4 Добро. С Владимиром Радимировым

— Отчего ты так беспокоишься? — спросил ученика сын солнца.


— До заката надо закончить непременно, — пояснил лодочник, — иначе появится призрачная ладья с мертвыми витязями, на погубят всех, кто на пути окажутся, не пожалеют. Ещё при жизни были ушкуйниками, грабили суда проплывающие, да как-то натолкнулись на ведуна или волхва, тот их шаром огненным и спалил, без жалости, отнял жизни, а души остались и продолжили зло творить, словно ничего и не случилось. С тех пор, ночью и опасно так.


— Надо с этим злом покончить, — Лучик сощурился, — только без лодки никак не обойтись, не одолжишь ли свою, добрый человек, а мы тебе своих коней оставим в обмен, а после вернём.


— Нет уж, избавить округу от нежити дело общее, — вмешался в разговор купец, — я здесь частенько переправляюсь, нет желания сгинуть, куплю я эту лодку и подарю вам, утопите, да и ладно, лишь бы сами выжили, останется, вернете лодочнику, после с меня меньше за перевоз возьмет.


На том и сговорились. Остались богатыри ночи ждать, коней привязали, чтобы и видеть их, и могли, чуть что, добежать и спасти, или отбить у похитителей.


— Вот видишь, а ты предлагаешь добычу брать, — обратился старший витязь к ученику, — наше дело, добро творить, не щадя живота своего, а уж найдётся, кому выручить и помочь копейкой. Слава и репутация важнее будут.



И снова ничего не сказал Добро, подумал, что купцы разные бывают, один вот разорился и заплатил, другой и грошиком не пожертвует, даже если его самого злые духи рвать на куски станут. рисковали коней потерять, тем более, вдруг лодочник вообще врет или путает чего и нет ладьи с ушкуйниками призрачными? Впрочем, как раз правда-истина скоро подтвердилась, потому как явился невесть откуда туман липкий и холодный, всю округу скрыл, а после возникла тень черная, и разглядел отрок явственно прозрачные фигуры жуткие, обгоревшие, да на ладье черной.



— Против призраков обычное оружие бесполезно, — предупредил Лучик, — потому, держи весла и греби, удерживая лодку на месте, а я рубиться стану.


Встал сильномогучий богатырь, да принялся отбивать сначала, стрелы, что в них летели, а после, когда ладья встала борт о борт, и копья с мечами. Казалось, хорошо выходит, да только у одного из мертвецов на обратной стороне древка копья имелся крюк специальный. Зацепил он им воителя за ногу, ухватились сразу пятеро покойников за оружие и рванули, уронив сына солнца, меч его из рук вылетел да в воду. Витязь старший за ним и нырнул. Испугался Добро, принялся веслами орудовать, пытаясь уплыть от недругов, да разве это возможно? Засвистели стрелы прозрачные, шлепались в воду или втыкались в дерево, почитал отрок уже себя мертвым, когда заскрипело вдруг судно вражеское, застонало, словно живое существо, начало погружаться в воду, а с ним взвыли и ушкуйники, барахтались, словно настоящие люди, а там и скрылись с глаз. Зато сын солнца вынырнул и с клинком в руках, помахал ученику. Тот поспешил к утопленнику, втащил на лодку. Можно поспешить к берегу, благо, лошадей не украли, и волки не съели, повезло. Увы, во время странствий всякое бывает.


— Вы их уничтожили, в дно меч вогнали? — спросил Добро.


— Именно так, — подтвердил старший витязь, — однако, едва меч не потерял, что было бы вдвойне скверно. пришлось после бы как-то доставать, без возлюбленной жены как прожить хоть день, без доблестной поляницы? вытащим лодку на берег, утром хозяин заберет.


— А почему не можем себе забрать, да и дальше в ней плыть, так же быстрее, чем верхом? — спросил отрок. — Ведь за нее заплачено и купец получил то, чего хотел. Ну, мало ли, утонула во время боя, кто станет уточнять?


— Обманывать - грех, — напомнил учитель, хмурясь, — а нам душу отягощать нельзя, как и репутацию портить, да и зачем лодка нужна, ты собрался лишь вдоль рек со злом бороться, русалок да водяных гонять, или везти ее за собой на телеге? Думай над тем, что говоришь и кому. Видеть надо не свою выгоду, а чужую, а то так и останешься купцом, не витязем. Малая уступка, мелкий грешок, первый шаг с пути прямого, истинного. И это не останется незамеченным, помни, солнце всегда в небе, все видит и не простит преступника. А тот, кто знал правильную жизнь, и отвернулся от истинного, тот злодей худший, чем заблуждавшийся изначально. Твой отец воспитывался, определенным образом, рос среди торгашества, потому стал таким жестоким, жадным, да спесивым, а тебе довелось со мной встретиться, познать иное, можешь отринуть все темное в себе и творить добро. Или же погубить себя напрасно, сгноить те ростки светлые, какие имеются, и тогда одна дорога, к чертям, как тому сыну боярскому. Хочешь ночами задыхаться от удушья, а днем от ненависти к себе окружающих? Только скажу так, нажитое неправедно, впрок не пойдет, все потеряешь непременно.


И вот, переночевав тут же, на берегу и вернув владельцу его лодку, поспешили странники дальше, в поисках приключений. Конечно же, не мог не задать Добро один вопрос, весьма сильно его интересовавший, а часто ли приходится спасать красивых девиц, попавших в беду и сколь сильно они благодарят за все?


— Не совсем тому ты вопрос задаёшь, — старший богатырь усмехнулся, — я довольно рано встретил свою возлюбленную и сразу на ней и женился, потому другие девицы не интересуют. Как-то глупо и небезопасно смотреть на посторонних, когда твоя суженая, одновременно, и меч волшебный, чуть обидеться и кто знает, чего случиться может. И, да, спасаю часто, очень даже, но настоящих красавиц средь них не больше, чем у обычных встречных. Если речь о похищении, каким-нибудь колдуном или нечестивцем, тут да, и то вкусы бывают разные, а когда речь о еде, или заложнице, или рабыни, порой такое попадается, думаешь, да лучше бы тебя съели, так милосерднее, и для самой, и для окружающих, так сказать. И это я лишь про внешность, характер вообще молчу, как-то одна встретилась такая злыдня, и монстр есть не стал, сказал, весь аппетит отбила своими выкриками. Когда родственникам возвращал, они рыдали от отчаяния и говорили, что забрал у них последнюю возможность нормально пожить хоть немного.


Зоряна в ножнах возмущённо зазвенела, пришлось поспешно уточнить, что шутит, пока не разозлилась всерьёз. А то бы обоим досталось на орехи. Добро посмеялся потихонечку, в кулак, уж он-то был уверен, что ждёт его самая прекрасная из дев, против которой и жена учителя дурнушкой покажется. Правда, не желал он в жены поляницы, или богатырши, вроде родной матушки, чтобы не знать позора, как батюшка, больна часто над ним потешалась, на слабость его немощь намекала. Лучше уж простушка, послушная, нравом тихая и чуть скучная, лишь бы мужа своего прочитала, ни за что его ни ругала. Да ждала в светёлке с похода, оберегая добро нажитое, честь купеческую, да воспитывая малых детушек. Неужто такая в целом мире не сыщется? Три дня и три ночи скакали, останавливаясь лишь на роздых, встречных спрашивали, не нужна ли помощь какая, выручка, пока не показалась впереди башня каменная, словно перст в небо указующий. Не могли проехать мимо чуда подобного. Приблизились, подивились форме странной, походила на бур обычный, а на верхней грани, в острие камень самоцветный, сверкающий.


Наверняка, колдовство какое-то. Окрикнул Лучик несколько раз тех, кто внутри находился, но ответила лишь тишина мертвая. Принялся остукивать строение, даже наверх забрался, ни щели, ни отверстия, и везде звук глухой, словно цельная. Для какой такой цели построено, то неведомо, секрет большой. Задумался сын солнца, дурной ли цели вещь служит, али доброй, не свалить ли от греха? Да вдруг камень вверху завибрировал, словно песня из него полилась, прямо к небу, и такой была чистой, да светлой, на душе легче становилось, мысли темные испарялись. Не могло злое нечто так звучать, ни час и не два длилось представление, а потом замолчала башенка, да начала в землю вкручиваться, когда же закончила, засветилась земля в этом месте, дыра уменьшаться стала, пока не пропала, на её же месте трава выросла, распустили цветы красоты необыкновенной, прилетели крылатые бабочки, да яркие стрекозы. Явлено было чудо чудное, диво дивное. А к чему сие, непонятно совсем. Посмотрели странники друг на друга, да плечами пожали, оставалось лишь снова в путь двинуться. Может, за дела их добрые награду заслужили, или просто повезло, кто знает?


— Возможно, это было некое древнее волшебство, — предположил Лучик, — посвящение в честь солнца, моего батюшки. Предки наши, некогда, почитали его. Если чары не порушились, могут долго так прекраснодействовать.


— Почему именно солнцу? — спросил Добро.


— Так ведь день сейчас, значит, не луну славят и не звезды, и песня вверх уносилась, — пояснил старший витязь, — разве слышал ты, чтобы облакам молились? Я подобного не ведаю. Остаётся лишь солнце великое.



Не стал спорить отрок младой, так или иначе, не знал ответа верного, а учителю, наверное, приятно думать, что поют именно в честь его родителя. Несколько часов ехали молча, когда послышался топот лошадиный, показался из леса отряд всадников, были то татары злые, с обнаженными заранее саблями, у луков тетивы натянуты, да стрелы наложены. Но страшнее иное, глаза у всех светились пламенем фиолетовым. Никогда подобная встреча добра не сулила, потому взялись защитники святой Руси копья ясеневые, понеслись на врагов зачарованных, прикрывшись щитами каплевидными. Обрушились, словно соколы на стаю серых утиц, разметали, из сёдел выбили, потоптали лошадиными копытами, поломали сабли острые, да тугие луки, только недруги не сдавались, пытались лошадей за ноги хватать, да кусать зубами, приходилось докалывать.


— Видно некий злой волшебник почувствовал, что мы к нему приближаемся, зачаровал этих ордынцев, да в бой послал, — сын солнца стряхнул кровь с острия копейного, — очень уж любят использовать татаринов, ибо злы они и воины грозные, а чуть что, никто и не подумает, что злая магия присутствовала, ну, напали убить, да пограбить.


Принялись победители убитых осматривать, обнаружили у каждого почти камни красные со зловещими чёрными рунами, от греха закопали поглубже, а павших отдельно. Тут уж не постеснялся сын купеческий опустошить кошели заколотых, мертвым деньги совсем не надобны. И задумался отрок, а не к поющей ли башне спешили ордынцы? Ведь камни неведомые и зловещие вполне могли светлые чары порушить или сделать тёмными. Но, опять же, не сказал ничего, спорить со старшим, грех великий, непростительный, а обидишь, от себя прогонит, у кого тогда постигать науку воинскую? И не факт, что всем столь везёт на встречи необычные, да таинственные. Родной батюшка сколько странствовал, о разном рассказывал, чему и поверить не получится, но подобного видом не видывал, слыхом не слыхивал, рассказать кому, на смех поднимут, обвинят в лжи - неправде, да ещё и скоморохом обзовут презрительно. До ночи искали жилище недруга, да никто так и не явился, а как спать устроились, со всех сторон раздались звуки жуткие, стоны, плач, безумный хохот, рык звериный, да шипение змеиное, не уснёшь, как ни хочется. Много раз Добро за топор хватался, намереваясь поискать тварей неведомых, только спутник удерживал.