты имела ввиду под смертью?

Я останавливаюсь и замираю, не дыша. Совсем не подумала об этом!
– А-а, э-это… - за ним крона дерева развивается на ветру. Так не хочется выдумывать очередную ложь… - образ ушедшей в пустоту жизни, говорящий о том, что уже поздно что-то менять.
– Вот как. - Незаметно выдыхаю. Выкрутилась. - Ещё не поздно.

Лёша купил мороженное. Мы сходили в парк, покатались на велосипедах и лодке…

Солнце уже давно скрылось за горизонтом. Мы идём по мосту. Разноцветные огни красиво переливаются. Я иду впереди. На секунду останавливаюсь и перехожу на бег. Просто потому что хочется. Лёша бежит за мной. Я кружусь в лучах мягкого света фонарей. Рядом шумит и мерцает вода.

Я счастлива.

Мы заходим в кафе, в котором сидели во время нашего знакомства. Заказываем тирамису и коктейли. Посетителей нет, как и тогда. Я не чувствовала себя такой счастливой больше десяти лет.


Возвращаемся домой во втором часу ночи. Лёша идёт в душ после меня. Я сижу на кровати в спальне, накинув одеяло на голые ноги. Это лучший день в моей жизни. Я… не хочу умирать. По щекам текут слёзы. Обнимаю себя. Накатывает истерика. Я не хочу это всё потерять.

– Аня?

Вздрагиваю и резко выпрямляюсь. Быстро стираю слёзы, но они не заканчиваются. Лёша садится рядом, лицом ко мне, и кладёт руку на колени.

– Что такое?

Я продолжаю утирать уже новые слёзы. Опускаю голову так, чтобы Лёша не мог видеть моё лицо. Перехватывает мою руку и слегка сжимает.
– Аня, что случилось?

Я пытаюсь что-то сказать, но слова перекрывают всхлипывания. Не могу больше сдерживаться. Лёша пододвигается ближе и обнимает. Мы сидим так, пока я не успокаиваюсь. Лёша отпускает меня и заглядывает в глаза. Я не смотрю на него. Тело пробивает крупной дрожью. Кажется, если я сейчас скажу хоть слово, меня снова охватит истерика.

Вдыхаю.
– У меня рак мозга, - на выдохе и шёпотом.

Больше не могу скрывать.
– Р… рак?

Я боюсь увидеть его. Да, я поступила как последняя сволочь: сначала привязала к себе, а теперь ставлю перед фактом. Знаю, я законченная эгоистка. Снова охватывает плач.
– Прости.

В тишине раздаётся только тиканье часов. Лёша встаёт и уходит.

Слёзы скоро высыхают. Ничего не чувствую. Смотрю в одну точку, как зомбированная. Проходит час. Может, больше. Кто-то медленно заходит в комнату и садится справа от меня.

Лёша? Это правда Лёша? Зачем он вернулся? Боюсь повернуть голову и посмотреть, действительно ли это он или мне только кажется.
– Что говорят врачи?

Не сразу понимаю, что он спрашивает.
– Без операции полгода, - срывающийся голос.
– А с операцией?
– Высокая вероятность смерти.
– Сколько осталось?
– Не помню… - выдыхаю слова. - Месяца три. - Мы снова молчим. Я собираю остатки мужества. - Лёша, я всё понимаю. Можешь идти, всё в порядке.

Я из последних сил поднимаю голову, чтобы казаться убедительной. Его глаза поблёскивают, на лице отражаются неописуемые эмоции.

Ненавижу себя.
– Что ты решила… насчёт операции?
– Я не знаю, - отчаянный шёпот. Зарываюсь пальцами в волосы.
– Я тебя люблю. - Не надо. Лёша смотрит мне в глаза. – Я буду с тобой до конца.

Я больше не могу сдерживать слёзы. Вцепляюсь в него. Он крепко обнимает меня в ответ. Водная пелена застилает глаза. Я не заслужила его.
– Я пойду на операцию.


Глава 15

Я записалась на приём в платную клинику. Мы пошли вместе. После обследования заходим в кабинет.

– Садитесь, - напротив врача рассматривает мои снимки. - Опухоль растёт быстрее, чем предполагалось.

Я напрягаюсь ещё больше.
– Что это значит?
– Операция нужна немедленно. Риск неблагоприятного исхода растёт с каждым днём.

Мысли будто выбивают из головы. Я сижу, оцепенев, и широко раскрытыми глазами смотрю сквозь врача. Я ослышалась?
– Ей нужно подумать. Извините, - Лёша отвечает за меня и помогает встать.
– Конечно.

Немного прихожу в себя, оказавшись на мягком диване. Лёша сидит рядом и держит за руку. Что мне теперь делать? Я бы сделала что угодно, чтобы это решение принял кто-то за меня. Умереть в ближайшее время или провести последние дни, может, недели, с любимым? Ну конечно, подольше его помучить.

– Я согласна на операцию.

Лёша целует меня в висок и обнимает за плечи.
– Всё будет хорошо.

Нет, не будет.


Я оплатила VIP палату и сразу в неё заселилась. Пока у меня брали анализы и разные тесты, Лёша съездил домой за вещами и почти сразу ушёл куда-то. Я полулежу на кровати в голубой больничной пижаме и смотрю на свои лежащие на одеяле руки. Кажется, мозг отключается.

Дверь открывается и закрывается. Я не поднимаю голову. Рядом кто-то садится, кладёт свою руку на мою.
– Аня.

Я с трудом поднимаю голову. Она оказывается тяжёлой.
– Лёша.

Наклоняется ко мне и целует, положив руку на затылок.
– Я принёс кое-что поесть. - Поднимает пакет с пола и ставит его на тумбочку. - Здесь фрукты, йогурты, творожки, газировка, жареная курица с сыром.
– Спасибо.

Наклоняется снова. На этот раз обнимает. Операция уже завтра. Вероятно, это одно из наших последних объятий.

– Всё будет хорошо. Я с тобой. - Слёз больше нет. Эмоций нет. - У меня есть кое-что ещё.

Запускает руку в карман брюк и достаёт синюю коробочку. Открывает её. Перед глазами сияет кольцо с мелкими камушками.
– Мне показалось, что серебро подойдёт тебе лучше, чем золото.

Я перевожу взгляд с кольца на Лёшу и обратно. Что это значит?
– Выходи за меня.

Я сижу, не сводя глаз с бархатной коробочки.
– Лёша… - слёзы стекают по подбородку. - Так нельзя. Я могу умереть уже завтра.
– Почему нельзя? Я люблю тебя и хочу быть с тобой.

Только быть придётся не долго. Он делает это из жалости. Знает же, что шансов почти нет. Какой же дурой я была! Зачем вообще начала с ним встречаться? Кому сейчас от этого хорошо?

Дура. Дура. Дура. Дура!
– Так ты примешь моё предложение?

Я медленно поднимаюсь взглядом к его лицу. Меня встречает всё та же пленительная улыбка, только в глазах застыла печаль.
– Да.

Все всё прекрасно понимают. Пусть мы хотя бы последние сутки будем счастливы вместе. Лёша достаёт кольцо, берёт мою правую руку и надевает его на безымянный палец. На нём такое же кольцо, только без камней. Мы оба приковываем взгляды к моей руке в его. Слёзы текут нескончаемым потоком. Я больше не пытаюсь их остановить.

Лёша прижимает меня к себе и гладит по волосам.
– Всё будет хорошо.


Сейчас должно быть около трёх часов ночи. Я лежу на кровати лицом к стене, на которой повисла тень от окна. Уснуть не получается. От запаха больничного антисептика хочется сбежать.

Лёша — тот самый принц на белом коне. Я даже не представляла, что отношения, начавшиеся с секса без обязательств, приведут к такой сильной любви. Я бы не прыгнула в постель к первому встречному, если бы не смертельный диагноз.

А почему? Будто в получении удовольствия таким способом есть что-то постыдное. Я же на тот момент была уже свободна. Какие глупости нам внушает наше выкормленное стереотипами общества.

Общество… Из-за него я столько лет была несчастна. Пытаешься обвинить всех в своих проблемах, Анна? Из-за себя ты прожила всё, что было. Вырывается горькая улыбка.

Раньше я воспринимала фразу «жизнь коротка» как белый шум. Сейчас она приобрела совершенно иное звучание. Жизнь чрезвычайно коротка. И неизвестно, когда она закончится.

Что же самое главное в жизни? Я думаю, быть собой, делать то, во что веришь. Мне хочется надеяться, что всё будет хорошо, и мы с Лёшей будем и дальше жить вместе, я продолжу создавать песни… Но этого не будет. Я умру завтра.

Вот сейчас, когда мне осталось несколько часов, действительно поздно.

Это конец.


До операции два часа. Лёша с самого утра сидит со мной в палате.

– После выписки мы обязательно сходим в ресторан и отпразднуем помолвку и твоё выздоровление. Как ты представляешь себе нашу свадьбу?
– Я не хочу устраивать торжество. Лучше отложить деньги на свадебное путешествие. Всегда о нём мечтала.
– Куда поедем?
– Я хочу в Англию. Там пленительная архитектура…

Есть что-то особенное в этом планировании. Конечно, это, скорее
всего, несбыточные мечты, но я хочу хотя бы помечтать. Это всё, что и могу
сейчас. Даже настроение улучшилось.

– Нам обоим уже больше тридцати. Пора, наверное, о детях уже задумываться, но я не очень хочу, - Лёша строит сомневающуюся гримасу.
– Я хочу пожить для себя. Дети — слишком большая ответственность.
– Полностью согласен. Совсем забыл. До свадьбы ещё нужно познакомиться с родителями.
– Точно.
– Нужно подумать, когда это лучше устроить.
– Можно…

Дверь в палату открывается и заходит медсестра.

– Пора.

Гробовая тишина. Лёша сжимает руку, всё это время лежавшую на моей. Целует в губы. Я сжимаю кулаки на его халате. Нельзя плакать. Лёше от этого легче не станет.

– Всё будет хорошо, - говорю вполголоса то, во что сама не верю.

Меня везут в операционную. Лёша идёт рядом, продолжая держать за руку.

– Лёша… если я умру, не думай обо мне долго.

Его глаза снова блестят. Легко сказать…

– Ладно.

Операционная. Пора расставаться. Руки медленно расцепляются. Я всё-таки плачу.

– Спасибо, что был со мной до конца.


Я сижу у постели Ани. С окончания операции прошло больше восьми часов. Прибор, показывающий сердцебиение и давление, пикает над головой.

Я не свожу глаз с её лица. Каштановые волосы безжизненно расстилаются по подушке. Каждую секунду жду, когда её веки разомкнутся и я увижу любимые карие глаза.

Врач заходит в палату. Ресницы Ани дрожат. Я замираю. Не могу вдохнуть. Глаза открываются. В них пустота.

– Мне жаль…