Инстинкт Убийцы 3. Глава 5. 10

10
- Купили наконец твою Венеру, - хмыкнула соседка, 50-летняя женщина с морковными волосами, продающая картины дочерей.
Анатолий рассеяно кивнул, мысли неслись в голове как торнадо, правда, не угрожающего серого цвета, а радужного, именно таким теперь виделось его будущее.
- Удивительно, конечно, - не унималась соседка, - я-то была уверена, что чужой протрет никому не упал. Тут и свои-то не заказывают. А чтобы какую-то чужую бабу купили… везунчик ты, Толик!
Я это заслужил, подумал художник, всеми трудами и молитвами, своим смирением и талантом, завистливая старая карга. Но вслух сказал только:
- Просто он ценитель. Ему понравилась атмосфера работы и сама техника, вот он и купил.
О том, что этот человек, возможно, сделает так, что вскоре его картины будут покупать во всем мире, Анатолий, естественно, промолчал. Счастье любит тишину, а удача любит ее еще больше. И лучше всех об этом известно как раз творческим людям.
- А чего хотел-то? – не отставала соседка, из-за шума толпы она не могла слышать их разговор, чему Анатолий был безмерно рад.
 - Да он журналист, - ответил Анатолий, стараясь говорить как можно равнодушнее. Это было трудно, когда счастье так и рвалось в груди фейерверками. – Хотел спросить, не знаю ли я чего про Паучихин остров. Их тут полно.
- У меня бы спросил, - надулась женщина, - нашел, тоже, у кого спрашивать! Да что может молодежь знать? Видать, не очень он хороший специалист.
Анатолий никак не ответил на выпад, мысли его снова и снова возвращались к последней фразе: «Посмотреть все ваши работы. Услышать все ваши истории». Голова кружилась, как от спиртного, внимание притупилось, зато он чувствовал невероятный прилив энергии. Вот почему говорят: «счастье опьяняет», думал он, глядя прямо перед собой, но видя не свои картины и забитую людьми набережную, а галереи Лондона и Нью-Йорка, вспышки фотоаппаратов, свои фото в глянцевых журналах. Он видел себя в смокинге с какой-нибудь известной красоткой, видел свои многочисленные перелеты первым классом, интервью в дорогих отелях и ресторанах, фотосессии… И, конечно, еще больше заманчивых предложений.
- …не больше 15 минут. Ну, посмотришь? – пронзительный голос соседки вырвал его из этой великолепной фантазии, которая вскоре должна была стать явью.
- А? Что?
- Влюбился, что ли? – подмигнула женщина и вульгарно расхохоталась. – Витаешь всё где-то, художник, блин! Я говорю, поесть мне надо, дырка уже в животе. Посмотришь за моим хозяйством?
Анатолий, который уже делал это не раз, кивнул. И хотя его всегда радовали отлучки этой болтливой и бестактной женщины, сегодня он добавил:
- Только постарайтесь быстрее. Я через полчаса ухожу.
- Куда это в разгар дня? – Подбоченилась она, - или продал одну, и всё, гулять можно? – Она прищурилась и оценивающе посмотрела на него. – Ну точно, влюбился, не иначе! К милой, небось, спешишь?
Влюбился и уже давно, подумал он, в свое искусство, в свое предназначение. И да, сегодня меня ждет свидание с самой Судьбой.
- Постарайтесь не задерживаться, - повторил он и позволил себе с величайшим наслаждением погрузиться в мысли о предстоящей встрече.
Ему надо подготовиться, надо решить, какие из работ показывать первыми, что именно он хочет рассказать о себе, какой образ создать. Это ведь его первое интервью, потом их еще будет много, со временем он научится и станет матерой акулой, жрущей наглых журналистов… а пока, пока надо тщательно всё продумать. Место встречи находилось как раз недалеко от его дома, тихое, маленькое кафе, в котором всегда царил полумрак. Жаль, мало кто увидит, как он дает интервью столичному журналисту. Но если всё сложится так, как и должно, скоро о нем заговорят многие, о нем напишут газеты, люди будут снимать его на телефоны и выкладывать в сеть…
Начать можно так: «Я обычный парень, делающий то, что получается лучше всего. Нет, я никогда не мечтал о славе…». Неплохо, подумал он, никто не говорит о себе правду первому встречному, особенно, журналисту, а образ «скромняги не от мира сего, равнодушного ко всему этому блеску» идет всем и всегда безотказно работает. Да, пусть так и напишет, решил Анатолий, и вдруг гигантская волна счастья затопила душу, прорвалась сквозь плотину сдержанности и рассудительности. ОБО МНЕ НАПИШУТ В СМИ, подумал он и зажмурился, чтобы не закричать от восторга, полностью растворяясь в этом божественном потоке счастья и триумфа.
В этом он не ошибся, вскоре он нем и правда сообщали СМИ.
***
Вадим сидел в машине, в блаженной тишине и одиночестве, наушник, вытащенный и отключенный, покоился в кармане брюк. Его рабочий день закончился, хотя настоящая работа, на себя, только начиналась. Он легко отделался от группы, сказав, что сел на хвост одному подозрительному типу, сообщил, что отключает связь до выяснения оправданности или ложности своих подозрений. На этот раз его вранье касалось и Стеллы, и при мысли, что он обманывает свою женщину ради другой, на губах заиграла легкая улыбка. Очень по-обывательски, они ведь так живут, все эти барашки, так разнообразят свою серую, унылую жизнь.
Он ушел с набережной, не резко, пошатался еще немного, задал пару ничего не значащих вопросов каким-то случайным людям, а потом тихонько свернул на первую же улицу и пошел к своей машине, держа обе картины под мышкой. Обыкновенный человек, уносящий с набережной кусочек местной самобытности. Вот только картины были очень необычными, вернее, одна. Вадим просто не мог дождаться, пока останется один и сможет как следует рассмотреть этот поистине шикарный подарок судьбы.
Нет, ну это надо же! Из всех мест, из всех возможных временных отрезков этот дебил с браслетами оказался именно там и именно тогда! От этого кружилась голова, а за спиной вырастали крылья – что-то вело его, что-то хотело, чтобы этот момент был запечатлен и дошел до Вадима. Что-то помогало ему.
- Чертовка-судьба, - прошептал он, прикусывая губы, чтобы улыбка не доползла до ушей, не привык так по-дурацки лыбиться, но в этот раз ничего не мог с собой поделать. Да и стоило ли сдерживать эмоции, когда наступил поворотный день во всей его карьере и жизни. – Ааа, к черту!
Он расслабил лицо, и уголки губ тут же взлетели, открывая ухоженные зубы.
Оказавшись в машине, он сразу швырнул первую картину на заднее сиденье, она никакой ценности не представляла, а вот другая…
- Ну же, явись мне, - шептал он, разворачивая бумагу, в которую художник завернул картину, - никакая ты не Венера, ты – Фатима, только знаю об этом лишь я. 
Последние слои бумаги он просто разорвал от нетерпения, и теперь она смотрела на него, теми же черными глазами, какими он их и запомнил.
- Талантливый говнюк, - усмехнулся Вадим, жадно пожирая глазами каждую черточку, каждый миллиметр лица, - даже жаль убивать его. Немного.
Она попалась, всё, капкан судьбы защелкнулся, и пусть она еще об этом не знает, главное – знает охотник.
- Это будет мой самый большой трофей, - восхищенно проговорил Вадим, глядя в глаза нарисованной женщине. – Мой самый сильный козырь в рукаве.
Прогулка до машины помогла привести взбесившиеся мысли в порядок. Он понял, что надо делать, и что он сделает. Перед ним было две дорожки, и он видел, куда они ведут, видел четко и ясно до самого конца. Одна дорожка вела к повышению, награде и множеству «Родина вас не забудет». Вторая… вторая вела на вершину мира, его мира. У него были большие планы и больше амбиции, не безосновательные, и всем эти дерзким планам – именно планам, не мечтам, мечтают неудачники, победители просто берут и делают – не хватало именно такого секретного и мощного оружия, как Фатима. Черт возьми, да она проникла на самый охраняемый остров, убила эту чокнутую суку и еще умудрилась спастись! Невероятно!
- Снимаю шляпу, - пробормотал Вадим, взгляд его стал холодным, но улыбка по-прежнему играла на губах, - ты великий спец. А теперь ты мой великий спец.
Моя собственная ручная легенда, подумал он и хмыкнул, и теперь ты будешь убивать для меня, убивать по моей команде. Но он так же понимал, что Фатима – то самое оружие, что в силу своей мощи может использоваться лишь раз, как ядерная бомба. И ему следует решить, когда именно пришел тот случай нажимать на свою собственную «красную кнопку».
 - А мне больше и не надо, - пробормотал он, водя глазами по красивому лицу, в котором чувствовалась сила. – Если ты вышел на цель, нужен всего один выстрел.
Судьба открыла ему дорогу к великому будущему, подарила этот черный бриллиант, как будто спонсировала его завоевание мира. Но это дела грядущего, а пока надо заняться настоящим. И первое – разобраться с этим художником. Теперь, когда он четко определился, по какой дорожке пойдет, свидетели ему были не нужны. Медальки и благодарности – это хорошо, когда тебе 20 лет и ты не страдаешь избытком интеллекта. Но рабочая пчела никогда не станет королевой, как и пешка, нет, Вадим играл в эту игру слишком давно, так давно, что научился виртуозно обходить правила. Отныне он будет не пешкой, а рукой, что двигает фигуры на доске. Теперь ему это позволено, теперь сама Судьба вложила в его руки ключик от золотых дверей. Хороший пес, найдя добычу, принесет ее хозяину, но Вадим был волком, а волк охотится для себя. И для своей стаи. Его стаей была Стелла, женщина, которую он обманывал, проводя сейчас время с другой.
И снова улыбка тронула его затвердевшие губы. Возможно, пришла пора раскрыть карты.  Может, не совсем сейчас, но в ближайшее время. Ему понадобится надежный помощник, чтобы найти Фатиму и надеть на нее ошейник. Это оружие было слишком опасным, чтобы соваться туда в одиночку. Ему хватало ума  и силы характера, чтобы это понимать.
 А пока надо покончить с художником, узнать всё, что он видел и что, возможно, еще нарисовал. Из тихого маленького кафе Вадим собирался поехать к нему домой и тщательно изучить всю мазню на предмет появления Фатимы. А потом… ну, художников ведь всё равно ценят больше после смерти.
Он примерно знал, что произошло, благодаря этому придурку с браслетами, многое стало ясно. Но не всё. Кто заказал Аду? Как, во имя Господа, Фатима сумела проникнуть на остров? И самое интересное: что произошло там? Как она сумела спастись??
Теперь он еще больше хотел знать ответы, не для расследования, для себя. И сейчас, глядя на портрет женщины перед ним, он понимал, что вполне может получить их из первоисточника.
***
- Рекомендую суп из морепродуктов, - официантка обворожительно улыбнулась, стреляя в Вадима красноречивыми взглядами, - на второе могу предложить кальмара, фаршированного овощами или запеченного осьминога. Так же…
- Я возьму суп, - Вадим почувствовал, что на самом деле голоден. Теперь, когда добыча была у него в руках, он мог себе позволить расслабиться и поесть. Тем более, что морепродукты здесь действительно были отличные. Благословенный край, подумал он, бросив короткий взгляд на своего спутника, тот сидел, уткнувшись в меню, но, похоже, ничего не понимал, как будто вместо кириллицы там были написаны иероглифы. – А второе – на ваше усмотрение. Выберите лучшее, я доверяю вашему вкусу.
И он обаятельно улыбнулся официантке, буквально видя, как стрела Амура пронзает ей сердце. Что ж, когда ты счастлив, хочется осчастливить весь мир.
- А я…, - художник снова пробежал газами по строчкам, снова ни на чем не остановил взгляд. – А мне теплый салат с креветками и мидиями и зеленый чай.
- Мы за рулем, - пояснил Вадим, продолжая обжигать бедняжку горячими взглядами.
Девушка залилась румянцем и удалилась, демонстративно покачивая бедрами. Дура, улыбнулся про себя Вадим, но когда настроение игривое, дурочки как раз развлекают лучше всего.
- Сегодня – лишь чай, - улыбнулся Вадим, глядя на идеально отглаженную рубашку художника, правда, браслеты никуда не делись, так и гремели на загорелых руках. – Завтра – шампанское.
- Я предпочитаю виски, - заявил художник и тут же добавил, - когда позволяю себе выпивку…
- Это была метафора. – Перебил его Вадим. Он понимал, как, должно быть, чувствует себя тигр, загнавший жирную антилопу и смакующий предстоящую сытую жизнь.
В кафе царил густой полумрак, окна были выполнены из затемненного стекла, а само здание пряталось под вековыми дубами, так что солнце никогда не заглядывало в маленький зал, выполненный в красно-черной гамме. Прямо какое-то кафе для вампиров, подумал Вадим, когда впервые забрел сюда, но ему понравилось – он и сам был человеком тени, в тенях обычно водилось множество тайн, а тайны были его стихией.
Пора в нее окунуться, подумал Вадим и спросил:
- Вы храните свои работы дома? Или у вас есть студия?
- Это уже вопрос из интервью? Или не для протокола? Просто я должен знать, как отвечать, чтобы создать нужный образ. – Невероятно, но у этого говнюка с браслетами, похоже, проступали первые признаки звездной болезни. И это он еще никто, со смесью раздражения и веселья подумал Вадим. Тем приятнее будет опустить его на землю.
- Не нервничайте, - улыбка удава искривила его губы, - хороший журналист любое интервью превращает в беседу. Так получается лучший материал, но откуда вам это знать, да? Так что доверьтесь мне.
Лицо художника слегка дернулось, как будто пощечина была не словесной, а физической. Вадиму это понравилось, так и должно было быть.
- Ну? – Его спокойные ледяные глаза уставились на художника.
- Нет, студии у меня нет. – Он нервно улыбнулся, облизал губы. Боится упустить свою жар-птицу, веселясь, подумал Вадим, сейчас он будет строить из себя овечку, решив, что отыграет свое, когда станет звездой. Ну-ну.
- Вы не переживайте, я пришлю вам полный текст интервью перед тем, как сдать его в печать, - успокоил его Вадим, пришла пора немного отпустить поводок, тем более, что урок этот придурок вроде бы усвоил. – Я прямо так и вижу заголовок: «Жемчужина, всплывшая в месте крушения острова» или что-то вроде: «Ехал за одним сокровищем, а нашел гораздо более ценное». Воспарим на восходящем потоке, понимаете? Ада Терер и весь этот шум вознесут вас, сделают вам рекламу и имя. Так это и работает, мой друг.
- Мне повезло, что я отсюда, - выдавил из себя художник, а взгляд снова подернулся мечтательной дымкой.
- Вам повезло, что ее убили, - усмехнулся Вадим.
Вернулась официантка, поставила перед ними закуски и налила воду в стаканы. Одарила Вадима еще одним томным взглядом и удалилась.
- Вернемся к интервью, - как ни в чем не бывало продолжил Вадим. – Я хотел бы начать статью именно с той картины. С Венеры. Ну, как я ее увидел и влюбился. Люди любят такие истории, про счастливый случай, про исполнение мечтаний… А вы сегодня главный герой. Итак, расскажите мне историю этой картины, а потом, когда я всё тщательно запишу, поговорим об авторе.
Рука в браслетах метнулась к голове, провела по зализанным волосам, потрогала короткий хвостик. Анатолий собирался с мыслями, которые по-прежнему кружили в голове радужным ураганом. Уверенность и неверие боролись в его душе, он понимал, что так чувствуют все те, кто слишком долго мечтал о признании, и вдруг совершенно неожиданно судьба дала шанс. Этот журналист выглядел матерой акулой, если кто и мог протащить Анатолия на вершину, пробить для него железные стены, отделяющие мир богатых и знаменитых от мира неудачников - так это он. Талант никогда не останется невостребованным, если он настоящий, подумал художник, а у меня он настоящий. Так что хватит сомнений, хватит вести себя так, как будто он не заслужил эту возможность, как будто он нищий оборванец, который вдруг зашел на бал погреться и поглазеть. Нет, он принц, а этот бал в его честь.
Глубоко вдохнув, он спокойно сложил руки перед собой и погрузился в то волшебное утро, когда Судьба послала ему первую ласточку грядущего триумфа. Я знал, что она прославит меня, подумал он, знал, что это знак.
Но прежде, чем раствориться в волне счастья, он всё же решил убедиться, что маленький колокольчик тревоги в его сознании звонит напрасно.
- Как думаете, у меня не будет неприятностей? - Осторожно спросил Анатолий, - там, где я рисовал в то утро, там ведь закрытая зона…
- Но охраны же там нет? И камер?
- Нет, вроде.
- Тогда это просто рекомендации для гражданских, и ничего больше. По-настоящему важные объекты так охраняют, что туда комар носа не сунет. Я бывал на таких, делал репортажи, знаю, о чем говорю. Так что не волнуйтесь, тем более, вы всего-то с берега наблюдали за морем, ничего секретного.
Кроме самого большого секрета, подумал Вадим и ухмыльнулся про себя, подавляющее большинство людей – законченные дураки, поэтому умному человеку легко преодолеть первый уровень на пути к успеху, то есть, выбиться и встать над массой. А дальше, дальше начинались уже совсем другие игры, где до вершины добирались лишь сильнейшие умом, духом и телом.
- Но, может, всё равно лучше написать, что я работал просто на берегу в своем секретном укромном месте?
Сыкун, как и все барашки, веселился Вадим, но вслух сказал совершенно серьезно:
- Как вам будет угодно. Место всё равно особой роли не играет, важна сама история. Так когда это было?
- В тот день, когда новость о Паучи… кхм, об Аде Терер загремела на весь мир. Ну и денек, да?
- Точно. – Согласился Вадим, искренне поражаясь, как эти дураки смотрят на готовую картину и не видят ничего, кроме своих ничтожных делишек. В закрытой военной зоне на рассвете за несколько часов до того, как стало известно об исчезновении целого острова, из воды выходит неизвестно откуда взявшаяся девушка в странном облачении, переводит дух, осматривает берег и возвращается в воду, чтобы навсегда исчезнуть. И этому идиоту ничего не приходит на ум?!
Вот поэтому на балу жизни пирую я, а подают мне как раз таких травоядных, подумал Вадим.
- Итак, если вас больше ничего не беспокоит, тогда предлагаю начать, - улыбка получилась слишком уж зловещей, но художник снова ничего не заметил.
- Я люблю работать на рассвете, - начал он, - это ведь самое начало, как маленькое сотворение мира, понимаете? Энергия самая чистая, тишина, мир еще не тронут людьми, не загажен. Именно на рассвете можно слышать голос Вселенной. И я слышу.
Вадим включил диктофон и подвинул его ближе к художнику, его глаза сверкали как у тигра перед прыжком. Это и был прыжок, отделяющий прошлую жизнь от будущей. Один из нас точно поймал удачу за хвост, подумал Вадим и не смог сдержать ухмылку, точнее, за намазанный гелем хвостик.
***
- Так откуда же она могла взяться? – спросил Вадим, когда художник наконец родил свою историю, бесконечное число раз отвлекаясь на «лирические отступления» о своей вере в разум Вселенной, своих медитациях, своем «служении искусству» и т.д., и т.п.
Заказ стоял между ними, так и не тронутый, официантка, принесшая его, лезла из кожи вон, чтобы Вадим одарил ее взглядом, но в этот раз осталась ни с чем – всё его внимание занимал парень, сидящий напротив. Уж не гей ли ты, милый, задалась вопросом она, но потом заметила диктофон и всё поняла – очередной журналист нашел очередной говорливый рот. Со смешанным чувством раздражения и желания, она ретировалась до следующей попытки.
- Ну, я предположил, что она на самом деле дайверша какая-нибудь. У нее на спине вроде что-то было, наверное, баллоны с кислородом.
- И она вдруг просто вышла на берег? Совсем одна? – Интерес и возбуждение в голосе Вадиму даже не пришлось подделывать. Лучшая история, какую я слышал, подумал он, это же надо, из всех мест и времен этот болван пришел именно туда, чтобы увидеть, как Фатима выходит из волн, затопив капсулу, покинув разрушенный остров и убив Аду Терер. Невероятно!
И каким чудом она не заметила его? Это ведь чудо, не иначе, а этот идиот даже понятия не имеет, как близко прошла смерть в тот раз.
- Да! На рассвете, затянутая в этот черный костюм…, - он мечтательно улыбнулся, вспоминая это чудесное зрелище, - она была прекрасна, понимаете? Удивительная и прекрасная. Линии такие идеальное, а лицо! И энергия у нее была такая сильная, такая красивая… Я просто перестал дышать, когда увидел ее.
И правильно сделал, подумал Вадим, именно поэтому мы сейчас и разговариваем.
- И она не заметила вас? Вы прятались?
- Ну, не то чтобы прятался, - пожал плечами парень, - просто это место очень укромное, уступ, скрытый кустами, - всё это Вадим уже слышал, но хотел слушать еще и еще, выуживая новые подробности, смакуя каждую деталь. – А я не хотел ее спугнуть. Именно в этом и была прелесть, в том, что она думала, будто она там одна. Я хотел нарисовать ее, запечатлеть ее красоту, наложенную на красоту утра. Красота, она в естественности, в свободе, понимаете?
- Конечно, - кивнул Вадим, думая совершенно о другом.
- И она вела себя так необычно. – Мечтательная улыбка не покидала лицо художника, - она вела себя именно так, как я и хотел – максимально естественно, и это было просто чудесно…
- А что она делала?
- Радовалась утру, как будто русалка, впервые всплывшая на берег, или богиня, родившаяся из волн на рассвете, - уверенно заявил Анатолий, - она любовалась небом и морем, а потом откинула голову и улыбнулась небу, тихонько засмеялась…
Ну еще бы, подумал Вадим, не мешая уголкам рта растягиваться в улыбке, правда, пришлось поработать над ее видом – слишком уж кровожадной она была, совсем не мечтательной или одухотворенной. Еще бы ей не радоваться, думал Вадим, она унесла ноги с бесследно пропавшего острова, каким-то чудом нашла эту чертову капсулу и уплыла в ней, да еще убив саму Паучиху. В то утро она стала легендой, так чего ей не радоваться?!
- …старался запомнить каждую черточку ее лица, красивый изгиб рта, такой волевой, а эти глаза…
- Что она делала потом? Не растворилась же она в воздухе?
Художник замолк и тряхнул головой, возвращаясь из воспоминаний, чтобы снова погрузиться в них.
- Это тоже весьма удивительно, - улыбнулся он, - оглядев скалы, она какое-то время постояла на берегу, глядя на море и небо, а потом вернулась в воду. Ну точно русалка!
- Правда удивительно! – Воскликнул Вадим, хотя радоваться тут было нечему, куда она направилась и где вышла из воды окончательно, теперь этого он уже не узнает. Я итак получил немало, сказал он себе, гораздо больше, чем мог мечтать, так что хватить ныть, пора наслаждаться – я только что сорвал джек-пот.
- Просто она решила, что здесь не сможет выйти на дорогу, - пояснил художник, - с берега не видно ни мой уступ, ни пологий участок, где можно вскарабкаться. Она просто решила проплыть дальше и поискать нормальный берег. Жаль.
Вадим хохотнул, не удержался при слове «жаль».
- Интересно, кто же она на самом деле? – Задал риторический вопрос художник, Вадим напрягся.
- Этого мы никогда не узнаем, - улыбнулся он, взгляд голубых глаз разом стал ледяным, - и не нужно, чудеса умирают, когда лишаются своей тайны.
Как и люди, мог бы добавить он, но промолчал, время этой тайны еще не пришло.
В молчании они принялись за остывшую еду, каждый был погружен в свои мысли, и у обоих они были наполнены грандиозными планами и перспективами.
- Чудесная история, - нарушил паузу Вадим, отодвигая тарелку и поднимая бокал с водой, - читатели влюбятся в нее, а заодно и в вашу картину. Разумеется, я разрешу использовать ее для выставки, когда она состоится.
- Знаете, а ведь у меня есть еще одна картина с ней, - сказал вдруг художник, вытирая рот салфеткой. Вадим едва не поперхнулся водой, которую как раз пил.
Вот так сюрприз, подумал он, рано я расслабился.
- Правда? Что же вы молчали?
- Вы не спрашивали, - пожал плечами художник, - первым я написал портрет, тот, что вы купили, а потом, уже с него, написал вторую картину. Так, как и хотел: она на фоне прекрасного рассвета. Для меня главным было запечатлеть ее лицо, чтобы не потерять ни одной детали. А потом я уже писал ее с портрета. Рассвет — это маленькое начало жизни, новой жизни и для меня… символично, правда?
- О, да! – кивнул Вадим, - она вас очень вдохновила, да?
- Это было волшебство, - согласился художник, - не знаю, может, она была видением, слишком уж странно ее появление из волн, ее красота, ее сила… От ее энергии как будто воздух искрился, понимаете? Вселенная привела меня туда, какая-то сила подарила мне этот незабываемый момент, и вот я здесь.
- С этим сложно не согласиться, - кивнул Вадим, если какая-то сила и вела свою игру, то явно не для этого придурка с браслетами старалась. От этой мысли на губах снова заиграла улыбка.
Теперь ему просто не терпелось попасть в дом к этому идиоту и забрать вторую картину. Черт, для начала - хотя бы увидеть ее.
- Десерт? – спросил Вадим, видя, что трапеза подходит к концу, как и интервью. – Впоследствии многие будут угощать вас, хотеть выпить с вами или что-то вам подарить, но первый раз, как вы знаете, самый запоминающийся.
Ему надо было подумать, надо было решить, как действовать, потому что времени было меньше, чем он думал. Сколько еще картин с Фатимой написал этот болван? Сколько из них разошлись по региону? А может, он выкладывал их в интернет? Вадим очень не любил терять контроль, а сейчас чувствовал, что не вполне владеет ситуацией.
- Я не особо люблю сладкое…, - начал художник, но Вадим не дал ему договорить.
- А я не люблю незаконченные интервью, - он улыбнулся улыбкой голодной акулы. – Время дорого, особенно, мое время. Да и в ваших же интересах, чтобы материал как можно быстрее попал в массы. Пока вся эта шумиха не начала утихать, а интерес к Аде и этому региону – угасать.
- Ну, к такому громкому и окутанному тайнами событию интерес еще не скоро угаснет, - уверенно заявил художник. Опять пытается натягивать поводок, с раздражением подумал Вадим. И тут же принял меры.
- К Аде – да, ее знает весь мир, она свой след оставила. Но не вы, мой друг. Вы пока - начинающий, подающий надежды и т.д., и т.п. А если по-нашему, по-журналистски, таких, как вы, называют «никто и звать его никак». Не упускайте шанс, - добавил он. И подмигнул.
Художник покраснел и замолчал. Пусть подумает, решил Вадим, делая вид, что занят телефоном.
- Почему вы это делаете? – Вдруг спросил Анатолий. – Почему решили написать обо мне, если я никто?
Вадим вскинул брови, глядя на него, как на неожиданно заговорившего человеческим голосом жука.
- Почему? – Он отложил телефон. – Хочешь правду, парень? Что ж, получай. Я – обычный столичный делец, там таких много, но выплывают те, кто умеет крутиться. Ты – неразработанная золотая жила. У тебя есть талант, а талант, если его умело оформить, то есть, найти ему красивую оправу, очень дорого продается. Вот и всё. Ты – мой шанс сделать еще больше денег. Я тебя не знаю, и твои красивые или не очень глаза меня не волнуют, меня волнует то, что я смогу продать. А тебя и твои картины я смогу продать. Если ты не будешь мешать мне.
Этот аргумент, как ни странно, оказался самым правильным. Анатолий и сам жил в той же стране и в то же самое время, пусть и не в столице, но даже в маленьких городках всё решали деньги, всё оценивалось и продавалось, так что этот довод показался ему самым убедительным. В стране, где порядочность и благородство стали мифами, вроде русалок и единорогов, именно жажда наживы служила самым реальным, а потому самым убедительным мотивом.
- Талант — это бриллиант, да? – Улыбнулся художник холодной улыбкой будущей акулы, еще только родившейся и не отрастившей зубы, но определенно обещающей вырасти в зубастого гиганта… вернее, ему так казалось. Невозможно стать волком, если рожден ослом. Правда, довольно часто такие ослы, приобретая жизненный опыт, учились очень даже хорошо лягаться и кусаться. Но Вадим не собирался давать ему такую возможность.
- В точку, - кивнул Вадим, всё, капкан захлопнулся, теперь жертва обречена. – Можно продавать его за гроши в необработанном виде, а можно огранить, вставить в шикарную оправу и выставить на самый престижный аукцион. И тогда богатейшие люди будут биться за твой бриллиант, выкладывая суммы, о которых в таких городках и не слышали.
Он отпил воды, наблюдая, как отравленные семена пускают черные корни в честолюбивом сердце этого олуха. Эти корни разорвут его сердце, так уж устроено это дьявольское растение, но перед этим оно успеет вырасти и дать свои горькие плоды, а Вадим соберет их, потому что для некоторых эти плоды – пища, слаще которой нет.
- Сейчас такое время, - продолжил он, - что каждый мнит себя талантом и звездой. Интернет предоставляет полную свободу, как первичный бульон на рассвете мироздания, туда плюхнулось всё, что только есть, а вот сквозь время прошло лишь стоящее. Художников, музыкантов, танцоров и писателей сейчас как грязи – зайди в сеть, там каждый идиот сливает тонны своего мусора, в надежде быть замеченным и откусить от сладкого пирога славы. Но шанс, он выпадает по-прежнему лишь единицам.
Художник молчал, зачарованный, загипнотизированный, как кролик под лучами фар мчащегося прямо на него автомобиля.
- Каждый день в мире появляется всё больше картин, всё больше песен, всё больше книг. – Вадим понимал, что надо доигрывать, и доигрывал, причем с удовольствием. – Если раньше один писатель-дворянин на страну накалякал какой-то бред, все всё равно читали и восхищались, потому что ничего больше не было. А теперь? Теперь конкуренция уже даже не тысяча человек на место, а миллион. Как думаешь, напиши сейчас Пушкин своего Евгения Онегина, стал бы он звездой? Не факт, он мог просто затеряться в потоке информации, в сотнях, тысячах книг и поэм, которые люди выкладывают в общий доступ. Всё решает случай, попадешь ли ты в струю, или нет. А талант, да, как ни странно, кое-что еще решает и талант, но это, скорее, временные рамки. Например, кто-то через сотню лет откопает твою картину и скажет: «Бог ты мой! Гениально-то как! Как же мы раньше этого не видели!». И начнут изучать твое творчество, напишут твою биографию, устроят выставку, а за твои картины будут выкладывать сотни миллионов, сражаться и даже убивать. Но какой в этом прок тебе, если ты уже сто лет как мертв?
- Этот как умереть от голода, - прошептал художник, - а на твои поминки люди принесут самые изысканные деликатесы.
- Отличное сравнение! Лучше и не скажешь! Вижу, мы пришли к пониманию.
Художник облизал губы, глаза напоминали иллюминаторы, за которыми простирался открытый космос.
- Что еще вам нужно для интервью? – Тон сменился, Вадим снова добился, чего хотел.
- Совсем немного, - он старался сдержать улыбку, пока получалось. – Что мне действительно нужно, и чем скорее, тем лучше, так это взглянуть на твои работы, сфоткать, отослать в Москву. Время – деньги. В твоем случае – большие деньги.
 - Студии у тебя нет, так? – Вадим перешел на «ты», уже было можно.
- Нет, я храню их дома. В гараже, - он смущенно улыбнулся, - там просторно, я сам его пристроил и всё там оборудовал. Можно сказать, это и есть моя студия.
- Для фото пойдет? – Деловым тоном спросил Вадим.
- Вполне, я думаю, - неуверенность, сладкая, как дорогой десерт, над которым ты трудился и наконец приготовил как надо. – Посмотрите, как всё будет смотреться в кадре.
Осел накинул овечью шкуру. Сколько раз Вадим видел такое? Он снова едва сдержал улыбку, этот придурок считает себя таким умным и прожженным, даже не представляя, какой страшный хищник пред ним, накинувший вместо овечьей шкуры акулью маску – самое мягкое, что мог себе позволить.
- Я бы хотел посмотреть сегодня, - заявил Вадим тоном, не терпящим возражений, - сегодня же отослать начальству и нескольким владельцам галерей. Знаете Эльвиру Бадоеву?
Глаза парня, итак огромные, едва не захватили лоб. Он жил в глуши, но мечтал о многом, конечно же, он знал художественного директора одной из известнейших столичных галерей. Всегда хотел послать ей свои работы, но понимал, что не пробьется сквозь тот самый «железный занавес», отделяющий «звезд» от «пыли». Он был пылью, да, всё так, пока был, но звезды ведь и состоят из пыли, такой же обычной, просто взлетевшей в небеса. В его случае восходящим потоком, ракетой-носителем или просто всемогущей рукой Вселенной стал этот жесткий тип, но Анатолий понимал: чтобы чего-то добиться в жизни надо быть жестким… и надо уметь прятать эту жесткость, заворачивать в скромность и доброжелательность, как острый кинжал в нежнейший шелк. Довольно простой рецепт успеха, но бесполезный без счастливого случая, а ему этот случай послала какая-то сила, и он не собирался его упускать.
- Знаю ли я Эльвиру Бадоеву?? – Он хохотнул. Погладил прилизанные волосы, браслеты загремели и защелкали. – Знаете ли ее вы??
- Мы не близкие друзья, - снова эта ледяная улыбка. – Но меня она выслушает. И посмотрит то, что я ей покажу.
Вадим вылил остатки воды в бокал.
- Я ничего не обещаю, я лишь посредник. Но она увидит твои картины, а дальше – они либо пробьют себе дорогу, либо нет. Как и бывает в искусстве.
- Я и мечтать об этом не смел, - совершенно ошарашенная улыбка, рука снова метнулась к волосам. – Я всё подготовлю! Мне нужно немного времени, надо выбрать лучшие, расставить для фото, важен свет…
- В 7 вечера тебя устроит?
Анатолий посмотрел на часы, 4:36. Маловато времени, но это не тот случай, когда можно спорить и возражать. Благо жил он совсем не далеко, а картины всегда были в порядке, аккуратно расставленные и укрытые от пыли и света. Нет, с картинами проблем не будет, а вот в доме и в гараже – бардак, нельзя показывать такое миру. 
Моя первая фотосессия, подумал он, первый репортаж обо мне! И каким же наслаждением было внимание, даже всего лишь одного человека. Вот он, самый сладкий наркотик, нектар небожителей, подумал Анатолий, и чем больше ты получаешь, тем больше хочешь увеличить дозу. Пока я кайфую даже от одного человека, а потом… потом мне нужны будут тысячи глаз, смотрящих на меня и тысячи сердец, бьющихся для меня. А потом миллионы.
 - Да, - уверенно сказал он, - запишите адрес.